Взросление меняет людей: Восход Тощего

Моно осторожно спускался вниз по длинной металлической лестнице, держась за стальные тетивы слегка дрожащими руками. Проржавевшие ступени под его ногами могли провалиться в любой момент, но мальчик все равно продолжал медленно продвигаться в глубину темного зала, стараясь при этом не смотреть вниз. Неподалеку от него также спускался и Сторож, хватаясь своими длинными конечностями за толстые трубы, из которых со звоном изредко капала вода. Вскоре босые ноги мальчика коснулись холодного пола, позволив ему наконец спокойно выдохнуть. Следом за Моно спускались и остальные ребята, поочередно сходя с лестницы. — Хорошо, следуйте за мной. — говорит Роджер, уходя вперед. Дети сразу же идут за ним. — Эй, Рыжая, а я рассказывал тебе, как я победил дюжину пиявок при помощи горохового супа? — вдруг обращается Григгс к идущей рядом девочке. Рыжеволосая хотела было что-то ответить, но ее тут же строго предупреждает Шекли: — Неа, не позволяй ему рассказывать эту историю. Никогда. Та в ответ лишь неуверенно кивнула. — Какой же ты все-таки зануда, Шек. — немного обиженно проговорил парнишка в зеленом. — А ты — полный кретин, раз считаешь, что со своими очешуительными историями сможешь подружиться с девочкой. — непоколебимо ответил он. — Да я… да не пытаюсь я! — смущенно воскликнул Григгс, посильнее натягивая капюшон толстовки на свою кучерявую голову. — А х-хочешь, — неуверенно начала Рыжая, подойдя к нему поближе. — Я буду дружить с тобой просто так, без всяких историй? — Че, серьезно? — изумился Григгс, глядя на нее. Та улыбнулась и кивнула. — Ну… тогда давай. — немного застенчиво улыбнулся и он. — Главное — не слушай его истории. — тем временем полушепотом сказал Рыжей мальчик в коричневом. — Шек, да ты достал! — возмущенно крикнул кучерявый, услышав сказанное другом, на что тот лишь усмехнулся. Шестая смотрела на все это, слегка приподняв уголки губ. Эта ругань и впрямь ее немного забавляла своей нелепостью. — Опять ругаются из-за пустяков. — со вздохом проговорил идущий неподалеку от нее Беглец. — И как же ты с ними сдружился? — спрашивает она. — Они на самом деле очень дружные, когда на… — парнишка в синем тут же умолкает, когда понял, что вопрос ему задала Шестая. — Когда что? Ну же, чего замолчал? — ехидно говорит девочка в дождевике. — Когда это надо… ну, типа, в самый трудный момент… — пробубнил он, отведя от нее сердитый взгляд. Шестая самодовольно улыбнулась, гордясь тем, что смогла заставить этого буку поговорить с ней без особых на то усилий. И в этот же момент ведущий всех Сторож вдруг резко останавливается перед огромной железной дверью, что была закрыта с другой стороны. — Да чтоб эти двери черт побрал… — прокряхтел он, ощупывая своими длинными руками неожиданное препятствия. — И что нам делать? — интересуется у него Шекли. — А вот что, — обернулся к ним Роджер. — Ребятки, кто из вас пролезет по вентиляции на ту сторону и откроет дверь? — Я этими тоннелями сыта по горло. — сказала Шестая, не желая больше и думать об узких стальных коридорах, в которых на нее может наброситься какая-нибудь кровожадная тварь. — Я, наверное, тоже… — робко поддержала ее Рыжая. — А давайте мы с Шеком? — вдруг предлагает парнишка в зеленом. — Хорошо, только быстро. — произносит старик и нащупывает в стене проход в вентиляцию, закрытый стальной решеткой. Он снимает ее и добавляет: — Только осторожно, если мне не изменяет память, то здесь могут быть сильные потоки воздуха, идущие с самого верха. Главное, чтобы вас не затянуло. — О, насчет «затянуло» была со мной как-то одна история… — хотел было начать Григгс. — Григгс! — хором выкрикнули все дети. — Ладно, в другой раз. — закатил он глаза. Роджер подсаживает пару мальчишек прямо к узкому тоннелю, что находился в двух метрах над землей, и те сразу же исчезают в темноте. А остальные принимаются ждать. Беглец забирается на одну из труб, тянувшуюся вдоль стены, свесив с нее одну ногу. Рыжая и Шестая, как ни странно, завязали о чем-то беседу. Похоже, то напряжение, что долгое время было между ними, со временем стало сходить на нет. И Моно этому несказанно радовался, хоть и сказать об этом самой Шестой сейчас не мог. С того момента, как он очнулся, он редко с кем-то разговаривал, полностью замкнувшись в себе. — Ну как там твоя рука, Моно? — вдруг обращается к задумавшемуся парнишке Роджер. — А? — отвлекается он от своих мыслей и поднимает взгляд на старика — Рука?.. Да не болит уже… почти. — кое-как проговорил мальчик, начав потирать перебинтованную ладонь. — Это хорошо. — сказал Сторож и слабо кивнул головой, после чего ненадолго замолчал и как-то грустно вздохнул. — Слушай, Моно… а вас ведь сюда остальные подослали? — Остальные? Вы имеете в виду других работников? — Ага, их. — с прежней тоской ответил старик. — Слушай… а зачем именно они вас сюда отправили? — Ну… чтобы мы открыли шлюзы и помогли им добраться до печи. Роджер молча выслушал, а потом снова слабо закивал головой. — Ясно… — А… что-то не так, мистер Роджер? — спрашивает мальчик, заметив печаль в голосе Сторожа. — Вы… какой-то очень грустный. *— Да просто, знаешь… — попытался ответить он, но со вздохом снова умолк. — Знаешь, когда я впервые услышал от своих ребят, что сюда спустились дети с самого верха, которых отправили взрослые, я подумал… я почему-то подумал, что вы пришли за мной. Чтобы помочь мне выбраться с этих запертых и тонущих этажей… — Роджер на пару секунд умолкает, как-то тоскливо перебирая длинными пальцами. — Когда ты Сторож… никто тебя не вспоминает. Не думает о каком-то старике из глубин корабля… Хотя, Моно, знаешь, лучше забудь… это так, просто бредни старого Сторожа. — Нет-нет, все совсем не так! — парнишка подбегает к нему поближе. — Они точно о Вас беспокоятся, мистер Роджер! И точно Вас не забыли! Я в этом уверен! — И с чего ты так решил? — старик слегка наклонился к Моно. — Просто… я видел взрослых, которые были очень хорошими, они хотели заботиться о других… но просто не знали, как это правильно делать. — честно ответил мальчик, вспоминая всех взрослых, которых он встретил за свое долгое приключение. Охотника, Доктора, Лодочника… и невольно он представил в своей голове образ Тощего, хотя и сам не знал почему. — Но даже если я не прав и ошибаюсь… там, в тюрьме, Вашего возвращения ждут дети, для которых Вы — самый родной человек во всей их жизни. О Вас никто не забывает, мистер Роджер. Никогда не забывает. Роджер выслушал мальчика, а затем слабо улыбнулся, потрепав того по макушке указательным пальцем. — Теперь я понимаю, почему у тебя столько друзей. У тебя золотое сердце, парень. А Моно в ответ лишь тоже широко улыбнулся, пускай и знал, что Сторож этого не увидит.* Но мимолетную идиллию неожиданно прерывает чей-то испуганный крик, раздавшийся из вентиляции.