undone

Бет взяла с собой в Париж книгу «Пол Морфи и Золотой век шахмат». В свободное время хотела пройтись по местам, в которых играл самый талантливый американский шахматист 19 века. Ее любимец. Бет всякий раз бросало в восторженную дрожь, когда она думала об этом человеке с нежными, скорее девичьим чертами лица, что мог ночь напролет пить кофе и болтать с незнакомцами, а наутро громить европейских гроссмейстеров одного за другим. Не без удовольствия Бет отмечала, что ее шахматная карьера в столице Франции складывалась не хуже, чем у Морфи. В свободный день, накануне партии с Борговым, Бет спустилась в вестибюль отеля и спросила портье как ей найти театр итальянской оперы, место в котором была сыграна знаменитая «случайная партия», которую Морфи провел, одновременно пытаясь следить за происходящим на сцене. К ее разочарованию, после десяти минут совещания портье и администратора и перелистывания страниц путеводителя, выяснилось, что того самого здания уже нет на карте города. Бет опустилась на козетку, стоящую в лобби и бросила пальто, сумку и книгу на низкий столик перед собой, прикидывая чем занять освободившееся время. Музеи были прекрасны, но успели ее утомить, а походы по магазинам — истончить ее кошелек. Конечно, сам город был достоин того, чтобы просто прогуливаться вдоль улиц и смотреть по сторонам, но стоит ли так расточительно тратить время перед битвой с советским шахматистом? Может стоит вернуться в номер и еще раз бегло пройтись по партиям, что они разбирали с Бенни? — Мисс Хармон, — белозубо улыбаясь и не спрашивая ее разрешения сесть, рядом с ней опустился незнакомец, державший в руках раскрытый блокнот. — Как ваше настроение перед реваншем? — и тут же занес карандаш над строкой. — В Америке журналисты представляются перед тем, как задавать вопросы, — сбрила его Бет, отодвигаясь. — Прошу, мисс Хармон, наши читатели будут рады услышать, что вы пребываете в полном здравии и готовы обрушить гегемонию Советского союза в шахматах. — Вот так и напишите, — пожала плечами Бет. Наглец открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но вдруг вытянул шею, смотря куда-то за спину Бет. — Боргов! Да еще и один, чего практически не бывает, — возбужденно подпрыгнув на подушках, журналист вскочил, — мистер Боргов! Мистер Боргов, не ответите на пару вопросов насчет завтрашней партии? Джон Вудроу, «Чесс ревью» Лондон. Василий оглянулся и сделал неуверенный шаг по направлению к ним. Этого Бет уже стерпеть не могла. Подхватив свои вещи, она прошла мимо Боргова, бросив: — Не стоит разговаривать с этим человеком. Через два шага кто-то легко коснулся ее локтя и с сильным акцентом произнёс: — Мисс, вы забыли свою книгу. Бет обернулась, быстро взяла из рук Боргова «Золотой век», кивнув, и только дойдя до лестницы, замерла. Смысл произошедшего обрушился на нее, заставил крепче вцепиться в перила, лестница будто накренилась, вынуждая Бет откинуться назад. «Мисс, вы забыли свою книгу». Этого не может быть. Она повернулась, медленно, словно столетняя старуха. Их взгляды встретились. И по лицу Боргова, всегда такому невозмутимому, словно высеченному из камня, Бет смогла прочесть свои же чувства: смятение, страх и ожидание неизвестного. Это продолжалось несколько секунд. В третий раз отвернувшись от своего главного противника, Бет начала подниматься по лестнице. Сначала медленно, потом все быстрее. В номере она зашвырнула все, что было у нее в руках, на софу и задрала правый рукав изумрудной водолазки, будто надеясь, что произошла ошибка. «Мисс, вы забыли свою книгу», — слова, появившиеся на предплечье в пятнадцать лет, были все те же. У Бет закружилась голова, она наконец оторвалась от двери, к которой в изнеможении прислонилась спиной, и дошла до стола, на котором стояла початая бутылка белого вина. Вытащила пробку и приложилась прямо к горлышку, не тратя время на переливание из бутылки в бокал. Она не помнила, чтобы хоть кто-то из ее окружения, не считая бестолковых одноклассниц, предавал меткам особое значение. Джолин называла это «сказкой для белых», Альма флегматично пожимала плечами и говорила, что не хотела ждать кого-то, кто скажет ей «Позвольте ваше пальто, мисс» (слова были выведены на ее предплечье старомодным шрифтом с завитушками) и вышла замуж за мистера Уитли, Гарри Белтик ни разу не упомянул об этом, пока они жили вместе. На руке Бенни было написано «Хочешь сигаретку?» и он утверждал, что слышал эту фразу раз пятьдесят, так что не знает, кого из всех этих людей считать своей половинкой. Целоваться, заниматься сексом и жить вместе можно было несмотря на то, какие слова выведены у человека на теле. Она, пожалуй, не отказалась бы, если бы ее соулмейтом оказался Таунс. Но Боргов… Неужели это не ошибка? Они же встречались в Мехико и не сказали другу друг ни слова? Бет напрягла память. Единственный раз, когда они могли обменяться репликами, это во время финала. Но нет. Боргов молча пожал ей руку перед партией, а когда пришла пора капитулировать черному королю Бет, она также молча опрокинула его на доске. Черт, черт, черт. Бет отпила еще. Она ненавидела его за свой проигрыш, за то, что заставил чувствовать себя беспомощной. Но в остальном Бет не могла не испытывать… пиетета? уважения? Восхищения. Он был лучшим в мире. Он был умен, сдержан и добр. Бет не забыла, как он вступился за нее перед своими коллегами в подслушанном в лифте разговоре. — Какое это имеет значение. Он женатый советский шахматист. Он старше меня лет на двадцать, — заявила она пустой комнате. Бенни прав, это все чушь. Прими, забудь и иди дальше. Только шахматы имеют значение. Только завтрашняя партия имеет значение. Нельзя позволить сбить себя с толку. И все-таки Бет показалось, что ощущение пустоты, поселившееся в груди после смерти Альмы, стало еще шире. Она решила заглушить его проверенным средством и до дна опустошила бутылку. Вот так. Отлично. На ночь она выпьет пару пилюль из мексиканских запасов и завтра обыграет русского, соулмейт он ей или нет. Стук, такой осторожный, что она не сразу его расслышала, отвлек Бет от планов на вечер. Она выбросила бутылку в корзину для мусора и открыла дверь. — Я могу войти? Вместо ответа Хармон посторонилась, пропуская Василия внутрь. Ему в любом случае не стоило торчать у номера американской шахматистки. Он молча прошел на середину комнаты, снял пиджак, под удивленным взглядом Бет повесил его на спинку стула, расстегнул пуговицу на манжете белой рубашки и аккуратно закатал рукав до середины предплечья. Бет подошла ближе. «Не стоит разговаривать с этим человеком». По-английски. Ее, Бет, почерком. Она протянула руку, чтобы и он смог прочитать ее метку. Пока Василий неотрывно смотрел на надпись, будто подвергая анализу каждую букву, Бет разглядывала его. Темные волосы, чуть тронутые сединой. Красивые, классические черты лица — ровный нос, подбородок с ямочкой. Серо-зеленые, в цвет пятидолларовой банкноты, глаза под длинными ресницами. Боргов выдохнул так шумно и резко, что Бет вздрогнула. Потом отвернулся, прошелся по номеру. Встал у окна, посмотрел на Бет. Улыбнулся. Черты лица мгновенно смягчились, он больше не походил на свое суровое фото из «Чесс ревью». — Мне было почти шестнадцать, — начал он, тщательно выговаривая слова и делая паузы, чтобы выстроить предложение. — когда проступила надпись. Я уже участвовал в международных турнирах, и мой тренер пришел в ужас, когда увидел, что метка на английском языке. Это могло заинтересовать органы государственной безопасности. Меня могли бы счесть неблагонадежным, способным сбежать. И не выпустили бы из страны. Через неделю он сказал, что мне нужно улучшить мой английский. Он пригласил Елену, студентку второго курса факультета иностранных языков, давать мне занятия. Первое что она мне сказала, совершенно невпопад, была эта фраза. Я понял намек и пригласил ее на свидание. Это была легенда, подстраховка. — Зачем это было нужно самой Елене? — Она хотела путешествовать, хотела общаться с носителями языка. Это была взаимовыгодная сделка. И мы нравились друг другу. Поженились, когда мне исполнилось восемнадцать. Наш старший сын в следующем году собирается поступать в МГУ. У нас крепкая семья, — видя как поморщилась Бет, он заторопился, — Я рассказываю это все лишь затем, чтобы ты знала, что счастье возможно без этого. Что было бы со мной, жди я все эти годы встречи со своей родственной душой? — Я прекрасно это понимаю, мистер Боргов, и не собираюсь… предпринимать каких-либо шагов для нашего сближения, — холодно отозвалась Бет и подумала про себя: «Тем не менее, ты двадцать лет помнил первые слова, которые должна была сказать тебе твоя родственная душа». — Хорошо, — с видимым облегчением произнес он. — Я не хотел бы, чтобы этот вопрос висел в воздухе завтра, во время финала. — Я понимаю, — Бет улыбнулась, надеясь, что на этом разговор будет закончен. Боргов также педантично вернул свою одежду в прежний вид и покинул номер, больше не сказав ни слова. Воцарившаяся после этого тишина показалась Бет невыносимой. Она вдруг вспомнила, как уходил Гарри. Каким пустым, огромным тогда казался дом. Какой несчастной и брошенной она тогда себе казалась, впервые после смерти Альмы оказавшись в нем одна. В тот вечер Бет впервые купила к ужину бургундского и накачалась им, сидя перед телеком. Бет стянула рукав водолазки вниз. Ей нужно сосредоточиться на шахматах. Она заказала по телефону доставку в номер — кофе и пару пирожных, и достала доску. По прошествии трех часов Бет сидела на полу, оперевшись спиной о кресло и бездумно вертела в руках черного короля. Ее воспоминания кружили вокруг сегодняшнего гостя. Она думала о том, что все ее бывшие любовники были стройными и высокими, но Боргов… У него спортивный разряд по метанию копья, полученный в студенчестве, он играет в любительской футбольной команде, он не пьет и не курит. Все это есть в его биографии. Ходят слухи, во время турнира он занимается со штангой и гантелями, и для него специально открывают тренажерный зал поздно вечером (1). И Бет, увидевшая сегодня Василия в рубашке, без дурацкого пиджака, могла убедится, что эти слухи не врут. Она хотела бы знать, каково это, когда тебя обнимают руки, державшие что-то тяжелее шахматных фигур. А улыбка? Быстрая, словно мимолетная рябь на воде. Но мгновенно преобразившая лицо. Сделавшее его красивым. Увидев его без напускной строгости и казенности, она словно познакомилась с другим человеком. Очередным человеком, отвергнувшим ее. Бет вернула короля на доску. Она разобьет его завтра, или перестанет уважать себя. Телефонный звонок застал ее врасплох, но услышать на том конце провода Клео Бет была рада. Ей нужно было отвлечься от случившегося, а разбор шахматных партий этому не способствовал. Возможно впервые в жизни. Но когда после нескольких коктейлей, пахнущих анисом, Клео спросила, влюблена ли в кого-нибудь Бет, она, открыв было рот, чтобы на автомате произнести «Таунс», вдруг поняла, что правильный ответ на этот вопрос — Василий Боргов.