***
10 февраля 2005 года До февраля Кас не появлялся. Дин принимает горячий душ, закрыв глаза и откинув голову назад под тёплыми струями воды, пытаясь ослабить напряжение в каждой мышце своего тела. У него есть дурацкая привычка не распределять груз и таскать тяжести на плечах — за что он оказывается награждён узлами и головными болями, которые чертовски усложняют его жизнь. Он поднимает руку, чтобы рассеянно потереть напряжённое место между лопаткой и шеей в надежде что массаж поможет хотя бы частично снять боль. Затем двумя руками он ведёт по мокрым волосам, смывая с них воду, а затем, не задумываясь, укладывает их в шипастый ирокез. Он всегда проделывал в душе этот странный маленький ритуал — возможно, потому что в детстве мама делала так, когда купала его. Дин не может сказать наверняка, фальшивое это воспоминание или нет, но всё равно из раза в раз соблюдает традицию, скорее по привычке. Когда он выходит из душа, в ванной по-прежнему слишком холодно, несмотря на пар, оседающий на запотевшую поверхность зеркала — он почти дрожит, оборачивая полотенце вокруг бёдер и потянувшись за вторым, чтобы взъерошить мокрые волосы. Внезапно Дин замирает — до его слуха доносится звук телевизора, который — Дин чертовски уверен — был выключен, когда он ушёл принимать душ. Секундное промедление, и Дин отчаянно шарит в ванной в поисках оружия — и пистолет, и нож он оставил в сумке, которая валяется в комнате у ножки кровати. Под нос он ругает себя за неосмотрительность, мгновенно позабыв о холоде; поиски не приносят существенных результатов. В конце концов Дин хватает вантуз — отстойный вариант, но, он уверен, в его руках и это может послужить грозным оружием. Он замирает перед дверью, силясь уловить какие-то звуки помимо болтовни игрового шоу, а затем распахивает дверь почти с треском и вылетает из ванной, замахнувшись вантузом. Кас моргает, уставившись на него — полностью одетый, сидящий на краю его кровати. Без ботинок. — Твою мать, — рявкает Дин, роняя вантуз. — Ради Бога, Кас, стучи. — Мне показалось, ты занят, — так же раздражённо отзывается Кас. — Ты правда намеревался разделаться со мной этим? — Ты не оставил мне выбора, — огрызается Дин. На самом деле он не злится, просто всё ещё находится под всплеском адреналина. На мгновение между ними воцаряется тишина, в течение которой Дин очень остро осознаёт, что стоит перед Касом голышом, если не считать грубого гостиничного полотенца, обёрнутого вокруг талии. Он дёргается, делая неуверенный шаг назад, по направлению к безопасной ванной. Глаза Каса бегают вверх-вниз, изучая — ничего, кроме любопытства, но Дин всё равно чувствует, как кровь приливает к его шее, неуклонно приближаясь к лицу. — И, будь уверен, — добавляет Дин, просто чтобы хоть как-то нарушить напряжённое молчание, — я могу нанести серьёзный ущерб даже вантузом. Не стоит меня недооценивать. Кас прищуривает глаза, теперь почти дразня. — Да что ты говоришь. Возможно, всё дело в том, что Дин сейчас практически обнажён, а его сосками можно резать стекло, но ему кажется, что слова Каса звучат кокетливо, и он внезапно вспоминает, с искрой тепла глубоко внутри, летний день у Бобби — тот жар. Что касается наготы, то, честно говоря, Дина это не очень волнует — насколько он видел, у Каса есть всё то же самое, что и у него, и, учитывая, что он буквально стар, как мир, Дин полагает, что Кас повидал уже изрядную долю… того самого. И всё же это странно. Ощущается иначе. С Касом. Язык Каса на мгновение появляется, облизывая губы, что в любой другой ситуации могло бы показаться безобидным, но в этот момент действие кажется намеренным, сексуальным — какого чёрта, Кас был здесь сколько, две минуты? — Рад тебя видеть, Кас, — говорит Дин, и у него пересыхает в горле. — И я тебя, Дин, — отвечает Кас гораздо мягче. — Прости, что не постучал. Я правда не хотел тебя беспокоить. — Всё в порядке, — Дин отмахивается одной рукой и использует другую, чтобы надёжнее закрепить полотенце на бёдрах. — Извини, что ты появился, когда я был… э-э… ну ты понял. — Всё в порядке, — эхом отзывается Кас с едва заметной весёлой улыбкой. — Теперь мы квиты. Да, справедливо. Дин определённо краснеет сейчас, вспоминая голого Каса, прислонившегося к дверному проёму школьного класса, что — и он никогда не признается в этом — было депозитом в его дрочебанке уже почти год. Кас, кажется, чувствует смущение Дина, потому что плавно меняет тему и спрашивает: — Какое сегодня число? — О, э-э, — запинается Дин, закрывая глаза, чтобы сосредоточиться. — Девятое февраля? Десятое? Трудно уследить. Кас задумчиво кивает, проводя ладонями по швам позаимствованных джинсов. — Не так уж и плохо. — Не так уж плохо, — соглашается Дин, сглатывая. — Мне нужно одеться. — Не стесняйся, — Кас демонстративно отводит взгляд обратно к экрану телевизора, давая Дину возможность смущённо пошариться в своей сумке в поисках чистого нижнего белья и одежды без пятен от еды. Когда он выходит из ванной в пижаме, Кас откидывается на спинку кровати, скрестив ноги и сложив руки на груди. Рефлексы от телевизионного экрана мелькают на его лице, взгляд отрывается от сюжета и устремляется к Дину. — Привет, — говорит Дин, потирая одной рукой другую. Какое-то мгновение он неловко шаркает своими штанами, босой, не совсем понимая, почему он вдруг так взволнован и нервничает. В конце концов, это просто Кас. — Привет, — эхом отзывается Кас, а затем двигается на кровати, приглашая. Дин почти протестует, но в итоге только вздыхает, а затем приближается к кровати и приземляется на неё, как мучной мешок, на мгновение опустив голову на плечо Каса. Он чувствует, как щека Каса прижимается к его макушке — а затем момент заканчивается, ритуал воссоединения тихо сходит на нет, они оба постепенно отодвигаются друг от друга. — Что смотришь? — спрашивает Дин, зевая. — «Семейную вражду», — отвечает Кас и сосредоточенно хмурится. — Ответы некоторых участников довольно… непристойные. Дин тихо смеётся, закрывая глаза. Кас, как выясняется, просто ужасный партнёр для совместного просмотра, потому что он отключается буквально несколько мгновений спустя, его подбородок медленно опускается на грудь, а ресницы трепещут в тщетной попытке сопротивляться сну. Дин краем глаза наблюдает за ним, стараясь не рассмеяться; он находит всё это довольно забавным, но Кас едва ли достаточно очарователен, чтобы избежать поддразнивания или мучений, едва ли. К концу выпуска он всё же отключается: его голова слегка склоняется набок, а рот приоткрывается. — Какое-то дерьмовое свидание у нас получилось, Кас, — бормочет Дин, слегка подвигаясь — его плечо скользит под щёку Касу в качестве опоры, на которую тот мог бы опустить голову. Дин молча досматривает оставшиеся эпизоды, сосредоточившись на ритме дыхания Каса на своей груди. Когда «Семейная вражда» заканчивается, сменяясь «Ценой удачи», Кас шевелится, сворачиваясь на боку — по сути, он теперь в одностороннем порядке обнимает Дина; тот пожимает плечами, но позволяет себе это — на мгновение обвивает его рукой в ответ. Если Кас собирается пускать слюни ему на плечо — что ж, Дин не жалуется. К утру Кас исчезает, но его тепло остаётся с Дином до конца дня.Глава 9
26 мая 2021 г. в 21:44
23 октября 2004-го года
Когда Дин просыпается, в доме спокойно и тихо. Какое-то время он остаётся в постели — лёжа на животе наблюдает за мягкими оранжевыми полосами света, медленно пересекающими комнату. Сейчас около пяти утра или даже раньше, но беспокойство не позволяет ему снова погрузиться в сон. Дин зарывается ногами в одеяло, стонет, а затем всё же покидает постель, деревянный пол охлаждает его босые ноги.
Он бредёт на кухню, и единственный звук, нарушающий тишину дома — мягкое шуршание его спортивных штанов. Дин ловит себя на мысли, что ему странно находиться в этом уютном доме, каждый уголок которого хранит историю чьей-то семьи, чьей-то жизни. Дом — хижина у озера близ Брэнсона — принадлежит давнему приятелю его отца, который великодушно позволил Дину остаться под предлогом путешествия по случаю окончания аспирантуры. На самом же деле в лесистых районах этих мест происходят странные убийства скота — а когда дело обходится без странных убийств? — однако друг Джона остаётся в безопасном неведении.
Дин насыпает кофе в фильтр и жмёт кнопку на кофеварке, а затем упирается руками в столешницу, сонно любуясь видом мягкого солнечного света, едва начавшего пробиваться сквозь кроны деревьев. Здесь так красиво, думает он — в глуши, с искусственным озерцом и узкой извилистой дорогой, протянувшейся на мили вдаль. На секунду он позволяет себе задуматься о том, каково это — иметь семью, владеть чем-то похожим на этот загородный домик для отдыха; хорошо, когда у тебя есть место, где можно надёжно укрыться от проблем и переживаний и отдохнуть душой.
Дин переливает кофе в простую чёрную кружку и пересекает кухню, а затем осторожно толкает дверь, ведущую на переднее крыльцо. Осень лишь недавно вступила в свои права, и Дин чувствует фантомный холод в суставах — неизменный предвестник приближающейся зимы.
Он делает большой глоток кофе и тихо вдыхает запах сырости — так пахнут мокрые листья, устилающие влажную землю — и ненавязчивую пряность дыма, будто где-то поблизости горит костёр. На улице достаточно прохладно, чтобы пальцы начало покалывать, но Дин не возражает против этого — он упивается этим редким, действительно редким мгновением, когда вокруг царит тишина, в которой он оказывается способен слышать собственные мысли.
Теперь одиночество стало его неизменным спутником. Дин никогда бы не признал этого вслух — по правде говоря, он едва может признаться даже самому себе в том, что ему не хватает ощущения делимой с кем-то постели, уюта сонных объятий, утренних поцелуев, прикосновений, секса, который что-то значит.
Он скучает по Сэму, скучает по отцу и скучает по Касу, но тоска по Касу ощущается на совершенно ином уровне: до Сэма он может доехать, отца при необходимости он тоже отыщет; у него есть возможность дозвониться до любого из них и просто сказать «привет», а затем выдохнуть спокойно, зная, что они живы. С Касом всё сложнее, когда речь заходит о нём, боль глубже. Нет никаких гарантий, что Кас вернётся, что он пустит корни в жизнь Дина — словно Дин скучает по тому, за что не может уцепиться, тоскует по воспоминанию или сну.
Медленный выдох Дина обращается лёгким облачком пара и тут же рассеивается в воздухе. Прикрыв глаза, Дин прислушивается к ветру, играющему в редеющих кронах деревьев, к мягкому скрипу крылечных досок, местами прогибающихся под его весом, к далёкому шелесту опавших листьев, потревоженных шагами дикого животного.
Атмосфера вокруг него неестественно меняется, воздух будто бы уплотняется, а затем рядом с ним слышится шорох, сопровождаемый едва ощутимым импульсом тепла. Дин держит глаза закрытыми, стараясь дышать ровно.
— Ты бы хоть перезвонил, — говорит он вслух, протягивая руку, чтобы предложить гостю кофе. — А то я начинаю получать смешанные сигналы.
Кас мгновение колеблется рядом с ним, а затем со вздохом принимает кружку, не проронив ни слова — на короткий и поразительно трогательный момент он подаётся вперёд и утыкается лбом в плечо Дина. И Дин допускает это, даже немного наклоняется к нему и снова закрывает глаза.
— Прости, — бормочет Кас, его голос слегка приглушён футболкой Дина. — Я ненавижу это.
Дин поднимает руку и мимолётно запускает пальцы в волосы Каса, пропуская через себя интимность этого воссоединения во всей её полноте, пусть через несколько мгновений он и отмахнётся от этого, будто ничего не произошло. Пусть и, по словам Каса, однажды он об этом даже не вспомнит.
— Я мог бы злиться на тебя, — говорит Дин, устало пожимая плечами. — Было бы так легко разозлиться на тебя, беситься, язвить. Но я просто… — он вздыхает, и Кас делает шаг назад, ощущение тепла исчезает вместе с ним. — Завтра тебя, вероятно, уже не будет рядом, так что оно того не стоит. Просто не стоит.
Кас подносит кружку к губам и делает глоток, голубые глаза с интересом обводят лес. Он коротко кивает в знак понимания, может быть, благодарности, и их момент мягко подходит к концу ещё до того, как прозвучали новые слова; они снова просто Дин и Кас, старые друзья, навёрстывающие упущенное. И ничего больше.
— Где мы? Я никогда не был здесь прежде.
— У папы есть друг, и мне нужно было где-то переночевать, — отвечает Дин, прочищая горло и топчась на месте, чтобы снова ощутить ноги. — Мы засекли подозрительную смертность скота в этом районе. Скорее всего, дело дохлое, но отец хотел знать наверняка.
Кас кивает, прижимая кружку кофе к нижней губе.
— Осень.
— Да, — подтверждает Дин. — Октябрь.
Кас закрывает глаза, его лицо приобретает опустошённое выражение.
— Минуту назад у тебя был день рождения.
— Всё нормально, — говорит Дин, небрежно поведя плечом. Надо же, этот трепет при виде Каса никуда не уходит даже после стольких месяцев. — Я рад, что этот год подходит к концу.
— Что-то произошло? — спрашивает Кас, нарочито более небрежным тоном, думает Дин. — Что-нибудь важное?
— Отец думает, что сейчас он как никогда близок к тому, что убило мою маму, — отвечает Дин и чуть не спрашивает Каса, правда ли это, но останавливается — не хочет получить ещё один уклончивый ответ. Что-то внутри него, маленькая, ноющая часть его существа (он никогда не признался бы в этом отцу) не хочет этого знать. — Но он повторяет это уже целую вечность. Бобби завёл собаку. Сэм, когда я в последний раз разговаривал с ним, сказал, что подумывает стать адвокатом. Фу.
Кас улыбается в кружку, потом задумчиво отвечает:
— Он был бы хорош в этом.
— Он был бы хорош в охоте, — ворчит Дин, ощущая что-то сродни предательству со стороны Каса и его поддержки идеи Сэма продолжать аспирантуру. Обычно Кас всегда был на стороне Дина.
— Я знаю, как больно быть вдали от него, — говорит Кас, поднимая брови и нежно глядя на Дина. — Но ты должен хотеть для него того, что принесёт ему счастье.
— Я знаю, — протестует Дин. — Я это знаю. Это просто… Не знаю, хреново, что он больше не хочет иметь со мной ничего общего. Мы были не разлей вода прежде, когда были детьми, а теперь… теперь… как будто в его жизни больше нет для меня места. Будто он перерос меня или что-то в этом роде, — Дин пожимает плечами, обводя ногтем деревянную грань перил. — Я не вписываюсь в его новую жизнь. И мне больно от того, что ему нет до этого дела.
Кас осторожно накрывает ладонью плечо Дина и возвращает ему кружку с кофе. Дин забирает её и делает нерешительный глоток — кофе давно остыл и теперь горчит.
— И, э-э, — начинает Дин, колеблясь. По какой-то причине он не уверен, стоит ли обсуждать эту тему с Касом, будет ли это уместно. Он щурится в сторону леса, дёрнув желваками. — Я… кое с кем встречался. Какое-то время. Всего несколько месяцев, но… мы были…
Краем глаза он изучает Каса, но тот кажется абсолютно невозмутимым — лишь медленно кивает.
— Она была… мы были… гм, — Дин переминается с ноги на ногу и опускает глаза в пол, — её звали Кэсси. Познакомились в марте, когда я был на деле в Огайо. Мы не… у нас ничего не вышло.
Рука Каса, по-прежнему лежащая на плече Дина, сжимается тепло, сочувственно.
— Мне очень жаль, Дин.
— Всё нормально, — говорит Дин, прикусывая губу, прежде чем продолжить, — это было ожидаемо. Я не фанат долгосрочных отношений.
Кас, похоже, не верит — лишь поджимает губы и медленно проводит рукой по плечу Дина, осторожно коснувшись его шеи. Дин наклоняется к нему, закрывая глаза.
— Извини, — бормочет Дин, слизывая кофе с губ. — Не хочу показаться нытиком. По крайней мере, у меня есть ты, а?
Выражение лица Каса отягощается, становится мрачнее, и он снова отводит глаза к лесу.
— Боюсь, это ненадолго.
Вестник хороших новостей, как обычно. Костяшки пальцев Дина белеют, сжимаясь вокруг чашки.
— Не смей.
— Дин…
— Этого не случится.
— Рано или поздно нам придётся поговорить об этом, — Кас поворачивается, чтобы взглянуть на него затуманенными морозом глазами. — Мы оба знаем, что приближается день, когда эта штука настигнет меня навсегда, и я буду—
— Я буду помнить тебя, — упрямо перебивает Дин, ненавидя ком, вставший в горле.
Глаза Каса теперь такие убийственно мягкие, что в них больно смотреть, будто перед тобой само солнце.
— Я сомневаюсь в этом, Дин. Но, честно, всё в порядке. Знаю, сейчас тебе странно думать об этом, ведь ты знаешь меня так близко, но это не то же самое, как если бы я ушёл или погиб. Просто окажется, что меня никогда не существовало. Ты даже не заметишь разницы.
Дин качает головой и крепко зажмуривается.
— Просто… просто заткнись, Кас, хорошо? Я не хочу говорить об этом.
— Ладно, — легко соглашается Кас, но Дин улавливает нотку колебания в его голосе. — Но я не смогу убегать вечно, Дин.
Дин сглатывает комок в горле и с глухим стуком ставит пустую кофейную кружку на перила крыльца.
— Как же это произошло, — говорит Дин с неуверенной попыткой рассмеяться.
— Что?
— Мне должно было быть плевать на тебя, разве нет?
Кас ничего на это не отвечает, просто молчит. Дин не уверен, смотрит ли Кас на него, или его взгляд по-прежнему прикован к лесу, но проверить не смеет.
— Мне всё же хочется услышать историю нашего знакомства, — говорит Дин, а затем горько фыркает. — Прежде чем ты, знаешь ли, сотрёшься.
— Тебе многое предстоит пережить, Дин, — отвечает Кас. — К сожалению, я не могу рассказать.
Дин вздыхает и хлопает обеими руками по перилам.
— Что ж, начало воодушевляет. Ещё и шести утра нет.
Кас откидывает голову назад, чтобы вдохнуть медленно и глубоко, а затем задумчиво наблюдает за растворяющимся в морозном воздухе облачком пара.
— Мы могли бы снова посмотреть «Свою игру».
— Я — за, если ты хочешь. Мой день абсолютно свободен.
В конце концов, они размещаются на диване в гостиной, но в такую рань «Свою игру» никто не крутит, поэтому Дин оставляет канал, где показывают Тома и Джерри.
— О, глянь-ка, — говорит он с усмешкой, нетерпеливо откидываясь на спинку дивана и не обращая внимания на то, как его колено задевает колено Каса. — Я обожал этот мультик в детстве.
— В чём тут мораль? — спрашивает Кас, прищурившись и с явным неодобрением наблюдая за тем, как Том врезается мордой в стену в провальной попытке поймать Джерри.
— Эти кот и мышь ненавидят друг друга, и мышь всегда оказывается хитрее кота, — объясняет Дин, стягивая со спинки дивана плед, чтобы завернуться в него, как бурито. — Идея не меняется, но мышь от раза к разу находит новый оригинальный способ наебать кота.
— И что дети должны извлечь из этого?
— Э-э, ничего? Это просто забавно, Кас. Просто развлечение.
— Хм, — Кас наблюдает за тем, как из макушки Тома вырастает огромная шишка персикового цвета, когда Джерри с силой лупит по нему деревянной доской. — Однажды у нас было дело о мультфильмах.
Дин медленно поворачивается и смотрит на профиль Каса, ожидая какого-то уточнения, которое, знаете ли, подразумевает подобное заявление. Но Кас ничего не говорит.
— Настоящий… мультяшный случай? Что, в 2015-м все призраки на кислоте?
— Только некоторые, — отвечает Кас так торжественно, что Дин, как всегда, не может точно сказать, шутит он или нет.
— О Боже, — бормочет Дин, качая головой и глубже зарываясь в плед. Он всё ещё мёрзнет после пребывания на свежем воздухе, но ему нравится этот осенний запах, прилипший к его коже, волосам, одежде. Кас тоже так пахнет. — Что дальше, говорящие животные?
— Нелепо, — соглашается Кас с невозмутимым видом.
Остаток субботних утренних мультфильмов они смотрят в тишине, не считая редких уточняющих вопросов Каса. Дин уже клюёт носом, его голова опасно близка к тому, чтобы упасть на плечо Каса, но он продолжает вытягивать шею, чтобы откинуться на диванные подушки. После того, как мультфильмы закончились, Дин находит повтор «Форреста Гампа» на одном из каналов и осиливает почти треть, а затем всё же роняет голову на плечо Каса, убаюканный его ровным дыханием. Просыпается он только тогда, когда Кас начинает трясти его за плечо — телефон Дина звонит.
— Это Сэм, — говорит Кас, бросая трубку в руку Дина и приподнимаясь, чтобы выключить телевизор.
Дин с минуту просто щурится в экран, морщится и трёт глаза костяшками пальцев. Он водит большим пальцем по боковой поверхности телефона, раздумывая, стоит ли ему снять трубку и ответить на звонок, но он ждёт. И ждёт. А затем переводит вызов на голосовую почту.
Он смотрит на Каса, зажавшего кнопку включения телевизора и уставившегося на него в ответ.
— Ты не ответишь? — спрашивает Кас ровным голосом, без осуждения, но с любопытством.
— Не-а, — отвечает Дин, бросая телефон на подушку рядом с собой. Он пожимает плечами, пытаясь игнорировать укол в груди. — Если в жизни Сэма нет для меня места, то и ему в моей тоже, — слова даются Дину с трудом.
Кас возвращается к дивану и опускается в своё насиженное место рядом с Дином.
— Не уверен, что ты действительно так думаешь, но я понимаю. А вдруг звонок был связан с делом?
— Не был, — говорит Дин, устало прикрывая глаза. — По делу тухляк уже больше года, так что он, скорее всего, просто снова хотел использовать меня в качестве посредника между собой и отцом, — для Сэма это теперь единственный повод звонить на этот номер, что, Дин считает, просто супер. Ну, знаете, роль доски объявлений, на которой его отец и брат могут оставлять пассивно-агрессивные сообщения в адрес друг друга.
— Давай прогуляемся, — говорит Дин, внезапно ощутив духоту, нехарактерную для такого просторного дома. — Хочешь немного пройтись?
Кас, конечно, соглашается, и, как только Дин натягивает куртку и ботинки, они выходят за дверь; земля уже начала согреваться в мягком свете восходящего солнца.
— Я люблю осень, — тихо говорит Дин, когда они направляются к лесу. Он думает, что Каса это мало волнует, но всё равно произносит это, просто потому что хочет. — Наверное, это мой любимый сезон в году.
Осень, помимо прочего, была и самым печальным сезоном: это сезон, когда умерла его мать, когда Сэм впервые пошёл в школу.
— Осень тебе подходит, — отвечает Кас, и некоторое время они бредут молча, сосредотачиваясь на том, как бы не поскользнуться на мокрых листьях, устилающих тропу пёстрым ковром.
Дин, не задумываясь, интуитивно ведёт Каса через густой лес к озеру — на самом деле, до него ещё около полумили, но Кас не протестует. Они пробираются туда по неровной, едва заметной тропинке, их дыхание — единственный звук в тишине.
У Дина перехватывает дух, когда они наконец выходят к озеру — оно гладкое, будто поверхность зеркала; на самом деле, в нём нет ничего особенного, оно, скорее, похоже на огромный пруд, по крайней мере, так кажется из этой части леса, но Дину нравится. Это место — будто убежище от всего остального мира.
Лес расступается; взгляду открывается поляна со старым причалом, нависшим над краем озера — Дин направляется туда, Кас следует за ним.
— Я узнаю это место, — говорит Кас мгновение спустя.
— Узнаёшь? — спрашивает Дин, удивлённо оглядываясь через плечо. — Ты был здесь?
— Ты был, — говорит Кас, мягко и отстранённо, осматривая озеро. Его взгляд перемещается на Дина и застывает. — Иногда тебе снится это место.
Дин оборачивается к озеру, чувствуя, как всё его существо оказывается охвачено сильным и незнакомым ощущением. Он думает, что это умиротворение.
— Шастаешь по моим снам? — спрашивает Дин, и эхо его голоса отскакивает от воды, будто камень.
— По большей части, я был там желанным гостем, — отвечает Кас, пряча руки в карманы и приближаясь, чтобы задеть плечом плечо Дина. — Ты оказываешься здесь, когда хочешь сбежать, почувствовать себя счастливым.
Долгое время они стоят, не проронив ни звука, слушая приглушённый скрип старого причала и плеск воды о дерево и берег.
В безмятежности этой тишины есть что-то невозможно знакомое, изобилующее возможностями, будто у него и Каса, останься они здесь достаточно надолго, был бы шанс быть счастливыми всегда. И сейчас Дину нет никакого дела до всего остального мира.
— Жаль, что я не захватил с собой удочку, — говорит он, чтобы нарушить тишину.
Несколько мгновений успокаивающей тишины спустя Дин поворачивается и начинает брести в сторону дома, Кас следует за ним. Обратный путь они тоже проделывают в тишине, Дин следует за Касом и лениво наблюдает за светом, льющимся сквозь янтарные листья деревьев и выхватывающим золотистый пушок ткани его рубашки, уже начавшей изнашиваться. Только однажды Кас оборачивается на ходу, проверяя, следует ли за ним Дин — тот лишь слегка улыбается.
Кас дарит ответную улыбку и едва не спотыкается о корень дерева, торчащий из влажной земли; ему удаётся удержать равновесие, но не раньше, чем Дин натыкается на него, упираясь ладонями ему в лопатки.
Дин усмехается и тихо фыркает, задерживая руки на тёплой спине Каса.
— Ну ты и растяпа.
Кас находится на полпути к улыбке, как вдруг его взгляд фокусируется на чём-то вне поля зрения Дина; выражение лица становится серьёзнее, печальнее. Дин шагает чуть в сторону, заглядывая Касу через плечо, чтобы узнать, в чём дело.
Чтобы понять, куда именно смотрит Кас, требуется не больше секунды. Это мёртвая птица — её крылья раскинуты в стороны, угольно-чёрные перья местами заломаны, белая грудь неестественно вывернута, а маленькие лапки торчат вверх. Её голова свёрнута вбок, клюв слегка приоткрыт, а глаза пусты.
Кас направляется к птице, чуть согнув ноги в коленях, чтобы не поскользнуться на склоне, устланном влажными листьями.
— Кас, не трогай её, — предупреждает Дин. — Должно быть, у неё бешенство или что похуже.
Дин понятия не имеет, на что он рассчитывал, Кас всё равно игнорирует его — он наклоняется, поднимая птицу одной рукой, и осторожно баюкает её в ладони, будто она всё ещё рискует сломаться. Дин молча наблюдает за происходящим, ощущая изменение атмосферы со стороны Каса и совершенно не представляя, что с этим делать. Атмосфера эта мрачная, очень горькая.
Вместе они молча возвращаются в дом, Кас всю дорогу несёт мёртвую птицу.