a turn of the earth

      24 января 2004-го года              В период после последнего визита Каса Дин бьёт поистине впечатляющий рекорд по количеству возвращений домой из баров в компании девушек. Он предпочитает думать, что здесь нет никакой корреляции и он просто живёт моментом.              Все они хороши в постели, потому что Дин, помимо всего прочего, обладает безупречным вкусом, и все они ему искренне нравятся, даже если интрижки не затягиваются дольше одной ночи — между ним и ними существует определённое взаимопонимание, безмолвный договор, заключаемый в складках простыней, телесное согласие составить компанию, разделить тепло и близость, не требуя большего. Он спит с Энни, Сарами и Мариями, Дженнифер, но он не может представить себя ни с одной из них, по крайней мере, в долгосрочной перспективе. Дин начинает думать, что дело в нём, а не в них. Как будто он не создан для того, чтобы быть достойным этого, подходящим, быть «бóльшим» для кого-то.              А это значит, что у Дина всё равно не было грандиозных планов жениться и остепениться. Он слишком много путешествует, не говоря уже о том, что его работа — обезглавливание тварей, скрывающихся в тенях городских улиц. Его, скорее всего, вышвырнут как вчерашний мусор, если он попытается рассказать об этом девушке с невозмутимым лицом, или, по крайней мере, бросят ему в лицо обвинения в том, что он двинулся рассудком. Так что… на их месте Дин, вероятно, поступил бы так же.              Кроме всего прочего, Дин одержим желанием не проводить свой 25-й день рождения в одиночестве. Сэм звонил, чтобы пожелать ему удачи, и Дин говорит себе, что это было просто «небрежно мило», а не «спасительно». Бобби тоже звонит. Оба извиняются за то, они слишком заняты, чтобы отпраздновать с ним — Дин, в общем-то, не сильно расстроен. По крайней мере, они хотя бы позвонили, но теперь он предоставлен сам себе и предельно свободен в выборе развлечений на день рождения.              Он мог бы сделать то, что сделал в ночь своего 24-го дня рождения, а именно напиться текилы в одиночестве в своём номере мотеля и выкрикивать невнятные проклятия в адрес Чифс по телевизору, но технически он уже на середине третьего десятка, а значит нужно соответствовать стандартам.              Ниже по улице есть бар, который рекомендовал ему сотрудник мотеля, и Дин думает, что стоит попытать счастья — хотя бы для того, чтобы получить постоянный доступ к алкоголю. Прежде чем уйти, Дин изучает своё собственное лицо в зеркале и двигает челюстью вперед-назад, оценивая, нужно ли ему побриться. Он смотрит в свои глаза и пытается почувствовать себя 25-летним, но по какой-то причине ощущает себя гораздо взрослее. Когда он берёт отцовскую куртку и набрасывает её себе на плечи, он чувствует себя ещё старше, будто эта вещь физически давит на него.              Он бросает последний взгляд в зеркало, поправляет волосы и улыбается себе так убедительно, как только может, но всё, что у него выходит — это сомнительное подобие скалящейся гримасы.              В номере мотеля раздаётся громкий звон разбитого стекла — Дин подпрыгивает — за которым следует громкое, раздражённое:              — Чёрт.              Дин пулей вылетает из ванной, едва смея верить, но, разумеется, Кас там, перед ним, как будто он никуда и не уходил, аккуратно собирает осколки того, что, по-видимому, было чем-то хрупким и, возможно, очень дорогим.              — Кас, — выдыхает Дин, его сердце бешено колотится о рёбра, и он пытается скрыть глупую счастливую улыбку, расползающуюся по лицу.              — Дин, — отвечает Кас, бросая небольшую улыбку в его сторону, прежде чем вернуться к своей задаче. — Я разбил вазу при аварийной посадке. Надеюсь, тебе не придётся за неë платить.              — Не… даже не беспокойся об этом, приятель, — он пытается выглядеть так, будто его голова не идёт кругом, но правда в том, что он почти оседает на дверной косяк ванной.              — Сколько прошло? — спрашивает Кас, вытирая руки.              — Сегодня 24-е января, — говорит Дин, втайне надеясь, что Касу известно значение этой даты.              При этих словах Кас поднимает глаза на него, на его губах появляется осторожная улыбка.              — Это правда? С днем рождения.              Ну конечно он знает.              — Спасибо, — говорит Дин, опуская голову, чтобы Кас не мог видеть его дурацкую, глупую, идиотскую улыбку. — В кои-то веки не прогадал с датой. Я бы с ума сошёл, случись мне проводить его в одиночестве.              Кас улыбается, приближаясь к Дину, и от этого морщинки в уголках его глаз становятся глубже. Выражение его лица нежное и тёплое.              — Я рад, что я здесь.              — Я тоже, приятель, — Дин ухмыляется и уверенно обнимает Каса за плечи. — Теперь это грёбаная вечеринка.              

***

             В баре Дин сразу же заказывает им по несколько шотов текилы, получая изогнутую бровь от Каса вместо комментария. В любом случае, Кас расправляется с ними, как чемпион, опустошая все четыре с торжественным выражением лица, в то время как Дин пытается не вести себя как подвыпившая студентка после третьего. Тем не менее, есть в алкоголе что-то такое, что подталкивает Дина приблизиться к Касу, а Каса придвинуться в ответ; теперь они без смущения дышат в пространстве друг друга.              Дин наблюдает за группой парней, играющих в бильярд, и ему в голову приходит идея.              — Ты когда-нибудь видел, как я играю? — тихо спрашивает Дин, наклоняясь к Касу гораздо ближе необходимого, а Кас даже не думает отстраняться, поворачиваясь так, что их носы почти соприкасаются. Напряжение того августовского дня у Бобби возвращается в полную силу, почти ощутимо пробегая между ними, усиленное алкоголем.              — Да, — так же тихо отвечает Кас, не сводя глаз с Дина. — Но я так и не научился играть сам.              — Я могу научить тебя, — предлагает Дин, ставя полупустую бутылку пива на стойку.              Кас скептически приподнимает бровь.              — А ты хочешь?              — Чёрт возьми, да, — радостно отзывается Дин, чувствуя себя легче, чем когда-либо за последние годы. Лёгкое опьянение — тёплый, желанный гул под его кожей. — Я научил Сэмми всему, что он знает. Да ладно, держу пари, ты прирождённый игрок.              Кас, кажется, подхватывает настрой Дина, улыбается ему в ответ и пожимает плечами.              — Ладно. Раз ты настаиваешь.              — Вот и молодчина, — Дин обнимает Каса за плечи и ведëт через небольшую толпу людей. — Это легко, ты быстро схватишь, что к чему, поверь мне.              Некоторое время уходит на переговоры с группой парней, оккупировавших бильярдный стол, но после предложения раскошелиться на раунд выпивки и пары жалостливых заявлений о праздновании дня рождения Дина, они сдаются и уступают в довольно хорошем настроении. Дин чувствует на себе взгляды некоторых посетителей бара, и на этот раз ему кажется, что он светится от такого внимания.              — Итак, — говорит Дин, собирая шары в треугольник и перекатывая их по бархатной поверхности стола. — Тебе нужно целиться либо в линию, либо в другие шары, зависит от того, что именно…              — Я знаю логистику игры, — перебивает Кас чуть раздражённо. — Просто не знаком с техникой.              — Резонно. Тогда можешь разбить, если хочешь.              Кас кивает и забирает кий из рук Дина; тот протягивает ему инвентарь с выражением вопиющей осторожности, будто не в полной мере уверенный, что вечер не закончится чьим-нибудь выколотым глазом.              Дин хватает другой кий и наклоняется через стол, чтобы подать пример.              — Тебе нужно расположить кончик кия в ложбинке между большим и указательным пальцем, вот так, и следи за локтем — держи его как можно ровнее во время удара. Видишь? — он демонстрирует несколько ударов, чтобы Кас мог получить визуальное представление, и игнорирует тёплое чувство, поднимающееся в груди от ощущения, что глаза Каса внимательно следят за каждым его движением.              — Хорошо, — говорит Кас, копируя позу. — Таким образом, задача состоит в том, чтобы рассчитать скорость и позицию белого шара, чтобы повлиять на траектории окружающих шаров.              — Да, в основном тебе просто нужно бить белым шаром по другим шарам, — соглашается Дин. — Некоторые профи думают, что это можно натаскать, практикуясь, но мне кажется, что это больше связано с инстинктом.              — Это базовая геометрия, — говорит Кас, выпрямляясь, и хмурится, обводя глазами стол. — Вот почему бриллианты расположены по краям стола именно так, верно? Таким образом появляется точка отсчёта для направления шаров к лузам.              — Ага, нёрд, — поддразнивает Дин, тыча себя в рёбра кончиком кия. — Конечно.              Кас смотрит на него с фальшивой надменностью и пихает кий Дина своим.              — Да, Кас, скажи-ка ещё раз «засаживать», «пропих» и «отверстия», — предлагает Дин. — Ну, знаешь, бильярдные термины.              — Озабоченный, — бормочет Кас, наклоняясь и подражая позе Дина; несмотря на его неодобрительный тон, Дин замечает тень улыбки в движении его скул.              Кас делает несколько пробных ударов, прищурившись и направляя наконечник кия в сторону белого шара.              — Нет, — терпеливо говорит Дин. — Ты слишком сильно прижимаешь локоть, когда целишься. А нужно наоборот держать его как можно прямее, а затем следовать до конца.              Кас переигрывает, и теперь его локоть выпячивается вбок, как куриное крылышко.              — Приятель, ты безнадёжен, — говорит Дин, огибая стол, чтобы встать позади Каса и осторожно сжать его локоть. — Перемести его вот так. А теперь сюда. Воооот, чем дальше, тем лучше. Теперь тебе нужно встать более устойчиво, расставь ноги, иначе, когда ударишь по мячу, потеряешь равновесие, — он мягко толкает внутреннюю сторону стопы Каса, чтобы его ноги раздвинулись ещё шире. — Правильно. Теперь выровняй бёдра.              Дин колеблется, затем протягивает руку, чтобы положить её на бёдра Каса, поворачивая его так, чтобы они оказались на одном уровне со столом. Его сердце колотится в горле, когда Кас легко поддаётся его рукам, хотя, конечно, всё это совершенно не влияет на него.              — Многовато усилий для базовой геометрии, — раздражённо бубнит Кас. Руки Дина всё ещё осторожно покоятся на его бёдрах.              — Не всё здесь упирается в геометрию. Дело в технике.              Кас подаётся чуть вперёд и на пробу бьёт по белому шару, однако по центру не попадает, и тот просто начинает вращаться вокруг своей оси, даже близко не попав в дом.              — Видишь? Вот что бывает, если положение рук бедовое, — пульс Дина гудит в ушах на уровне урагана, когда он прижимается к спине Каса, наклоняясь вперёд и накрывая руку Каса своей на кие. Он чувствует, как сердцебиение Каса отдаётся в его собственной груди. — Спокойнее. — Дин кладёт другую руку поверх руки Каса и отводит кий назад, чтобы направить его, а затем демонстрирует быстрый тренировочный удар с руками Каса под своими собственными.              — А, — дыхание Каса будто бы сбивается.              — Техника — всему голова, — заключает Дин, и сейчас он находится так близко к Касу, что кудрявые завитки за его ухом щекочут Дину щёку.              — Значит, как-то так, — Кас наклоняется так, что его задница упирается прямо в промежность Дина, и тот подавляет звук раненого животного, когда Кас делает ход и одним резким ударом загоняет в лузы сразу три шара.              — Ага, — говорит Дин, его голос звучит слишком сдавленно даже для него. — Вот так.              Дин наконец отстраняется, ощущая одышку, и, обходя стол с всё ещё кружащейся головой, он ловит небольшую ухмылку на лице Каса и знает, просто мгновенно понимает, что над ним издеваются.              «В эту игру могут играть двое, ублюдок», — думает он, и после того, как Кас промахивается со следующим ударом, Дин выбирает позицию, требующую, чтобы он практически растянулся поперёк стола; прогнувшись в пояснице так, чтобы задница оттопырилась вверх, он сосредоточенно закусывает нижнюю губу. В момент, когда он убеждается, что Кас наблюдает, Дин слегка покачивает бёдрами, будто приноравливаясь к удару, и бьёт по мячу. Шарик попадает точно в луз, и Дин хладнокровно поднимается со стола, убедившись, что не смотрит в сторону Каса.              После очередного шота Дин заказывает ещё и украдкой глядит на Каса — тот смотрит на него, будто заворожённый, и у Дина снова появляется это щекотливое чувство в животе, будто сотни птиц взлетают разом вокруг него.              Дин опрокидывает ещё одну стопку как раз в тот момент, когда удар за Касом, и Кас выбирает место, которое, по мнению Дина, удобно находится прямо перед ним, а затем наклоняется. Дин наблюдает за работой линий его упругих, загорелых плеч, когда тот встаёт в позицию для следующего удара, и думает, что он, вероятно, довольно сильно лажает сейчас, но сегодня его день рождения и он пьян, так что ему, в общем-то, откровенно наплевать.              Кас проделывает свой дурацкий геометрический трюк и опустошает следующие две рюмки, после чего Дин заставляет его выпить две рюмки водки. Сейчас он может сказать с практически полной уверенностью, что Кас, который прежде бахвалился своей несокрушимой ангельской трезвостью, на самом деле может чувствовать опьянение — неважно, будь то из-за того, что его ангельское топливо заканчивается, или из-за градуса алкоголя. Так что Дин, будучи тем, кем он является, хотел бы смаковать это как можно дольше.              Дин опустошает свою рюмку и наклоняется к Касу.              — Эй, Кас, — говорит он, не сводя глаз с белого шара. — Покажи мне, как делать эту геометрию.              Он слышит, как Кас фыркает с тихим смешком, а затем, через мгновение, прямо за его спиной появляется жар, большие руки обхватывают его бёдра, когда Кас наклоняется над ним.              — Если ты нацелишься на бриллиант на противоположном конце стола, — тихо отзывается Кас, и Дин действительно храбро пытается не выдать себя дрожью всего тела, — это позволит тебе ударить под углом 60 градусов по направлению к красному шару. Один толчок удовлетворительной силы, и мяч в лузе.              — Толчок… удовлетворительный… — повторяет Дин, задыхаясь, соглашаясь, и делает свой ход.              Дин делает ещё один глоток текилы, в то время как Кас обходит стол по периметру, чтобы сделать следующий ход, который, разумеется, снова должен быть прямо перед Дином.              — Ты такая дразнилка, — говорит Дин, и Кас смеётся, наклоняясь и чуть качая бёдрами. Дин игриво шлёпает его по заднице своим кием, на что Кас слегка вздрагивает и подаётся назад.              — Как там говорится? С кем поведёшься? — хмыкает Кас, делая следующий выстрел и промахиваясь.              Дин ухмыляется, делая ещё один глоток, и пытается не споткнуться, когда прицеливается в очередной раз. Краем глаза он видит, как Кас рассеянно поглаживает кий своей рукой, водит вверх-вниз у кончика, и чёрт побери Дина, если это просто случайность и Кас понятия не имеет, что именно творит. Чёрт побери Дина, если он не будет возражать, возьми Кас его прямо здесь, на бильярдном столе, в баре, полном людей. Но он пьян, так что у него есть оправдание хотеть Каса сегодня вечером.              Дин выигрывает партию с небольшим отрывом благодаря тому, что Кас неверно рассчитывает угол удара в свой финальный ход из-за того, что чувствует себя немного поднабравшимся. («Это смещает мои визуальные ориентиры», — жалуется он Дину, в чём, в общем-то, и заключается весь смысл), что приводит к очередному раунду напитков и бахвальству Дина на оставшуюся часть ночи.              — А ты неплох для новичка, — поддразнивает Дин, делая большой глоток пива и уступая стол группе парней. — Просто пока недостаточно хорош.              — Дождись реванша, — предупреждает Кас, его глаза тепло скользят вверх-вниз по лицу Дина.              — Геометрия рулит, — насмехается Дин своим лучшим голосом Уркеля.              — Так и есть, — соглашается Кас, как ни в чем не бывало.              — Мне нужно отлить, — говорит Дин, опуская недопитый напиток на ближайший столик и потягиваясь. Он чувствует себя странно бесстрашным, как будто он сделает всё, о чем его попросит Кас, и он не уверен, это алкоголь или дело действительно в Касе.              — Я пойду с тобой, — отзывается Кас, тоже поднимаясь, и Дин сдерживает улыбку, направляясь к задней части бара.              В дальнем коридоре, который ведёт к туалетам, очень темно — тусклого света едва хватает, чтобы разглядеть хоть что-то, и, прежде чем Дин успевает должным образом среагировать, он спотыкается о ноги Каса, что заставляет их обоих неуклюже впечататься в ближайшую стену.              — Извини, — говорит Дин, наполовину задыхаясь, наполовину смеясь — он удерживает Каса под собой, и тот просто хихикает и упирается в стену спиной.              Дин не может этого вынести, электричество усиливается — он, чёрт возьми, воспламенится или взорвётся, если хотя бы не попытается прикоснуться к Касу, поэтому он наклоняется вперëд и целует его ключицу, обнажённую в том месте, где соскользнула клетчатая фланель.              Кас неподвижен под ним, но не в том смысле, как если бы он хотел выдать какие-либо протестующие сигналы.              Губами Дин чувствует, как Кас делает быстрый, дрожащий вдох, будто в отчаянной но тщетной попытке не поддаваться, и это сводит Дина с ума — что он может так влиять на Каса. Он проводит носом вдоль горла Каса, вдыхая его запах, и Кас откидывает голову назад, с глухим стуком ударяясь о стену, закрыв глаза.              Наконец, дрожа, как будто он снова обрёл способность говорить, он тихо произносит:              — Дин, что ты делаешь…              — Да ладно тебе, Кас, — говорит Дин, слегка царапая зубами щетину на челюсти Каса. Кас практически гудит, натянутый под ним, будто струна. — Только не говори, что к этому не шло последние полчаса.              Кас не отвечает, только резко вдыхает, и Дин утыкается носом ему под челюсть.              — Нам нельзя… — говорит Кас почти шëпотом, откидывая голову и открывая больше пространства, даже когда говорит это, так, что его щека трётся о щёку Дина. — Нам… нельзя.              Дин игриво дёргает за шлевки джинсов Каса, подтягивая его бёдра ближе.              — Брось, Кас. Я хочу этого, я почти уверен, что ты тоже хочешь этого, мы наверняка не раз делали это в…              — Нет, — говорит Кас, с явной неохотой опуская голову и пристально глядя на Дина долгим взглядом. — Не делали.              Эффект от этих слов схож с тем, как если бы на Дина опрокинули ушат ледяной воды.              — О, — говорит он, ощущая холодный фронт. Его голос звучит глухо даже для него самого. — Я просто… я думал, что мы…              — Ты думал, что мы что? — говорит Кас гораздо более раздражённо, чем раньше, и Дин сомневается, что когда-либо прежде видел его таким, таким нервным, будто вот-вот готовым сорваться.              — О, ну не знаю, — огрызается Дин, начиная ощетиниваться в защиту. — Чёрт, даже не знаю, о чëм я думал. Наверняка мне просто почудилось, что что-то происходило во время игры.              — Во время игры? — эхом отзывается Кас.              — Брось, Кас, не валяй дурака. Ты чувствовал это так же сильно, как и я, и если ты сейчас скажешь иначе, то ты — грязный проклятый лжец. — Дин груб, задет отказом Каса и собственным замешательством. Он хочет зарыться в канаву, или треснуть его, или и то, и другое.              Кас открывает рот, чтобы ответить, но Дин перебивает:              — Я просто не понимаю.              — Что не понимаешь?              — Я правда не понимаю, когда ясно, что я… что ты… — Дин сглатывает, чувствуя, как сжимается горло, почти задыхаясь от следующих слов. — …или, может быть, я просто схожу с ума, — он пытается рассмеяться, но звук получается горький, сдавленный. — Может быть, я всë выдумываю.              — Это не так… — говорит Кас таким голосом, будто слова вылетают против его воли. — Ты не… выдумываешь. Поверь мне. Но ты не хочешь этого, Дин, — его глаза прикованы к полу, выражение лица скрыто из виду. — Ты бы не хотел этого, если бы знал, что я сделал. Вот почему мы с Дином никогда не… — он замолкает, его челюсти сжимаются, и Дин чувствует его дрожь и боль и внезапно понимает, что всё это время он был чёртовым слепцом. Что он упускает что-то очень важное.              Кас продолжает, с трудом.              — Ты на самом деле не знаешь меня, Дин, иначе ты бы этого не хотел.              — Послушай, — начинает Дин сквозь зубы, чувствуя, как его руки сжимаются в кулаки по бокам. — Я не копирка какого-то другого парня, ясно? Я реальный человек и могу принимать свои собственные чёртовы решения. А это, мои чувства? — Дин толкает Каса в грудь с такой силой, что тот вздрагивает. — Они настоящие. Так что не смей… играться со мной, как будто я твоя блядская интрижка на летних каникулах. И если это всё, если я просто ебучая замена, пока ты снова не начнёшь трахаться с «настоящим» мной, тогда ты можешь просто пойти ко всем чертям, Кас.              Теперь Кас смотрит на него широко раскрытыми глазами.              — Это не то, что я имел в виду, — говорит он, его голос звучит тихо и настойчиво. — Это совсем не то, что я хотел сказать. Последнее, что я когда-либо хотел бы сделать, это причинить тебе боль. Пожалуйста, поверь мне.              — Ну, отличная работа. Прекрасно с этим справился.              — Я хотел бы, — шепчет Кас, как будто боится произнести эти слова вслух. Он смотрит на Дина с такой жалкой тоской, что у Дина перехватывает дыхание. — Просто… я просто не могу, Дин. Пожалуйста, попытайся понять.              — Ну, очевидно, у нас что-то произойдёт позже, или я чёртов сумасшедший.              — Я подвёл вас с Сэмом, — тихо говорит Кас, не глядя на Дина. — Сильно. Я… уничтожил для нас с тобой любые возможности прежде, чем они даже успели появиться. Вот почему между нами никогда ничего не было.              Дин с трудом сглатывает, позволяя себе секунду обдумать эти слова.              — Подвёл нас с Сэмом? — наконец повторяет он, делая шаг назад. — Как? Почему?              Кас вдруг снова кажется ему древним, будто измученным, его глаза наполняет усталость.              — Это история для другого раза.              Дин коротко кивает и мрачно улыбается. Он снова отступает назад, увеличивая расстояние между ними.              — Конечно, — отвечает он, чувствуя, как его губы кривятся в усмешке. — Всегда в другой раз с тобой, верно?              Кас смотрит на него с самым грустным грëбаным лицом в мире и снова опускает глаза.              — Мне очень жаль, Дин.              — Нет, нет, — фыркает Дин, махнув рукой. — Урок усвоен. Спасибо за бесценный опыт, — он поворачивается и поправляет кожаную куртку на плечах, направляясь к выходу из бара.              — Дин, — говорит Кас страдальческим голосом позади него. — Куда ты?              — Назад в мотель, — бросает Дин через плечо. — С днём рождения меня.              Его лицо горит от жара, в горле стоит ком, как будто он вот-вот заплачет, но это не так. Он просто пьян, устал и… да. Просто.              Дин с силой толкает дверь бара так, что она с треском распахивается, и на него тут же налетает такой резкий ветер, что его глаза слезятся от холода; он делает глубокий вдох, наслаждаясь покалыванием в лёгких, резко контрастирующим с горячей пульсацией жара на лице. На мгновение он застывает на месте в свете неоновых огней бара, закрывая глаза и позволяя себе прочувствовать холод всем телом. Его мозг всё ещё затуманен алкоголем, но теперь он просто чувствует себя измотанным, а не опьянённым или храбрым.              Он обижен и зол на Каса, так зол, что больше не хочет его видеть. В то же время мысль о том, что он никогда больше не увидит Каса, пугает его. И когда, чёрт возьми, это произошло? Как он позволил этому парню проскользнуть сквозь щели в его броне и поселиться там?              Грёбаный идиотизм. Как обычно.              Он слышит, как позади него со скрипом открывается дверь бара, на секунду до него доносится статичный гул людей, а затем воцаряется нерешительная тишина.              — Дин, — тихо говорит Кас.              Дин глубоко вздыхает, его глаза до сих пор слезятся. Он разрывается где-то между раздражением и облегчением от того, что Кас всё-таки последовал за ним.              — Чего тебе?              — Я не хотел… — Кас снова делает паузу, осекаясь, а затем пытается снова. — Я не хотел причинять тебе боль или отвергать тебя.              Какое-то мгновение Дин молчит, просто продолжает смотреть вперёд, наблюдая за случайной парой фар, мелькающей между зданиями.              — Это только я? — спрашивает Дин, обращаясь к небу и закрывая глаза. Он не хочет оборачиваться. — Неужели мне правда показалось?              — Нет, — говорит Кас так решительно, что Дин почти поворачивается в невольном удивлении. — Нет, как я уже сказал, дело не только в тебе. Я хотел бы этого… — он издаёт какой-то болезненный звук, почти всхлип, и это заставляет Дина замолчать. — Мне жаль, что мы не можем. Ты даже не представляешь, как сильно я хотел бы шанса для нас. Но мы не можем.              Дин наконец поворачивается и смотрит на Каса. Его плечи напряжены от холода — идиот стоит без верхней одежды на январском морозе, — а глаза закрыты. Его нос уже порозовел.              — Почему нет? — наконец спрашивает Дин.              Кас качает головой, пряча руки в карманы, и, кажется, тщательно подбирает слова, прежде чем ответить.              — Будучи знакомым с тобой здесь, в этом времени, и в том, в моём настоящем, это просто… это очень сложно, Дин. Слишком многое может пойти не так.              Дин думает, что оправдание скачками во времени, по его мнению, пришло немного поздно; инстинктивной реакцией Каса было чувство вины за что-то. Но он слишком устал, чтобы продолжать допытываться до сути сегодня, учитывая, что если Кас не в настроении делиться чем-то — из него это щипцами не вытянешь.              — Итак, мы забудем об этом, — говорит Дин с коротким кивком, с трудом сглатывая. — Мы забываем обо всём, что произошло сегодня, и остаёмся в рамках… неформального общения.              Кас колеблется, затем кивает.              — Я думаю, что так будет лучше для нас обоих.              — Отлично, — говорит Дин и засовывает руки в карманы. — И просто для протокола, я не хотел, чтобы это было… ну, знаешь, долгосрочной… хернёй. Мы, люди, бывает, напиваемся и совершаем глупости, о которых позже остаётся только сожалеть, а на утро делаем вид, что забыли об этом.              Кас смотрит на него из-под ресниц с непроницаемым выражением лица.              — Это всё, чего ты хочешь?              — Это всё, чего я хотел, — поправляет Дин, твёрдо кивая. — Я не фанат серьёзных отношений. Особенно с парнями. Без обид.              — Никаких обид, — говорит Кас, кажется, немного расслабившись. Дин игнорирует болезненный укол от вида явного облегчения Каса, как будто тот каким-то образом вычеркнул из своего списка необходимость возиться с ним. Да на самом деле Дину, в общем-то, плевать. Есть много других людей, которые по достоинству оценят его навыки.              Он всё ещё чувствует вкус Каса на своих губах, что довольно нелепо, учитывая, что на самом деле они ничего не делали, даже не целовались. Он проводит по рту тыльной стороной ладони в попытке избавиться от этого привкуса.              — И ещё, на будущее, — говорит Дин, оборачиваясь и качая головой. Он начинает двигаться по направлению к мотелю. — Не играйся, если не собираешься доходить до конца. Никто не любит кидков.              — Прости, — говорит Кас, пытаясь догнать его. — Иногда… трудно отличить тебя от Дина, которого я знаю. Трудно сопротивляться взаимодействию с тобой так, как я взаимодействую с ним.              — Так в чём тогда проблема? — спрашивает Дин, его брови разочарованно хмурятся. — Я имею в виду, просто взаимодействуй со мной так, как ты обычно взаимодействуешь с… со мной.              — В моём времени у нас был другой контекст знакомства — говорит Кас, чувствуя себя неловко. — Когда мы действуем подобным образом, мы отдаём себе отчёт… это происходит с полным знанием с обеих сторон, что Дин никогда не дойдёт до конца. Есть определённая история, с которой мы… имеем дело, если в этом есть смысл.              — Я бы никогда не дошёл «до конца»… — медленно повторяет Дин, улавливая скрытое продолжение фразы. — Но ты бы хотел этого?              Лицо Каса нечитаемое, почти каменное, если не учитывать, что его челюсть чуть напрягается.              — Дело не в этом. Суть в том, что я не должен проецировать на тебя свои отношения с ним, потому что, хоть вы условно и являетесь одним и тем же человеком, вы отличаетесь. Сильно. Между твоим опытом и его целая пропасть.              Дин молча смотрит на острые скошенные края его профиля, пытаясь считать хоть какое-то выражение с его лица, но Кас закрылся, что делает задачу невыполнимой.              — Ты скучаешь по нему, не так ли? — спрашивает он.              Кас медленно выдыхает, некоторая неоднозначность в его выражении лица трескается, как глиняная маска.              — Каждый день, — отвечает он.              Дин почти говорит что-то нелепо-глупое, почти говорит что-то, чтобы успокоить Каса, типа «зная себя, я, вероятно, тоже скучаю по тебе», но он ничего не говорит. Вместо этого он сводит всё к:              — Ну, а сейчас ты застрял тут со мной, — шутливо говорит он. — Уж прости за понижение рейтинга.              Кас внезапно замирает и кладёт руки ему на плечи, останавливая их обоих. Дин смотрит на него, чувствуя, как тело снова загорается под прикосновением Каса, каким бы мимолётным оно ни было.              — Дин, послушай меня, — говорит Кас. — Ты потрясающий. Ты всегда был и всегда будешь таким. Твои отношения со мной в любом времени не умаляют того, насколько ты невероятен. Ты удивляешь меня каждый день, учитывая то, что за свою долгую — поверь мне, долгую — жизнь я видел огромное количество поистине поразительных вещей.              Дин не в состоянии произнести ни слова. Способность говорить будто вовсе удалилась из его списка посильных возможностей.              Кас торжественно замолкает, поджимая губы, и просто ждёт, похоже чувствуя, что тот изо всех сил пытается найти слова. Он по-прежнему касается Дина, сжимая пальцы на его плечах, будто чувствуя, что ему нужна поддержка.              — Всю жизнь, — наконец говорит Дин, опуская взгляд на тёмный, мокрый асфальт, — всю свою жизнь я был опорой для своего отца и для Сэма. И я… я не возражаю против этого, действительно не возражаю. Это не пустые слова. Я бы жизнь свою отдал за каждого из них в любую секунду, уверен, ты и без меня это знаешь. Но это… это всё, что я есть, Кас. Это всё, чем я когда-либо был. Я не знаю, каково быть кем-то другим, — он ненавидит эту дрожь в своём голосе и сжимает кулаки. — Боюсь, я никогда уже не узнаю, как быть кем-то ещё. Я думаю, что охота с такого раннего возраста, как мой тогда, безвозвратно разъёбывает всю дальнейшую жизнь, и я смирился с этим. Но я не хочу… Я не хочу существовать только для своего отца и брата, понимаешь? Но я не знаю, как этого не делать.              — Для меня ты не такой, — говорит Кас, глядя на него в мягком свете уличных фонарей. — Ты всегда был для меня чем-то бóльшим.              Чёрт возьми. Дин больше никогда не будет пить текилу.              — Так, — говорит Дин со сдавленным смешком, заставляя себя отстраниться от прикосновения Каса. Кас неохотно опускает руки. — Ладно. Это… серьёзно. Просто дай мне секунду.              — Дин…              — Прекрати. Молчи.              Какое-то время они продолжают идти в тишине, в то время как Дин пытается прийти в себя после услышанных слов. По крайней мере, Кас, кажется, понимает.              — Прости, что я не могу, — говорит Дин, — слышать приятные вещи в свой адрес, не впадая в кататонию.              — Я привык к этому, — легко отвечает Кас, — но это не останавливает меня от того, чтобы произносить их.              Дин жуёт нижнюю губу, не встречаясь взглядом с Касом, пока они продолжают путь по направлению к мотелю.              — Знаешь, — говорит Дин, уже смущённый тем, что собирается сказать. — Ты тоже ничего.              Губы Каса изгибаются в лёгкой улыбке.              — Спасибо, Дин.              — Я серьёзно, если что. То есть, да, сегодня поставлю тебе высший бал за пляску на моих нервах, но… — Дин с трудом сглатывает, снова прикусывая губу, прежде чем продолжить. — Думаю, мне было бы намного грустнее, если бы тебя не было рядом.              Кас тихо выдыхает, и когда Дин украдкой оглядывается, мягко смотрит на него.              — Я рад это слышать, — в конце концов отвечает Кас, после того, как Дин добрых тридцать секунд маринуется в смущëнном молчании. — Знаю, мои визиты непредсказуемы, несвоевременны и иногда причиняют тебе ущерб, но… я рад, что ты не возражаешь против них.              Дин хочет сказать, что иногда визиты Каса — когда он находился в полном одиночестве, без номера, который можно было бы набрать, или дома, где можно было переночевать — были тем, что спасало его чёртову жизнь, или, по крайней мере, его здравомыслие, но эти слова слишком значительны, чтобы их озвучивать. Эти мысли потрясают его одним фактом своего существования внутри него, что уж говорить о том, чтобы позволить им сорваться с губ.              — Я, может быть, и правда сильно отличаюсь от будущего себя, — продолжает Дин, как в замедленной съёмке, — но, зная его по большей части, могу сказать, что ему, вероятно, тоже нужно, чтобы ты был рядом.              Кас выглядит взволнованным фразой Дина, и когда он, наконец, подаёт голос, то звучит неровно, с сомнением.              — Не знаю, насколько это соответствует правде, но всё равно спасибо за эти слова.              Дин кивает, не зная, что ещё сказать. Оставшуюся часть пути они проделывают в комфортной тишине; Дин изо всех сил пытается не думать о том, какой была на вкус щетина Каса, о том, как он откинул голову назад именно так, как Дин всегда себе представлял. Ему интересно, о чём сейчас думает Кас.              — Прости за испорченный день рождения, — говорит Кас, как бы отвечая на вопрос, когда они добираются до мотеля и Дин тянется за ключом от номера.              Дин усмехается и качает головой, отпирая дверь, облегчённо прокладывая себе плечом путь внутрь, чтобы наконец согреться от холода.              — Ты серьёзно недооцениваешь мои предыдущие дни рождения.              Кас прищуривается, возможно желая сказать что-то ещё в ответ, но, похоже, чувствует, что Дин не в настроении развивать тему.              Они медленно раздеваются, и, честно говоря, Дину кажется довольно странным, что у них сложился уже своего рода… ритуал, который они проделывают прямо сейчас. Конечно, Дин мог бы снова напрячься и попридумывать отговорки, что он совершенно не против спать на полу, но у него такое чувство, что Кас раскроет его блеф, а он слишком устал, чтобы пререкаться сегодня вечером.              — Если утром я проснусь один, — говорит Дин, устраиваясь под одеялом, пока Кас без промедления следует за ним, — не делай глупостей, ладно? По крайней мере, до тех пор, пока я не увижу тебя снова.              Кас тихо смеётся, утыкаясь в подушку и ёрзая, чтобы устроиться поудобнее.              — Не так уж много глупостей я могу сделать, когда меня швыряет сквозь время и пространство.              — Почему-то я уверен, что ты всегда найдешь способ.              Кас легонько бьёт его кулаком по плечу в знак протеста, и Дин улыбается с закрытыми глазами.              — Я буду осторожен, — наконец говорит Кас. — До тех пор, пока будешь беречь себя ты. Ведь это ты — тот, кто на самом деле проживает то время, что мы проводим порознь.              — Для протокола, я прекрасно выживал сам, пока ты не появился, — протестует Дин, чувствуя необходимость защитить часть своей гордости. — Это не моя вина, что ты просто появляешься время от времени, когда я похож на чёртову принцессу Пич.              — Кстати говоря, в своём времени я уже сбился со счёта, сколько раз побеждал тебя в Мариокарт, — задумчиво говорит Кас. — Ты как-то просил спойлер.              — А вот это грёбаная ложь.              Кас улыбается и поворачивается лицом к нему, его глаза полуприкрыты в темноте, и Дин подавляет внезапное, ужасно сильное желание поцеловать его прямо в губы, просто чтобы попробовать. На что это будет похоже, как это будет на вкус? Ответит ли Кас на поцелуй?              «Они так не делают, — думает Дин, сковывая желание цепью и позволяя ему погрузиться глубоко в его груди, как якорь, туда, откуда оно не сможет снова всплыть, — между ними ничего нет»              Осторожно, не уверенный, что ему это позволено, он просовывает свою ногу между ногами Каса, просто чтобы почувствовать тепло другого тела рядом со своим, и Кас немного напрягается, но расслабляется от прикосновения через мгновение, прижимаясь ближе к Дину и скрещивая свои икры так, что их ноги переплетаются.              Дин на самом деле не знает, что это значит, Кас, наверное, тоже, но он думает, что это ему нужно. Возможно, это нужно и Касу.              Некоторое время спустя он засыпает, ощущая устойчивый жар, исходящий от Каса, и когда он просыпается несколько часов спустя, даже с закрытыми глазами он чувствует холод простыней рядом с ним. Конечно, когда он открывает глаза, Каса рядом уже нет.