* * *
Она держала в руках уродливый термос, покрытый молочной эмалью с цветочным побледневшим узором — подарок сестры —, и уверенно скидывала ботинки. Она выглядела потрёпанной, словно только проснулась, словно спешила или начала собираться в последний момент. Но это не делало Лили Эванс хуже, даже наоборот — так она была более домашняя и уютная, что ей безмерно шло. — Я хотел звонить Джеймсу, — безразлично выдал Блэк, сам не понимая, зачем говорил об этом. Он засунул руки в карманы спортивных домашних штанов и неловко качался с пятки на носок, поджав губы. — Тогда всё очень плохо, — выдохнула рыжеволосая, быстрым движением вручая другу термос. — Там твой любимый чай, прости, не хотела задерживаться в магазине, поэтому без шоколадного молока. Бродяга улыбнулся этому маленькому жесту, чуть наклонив голову, чтобы спрятать благодарность и смущение за волосами. Эванс всегда приносила ему травяной чай, когда он болел, а ещё она гладила его по лбу и обращала всё своё внимание. Даже если бы ему не нравился этот чай, то было бы приятно его пить из-за ассоциаций с девушкой. Лилс — настоящее солнце, такое же резкое и бойкое, ослепляющее, в нужное время мягкое и обволакивающее. Она была тёплой, невероятно тёплой, а ещё совсем родной. Сириус всегда смотрел на неё иначе: она появилась в компании позже всех, ещё и в статусе девушки Сохатого. И брюнет никогда не присваивал её себе, даже мысленно. — Спасибо, — прошептал Блэк, обнимая тёплый термос руками. А ещё Эванс помнила, что он любит шоколадное молоко. Наверное, Поттеру поскорее стоит сделать ей предложение. — В какой мелодраме ты хочешь оказаться сегодня? — чуть приподняв уголки губ, спросила она, уже каким-то образом оказавшись на кухне и доставая чашки. — В подростковой, — покачал головой Бродяга, проходя в спальню. Однажды девушка сказала ему, что он — королева драмы, живущая в шекспировских трагедиях, где каждое действие заканчивается смертью. То есть Сириус никого не убивал, но каждую минуту на планете умирают люди, верно? Лили сказала, что подростки предпочитают плакать в подушку, а взрослые люди спокойно обсуждают проблемы на кухне… чтобы потом поплакать в подушку. Эванс была главным спасителем и советчиком. Каждое её слово было самой надёжной вещью в этом мире, по крайней мере если сравнивать с Марлин, Джеймсом и Фрэнком. Они могут сказать то же самое, но в вопросах доверия своей судьбы всё равно лучше оказывается рыжеволосая. — Ты влюбился? — невзначай спрашивает Лилс, проходя следом, словно это не звучит так уж и страшно. Блэк останавливается в дверном проёме, переминаясь с ноги на ногу, пока девушка садится на край кровати. — Ты думаешь, что влюбился? — она выжидающе поднимает брови, внимательно смотря на то, как парень отрицательно мотает головой. — Ты не знаешь, что и думать? Кивок. Эванс тяжело вздыхает, поправляя длинные волосы. На улице уже темно, и её лицо трудно разглядеть в свете из коридора. Почему-то никто не жаловал зал в квартире Бродяги, предпочитая ему спальню. Уяснив это, брюнет весь хлам перетащил отсюда, чтобы оставить больше пространства. Именно поэтому комната выглядела безжизненной и серой, словно бледный призрак чего-то раннего. Она приехала так быстро — ещё даже не было десяти — поздним вечером, наверняка оставив Джеймса в полном замешательстве, потому что его лучший друг никогда не звал Лили к себе одну так поздно, только года два назад, да и то это случилось не совсем по его воле. И Сириус был горд тем, что именно Лили может считать своей подругой: он просто спросил, когда у той есть свободное время, но не ожидал ответа, что девушка скоро будет у него дома. — Люпин, — только и смог выдавить из себя Блэк, сев рядом. — Знаю, — выдохнула Эванс, прокручивая тонкое кольцо на среднем пальце левой руки. — Я полностью догадалась, когда ты на прошлой репетиции спросил. — Догадалась до чего? — встрепенулся Бродяга, нахмурившись. — Что ты к нему явно неравнодушен, к тому же в романтическом, на первый взгляд, ключе, — она весело хмыкнула, прищурившись. — Ты ошиблась, — бросил Сириус, зло сверкнув глазами, пока подруга осторожно разливала чай по чашкам. — Может. Но ты сам не думаешь, что ошибаешься? — С чего такие выводы? — Ты задаёшь вопросы. А это уже признак сомнения, — она наклонила голову так, как это делал их директор, да ещё и посмотрела совсем его взглядом. Девушке нужны очки-половинки, и она смело может занять место Альбуса Дамблдора в колледже Хогвартс. Лилс умная девочка, даже слишком. Вероятно, из Canis Major она действительно самая сообразительная и проницательная, поэтому стереотип о том, что все рыжие — ведьмы, становится правдой. Кажется, ей даже ничего не нужно объяснять, а исход она уже знает, но не говорит, только осторожно наталкивая на правильные мысли. Возможно, миром правит именно Лили Эванс. Тогда логично ли будет задать ей вопрос «за что мне всё это»? — Хорошо, — прерывает она ход мыслей, передавая чашку. Значит, всё же правит, но не хочет, чтобы кто-нибудь догадался. — Тебе интересен Ремус, так? Энергичный и растерянный кивок. — Почему? Отличный вопрос. Знать бы ответ на него. — Он красивый, — пожимает плечами Блэк, делая первый глоток. — Ещё. — Ещё? — парень удивлённо вскидывает брови. — Я ничего о нём не знаю, Лилс. — Ну и что? Это нормально, все друзья и партнёры изначально ничего друг о друге не знают, они изучают всё со временем. Я понравилась Джеймсу, хотя мы с ним даже почти не разговаривали. В Люпине тоже должно быть что-то особенное, отличающее его от других. Наверное, с это проблемой логичнее было бы идти к Марлин, как к лучшей подруге. Но МакКиннон будет задавать каверзные вопросы, реагировать, возможно, злиться, но не сделает того, что сейчас делает рыжеволосая. Она заставляет думать. Бродяга закрывает глаза, стараясь как можно чётче вспомнить образ парня. — У него кудри, понимаешь? — улыбнувшись в чашку, бормочет он. — У тебя тоже, что в них такого? — Блять, да они такие мягкие и шелковистые на вид, а мои жёсткие. Хочу потрогать, — брюнет молчит, но Эванс не прерывает, расслабившись. — Веснушки. Они бледные, но если присмотреться, то это так красиво. Их даже можно сосчитать, как и белые ресницы около внешнего уголка левого глаза. — Сириус… — А ещё, — довольно резко, будто его озарило, продолжает Блэк, распахивая веки, — губы. Чёрт возьми, ты видела то, как он прокручивает кольцо в проколе на губах, когда думает? — Сириус, — мягко отвлекает Лили, положив руку ему на колено в доверительном жесте, — ты звучишь как влюблённый подросток. — Нет, — отрезает брюнет, тряхнув волосами. — Он просто… привлекательный. — Ладно, — доброжелательно отмахивается девушка, пока что закрывая эту тему. — Тогда что ты ценишь в нём? Вы знакомы совсем немного, но какие черты тебе понравились? Бродяга молчит пару минут, лихорадочно соображая, прежде чем слабо и разочарованно выдохнуть. — Я вижу в нём противоречие, некоторую загадочность… это будто интерес учёного, пытающегося добраться до истины. — О, — только и смогла сказать Эванс, услышав подобный неожиданный ответ. — Когда узнаешь, то потеряешь интерес? — Без понятия. Нет, наверное. С ним интересно говорить, он на всё имеет своё мнение, он лидер поневоле, но при этом не выглядит пуленепробиваемой машиной. Он обычный человек со своими страхами и эмоциями, в этом и вся проблема. Ремус словно пытается запутать всех, выдав себя не за того, кем является, но в то же время и не скрывает свою истинную натуру, демонстрируя её только урывками… я уже говорил про противоречие? — Сириус печально усмехается, уставившись в свою чашку. — Но ваша ссора, — укоризненно напоминает подруга, — я думала, что вы после неё никогда не поладите. — Я тоже. Только не знаю почему, но тогда почувствовал себя виноватым. Представляешь? Да я никогда не чувствую себя виноватым перед людьми! Ну или очень хорошо это скрываю, то есть дело редко доходит до извинений, — Блэк подпёр щёку рукой, болтая в уже наполовину опустошённой кружке чай. — Меня выбило это из колеи и зацепило. Я испытал то, о чём раньше даже не думал. — С манией та же проблема? — парень вопросительно взглянул на неё, на что девушка только фыркнула. Она выглядела такой спокойной, в то время как у него лёгкие будто выворачивались наизнанку и щекотали рёбра, что усидеть на месте становилось испытанием. — Ты спросил про увлечение человеком, про желание быть с ним рядом, узнавать его лучше. Тебя это пугает, да? — Да, — нехотя сознался брюнет, отводя взгляд. — Я хотел избавиться от мыслей о нём, но не мог, я пытался перестать ловить его взгл… — Бродяга внезапно прервался, чуть не выплеснув весь напиток, и быстро вручил чашку рыжеволосой, оттянув свои пряди волос в отчаянном жесте. — Блять. Я понял. Я понял, что после каждого своего вызывающего действия смотрел на него. Я хотел привлечь внимание, но не всеобщее, а именно его. Лили выдохнула, поставила кружки на пол и уверенно положила руки на оголённые плечи друга, внимательно заглядывая ему в глаза, что буквально вынуждало создать зрительный контакт. — Такое случается, пока что интерес не переходит ничьи рамки, так что… это вполне обычное явление. А теперь ответь мне на один очень простой вопрос: почему ты так боишься этого? — Чего? — совершенно растерянно спросил Блэк, уже заранее напрягаясь от того, что может услышать. — Влюблённости. Я не могу ничего тебе точно сказать, это понимает каждый человек самостоятельно, но ты отрицаешь её всеми силами, даже как простой вариант, хотя явно испытываешь симпатию. — Да потому что так не бывает! — как самую очевидную вещь произносит брюнет, не зная, куда себя деть, и отчаянно заламывая пальцы. Ему вдруг стало жарко в простой чёрной майке и спортивных штанах. — Любовь — это что-то особенное, совсем особенное, её нельзя испытать к незнакомцу. Я вообще не понимаю, откуда она берётся и что из себя представляет. У меня нет малейшего понятия о том, что я должен чувствовать и тем более о том, как именно осознать влюблённость. — Сириус, успокойся, выдохни, — ласково попросила Эванс, накрыв ладонью его руки. — Любовь — это проверенное временем и совместным опытом чувство, оно и вправду особенное. А влюблённость — то, с чего всё начинается, ясно? Это симпатия, период которой может пройти быстро или затянуться. Но она возникает часто случайно, иногда даже непонятно, почему именно. Бродяга тяжело сглотнул. Он, пожалуй, волновался. Да, именно волновался, не собираясь заглядывать так глубоко, не собираясь пытаться найти в себе отголоски какого-то странного и неясного чувства, о котором все говорят. — Посмотри на меня, Сириус, — парень поднимает голову. От девушки исходит аура уверенности, в зелёных глазах играют яркие искорки, то загораясь, то потухая. У неё веснушки на носу. У Ремуса тоже. — То, что ты не до конца понимаешь свои ощущения — совершенно нормально. Ты испытаешь всё на своём опыте в будущем, просто нужно время на то, чтобы разобраться в себе. Всё в порядке. Блэк устало закрывает глаза. Почему-то чувства стали для него некоторым потрясением, а эти разговоры о любви утомляли. Он не хотел. Не хотел ощущать всю эту ересь, потому что прекрасно жил и без неё. — Да даже если ты никогда и не полюбишь кого-либо в романтическом плане, то в этом нет ничего страшного. Отношения — не главное в жизни. — Угу, — мычит Бродяга, пока Лили заботливо обнимает его, чуть поглаживая по спине. У Эванс тёплые руки и красивые глаза, она умеет веселиться, но всегда остаётся рассудительной и будто самой взрослой. Она эмпат, контролирующий свою реакцию, а не впадающий в истерику из-за глубоко сочувствия. И Сириус довольно часто ощущает себя беззащитным и заблудившимся ребёнком, но, в подобные моменты с ней, больше всего. Он ощущает себя заблудившимся ребёнком, которого… которого нашли. Которому не стыдно плакать из-за всех пережитых в его голове кошмаров, от сценариев смерти в полном одиночестве. Когда брюнет слишком погружается в драму, начиная видеть искажённую действительность в худшем свете, то она разрывает все шаблоны, приходя на помощь. С Джеймсом можно сбежать на время, с Марлин успокоиться, а с Лили… с Лили можно вернуться, чтобы попробовать начать всё сначала. Рыжеволосая может молчать, но одним взглядом заставить посмотреть в те глубины, куда бы ты добровольно не полез. И пусть говорил он спокойно, но где-то внутри скреблись кошки, разрушая оболочку безразличия. Это всего лишь сомнения и навязчивые мысли, природу которых понять пока не выходит, они не должны вводить в панику. — Спасибо, — утыкаясь в плечо, бормочет Блэк, выдыхая. Он слишком устал. — Не говори никому. Как же хочется спать.* * *
— Я бы хотел пригласить его на ужин, — озадаченно констатирует факт Бродяга, высовывая пластинку из коробки и укладывая на стол. — Кого? — спустя несколько секунд полного непонимания оборачивается Люпин, чуть сморщив нос. — Дэвида Боуи. С детства в восторге от его стиля, — хмыкает парень, перебирая ещё несколько картонных конвертов. — На ужин? — вновь переспрашивает Лунатик и уже как-то разочарованно встаёт, чтобы забрать свою сумку. — Да. Бывают же всякие встречи со знаменитостями по видеосвязи или на закрытых вечеринках. А если бы могли устроить свидание с ушедшим человеком? Всего одно, — Сириус попытался усмехнуться, но решил лучше заинтересованно опустить голову вниз, будто рассматривая оставшиеся композиции. Но ему нужно немного успокоиться, ведь, конечно, он безмерно уважает Дэвида Боуи, но… парень не выбрал бы его, если бы появилась такая возможность. Ремус сам потерянно замирает и медленно поднимает взгляд на Блэка, будто что-то вспомнив. — Так было бы только больнее, — сдавленно проговаривает он, нервно теребя ремень сумки через плечо. Бродяга делает вид, что думает, а потом просто кивает, ещё около минуты увлечённо изучая пластинки. Алиса притащила им в студию старый граммофон и свою коллекцию, сказав, что на неё уже жалуются соседи и что они могли бы послушать записи во время перерывов. И брюнету правда было интересно изучить скромное содержимое коробки, но он отложил это занятие, поняв, что Люпин уже собрался. Позавчера Лили ушла, когда Сириус уснул, и сегодня он отдал ей уродливый термос, благодарно улыбнувшись. Конечно, она никому не рассказала, особенно Джеймсу, который явно был недоволен тем, что от него что-то скрывают, но понимал. Эта репетиция получилась сложной, ибо Блэку всё тяжелее становилось одёргивать себя, концентрироваться, отводить взгляд. Бродяге всё меньше нравился диссонанс между их реальным и виртуальным общением. Наверное, потому что в реплике нельзя обозначить точку, а ещё дома другой вокалист словно вечно находится на пике раздражения. Они снова делают вид, что ничего не произошло. — Блэк, — укоризненно зовёт Ремус, ибо он ждёт именно его, чтобы закрыть здесь всё. Сириус нехотя поднимается с пола, потирая шею, и оставляет коробку, чтобы забрать свои вещи. — Псы же скоро начнут репетировать отдельно, так? — начинает брюнет, когда они уже выходят на улицу и идут в сторону дома Люпина. И только после этого понимает, что прозвучал глупо. Конечно же они начнут репетировать отдельно, все это прекрасно знают, но лидер Midnight Wolves только хмуро кивает. — У нас нет помещения, можно мы будем собираться в студии? Лунатик выдыхает, очевидно совершенно недовольный этим раскладом. В его голове уже проносится картина, где вместо привычного места репетиций осталась только воронка в земле и куча строительного мусора кругом. — Только не разнеси там всё, — всё же нехотя соглашается Ремус, запуская руку во внутренний карман джинсовки. — О’кей, принесёшь дубликаты в следующий раз? — Бродяга только заканчивает говорить, как чужая ладонь протягивает один ключ. — Ты всегда таскаешь его с собой? — На всякий случай. Сириус забирает его, довольно сильно удивлённый продуманностью до такой степени. Ну или паранойей. И одна рука касается другой, всего только кончиками пальцев, но брюнет с жадностью неосознанно впитывает в себя эту секунду, отмечая мягкость его кожи. — Это я, — гордо заявляет Блэк, быстро находя на небе нужную звезду и указывая на неё пальцем, чтобы отвлечься. Они начали вечером, но, видимо, закончили слишком поздно. Люпин смотрит, но оказывается не особо впечатлён этим, поэтому переводит безразличный взгляд с неба на парня, не скрывая то, что глаза зажигаются каким-то странным огнём. — Ты теперь вечно будешь преследовать меня до дома? — Нет, просто иду в одну сторону, — Бродяга беспечно пожимает плечами и лукаво улыбается. — К тому же, я буду защищать тебя, если кто-нибудь нападёт. — Прости, что нагрубил тебе, — спустя пару минут молчания внезапно выдаёт Лунатик, смотря под ноги. — Я думал, что ты издеваешься, потому что это был полный бред. Но нет, оказывается, это обычное твоё состояние, — он тихо усмехнулся. Сириус неверяще остановился, и спустя пару шагов Ремусу тоже пришлось затормозить и обернуться, выжидающе уставившись на парня. Брюнет ощутил такой прилив облегчения, что не смог продолжить идти спокойно. Извинения от Люпина звучали совсем не так, как от других людей, они снимали груз подозрений о тайной ненависти, они давали шанс на сближение, они устраняли кучу проблем, чуть смягчая вечно роящиеся в голове мысли, что на губах застыла глуповатая улыбка. — Так уж и быть, ты прощён, — задорно протягивает Блэк, снова продолжая идти, чувствуя, как настроение само повышается. — Ты безнадёжен, — цокает Лунатик, поравнявшись с ним. — Эта полная безнадёжность отгоняет от тебя грабителей прямо сейчас, между прочим. — Или злостных нарушителей постельного режима, — добавляет Люпин, закатив глаза. — Они как раз остаются, вместе с любителями рассказывать всё подряд. — И я не особо рад этому. — Правда? — неожиданно серьёзный тон Блэка заставляет другого парня посмотреть на него, заметив морщины, образовавшиеся на лбу, и столкнуться с беспокойным взглядом. — Без разницы, — жмёт плечами Лунатик, поджимая губы. Ему не хочется говорить на эту тему, и это прекрасно видно. — Ладно, — соглашается брюнет, замечая, что они уже почти что дошли. — А если я спою тебе в следующий раз? В ночи раздаётся очередной вздох и сдавленный смешок.* * *
— Ты рок-звезда, ты причуда, ты мода, и я просто стараюсь поговорить с тобой. Но всё в порядке, плевать, о, потому что все смотрят на тебя, все вокруг не могут отвести от тебя взгляд, включая и меня, — тихо пропел Бродяга, вальяжно вышагивая по тротуару вновь в такой же звёздный вечер, на периферии наблюдая за своим спутником. — Довольно символично, — вскинул брови тот. — Так теперь ты рад? — Не знаю. — Улыбаешься, — подмечает Сириус немного смущённо поднятые уголки губ Ремуса. — Люблю, когда ты улыбаешься. Кажется, он застиг фронтмена волков врасплох, но тот старательно этого не показал, делая вид, что всё в полном порядке. Блэку нравится говорить о таких вещах открыто именно Люпину, ибо он стремится попробовать на вкус все те эмоции — как сказала Лили, «испытать на собственном опыте», словно флирт поможет познать истинную природу своих чувств. Сейчас это только глупая шутка, о которой даже не стоит задумываться, небольшой эксперимент, пока приносящий только странное удовольствие. — Я слушал Canis Major, — внезапно выпаливает Лунатик. — Ещё до нашей встречи. — О-о, — протянул брюнет. Он только почти смирился с тем, что его коллега абсолютно был не подготовлен к работе впервые в жизни, но сейчас снова придётся перестраивать свой мозг на правдивый лад. — Так ты соврал? — Пытался понизить уровень твоего величия. — Чтобы потом снова его поднять таким образом? Ты ужасно непродуманный. Первое признание во вранье в копилку. Если даже такая важная деталь оказалась недостоверной, то теперь тяжело вообще было взглянуть на все остальные предоставленные Ремусом факты, учитывая то, что некоторые из них Бродяга тут же отметил для себя как лживые. По сути, в этом не было ничего плохого лично для брюнета, скорее только наружу вылезало печальное стремление скрыться ото всех, выдумав себе более лёгкую жизнь. Но он слушал псов. Слушал, но не признавал, ибо это, скорее всего, не сыграло бы на руку. Только теперь Сириус понимает, насколько заявление Люпина о неосведомлённости было несуразным, но тогда это только заставило присмотреться к самому парню получше, что вылилось в ночные серенады и страх любви. — О, так я могу звонить тебе со всякими идиотскими мыслями? — вспоминает Блэк, улыбаясь. Перед ним извинились за произнесённые слова, так почему бы не стереть их все из памяти? — Нет, — категорично заявляет Лунатик, но через несколько секунд добавляет: — Только если они действительно удивительны. — Если я увижу красивую радугу, то можно хотя бы просто написать сообщение? — Зачем? — Рем закатывает глаза и засовывает руки в карманы джинс, глядя в небо, будто там прямо сейчас могла бы быть та самая радуга. — Скажи об этом Фрэнку, Марлин, Джеймсу или Лили. — Не знаю. Просто мне хочется делиться этим с тобой, — многозначительно произносит Бродяга, пугаясь того, не слишком ли это откровенно. Но ему действительно нужен человек, которому можно рассказать каждую маленькую деталь, поделиться своим мнением по поводу всех новостей и услышать развёрнутый или эмоциональный ответ. Для этого нужно иметь романтический склад души, и именно Люпин представлялся героем классического английского романа. — Я подумаю, — холодно отвечает Лунатик, от чего брюнет случайно вздрагивает. Ему только показалось, что именно в эту ночь парень оттаял, не начиная делать шаги навстречу, но и не препятствуя чужому приближению. И тут этот тон: сквозящий неприязнью, уже заранее оскорбительный и неприятный, душащий, убивающий. Вокалист Midnight Wolves прощается и сворачивает во двор к своему дому, оставляя Сириуса в полном замешательстве от произошедшего со скрипучим осадком где-то в лёгких на этой пустой и тёмной улице.* * *
— Блэк? — зовёт Ремус, неуверенно приближаясь к дивану. Они назначили репетицию пораньше, потому что Джеймс и Лили собирались на ужин к родителям Поттера, Люпин пришёл примерно за сорок минут до назначенного времени и обнаружил… заснувшего Бродягу, сжавшегося на узком сидении дивана и укутавшегося в свою самую большую кожаную куртку. Это зрелище было скорее неожиданным, чем удивительным, поэтому Лунатик мялся рядом, переступая с ноги на ногу, не понимая, что именно ему стоит делать в такой ситуации. — Хочешь спеть мне колыбельную? — раздался хриплый и сонный голос, а брюнет наконец приоткрыл глаза, морщась от света. — Нет, — чуть возмущенно отказался Ремус, с некоторым недоверием наблюдая за дальнейшими действиями. — Мама, я не хочу умирать, — протянул Сириус, закрывая лицо руками, чтобы не видеть всё же довольно грозно выглядящего парня. Изначально он хотел избито пошутить про то, что попал в рай, раз видит ангела, но быстро понял, что даже для него это слишком. — Ты предпочёл бы вообще никогда не рождаться? — выдохнул Люпин, опускаясь на пол рядом с диваном и подпирая щёку рукой. Лицо Блэка, испачканное потёкшей тушью, просияло от улыбки, уголки губ Лунатика тоже чуть дёрнулись вверх, но вышло это как-то вымученно и совсем неестественно. — Наверное. — И что ты тут делаешь? — Лежу, — совершенно спокойно ответил Бродяга, словно его собеседник не понимает очевидных вещей. — Ладно, мы репетировали вчера, и я как-то устал, но правда собирался пойти домой, просто решил немного полежать. А ты разбудил меня, потому что громко тут топтался. До концерта Canis Major в «Трёх мётлах» оставалось чуть меньше двух недель. Они любили иногда договариваться о выступлениях в заведениях с живой музыкой, ибо всегда приятно наблюдать за течением жизни людей, для которых ты являешься просто декорацией. Но в вечер субботы в кафе освобождали зал для слушателей и продавали дешёвые билеты, что можно было назвать небольшим тёплым концертом для узкого круга. — И поэтому ты закрыл дверь на ключ? — скептически вскинул брови Ремус, не веря тому, что всё это вышло случайно. — Я стараюсь быть таким же организованным, как и ты, — хмыкнул Сириус, но не заметил ответной реакции на чужом лице. Оно оставалось настолько безразличным и даже жёстким, что по спине невольно поползли мурашки. — Всё в порядке? — Конечно, — холодно бросает Люпин, отходя к столу. Блэк резко садится и хватается правой рукой за спинку дивана, лихорадочно всматриваясь в его напряжённой тело. Блять. Снова. Снова что-то сломалось, снова что-то пошло не так и… это даже трудно понять, потому что Бродяга несёт столько всякой чепухи, не думая о том, как она повлияет на будущее. Или парень каким-то образом узнал о зарождающихся чувствах к нему? И ему стало противно, мерзко? Но этого не могло случиться, ведь сам брюнет старался как можно меньше думать обо всех этих глупостях. Не готов он ни к какому осознанию, а уж тем более признанию. В поведении, как и обычно, присутствует характерная доля инфантильности, ну а Лили рассказать не могла. Но Лунатик делает вид, что не замечает пристального взгляда на себе, усердно перебирая что-то в сумке. Они молчали всё то время, пока не пришёл Питер, начавший активно рассказывать все последние новости из мира музыкальной индустрии. Сириус не находил себе места, но во время репетиции полностью расслабился, сославшись для самого себя на плохое настроение лидера волков, что было абсолютно нормально. Ведь он всё же не делал ничего такого, а Ремус в компании стал менее угрюмым. Их репетиции теперь проходили более слажено, без показательных ссор или разногласий, словно в один момент они все стали взрослыми людьми, отлично понимающими границы друг друга. Блэк больше не старался привлечь внимание каким-то странным образом, выбрав пока что тактику затишья, ибо слишком ему становилось не по себе, и пусть интерес к Люпину отрицать было совсем нельзя, но он представлял его пока исключительно платоническим. Платоническим, только если в определение этого понятия входит то, что ты не можешь отвести глаз от человека и невольно смущаешься, когда тот улыбается. Но это потому, что он красивый, да. Вообще Бродяга в прошлом довольно чётко для себя определил, что может влюбиться только в того человека, который будет таким же охуенным, как и он сам. И пару дней назад это воспоминание на секунду помогло расслабиться, пока в голове не забилась лихорадочная мысль: «А ты не можешь назвать Лунатика таким?» — очевидно, что нет. Нет, потому что Ремус не «охуенный», Ремус гораздо лучше. И в этом вся проблема: Сириус привык воспринимать параметр того, насколько человек крут, за главный, но только сейчас догадался, что организованность и сдержанность Люпина возможно… даже лучше? Точнее то, что за ней скрывается, а там точно не может быть чего-то плохого. Блэк не знал, откуда у него вообще взялась такая уверенность, потому что худощавый парень с эмоциональными сбоями и недосыпом, совсем недавно ставший популярным, выглядит довольно... мило. Мило настолько, что брюнет собирается сегодня четвёртый раз проводить его дома, даже с этим плохим настроением и прожигающим взглядом. В прошлый раз Бродяга узнал о том, что Canis Major — не совсем безнадёжная группа, раз Лунатик слушал её и согласился на совместный концерт. — Падс, — зовёт Джеймс, когда они уже закончили репетировать, в его глазах загораются лукавые искры, предвещающие либо ничего хорошего, либо полный погром. — Мама написала, чтобы ты тоже приходил на ужин. — Но разве это было не только для вас двоих? — вопросительно вскинул брови Сириус, почему-то сомневаясь в необходимости встревать между ними в этот момент, хотя обычно таких мыслей не возникало. — Это семейный ужин, — пояснил Поттер, сурово скрещивая руки на груди. Конечно, это было не предложение изначально, а факт. — Мама позвонит тебе ночью и начнёт угрожать, если ты откажешься. К тому же, ты знаешь, что мы не съедим всё, что она наготовит. — Ладно, — выдохнул Блэк, тут же ярко улыбнувшись. Это было в стиле Юфимии, только вот… — Марлин! — позвал теперь блондинку Сохатый, на что та тут же резво подняла голову, прекрасно слышав весь диалог до этого. — Учитывая то, что в последнее моё посещения я разбила её вазу, то… я тоже пойду, — усмехнулась девушка, радостно подходя и обвивая руку брюнета. — Фрэнк? — спросила Лили, и все псы выжидающе посмотрели на последнего участника Canis Major. — Не, — смущённо ответил он, кажется, стыдясь того, что вот так отказывается, — у меня есть некоторые планы на вечер. — Ну и ладно, — с наигранной обидой и осуждением согласился Сохатый. — Приходите к семи. Для Бродяги было странно вот так быстро найти себе занятие на вечер, но он находился в предвкушении, с нетерпением ожидая, как снова увидит добродушные лица Юфимии и Флиамонта. Там его всегда принимали как родного сына. Он сбегал к ним каждое лето, а потом и вовсе не вернулся домой, покинув его в шестнадцать лет. Наверное потому, что особняк вовсе никогда и не был его домом. Когда все уходят, Сириус терпеливо ждёт Ремуса, стараясь не смотреть на него, чтобы тот не чувствовал себя некомфортно. Люпин молчит всю чёртову дорогу до дома, от него буквально исходит аура какой-то неприязни, прямо как в первую их встречу. Бродяга о чём-то отвлечённо болтает первое время, пока печально не утихает, расстроено засунув руки в карманы. — Всё точно в порядке? — спрашивает он, когда они уже почти дошли. — Нет, — внезапно агрессивно выдаёт Лунатик, резко остановившись и взглянув парню в лицо. — Ты манипулируешь мной, Блэк. Такое прямое и беспочвенное заявление заставляет брюнета потерянно вскинуть брови и широко распахнуть веки. — Что? — только и может ошарашенно произнести Сириус, почувствовав во всём теле какую-то слабость. — Ты следуешь за мной, ты выглядишь доброжелательным, чтобы я привык. Ты вечно смотришь на меня испепеляющим взглядом, словно хочешь убить, использовать. Зачем я тебе нужен? — Ремус рассержен, каждое его слово медленно разбивает всё сознание Блэка на кусочки. — Да я бы никогда в жизни не стал тебе доверять. Бродяга тяжело сглатывает, смотря на Люпина как на совершенно нового и чужого человека. Внутри что-то меняется и переворачивается, будто тебя встряхивают, все органы разлетаются и не встают на свои места. Это совершенно незнакомое и пугающее чувство, с которым ничего не выходит сделать, но на лице отражается только полное непонимание, пока тело не может пошевелиться. — Я… я не собирался манипулировать тобой, я никогда даже не думал об этом, — парень чуть запинается и совершенно теряется в своих мыслях, рассредоточенно опуская глаза и в панике начиная разглядывать землю, словно там можно найти ответы. — Тогда что? — продолжает напирать Лунатик в несвойственной для себя манере. Он всегда отстаивал своё мнение и мог влезть в спор в располагающем настроении, если оппонент от него этого требовал. Но он никогда не доходил до обвинений. А Сириусу хочется сбежать, уйти, ибо здесь резко украли весь воздух, стало совсем нечем дышать, а на грудную клетку надавили так сильно, что перед глазами поплыло. Ему было обидно, просто по-детски обидно от того, что всё снова пошло наперекосяк, ведь в его мотивах не было ничего плохого, а поведение оставалось вполне стабильным на протяжении короткого общения. — Мне… мне просто… было интересно. Я хотел получше узнать тебя, я думал, что люди… м-м, сближаются примерно так, — выдавил из себя Блэк, понимая, что выглядит сейчас наверняка жалко, к тому же не может нормально выражаться, но ему хочется донести верную информацию и хоть немного прояснить ситуацию. Ремус застывает, нахмурившись, но скорее от удивления. Бродяга действительно растерян, а его эмоции легко считываются по одному выражению лица, и Люпин почти что убеждён в правдивости его слов, но не может до конца поверить в столь шокирующий факт. — Но почему? — тон чуть смягчается, но в голосе всё ещё слышны стальные нотки, не предвещающие ничего хорошего. Сириус не до конца понял вопрос, а переспрашивать посчитал глупым, для себя решив, что он о возникновении самой симпатии. — Я не знаю, — бормочет брюнет, устало прикрывая глаза. — Прости. Печаль. Печаль отражается на красивом лице парня с тёмными кудрями, она в одно мгновение подчёркивает его до того не заметные круги под глазами и заставляет плечи осунуться. Он просто разворачивается и уходит на потяжелевших ногах, оставляя Лунатика в совершенно смешанных ощущениях, которые не позволяли осознать, что именно сейчас произошло.* * *
— Сириус! — радостно встречает его Юфимия, вставая на носочки, чтобы по-матерински обнять за шею. — Ты стал таким взрослым. — Мы виделись две недели назад, — в такой же интонации ответил женщине Блэк, искренне радуясь тому, что он сейчас здесь. — Вот видишь, я так скоро совсем забуду, как ты выглядишь! — журит его миссис Поттер, намекая на то, что явно стоит заглядывать почаще. Это гораздо лучше, чем лежать на кровати в тёмной душной спальне и пытаться понять, что именно произошло, снова углубиться в анализ и жалеть вообще о том, что однажды спросил у какой-то миниатюрной девушки в толпе о Midnight Wolves. Это был ебучий фарс, второсортная трагедия, где даже и не ясно, какая сторона конкретно виновата. Разве брюнет сделал что-то неправильно для подобных обвинений? Разве он не действовал из лучших побуждений, разве имел меркантильные цели? Разве стоило несколько часов убиваться из-за невыясненных чувств, чтобы потом получить это? Парень злился, парень очень злился, но старательно натягивал улыбку и добродушно перекидывался дежурными репликами с Флиамонтом, пожимая ему руку. И когда в заднем кармане джинсов завибрировал телефон, то стоило одного взгляда, чтобы тут же сбросить вызов. Нет, ему нужно забыть о случившемся как можно скорее, чтобы провести вечер в полном спокойствии и не продолжать добивать себя и портить настроение. В его планы на данный момент входит только вкусно поесть и отдохнуть в тихом семейном кругу. После второго звонка парень быстро включает режим «в самолёте», облегчённо выдыхая. Он наблюдает за тем, как Юфимия обнимает и Марлин, а блондинка мнётся на месте от неловкости, не зная, как себя вести. Очевидно, за разбитую вазу на неё никто зла не держал, но гостем она тут была нечастым. Скорее они с Бродягой проводили время у неё в комнате, играя в настолки, сочиняя песни, которые никто никогда не вспомнит, и обсуждая всё на свете. Небольшая комната МакКиннон, залитая приглушённым светом, пробивающимся сквозь фиолетовые шторы, стала для него островком свободы и беспечности в своё время, некоторым путём к воссозданию детства. Сириус всегда был ребёнком, так и не успев повзрослеть к двадцати одному году, поэтому гнался за эфемерным ощущением юности и вседозволенности, к той романтичной родной эстетике. Мистер Поттер смотрел на Лили строже всех, словно оценивая, в то время как других он принимал за тех, лучше которых уже не будет. Но это было ошибочное мнение: суровый взгляд Флиамонта на самом деле был наиболее мягким в его арсенале, а пугал он только человека совсем чужого. Семье Поттеров определённо нравилась Эванс. Она всем нравилась, особенно Блэку, который сначала приревновал, а теперь благодарно и успокаивающе кивнул на её вопросительный беспокойный взгляд после того, как проигнорировал два звонка, между которым был маленький промежуток времени. Значит, что-то срочное, и, кажется, рыжеволосая тут же догадалась, от кого именно эти срочные новости исходят. — Садитесь за стол, — пригласила Юфимия, радушно встретив и поговорив с каждым. Бродяга уже уловил сладковатый запах только что приготовившегося пирога с патокой, который оставили под конец. Женщина знала, что он его любит, поэтому каждый раз готовила именно к приходу брюнета, хотя Сириус и пытался отговаривать её от этого, ибо Флиамонт ему по секрету сообщил, что терпеть не может патоку. Они все заняли свои привычные места, и Блэк ощутил, что его начинает потихоньку отпускать. Он дома. Наконец-то. Джеймс как всегда начинает активно обсуждать с отцом последние новости футбола, Лили только закатывает на это глаза, украдкой показывая своему парню язык, и рассказывает про свои дела миссис Поттер, а Марлин под столом крепко сжимает ладонь друга, тепло улыбаясь. — Мне всегда нравится оказываться тут, — задумчиво начинает она, обводя взглядом всех собравшихся, зная, что пока что они не обратят на них внимания. — Смотри, — склоняется к её уху парень, вкрадчиво нашёптывая, чем сразу же пробуждает детский интерес. Девушка чуть выпрямляется, понятия не имея, куда и зачем именно смотреть. Бродяга поднимает руку и незаметно указывает на подоконник поверх головы Сохатого, где красуется поблёскивающая новизной керамическая ваза. — Ты невыносим, — тяжело выдохнула блондинка, но тут же прыснула в кулак от смеха, стыдливо прикрыв глаза. — Будешь ходить со мной повсюду, а ко всяким бьющимся штуками чтобы вообще не подпускал. — Так сиди на месте, — фыркнул Сириус, зачесав волосы назад. — Лучше бы себе так по жизни говорил, — подметила МакКиннон, энергично поворачиваясь к Юфимии, задавшей какой-то вопрос, чтобы ответить, но всё равно не отпускает чужих пальцев, боясь перестать контролировать себя и манерно махнуть рукой. В какой-то момент Блэк идёт в туалет, а когда выходит, то в дверях сталкивается с Эванс. Ему казалось, что это совершенно не случайно, что она снова обо всём догадалась и просто пошла за ним. — Лили, — тихо произносит парень, поджимая губы, — я мог ошибиться? По поводу него? Что он не такой хороший человек, каким хочет показаться? — Он сказал тебе что-то? — пытается разъяснить ситуацию рыжеволосая, беспокойно поглядывая на вход в гостиную. Брюнет кивает, и она думает пару секунд. — Не знаю, я переписываюсь с ним иногда, на репетициях мы тоже неплохо ладим. Мне он кажется очень хорошим парнем. Бродяга довольно сильно удивляется тому, что его подруга общается с Ремусом, ибо до этого момента он даже не подозревал об этом. Только если… только если, наблюдая за Люпином, он замечал рядом с ним исключительно Мэри, воспринимая всех остальных как объекты массовки. Чёрт. — Послушай, не стоит воспринимать каждое неаккуратное слово за чистую монету, — осторожно начала девушка, заправив волосы за уши. — Если он постарается объясниться, то выслушай, а уже потом принимай решения, — на этих словах она кивнула на телефон Сириуса, торчащий из заднего кармана джинс. — Потом, — отмахнулся парень, но ощутил укол вины из-за своей злости. Хотя он всё ещё не переставал сердиться на тот резкий и необоснованный выпад в его сторону. — Просто я уверена, что всё не то, чем могло показаться, — расплывчато закончила Эванс и скрылась за дверью ванной комнаты, оставив Блэка в пустом коридоре. Брюнет достал телефон, повертел его в руках, уже собираясь что-то сделать, но убрал обратно и вернулся к остальным. Нужно уладить конфликт, а не игнорировать его, как все предыдущие разы, может, Лилс действительно права… «Да я бы никогда в жизни не стал тебе доверять». …но какое тут может быть объяснение? Это похоже на правду, поэтому и пугает. Бродяга снова зло одёргивает себя, вынуждая оставить всё это, вернуться в круг семьи и хорошо провести оставшееся время. Они не должны видеть его встревоженным, тем более сейчас.