— Ну как, скоро будет готово? — поинтересовался Палм, подходя к кухонной плите и наблюдая, как Грен помешивает суп.
Второй повар лишь молча кивнул, не отрывая взгляда от кастрюли.
— Чудно. — кратко произнес первый толстяк, после чего посмотрел вниз.
Прямо возле его ног уже стоял Фредерик, которому уже не терпелось понаблюдать за готовкой. Палм наклонился и поднял толстого мальчик на стол, что находился прямо рядом с плитой, поставив Фредерика возле стеклянных сосудов с различными специями и приправами.
— Ты надо мной издеваешься? — нахмурился Грен, заметив мальчишку и посмотрев на Палма.
— Он будет тихим, так ведь?
Фредерик закивал головой.
Грен что-то тихо проворчал, крепче сжимая половник в руке. Мальчик же оглядел стол, на котором находился, после чего осторожно подошел поближе к плите и встал на носочки, стараясь разглядеть то, что варилось в кастрюле. Правда, увидеть ничего он все равно не сумел, кастрюля оказалась несколько выше Фредерика.
— Так… чего ты туда намешал? — спросил Палм, которого содержимое кастрюли интересовало не меньше, чем мальчишку.
— Поскреб там-сям, нашел овощи, что еще не испортились, ну и немного специй. — кратко объяснил Грен.
— Получается, суп будет вегетарианским? — вдруг поинтересовался Фредерик.
Грен недовольно покосился на ребенка.
— Если тебя что-то не устраивает, то детское мясо было бы тут очень к месту.
— Нет, что вы! — испугано воскликнул мальчик. — Я ведь так… просто…
Грен вновь начал ворчать, но все же немного успокоился, когда понял, что суп уже почти готов. Повар уже было потянул свою толстую ладонь к ручке, чтобы убавить пламя конфорки, но его остановил Палм.
— Может быть стоит для начала его попробовать?
— Зачем это?
— Ну, мало ли… вдруг еще не готов.
Толстяк раздраженно что-то проворчал, но все же послушал своего брата. Набрав в половник немного супа, что был бледно-зеленого цвета, подобно плиткам, которыми были покрыты стены, повар подул на него, чтобы тот немного остыл и толстяк мог его попробовать.
— Ой, а можно я первый! — оживился Фредерик.
— Палм, ты же сказал, что он будет молчать! — пробасил Грен, посмотрев на брата.
От столь гневного возгласа повара, мальчик жутко перепугался, чуть не споткнувшись об солонку, что находилась прямо за его спиной.
— Да что ты так разорался-то? — удивился Палм. — Он же всего лишь хочет попробовать. В конце концов для кого мы готовим?
— А я… я… — запинаясь, начал тихо произносить Фредерик. — Я мог бы помочь вам… если он будет не совсем готов… я в этом немного разбираюсь…
Грен ненадолго задумался, глядя на суп в половнике. А затем, переведя взгляд на мальчишку, он аккуратно поднес половник к нему. Пухляш сначала слегка замешкался, но затем все же попробовал суп.
— Ну? — спросили оба повара.
Фредерик проглотил зеленую жижу. Немного почавкав, он почесал подбородок, задумавшись.
— Пресноват.
— Пресноват… — повторил за ним Грен. — Пресноват… Стой, пресноват? — повар стал в недоумении смотреть то на брата, то на мальчика, бросив половник прямо рядом с ним на стол. — Этот шкет назвал мой суп пресным?! Ты назвал мой суп пресным?! Да я тебя!
— Все, Грен, успокойся, — Палм постарался отвести брата подальше от плиты. — Лучше найди те маленькие тарелки, в которых мы еду Номам давали.
— Он назвал мой суп пресным! — Грен был готов раздавить мальчика в лепешку, но его всеми силами удерживал другой повар.
— Я разберусь, не переживай!
Грен вырвался из хватки Палма, громко топнул ногой и направился к шкафу с посудой, что находился в соседнем помещении, бубня себе под нос различные ругательства.
— Вот же ворчун… — тихо произнес Палм, подходя к столу, на котором стоял Фредерик. — Ладно, что ты там говорил?
— Суп пресноват.
— Пресноват, значит? — Палм задумался, взяв в руку солонку. — Тогда стоит посолить.
— Нет, — мальчик развернулся, внимательно глядя на специи, стоявшие на столе. — Я найду что-нибудь получше.
Фредерик подошел к одной из стеклянных банок, в которой находилось что-то черное, а на самой банке не было никакой маркировки.
— Вот это что? — указал он на эту банку.
— Перец.
— Хм… а вот это? — указал он уже на другую.
— Тоже перец.
— В каком смысле?
— Один сладкий, другой горький.
— А-а… — протянул Фредерик. — Тогда… тогда сыпем оба.
— Не думаю, что это сочетается. — Палм почесал затылок.
— Моя мама говорила, что все сочетается, если добавлять в меру.
— Видимо, твоя мама не умела готовить! — прокричал из соседней комнаты Грен.
Повар, стоявший у стола, закатил глаза. Грен тем временем продолжил ворчать:
— И если бы не слова Лодочника, то я бы всех этих детей…
— Мы поняли, спасибо! — крикнул ему в ответ Палм, а затем обратился к Фредерику. — Не обращай на него внимания… на самом деле он обычно менее грубый.
— Знаете, он прямо как Шестая, — мальчик продолжал подходить к стеклянным банкам, рассматривая их содержимое. — Моно тоже говорит, что раньше она была не такой злой… а сейчас вон какая.
— А эта ваша Шестая… она… как?
— То есть?
— Ну, кто она вообще такая? Однажды эта нахалка просто взялась на корабле буквально из ниоткуда, а потом так же и исчезла… словно… словно тень.
Фредерик просто пожал плечами, не зная, что ответить.
— Понятно… — протянул Палм, беря в руки банки с перцем. — Так это все? Или еще что-то будем сыпать?
Мальчик тем временем открыл одну из банок, макнул пальцем в ее содержимое и попробовал.
— Еще вот это.
— Уверен?
Пухляш утвердительно кивнул. Палм же посыпал в суп сначала перец, а затем и ту специю, которую попробовал Фредерик. Затем мальчик указал еще на несколько банок. Повар сыпал немного, именно столько, сколько ему указывал толстый ребенок.
— Так, давай-ка попробуем еще раз. — Палм взял половник, помешал суп, а затем попробовал.
— Получилось? — поинтересовался ребенок.
— Очень даже! — радостно возгласил толстяк, распробовав зеленую жижу. — Малец, откуда такие навыки?
— Мама научила! — гордо заявил Фредерик.
— Грен, ты нашел тарелки? У нас уже все готово! — позвал повар своего брата, выключая огонь на конфорке.
В комнату зашел Грен, в ладони он держал маленькую стопку из шести крохотных металлических тарелок.
— Грен, ты только попробуй! Это же восхитительно!
— Обойдусь. — толстяк поставил тарелки на стол и вернулся обратно в то помещение.
— Ого, а откуда у вас такие маленькие тарелки? — удивился мальчик, разглядывая крохотную посуду.
— Это для Номов. Крохотных таких человечков, которые за кораблем следят.
— Я таких здесь не видел.
— Ну, после того, как… Хозяйка… покинула корабль, я их тоже больше не видел… — Палм заметно погрустнел. — Кто знает, может быть они все на нижних этажах остались.
Повар разлил суп по тарелкам, которые были довольно-таки глубокими, а затем положил их себе в ладонь и осторожно понес в то помещение, где находились остальные дети. Фредерик тут же спустился на пол и последовал за ним.
— Ваш еда, — громко произнес он, войдя в ту комнату и подходя к большому столу. — Налетайте.
Моно, Каспер и Рыжая тут же взяли по тарелке, которые им поднес на ладони Палм. Остальные поставил на стол пухляш, который уже успел на него забраться.
— Спасибо вам большое! — поблагодарил повара Моно, после чего начал пить суп прямо из тарелки.
— Ваш друг мне немного помог. — усмехнулся Палм, глядя на Фредерика, который уже вполне заслужено наслаждался своей порцией.
Неожиданно, к ребятам подошла Шестая, которая молча взяла одну из тарелок, а потом также молча ушла на свой край стола.
Рыжая отпила немного супа, а затем посмотрела на Шестую, которая всего за несколько мгновений жадно выхлебала содержимое своей тарелки, после чего вытерла рот рукавом желтого дождевика. Девочка с косичками опустила взгляд на свою тарелку, задумавшись, а затем встала и осторожно подошла к Шестой. Поставив тарелку возле нее, она тут же быстренько вернулась к остальным, сев рядом с Моно.
Девочка в дождевике удивленно уставилась на Рыжую, но никаких вопросов задавать не стала, выхлебав и ее порцию тоже. Вновь вытерев рот рукавом, она снова посмотрела в сторону Рыжей, но в этот раз уже не так злобно, а скорее… непонимающе.
— Эй, Карл, — вдруг обратился Моно к мальчику в простыне. — А ты почему не ешь?
— Я?.. ну… — замялся тот. — Ну… сейчас.
Парнишка неохотно стянул с себя белую простыню, дав друзьям впервые увидеть свое лицо. Теперь, заместо «призрака», перед детьми сидел худенький мальчик, одетый в серую футболку, что была местами порвана, и такие же серые шорты. Его растрепанные волосы были светло-русыми, а глаза — голубыми.
— Ч-что?.. — тихо спросил он, видя, как ребята уставились на него.
— А почему ты постоянно носишь эту простыню? — вновь обратился к нему Моно.
— Я… потому что… — Карл долгое время не знал, что ответить. — Ну, не важно…
Он сразу же взял свою тарелку и выхлебал большую часть содержимого, после чего поставил ее на стол, позволяя мышонку доесть остальное, и натянул свою простыню обратно.
Рыжая же молча стала наблюдала за тем, как ест Малыш. Маленький мальчик, увидев то, как девочка с косичками отдала свою порцию Шестой, решил с ней поделиться. Он отпил около трети, затем пододвинул тарелку к Рыжей.
— Спасибо… — улыбнулся та, с радостью принимая угощение.
Малыш улыбнулся в ответ. Однако, Рыжая не стала выпивать все, отдавая остаток обратно мальчику, который он с огромным удовольствием допил. Правда, этого было достаточно, чтобы Малыш наелся. Поставив пустую тарелку на стол, мальчик зевнул.
— Ты что?.. Спать хочешь? — спросила у него девочка с косичками.
Малыш слабо закивал.
— Я бы… на самом деле… тоже не прочь вздремнуть. — Моно положил свою пустую тарелку рядом с тарелкой Малыша.
— У вас у всех последние дни выдались довольно трудными, да? — поинтересовался у детей Палм, который все это время наблюдал со стороны.
Моно кивнул, при этом тяжело вздохнув.
— Ох… — повар задумался. — Я не думаю, что вам стоит спать прямо здесь… Может быть в нашей каюте найдется место…
— Что?! — в комнату вбежал Грен. — Ты хочешь, чтобы они спали в нашей каюте?!
— Ну… да, не спать же им прямо на столе?
— О нет, нет и нет! Я запрещаю! Никогда и ни при каких обстоятельствах они не будут спать в нашей каюте! Слышишь, я запрещаю!
***
И вот дети стоят возле большой деревянной двери, что вела в каюту. Палм подходит и открывает ее. Ребята попадают в небольшую комнатку, в которой находилась пара высоких шкафов, пара кроватей, что были сдвинуты вместе и образовывали одну большую, а над ними весела пара картин, на которых были изображены Палм и Грен. И изображены они были очень странно: на одной картине была половина лица Грена, а на другой — Палма. Вместе они казались одним целым, будто бы сиамские близнецы.
— Думаю, наши кровати подойдут. — указал на них Палм, что стоял в дверном проеме.
Моно первый забрался на одну из кроватей. Он даже попытался сначала на ней попрыгать, но она оказалась больно уж продавленной из-за веса толстяков. Однако, когда мальчик лег, то она оказалась очень даже удобной. По крайней мере, удобнее тех мест, где ему приходилось спать большую часть своей жизни. И казалась она удобной настолько, что парнишке больше уже не хотелось вставать и добираться хотя бы до подушки, поскольку он лег прямо посреди кровати.
Следом забрался Малыш, который плюхнулся прямо рядом с Моно. Дальше и Карл с Фредериком. Шестая тоже забралась на кровать, но легла, как всегда, подальше от всех. Однако, в ту же секунду рядом с ней легла Рыжая. Но, подобно Моно, Шестой постель показалась настолько удобной, настолько она расслабилась, что вставать было совершенно лень, потому она просто отвернулась в другую сторону от назойливой девчонки, закрывая глаза.
— Спасибо вам… еще раз… — зевнув, тихо произнес Моно, обращаясь к Палму.
Повар улыбнулся.
— Друзья Лодочника и мои друзья.
Толстяк щелкнул по выключателю на стене и свет в каюте погас. Сам же повар вышел из комнаты, слегка прикрывая дверь, из-за чего в каюту все равно проникал желтоватый свет из коридора.
Шаркающие шаги Палма стали удаляться, пока и вовсе не стихли. Моно закрыл глаза. Чувство умиротворения грело его душу. Неужели это все? Неужели все беды позади? Тощий никак их больше не достанет, а благодаря Лодочнику никто из работников Чрева их не тронет. А с другой стороны… нужно ли вообще работникам Чрева теперь покушаться на жизни детей? Может быть… кошмар… наконец закончился?
Моно искренне надеялся, что это так. Он впервые был спокоен не только за себя, но и за своих друзей. Впервые хороших мыслей в его голове было куда больше, чем плохих и ужасных, что обычно всегда предвещали какую-либо беду. Осталось только сдружить Шестую и Рыжую. Но это будет потом, ведь Моно уже тихо посапывал, погрузившись в мир сновидений.
***
— Тупые, мерзкие дети… — сквозь зубы проговаривал Грен.
Повар стоял посреди маленькой каморки, в которой находилось несколько шкафчиков и тумб. В этой комнатке близнецы хранили различный хлам, который мог им когда-нибудь пригодиться в будущем. Толстяк рылся в шкафчиках, в этом самом хламе, намереваясь отыскать инструменты, чтобы подлатать генераторы, которые питают всю кухню электричеством, и которые снова начали ломаться.
— Думаете, если Лодочник к вам так добр, то и я буду?.. — продолжал он тихо ругаться, изредко прибавляя к предложениям несколько матерных слов. — А хрен вам…
Толстяк открыл другой шкафчик, продолжая в нем рыться.
— Палм, ну ты и дурень… — начал уже наговаривать повар на брата, поскольку догадывался, что тот снова забрал инструменты, чтобы опять попытаться починить то старое радио, которые неисправно уже Бог знает сколько лет.
Грен хотел было закрыть шкафчик, однако, его внимание привлекло что-то яркое под грудой пыльного хлама. Начав разгребать хлам, он понял, что это какая-то бумажка… с каким-то рисунком? Хотя нет, это была фотография. Очень старая фотография. Сдув с нее пыль, повар широко раскрыл глаза от удивления.
На ней был он. И Палм. И все они… все работники Чрева. Длиннорукий старик Роджер, строгий Швейцар, добродушный Лодочник, повара, даже та старая горничная, которую потом изгнали на нижние этажи. Эта была очень старая фотография, сделанная перед первым отплытием поваров, перед их первым рабочим днем. Но почему она здесь? Наверное, когда-то Грен посчитал ее глупой и бросил тут, после чего благополучно про нее забыл. И что самое, на ней была и Леди, живая и невредимая. Она стояла в окружении своих работников, в своей белой фарфоровой маске, как и всегда. Может быть Хозяйка и выглядела суровой, величественной, даже слегка ужасающей… но Грен, глядя на нее, становился все более подавленным и грустным.
*Повар сделал несколько шагов назад и сел на табурет, что стоял возле стены. Он печально склонил голову вниз, закрывая глаза. Слова Лодочника вновь стали проноситься в его голове. Грен тяжело вздохнул. По толстой щеке медленно ползла одинокая слеза, оставляющая влажный след на бледной коже.
— Я никогда не видел… плачущего взрослого.
Грен открывает глаза и смотрит в сторону, откуда раздался детский голос. Он видит Фредерика, стоявшего в дверном проеме, что вел в коридор.
— А я и не плачу… — тихо произносит повар, вытирая слезу. — А ты… а ты чего не спишь?
— Не спится. — мальчик пожал плечами.
Толстяк снова опускает взгляд, кладя фотографию на ближайшую тумбу, после чего вытирает пальцами глаза от слез, что только-только выступали.
Фредерик осторожно подходит и забирается на тумбу, а затем внимательно рассматривает фотографию, что лежала рядом с ним.
— Это она Хозяйка? — указывает он на женщину в кимоно.
Грен кивает.
— Вы грустите из-за нее?
Повар лишь молча смотрит на фотографию, после чего отводит взгляд куда-то в сторону.
— Мне Моно рассказывал, что Шестая рассказывала ему, что она была настоящей злодейкой! Всамделишной ведьмой!
Грен тихо усмехается.
— Да… — кивает он. — Ведьмой той еще была…
— Тогда почему вы скучаете по ведьме?
— А с чего ты взял… — Грен ненадолго утихает и шмыгает носом. — Что я скучаю?..
— Просто… — мальчик тоже отвечает не сразу. — Я знаю, когда ты по кому-то скучаешь…
Повар смотрит на Фредерика, а затем грустно и едва заметно кивает, соглашаясь с его предыдущим утверждением.
— Тогда вы расскажете?
Грен вновь шмыгает носом и молча что-то обдумывает.
— Давно… — с трудом выдавил он. — Очень давно, мы с Палмом еще молодыми были… — он вновь ненадолго умолк. — Мы жили в городе тогда, с нашей мамой… чудесная была женщина… — на лице повара на мгновение появляется слабая улыбка. — Мы… мы с детства мечтали стать известными поварами… кондитерами, а она нас в этом всячески поддерживала… — он тихо смеется. — Потратила последние сбережения, чтобы помочь нам с бизнесом… но, однажды… — повар судорожно вздыхает. — Понимаешь, были трудные времена и… она заболела… очень тяжело заболела… а мы, два бездаря, ничем не могли ей помочь… ничем… — он слабо качает головой, его голос переходит в шепот. — Она умерла… а все из-за нас…
Грен вытирает еще одну выступившую слезу.
— Вот так, брат… — снова шмыгает носом. — И без нее… все рассыпалось в пух и прах… мы лишились абсолютно всего…
Повар осторожно берет фотографию и внимательно смотрит на нее.
— А она… а она нас нашла… я не знаю… как и почему… но она нам помогла… мы стали работать здесь, забыв о прежней жизни… — Грен переводит взгляд на Фредерика. — Чтобы такая, как она, стала помогать таким, как мы?.. Ведь так не бывает, да?..
— Но вы же убивали детей! — возразил мальчик. — Неужели… вам это нравится?..
— Это… это ведь все не от хорошей жизни… — тихо отвечает повар. — Но я все равно останусь ей благодарен… до конца своих дней…
— И вы собираетесь и дальше оставаться злым мясником?.. Но ведь это неправильно!
— Это все, что я умею… все, что я должен уметь… нам ведь даже больше некуда идти, понимаешь?
— Если вы были монстром тогда, это не значит, что вы должны оставаться монстром и сейчас! Ваш брат же к нам добр!
— Это все из-за Лодочника… Думаешь, если бы не он, дышал бы ты сейчас?..
Фредерик отворачивается от повара, намереваясь слезть с тумбы и закончить разговор, но вдруг Грен тихо произносит:
— Ты говорил, что знаешь, каково мне?.. Откуда?.. — толстяк долго думает, а затем вспоминает, как мальчик разговаривал с Палмом. — Твоя…
— Мама… — сдавленно отвечает ребенок. — Да.
Грен слабо кивает, опустив взгляд вниз.
— Сочувствую.
Мальчик спускается с тумбы и подходит к дверному проему, а затем разворачивается и смотрит на повара.
— Вы правда не хотите меняться?
Грен не отвечает, даже не кивает, продолжая молча смотреть на фотографию.
— А попытаться бы… все же стоило.
Фредерик разворачивается обратно и уходит в коридор, оставляя повара одного.*
