Бордовое золото

Катрина ходила по дому Дориана, рассматривая его стеллажи и старые сервизы.       — Приятно осознавать, что некоторые вещи не меняются. — Она провела рукой по пыльной полке книжного шкафа. — Зачем вы меня позвали?       — Ты поняла мой урок?       — Когда вы появились в лесу? Безусловно. Если бы не он, все бы были мертвы. Хотя неизвестно к чему приведет история с Вальбургой.       — Ты её победишь. Вальбурга действительно куда сильнее предыдущих твоих врагов, но и она тебе проиграет.       — Говорите так, будто знаете больше, чем я думаю.       — Всегда так. Представь, что я странный мудрый старичок, направляющий тебя в этой жизни, но никогда не нахожусь в бою. Я наблюдаю.       — Звучит отвратительно.       — Ты выросла. — Дориан сделал вид, что проигнорировал её оскорбление. — Ты пришла ко мне беспомощным ребенком, который не знал, чего хочет и что может. Ты не знала ничего. Сейчас ты могущественна, величественна и умна. Ты жена, мать, достойный лидер.       — Вы сыграли не малую роль в этом всем.       — Но не решающую. Знаешь, Катрина, после себя я оставлю целую библиотеку знаний. Я бы не знал, кому её отдать, не появись ты на моём пороге пару лет назад.       — Дориан, ваш конец настанет куда позже моего.       — Если бы, дорогая, если бы… После меня, всё, что я знаю о родомагах, всё что изучал в мире магии будет отдано тебе. Детей у меня нет, а ты стала мне, как внучка. Сохрани мою историю, Катрина Луиз Блэк, и это станет величайшей благодарностью. Катрина склонила голову; в этом жесте было выложено все её уважение к Дориану. Прежде она никогда не склонялась ни перед кем, но сейчас, она позволила себе секундную слабость, чтобы просто показать, как сильно ценит Фальгольтеса. Дамблдор был пылью, по сравнению с ним. Он всегда останется лишь пылью, на большом полотне, под названием «Жизнь Катрины Блэк», где Дориан величественно возвышается на холме с немецким сборником стихов Рильке. Не спрашивайте, почему на этой «картине» он сидит именно там — просто так должно быть.

***

      — Фред, нам нужно поговорить. Фред резко обернулся к Катрине. Его волосы были сильно растрепаны, он сидел в футболке явно меньше него самого, потому что все мышцы хорошо обтягивались и были видны. Губы потрескались, вены сильно видны, а взгляд затуманенный.       — Речь пойдет об Академии?       — Да. Чарли заверил, что филиал в Британии готов к работе и осенью… Им нужен охотник, знающий дело. Фред, я вызвалась руководить новой Академией. Фред тяжело вздохнул и сжал пальцами переносицу.       — Фред, я понимаю, что говорить тебе про мой долг бесполезно, но также я знаю, что ты послушаешь мои желания. Я хочу туда поехать. Фред поднял на неё полный усталости и беспомощности взгляд.       — Я люблю тебя, Катрина. Люблю, как никого другого и хочу для тебя лучшего, так что… Возвращайся в Академию. Зная наших родственников, мы найдем постоянную сиделку для Альфарда. Андромеде, ведь, в удовольствие нянчиться с Люпином и Блэком? Вот и с Альфи посидит. Дай Мерлин, она простит меня за эти слова. — Он тяжело выдохнул. Катрина тепло улыбнулась и поцеловала Фреда. Нежный поцелуй резко стал перерастать в более глубокий и страстный. Он берет её за руки и притягивает на себя; Катрина садится к нему на колени, хватается за шею и одной рукой зарывается в огненные рыжие волосы. Фред пробежался пальцами по позвонкам Катрины, играя на них, словно на пианино, и стянул футболку. Катрина щёлкнула пальцами в воздухе и вся верхняя одежда Фреда исчезла в считанные секунды.       — Я не люблю медлить. Он ухмыльнулся, сжал её бёдра и подвинул ближе. На нем все ещё оставалось нижнее белье, а на Кэт — обтягивающие чёрные джинсы.       — От своих избавиться не хочешь? — Он издевательски усмехнулся и потянул за край штанов. Она повторила трюк и впилась губами в губы Фреда. Его были тёплыми, со вкусом кофе и шоколада; они оставляли незабываемое послевкусие, которое хотелось чувствовать раз за разом. Её губы были холодными, отдавали вином и кислой вишней, которые заставляли снова и снова представлять её дьявольски прекрасный облик, когда он закрывал глаза. В её зубах появился серебристый пакетик; он ухмыльнулся, схватился своими зубами за другой его край и они одновременно его разорвали, продолжая смотреть друг на друга своими тёмными, почти животными взглядами. Фред медленно и неспешно вошёл в неё; крепко держа Катрину за бёдра, он стал направлять движения. Его тело стало горячим, по прессу и спине текли капли пота, волосы прилипали ко лбу и делали его вид более сексуальным. Чёрные локоны чуть ниже плеч оставались объёмными и густыми, ни капли не растрёпанными, будто ничего и не происходило. Но происходило много чего. Внутри взрывались фейерверки, загоралось пламя, бушевал океан, рушились горы, разрывался гром и бушевал ураган: стихийные бедствия накрыли их с ног до головы, заставляя отдаться одному лишь моменту — текущим секундам. Его руки сжимали запястья до боли и хруста, губы оставляли синеватые пятна, а дыхание обжигающий невидимый след на коже. Катрина крепко сжимала в кулаке волосы Фреда, оттягивая его голову назад и касаясь второй рукой его шеи. Она проводила пальцами по горлу, надавливая на кожу, вела линию до груди и царапала пресс, оставляя маленькие кровавые линии на теле. Кульминация — самый интересный момент, когда эмоции обоих доходят до предела, движения становится медленнее, но грубее, прикосновения чувствительнее, а крики громче. Катрина на последнем вздохе прошептала его имя и ударилась лбом об его лоб. Она уже не следила за временем, но Фреду потребовалось не больше минуты, чтобы закончить начатое. Тяжело дыша, Катрина подняла руку в воздух, щёлкнула пальцами и они вновь оказались в одежде. Пара уже лежала на кровати: Катрина у Фреда на груди, рассматривала его серебристые шрамы на руках, пытаясь понять, насколько же ему было больно без неё.       — Теперь мы с тобой похожи. — Шептала она, проводя по отметинам смерти своими длинными пальцами пианиста.       — Нет. Твои шрамы — боевые воспоминания. Память о том, что ты сражаешься за близких, а мои… А мои — напоминания о слабости. О жалкой слабости. Катрина снова посмотрела на шрамы Фреда, перевела взгляд на свои и села на кровати, и откинула волосы, открывая вид на шею.       — Видишь эти мелкие порезы? — Она указала на маленькие шрамы, которые окружали один крупный. — Это моя непродуманность. Напоминание, что, когда я пообещала защиту братьям, я им её не дала. Я страдала больше всех, потому что считала это платой. Платой за их боль.       — Но ты их спасла.       — Искупление — долгий путь. Сейчас, я добиваюсь его, лишь для нашего сына. Фред протянул руки к ней и уложил на свою грудь.       — Наш сын не будет жить в мире, в котором жили мы. Она выдавила из себя жалкий смешок, ведь знала: однажды, так сказал Сириус и не сдержал свое слово.