третье июля, 0:35
Мы ехали около пяти часов — так сказала Мия. Время давно перестало казаться чем-то значимым, поэтому я не уверена: может, мы приехали на это место за час, а может и за три. Остановок не было. Ноги затекли и при тряске каждый раз отдавали сильной болью. Я изредка прикрывала глаза, стараясь уснуть, но мерзкое чувство, словно на виски надавливают, не давало мне этого сделать. — Выходим, — кратко сказал Финн и выпрыгнул из фургона первый. Я выходила одна из последних, поэтому лишь сейчас заметила огромный особняк, возле которого Эйден остановил машину. Дёрнув Нейла за рукав рубашки, я уточнила: — Это что? — Не думал, что тебе нужно пояснять такие вещи, — вздохнул парень и драматически выдал, — Это — дом. Я толкнула его локтем в бок. Нейл усмехнулся и тут же резко вдохнул воздух. Тихий голос кудрявого тут же заставил всех обратить не него внимание. Я не понимала, как ему это удаётся — я часто сталкивалась с тем, что люди, повышая голос, хотят добиться внимания, но Финну этого не требовалось — мне кажется, он может прошептать что-то, и все услышат. Боятся? Нет. Уважают. Повторяю это слово про себя пару раз, пробуя на вкус. Отдаёт чем-то горьким и оставляет кислое послевкусие. — Этот дом, — начал он, — принадлежит бизнесмену Роберту Паркинсону, который щедро спонсирует отряды по поимке людей с суперспобностями. Сейчас он на Кипре, вернётся через пару недель, а пока, — хищная ухмылка, похожая на оскал, — дом в нашем распоряжении. Нейл присвистнул. На лицах остальных появились улыбки. Я же не понимала, как так можно. Возможно, сказывается то, что мне впервой такое. Но смутное ощущение неправильности всё ещё сковывало шею, не давая спокойно вдохнуть. Когда ребята поочередно зашли в коттедж, я осталась стоять, словно вкопанная. Головная боль напоминала о себе в районе затылка, прыжками перемещаясь по всей черепной коробке. Мысли сбивались, образовывали из себя клубки, словно нитки — стоило потянуть за одну и распутаешь весь шар. Но проблема заключалась в том, что конец нитки я потеряла. Финн, задержав на мне взгляд, двинулся в дом последним. Мигом отвернувшись, я зашла во двор. Аккуратный сад с парой цветов, неподалёку — небольшой огород с овощами. Казалось, что сейчас из теплицы выйдет миловидная женщина и помашет мне рукой, но этого не произошло. Почувствовав чьё-то присутствие, я обернулась. Никого. — Здесь кто-нибудь есть? — странный вопрос. Кто настолько глуп, что выдаст себя? Кажется, так и начинаются все фильмы ужасов. Интересно, я успею добежать до ворот?.. — Дрянь! — бледные пальцы смыкаются на шее и постепенно вжимают в холодную стену. Я не успеваю закричать, остаётся лишь брыкаться и вырываться. Становится до ужаса страшно. Диафрагму сжимает с такой силой, что мне кажется, будто все жизненно важные органы вмиг исчезли из организма. Тёмные глаза горят огнём. Я вижу в них своё отражение — испуганные карие глаза; пара царапин на шее и лице; обкусанные губы с коркой от раны в углу; спутанные волосы, которые теперь лезут в лицо, мешая разглядеть персону напротив. Длинные ногти вонзаются в шею и я неосознанно кричу, теряя драгоценный кислород, но из горла вырывается лишь хрип. Женщина, смотрящая на меня, не похожа на живого человека: её губы искривлены, морщинистые уголки направлены вниз; темноватые голубые глаза, будто море во время шторма, поддёрнуты горькой дымкой и глядят на меня с ненавистью, злобой; блондинистые волосы, ранее собранные в пучок, сейчас расплелись и вступили в танец с ветром. Я жмурюсь до разноцветных пятен. Открываю глаза и осознаю, что могу спокойно вдохнуть — никого рядом нет. Дотронувшись до шеи, быстро подхожу к теплице и заглядываю в зеркальное покрытие: следы от женских рук едва заметны — или мне так кажется? — и постепенно сходят на нет, но царапины от ногтей останутся со мной надолго. И тут в голову бьёт осознание: нужно предупредить остальных! Я резко тронулась с места и рванула в дом. Остановившись на пороге, заметила расслабленных ребят, которые, кажется, и не подозревают о сумасшедшей женщине во дворе. Глаза цепляются за фотографии — я подхожу к ним и внимательно изучаю. Это, наверняка, сам мистер Паркинсон; а рядом с ним девушка лет семнадцати, со светлыми волосами и голубыми глазами. Чуть поодаль я замечаю другое фото, более старое — левый верхний уголок загнулся, по лицам прошёл белый сгиб от времени. Здесь стоит Паркинсон с женщиной, очень похожей на ту девушку, — возможно, она их дочь — которая похожа на аристократку. Статная, высокая (намного выше пухлого и низкого Паркинсона), её губы подкрашены бордовым, а на светлых руках — длинные ногти, покрашенные в красный. Огромное количество колец на тонких пальцах, бриллиантовое колье и серьги с драгоценными камнями. — Думаю, это его жена, — вдруг говорит Эйден и я невольно отшатываюсь. — Извини, не хотел тебя напугать. — Всё в порядке, я просто… задумалась, — закусив губу, шепчу. Не узнаю свой голос — он охрип и стал чужим, неродным. — У вас всё в порядке? — Это я должен был у тебя спросить, — усмехается, зарываясь ладонью в рыжие, почти огненные волосы, — где была? — Во дворе. Прогулялась. Голова всё ещё болит, — шепчу, продолжая глядеть на фотографии в рамках. В стеклянном столе можно заметить наше отражение и я цепляюсь за лицо парня. Взгляд чужих пытливых глаз пробирается под кожу, отражаясь мурашками на ней. Эйден медленно облизывает сухую нижнюю губу, а потом спрашивает: — Что-то случилось? Западня. Это первая мысль, которая промелькнула в моей голове. Первая, среди сотен, если не тысяч, других. Внутри заколола совесть, волнение за ребят и в общем нежелание быть вершителем чужих судеб в самом нехорошем смысле, но я почему-то молчу. Казалось, все очевидно. Я хотела сказать, пришла сюда, чтобы это сделать, выжидала момент и вот он этот вопрос, но единственное, что я говорю парню, смотря тому прямо в его чистые наивные глаза, это: — Нет, просто… непривычно. А ещё, — чувствую резкую боль в висках и прикусываю губу, стараясь заглушить её, — голова болит. И он, конечно, поверил. Такая глупая ложь. Непривычно. Может, Эйден просто ожидает, когда я сама начну об этом говорить. И если это так, я очень ему благодарна. За окном стемнело. Тучи закрыли луну, мешая ей наблюдать за нами. Пара ярких звёздочек освещали комнату, стараясь придать больше света, словно светильников никогда не существовало. Эйден пару секунд помялся на месте, а после поманил за собой. Я послушно двинулась за ним, мельком оглядывая оставшихся в гостиной ребят: Мия и Азуми давно ушли в спальни, Нейл копался на кухне, а вот Финн поднялся на второй этаж прямо перед нами, только он свернул налево, а мы — направо. Пройдя к небольшой комнатке, Эйден открыл дверь, и мы оказались в светлом помещении с массажным столом. Моё лицо недоуменно вытянулось, но рыжий лишь усмехнулся и прошёл к шкафу, доставая оттуда большую прозрачную пластиковую коробку. — У Азуми болела нога, поэтому мы с ней обошли дом, ища таблетки, — буднично сообщил он и стал искать таблетки от головы. Я кивнула. Мигрень угрожающе прищурила глаза, оглядев серую таблетку в разноцветную крапинку, лежащую в протянутой ладони. Она ощетинилась и предупреждающе усилилась, но я лишь быстро проглотила лекарство. Лучше не стало. Мигрень рассмеялась и прошептала: «Таблетки — плацебо. Я с тобой надолго». — Спасибо, мне легче, — слабо улыбаясь, прошептала я. — Прекрасно, — искренняя улыбка парня заставила меня почувствовать себя виноватой. — Как нога? Финн сказал провести тренировку как можно скорее. — Завтра? — взмолилась я, ведь единственное, чего я хочу сейчас — выспаться. — Хорошо, — мы вышли из комнаты вдвоём и пошли по коридору. Эйден указал кивком на одну из дверей, — Твоя комната. Видишь ли, Паркинсон настолько богат, что может позволить себе восемь комнат, — смешок, — так что, располагайся. Спокойной ночи, Велари. — Спокойной… Он уходит, а я так и остаюсь стоять одна посреди тёмного коридора, освещаемого лишь парой светильников. Медленно подхожу к двери и сначала прислушиваюсь, лишь потом нажимаю на ручку и вхожу. Глаза цепляются за огромную кровать с изумрудным покрывалом, за книги на полке, за письменный стол, за фотографии ещё одной девушки, только уже с зелёными глазами… Вот чёрт. Резко вздыхаю и присаживаюсь на краюшек кровати. Я никому ничего не рассказала. А если эта женщина нагрянет ночью? Успеют ли ребята сориентироваться? Мне стоит кому-то сказать? Мии? Нейлу? Эйдену? Финну? Не важно, кому, главное — предупредить. Я скинула куртку, оставив её на кровати, и начала обходить дом, чтобы найти кого-нибудь из ребят. Мигрень восторжествовала и стала давить ещё сильнее, в глазах то и дело темнело; руками я вцепилась в перила, чтобы прийти в себя. Зашла в первую попавшуюся комнату и прикрыла дверь, опираясь на неё. Восстановить дыхание. Восстановить дыхание… В темноте комнаты показались ярко-зелёные глаза. Я резко вздохнула и встала, стараясь открыть дверь, но её будто заклинило. — Откройте дверь! — тишина. — Пожалуйста! — застучала кулаками, принялась дёргать за ручку, но всё тщетно. Руки задрожали. Я вжалась в стену возле двери. Тремор рук лишь усиливался, не давая здраво мыслить. Я смотрела на силуэт у окна, который с каждой секундой приближался. — Кто здесь? Голос за дверью заставил тень остановиться. Она оскалилась, и в темноте показались белоснежные зубы. Предупреждающе вытянула длинные руки, готовая схватить меня, но сделать это пока не решалась. В голове крутился вопрос «почему?», но ответить на него я не успела. Наспех вытираю слёзы и шепчу: — Открой, п-пожалуйста… Голос срывается. Дверь резко открывают и я замечаю кудрявые волосы и недоумённый, чутка сонный взгляд — мои глаза наконец привыкли к темноте. — Что случилось? Клянусь, в холодных глазах пронеслось волнение и беспокойство, но лишь на секунду. — Что произошло? — раздражённо повторил, теряя драгоценные крупицы терпения. — Я… Не знаю. Там, — дрожащим пальцем показываю в темноту у окна. Тени там нет, злых глаз и подавно; Вулфард смотрит на указанное мною место и проходит туда, сжав руку в кулак. Обойдя всю комнату, он вернулся ко мне и занес руку. Я зажмурилась, но тут же открыла глаза: он всего лишь включил свет. У меня совершенно точно развивается паранойя. — Ты можешь нормально объяснить, почему кричала? — Я зашла в комнату. Заметила кого-то у окна. Попробовала выйти, но дверь оказалась заперта. Человек, хотя, я не уверена, что это человек, стал приближаться ко мне. Голос всё ещё дрожал, и я старалась говорить внятнее, попутно стирая слёзы с щёк. Предложения вышли рваные, скомканные, наспех высказанные и совершенно необдуманные. Парень вздохнул. — Возвращайся в комнату. — Финн, — тихо начала я, попутно заламывая пальцы. Кольцо с небольшим камешком, до которого я случайно дотронулась, заблестело от лунного света. Мимолётная улыбка и лицо Элизы перед глазами сменились холодным и точёным лицом юноши. Разворачивается, вопросительно поднимая бровь. Рука лежит на ручке двери, сжимая её. Его сила ощущается в воздухе, настолько парень могущественен. Сгустки энергии царят по всей комнате, обволакивая нас. Но никогда не знаешь, когда обладатель этой силы натравит их на тебя. — Когда я… прогуливалась по саду, там была женщина. Я не знаю, кто это, но она может быть опасна, и я… — Я понял, — обрывает. Кивок головы с его стороны заставляет меня облегчённо вздохнуть. Я рассказала. Финн обязательно проверит, что это за женщина. Всё будет хорошо. Отойдя, он вышел первым. Я же смогла оглядеться и подавиться новой порцией кислорода, поступившей в горло. То была огромная библиотека. — Вау… Решив, что утром зайду сюда, я встала и на негнущихся ногах направилась в спальню. Луна наблюдала за мной через огромные окна до самого пункта назначения.***
— Милый мой, маме нужно уйти, — женские руки поглаживают мальчика с тёмными кудрями. Он морщится. — Обещай вернуться. — Я… — пару секунд молчит, но ему не нужны слова, чтобы понять. — Ты не вернёшься, — сухо шепчет он, констатируя факт. — Не говори так! Я вернусь, как только… — Как только что? Он убьёт меня? — …найду убежище и работу, чтобы содержать тебя. — В таком случае, нам стоит попрощаться навсегда, мама. Женщина смахивает слезинки и опускает голову. Её сын вырос. Стал выше неё самой, начал вести себя холоднее по отношению ко всем. Теперь их разговоры обходятся сухими приветствиями и прощаниями, хотя раньше они могли болтать часами. До возвращения отца, конечно. Парень встаёт первым, услышав хлопок двери. — Я буду в своей комнате, — шепчет почти слышно. Мать кивает и грустно качает головой.третье июля, 9:13
Я резко просыпаюсь. Что это было? — Вел, ты здесь? Коуэлл что-то говорил про спальни и их распределение, но я всё прослушала… — голос Мии позволяет окончательно проснуться. Я встаю с кровати и открываю дверь. — Доброе утро! — Коуэлл? — с порога спрашиваю я, услышав незнакомую фамилию. — Эйден. — Хорошо, — голос у меня хрипит. Я вздыхаю и прохожу обратно в комнату. Мия смотрит за моими действиями и тут же говорит: — Быстрее на завтрак! Рыжик сказал, у вас тренировка в час. Я посмотрела на ступню, которая почти не болела. Фантомная боль прошлась от кончиков пальцев до самой лодыжки и я сморщилась. Бросаю однотипное «хорошо» и следую за девушкой. Мия то и дело о чём-то говорит, не прерываясь на секунду, из-за чего моя головная боль усиливается. — Ты точно сможешь тренироваться? Я могу поговорить с Финном и… — Всё в порядке, — выдавливаю улыбку и мы заходим в огромный зал. Пересекаем его и оказываемся в столовой на двенадцать человек. Все уже сидят и, кажется, ждут лишь нас. Сажусь возле Азуми, замыкает Мия. Напротив меня оказывается Нейл, слева от него Эйден, справа — Финн. На столе стоят различные яства: пара купленных салатов в пластиковых контейнерах, найденных в холодильнике. Хлеб (довольно твёрдый — скорее всего, лежит тут с отъезда Паркинсона), сыр, помидоры и огурцы, икра (я покосилась на довольную из себя Мию), пара кусочков мяса и огромный торт. — Остался со дня рождения старшей дочери Паркинсона, — пояснила шёпотом Мия, заметив мой взгляд. Когда с едой было покончено, мы разошлись. Поднимаясь по лестнице, я почувствовала на себе чей-то взгляд. Оборачиваясь и сталкиваюсь глазами с Эйденом, который тут же улыбается и опускает глаза. Я направилась обратно в комнату, на пути к которой на пару секунд остановилась у вчерашней библиотеки, прислушиваясь. Услышав чьи-то шаги на лестнице, поспешно ретируюсь, словно меня вот-вот поймают на месте преступления, и захожу в «свою» комнату. Ложусь на кровать, стараясь унять головную боль. Мигрень радостно скакала по всей черепной коробке, не позволяя сосредоточиться на чём-то одном. Я прикрыла глаза и попыталась уснуть. Неясный силуэт протянул свои руки ко мне и сомкнул их на шее. Я задёргалась по всей кровати, начала дрыгать руками и ногами, но он был намного сильнее меня. Кислород постепенно заканчивался, в глазах потемнело. Хрип оказался неестественным, словно он и не мой вовсе. Перед тем, как отключиться окончательно, передо мной блеснули хищные карие глаза.третье июля, 12:15
— Хватит! — шепчу своему сознанию, словно оно услышит. Конечности затекли и теперь при каждом движении отдавали колкой болью, словно тысячи иголок вонзаются в руки и ноги. На улице начался дождь. Неприкрытые занавесками окна показали мне тёмные тучи и на секунду проблеснувшую молнию. Через мгновение раздался шум снаружи. Гром. Переплетя пучок, я вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Футболка, отданная Мией, помялась. Я попыталась разгладить её руками, но вышло не очень. Отбросив тщетные попытки, я прошла дальше, постепенно абстрагируясь от всего вокруг меня. На улицах появились огромные лужи, напоминающие озёра. Я застыла, наблюдая, как капли воды бьют по подоконнику. Пару минут я слушала звуки дождя, а после очередной молнии отшатнулась от окна и направилась дальше по коридору. Пройдя в библиотеку, найденную вчера по чистой случайности, я прошла вглубь и начала водить пальцем по корешкам, разглядывая различные фолианты. Здесь были самые разные книги — от «Преступление и наказание» до «Портрет Дориана Грея». Вздохнув, я достала книгу без названия на обложке и облокотилась о полку. Спокойно. Уютно. Будь моя воля — провела бы здесь остаток своей жизни, каждый день читая новое произведение, найденное в закоулках шкафов. — Маклауд? Не поднимаю взгляда, мне достаточно услышать этот прохладный тон. Финн. На секунду оборачиваюсь, но тут же возвращаю взгляд на страницу. Кидаю через плечо: — Что-то не так? — Да нет, — усмехается и проходит возле меня. Я стараюсь не смотреть на него, но теперь на строчках становится сложнее сконцентрироваться. Буквы расплываются. — Что читаешь? Вздох. Я ощущаю его тёплое дыхание прямо над ухом. — Здесь нет… названия. Финн оказывал на меня странное влияние, но я об этом почему-то не задумывалась. Времени не было. Сейчас меня лишь интересовало два вопроса: что делать со способностью, будь она проклята, и как унять эту головную боль, дробившую мозг на части. Взяв книгу из моей руки, Вулфард усмехнулся и сел на кресло, закинув ноги на стеклянный круглый столик. Я задохнулась воздухом от возмущения. — Но… — Не дуйся, Маклауд. — У меня есть имя. — Ага, — незаинтересованно бросает он, тонкими бледными пальцами проходясь по обложке фолианта, а затем открывая первую страницу. Медленно, никуда не спеша, он лениво проходится взглядом по строчкам, скользит, точно упавшая на склон льдинка, задевая взором тёмно-карих глаз каждое слово. Вальяжно перелистывает страничку, шурша бумагой в бездонной тишине библиотеке, а мои нервы в это время уже напоминают закипающий чайник — почти предел, но ещё постоять может. Я вздрагиваю, когда он резко захлопывает книгу с характерным громким звуком: — Скука, — выносит вердикт он, все ещё крепко удерживая фолиант с тёмной обложкой в одной из рук. После его слов внутри сухо и пусто. Пыль вылетает из страниц книги, попадая в лучи солнца. Вокруг тишина, а мы оба молчим, смотрим друг на друга: я — слишком испуганно, немного дёргано и неуверенно, а он — выжидающе переминаясь с одной ноги на другую, вот только эмоции, кроме этого противного, вязкого ожидания я прочитать не могу. Чего же ты ждёшь от меня? — Замечательно, тогда отдай мне и не утруждай себя чтением столь неинтересных писаний, — манерно протараторила я, наконец отходя от полки. Вмиг опускаю руки, до этого скрещённые на груди, чтобы проделать то, о чём едва успеваю подумать. Быстро направляясь к нему, я поднимаюсь на носочки, явно осмелев и пытаясь схватить книгу. Парень выпрямляется и тянет вещицу назад, себе за спину. А я продолжаю тянуться за ней, нагибаясь вперёд, чтобы покончить со всем этим и выхватить нужное. В своем положении я не вижу его лица, но до моих ушей доносится удовлетворённое хмыканье. Вдруг он так же неожиданно отходит на пару шагов от меня, пятясь назад. Не думала я, что он решит капитулироваться и это его движение выбило меня из строя. Я качнулась на носках, а потом нормально встала, наблюдая за ним уже издалека. Хитрый прищур, манящий взгляд и точно коньяк внутри его глаз. Пьянит. Чужие кошачьи движения дымкой тянутся к концу книжного шкафа, заставляют смотреть, наблюдать, ожидать или даже предвкушать. Он останавливается, но все ещё держит книжку вверху. Слишком высокий, я не дотянусь… — Попробуй сделать что-нибудь, — дразня, произносит он, — если тебе, конечно, хочется прочитать её. Я глубоко дышу и напрягаюсь изнутри. Издевается. Стараюсь сосредоточиться на книге, вот только взгляд то и дело опускается ниже, на чужие пальцы, ладони, кисти, запястья… Хватит! Виски сдавило, а я едва дёрнула рукой. Книга шелохнулась, хотя, может, мне показалось? Перед глазами появились тёмные пятна, а земля под ногами будто начала ускальзывать от меня. Вдруг я увидела ухмылку на чужом лице. Не злую, даже не напряжённую... Добрую? Точно показалось. Протираю глаза тыльной стороной ладони. Мне же показалось? Я начинаю сомневаться в себе. В том, что видела, что слышала и что чувствовала или ощущала. Казалось, моя сознание готовит огромную ловушку, в которую я вскоре с завидной скоростью попаду, даже не задумываясь. Грандиозный финал получится, а, как тебе? — насмешливо шепчет мигрень, а после добавляет едва слышно, почти шипя, но я всё прекрасно расслышала, — этот парень меня раздражает. — Соберись уже! — доносится с конца комнаты его дерзкий крик. «Да пытаюсь я, как же ты не видишь» — почти выкрикиваю я, не отрывая взгляда от книги, как вдруг она снова немного шевелится. На моём лице возникает едва видимая улыбка, но долго она там не задерживается: — Это я дрогнул рукой, не льсти себе, глупая! — вот же чёрт… Уголки губ мгновенно опускаются, как бы я не старалась сохранять лицо перед ним. Я не умею контролировать свои эмоции. Всю жизнь мне говорили, что меня можно прочитать, как открытую книгу — в моих глазах возможно увидеть ответ на заданный вопрос, как бы я не старалась скрыть его. Пульсация в голове не перестает напоминать о себе, а вой внутри тянется протяжным гулом, вот только слышу его только я. Сейчас я чувствую каждую свою конечность по отдельности, каждую каплю крови, но не эту чёртову книгу, которая была главной целью. Несщадная боль моросящим дождем проникла во самые дальние уголки души, в самые болевые точки организма, в самую беспросветную тьму и надавила. Метко и очень больно. В шторме ощущений я не могу понять, физическая эта боль или моральная. Единственное, что я осознаю, не утешает — убить сможет. Мне обидно. Невероятно обидно. Я стою, немного подрагивая, напряжённо глядя на этот уже ненавистный мне фолиант, да так, что на висках проглядывают вены. Всё смешивается воедино — ещё секунда и я упаду. Сил больше нет. — Ты хоть что-нибудь можешь, Маклауд? — усугубляя ситуацию, кричит мне Финн. Уголки его губ дрожат, клянусь, сдерживая усмешку надо мной. — Или только говорить? — Замолчи, — шипя, выдавливаю я. Горло сдавливают невидимые тиски. — Может у тебя и вовсе нет никаких способностей, ммм? — протягивает он, направляясь ко мне. — Как мы можем тебе верить, — делает паузу, а потом вдруг добавляет, — как я могу тебе верить, если ты постоянно врёшь? — Я…я не вру! – дрожащим голосом говорю я, совершенно не замечая, как волосы за моей спиной понемногу поднимаются ввысь. На руках появляется гусиная кожа — это я замечаю периферийным зрением, всё же больше следя за парнем. После этого Финн будто сорвался. Но когда я успела нажать на спусковой курок? — Как же? Ты говоришь мне про какую-то женщину — я прочёсываю территории, но никого не нахожу. Нигде никого нет, — подходя ещё ближе, шепчет Вулфард и мне вдруг становится тяжелее дышать. Почему его шёпот такой громкий? — Теперь ты не можешь даже поднять книгу, о каком телекинезе речь? Бьёт по больному слишком изощренно, искусно, резко и не заботясь о чужих чувствах. Моральная боль ударяет больше физической, ведь вторую хоть как-то можно успокоить, а вот первая ложится шрамами на израненное сердце. Остаётся с тобой навсегда, каждый день напоминая о случившемся. — Но я… — Ты бесполезна, Маклауд. – перебивает он меня, начиная наседать, с каждой секундой словно сдавливая мое горло сильнее, а сам делает ещё пару шагов, — Глупа, упряма.. — Замолчи! Воздух перекрыт. — Бесполезна, хотя я уже говорил, но могу повторить ещё раз, если тебе угодно. Бесполезна. Б–е-с-п-о-л-е-з-н-а, — противно медленно тянет он, а его голос мёдом растекается внутри, заливая все органы и внутренности. Словно клей, скрепляет их, нарушая работоспособность. Разрушает. Медленно и противно, ведь я ощущаю каждый атом внутри себя. — Хватит… — Ты доставляешь нам только неприятности, усложняешь нам жизнь, подвергаешь всех нас опасности, а сделать ничего не можешь, — делая ударения на «нам» и «нас», сказал он. А потом я слышу его голос, находясь точно под гладью воды, плавая где-то на глубине, на самом дне: — Ты безнадёжна, Маклауд. И всё, что держалось под замком всё это время, вдруг вырвалось бесконечным океаном на сушу. Волны под двадцать метров накрыли берег и затопили всех отдыхающих. И их создательницу тоже. Я почувствовала невероятную боль в голове, руках, ногах — во всём теле, но сжаться не могла. Я стояла, сжав ладони в кулачки, впиваясь ногтями в мягкую кожу, и зажмуривая глаза. Новый приступ боли и я, не сдерживаясь, кричу: — Перестань! Хватит! — в глазах застыли слёзы, я неопределённо махнула рукой и застыла. Грохот за моей спиной заполнил затянувшееся молчание. Все вдруг перестало трястись, боль отступила, лишь миражом мелькая где-то на горизонте и я, наконец, пришла в себя. Ненадолго. Я разворачиваюсь под удивлённым взглядом парня и моему взору предстаёт перевернувшаяся полка с опрокинутыми книгами. Фолианты разных мастей лежат друг на друге, на полу; стол и кресла перевёрнуты; окно открыто нараспашку. Финн вдруг посмотрел на меня и быстро схватил за руку, оказавшись рядом. — Сосредоточься. — Я… — Перестань, Маклауд! — раздражённо восклицает он и перехватывает мою вторую руку, которой я начала жестикулировать. Книга, которая теперь может считаться яблоком раздора, падает на пол с характерным стуком. Краем уха слышу, как ещё одна полка переворачивается, поэтому тут же замираю. — Мне больно! Его хватка — крепкая, грубая. На запястьях раскидываются фиолетовые цветы, вид которых — синяки. Я опускаю глаза, не в силах выдержать взгляд карих глаз напротив. Мне в миг снова становится плохо, словно все силы выкачали за пару секунд. Устало опускаюсь на пол, пока Финн всё ещё держит мои руки. Он отпускает лишь тогда, когда я пытаюсь выдернуть их. — Я…я… — не могу вымолвить ни слова, прикрывая голову руками, словно швы разошлись и внутренности сейчас вытекут наружу. Больно. Я испытываю лишь боль. В каждой клеточке тела. — Дыши, — словно сквозь толщу воды доносится голос парня. Замечаю, что задержала дыхание. Подступающие слёзы перекрыли возможность вдохнуть кислород. Поспешно стираю их с мокрых щёк, но поднять взгляд не решаюсь. Руки подрагивают. Я обхватываю колени и стараюсь прийти в себя. — Ты слышишь меня? Кивок. На большее меня попросту не хватает. — Вставай, — я слышу тон, которому нельзя отказать. Опираясь на шкаф, приподнимаюсь. В глазах двоится и я вижу две кудрявые головы. Не хватало ещё одной и можно было бы смело сказать, что Финн сейчас — олицетворение Цербера в теле человека. Жмурюсь на секунду и вновь открываю глаза. Лучше не становится. Вокруг — следствие моей слабости. Ничего не умеешь. Бесполезна. Подвергаешь всех опасности. Безнадёжна. — Смотри на меня, — я поворачиваю голову, игнорируя голос оскалившейся мигрени. Кто он такой, чтобы тебе указывать? Замолчи. Хотя бы на минуту. Сжимаю кулаки, отрезвляя себя болью в районе ладони. Следы от ногтей, кажется, останутся со мной навсегда, тёмными ночами в будущем напоминая о маленькой слабой Велари, не способной противостоять своим демонам внутри. Мы почти выходим из библиотеки, когда я разворачиваюсь и оглядываю беспорядок, ощущая покалывание в пальцах. — Смотри на меня, — бледные пальцы поддевают подбородок и заставляют посмотреть в карие глаза. Раздражение и некий сорт усталости в его голосе различить слишком просто, и я не решаюсь что-либо сказать. Вокруг всё расплывается. Я послушно смотрю в глаза, ругая себя за это. Мы выходим из библиотеки и парень закрывает дверь, когда нас находят Эйден, Мия и Нейл. — Вел, вот ты где! Мы тебя обыскались… — сказала азиатка, через пары секунд одышки. Она оглядывает Финна, руки которого находятся в карманах, и быстро кивает. Вулфард склоняет голову вбок, рассматривая собравшихся. Задерживает взгляд на рыжем парне, который сразу спрашивает, едва я поднимаю голову и смотрю на него: — Что-то произошло? — уточнил чуткий Эйден, заметив покрасневшие глаза. Я покачала головой, молча высказывая отрицание. — Хорошо. Пошли, если вы закончили. Опускаю взгляд в пол и следую за Эйденом. Коуэлл ускоряется и мне приходится догонять его. В зале, в который мы пришли, на полу лежат маты, в одном углу — груша, в другом — беговые дорожки. Эйден машет Азуми, которая лежит на диване в наушниках, а после разворачивается ко мне. — Как оценишь свою физическую подготовку? — На ноль из десяти, — честно отвечаю, оглядывая зал. В похожем мы бывали с Элизой. Тогда она заставила меня пойти с ней, потому что одной заниматься «скучно». Как же я скучаю. Не представляю, каково ей сейчас. Наверняка заедает стресс своим любимым фисташковым мороженым в ведёрке, вдруг напоминает подсознание. От этой небольшой вспомнившейся детали я мимолётно улыбаюсь, тут же возвращая себе спокойное выражение лица. — Прекрасно. Быстро бегаешь? — Не очень, — безучастно ответила я, прокручивая ситуацию в библиотеке в голове. Странные вопросы. Я думала, по мне видно. Парень вздохнул, а после резко ринулся на меня, заметив отстранённость. Я опешила и сделала шаг назад. — Эйден? Меня оставили без ответа. — Хэй? Что-то не так? Почему ты… Внезапное движение рукой, и моё тело сейчас лежало бы на полу, но я успеваю присесть. Адреналин в крови повышается. Сердце грозит выпрыгнуть из грудной клетки. — Эйден! Кричу, надеясь достучаться до парня, но тщетно. Он норовит кинуться на меня вновь. Что делать? Быстро ретировавшись с места, на котором до этого стояла, я почувствовала руку на лодыжке и взвизгнула, полетев прямо на мат ярко-желтого цвета. Соприкосновение с мягкой поверхностью пришлось на колени, а после и на выставленные вперёд руки. Инстинктивно я сделала резкое, отрывистое движение ногой, угодив в, кажется, грудь бедного парня. Послышался вздох сзади и я быстро встала, а после развернулась и посмотрела на Эйдена. — Реакция… хорошая, — вдыхая, сказал он. Я улыбнулась и протянула руку своему тренеру, но он потянул меня на себя и через секунду я валялась возле парня. — Нечестно, — прошептала едва слышно, игнорируя боль в позвонках. Моя постоянная спутница мигрень звонко рассмеялась, заставляя зажмуриться до ярких пятен. — Зато как эффективно! Смех у него — хриплый и бархатистый, ласкающий слух. Так мы и начали. — Я не буду обучать тебя каким-то приёмам, тебе достаточно уметь быстро бегать и быстро реагировать, — сказал Эйден, поочерёдно стараясь ударить меня. Бил он несильно, но достаточно ощутимо. Проворные пальцы били в бок, ногу, плечо, руку. Кажется, всё мое тело приобрело подарок в виде синяков. Я старалась уклоняться, но получалось, если быть честной, не особо хорошо. — Постарайся, ну же! Сосредоточься! От последнего слова меня едва не стошнило. Сколько раз за сегодня я его услышала? Так прошло полчаса. Или час. Я не следила за временем. Единственное, что я успевала делать в секундных перерывах нашей «борьбы», так это стирать пот со лба. Устало откинувшись на мат, я прикрыла глаза, а после резко их раскрыла, услышав чей-то смешок. — А вы что тут делаете? — спросил Эйден, заметив Нейла и Мию. — Пришли тренировать Вел. Издав стон отчаянья, я осела на мат. Азуми рассмеялась, видимо, поняв, о чём мы говорим, а после вслушалась в японскую речь Мии, которая принялась пояснять, что обсуждается в данный момент. — Смотри, — начал Нейл, — тебе нужно представить, как энергия, копившаяся в тебе, выходит в виде, ну… — …твоей способности, — догадалась Мия. — Да! — Хорошо, я… — вздох, — постараюсь. Сосредоточившись на лежащем на диване теннисном мяче, я представила, как небольшой шар из энергии появляется в руке и помогает мне сдвинуть его. Вдох. Выдох. — …ничего не получается, — констатирую я. — Странно, — по-детски удивился Нейл. — Странно! — передразнила его я. — Давай ещё раз, — мягко предложил Эйден.***
третье июля, 15:57
— Пятнад… семнадцатая попытка? — уточнил Нейл, лёжа на диване и глядя в потолок. — Нет, давайте закончим, — удручённо заявила я, не в силах более проделывать все эти махинации. Всё тело ныло — от тренировки на физическую подготовку, от тренировки на способность, от ужасных способов Финна пробудить силы… — Ладно, — вздохнула Мия, заплетая косички Азуми, — тогда… завтра? — Ага, — я кивнула и первая вышла из комнаты, устало плетясь по коридору. Поскользнувшись на лестнице, я чудом удержалась в вертикальном положении. Голова раскалывалась. Казалось, что буквально. Придерживаясь за перила, я спустилась вниз. Пару секунд мне пришлось посидеть на последней ступеньке, чтобы прийти в себя. Было очень больно. А ещё хуже было от того, что я не знаю, почему голова так болит. Из-за выброса энергии? Я где-то ударилась и не помню этого? У меня шок? Что происходит? Почему это происходит? А главное, как от этого избавиться? Глаза цепляются за закрытую дверь, которая отчего-то манит к себе. Не сдерживаюсь и встаю, аккуратно подходя к комнате. Стучусь. Никто не отвечает. Переборов страх, открываю дверь. Секундный скрип бьёт по ушам, но я тут же желаю перемотать время вспять — в одном из кресел сидит Финн, перебирая какие-то бумаги. Пожалуйста, подарите мне машину времени, я больше никогда не совершу такой ошибки. — Маклауд, — констатирует он, — а я заждался. Как тренировка? Ему неинтересно. Спрашивает, чтобы отвлечь меня. Почему? Стоп, стоп, стоп... Заждался? Здесь точно что-то не так. Пора уходить, пока не поздно. — Я пойду, — оповестила парня я и почти открыла дверь, положив ладонь на ручку, когда до меня донеслось: — Нет, ты останешься здесь, — это приказ? — Как прошла тренировка? Учти, я не люблю повторять, — добавляет после молчания с моей стороны. Раздражён. Я не решаюсь подойти ближе и с безопасной, как мне кажется, дистанции наблюдаю за рваными движениями. — Нормально. На секунду поднимает взгляд, выгибая бровь, мол, и это всё? Я вздыхаю. — У меня не получается вызвать поток этой энергии, — закатываю глаза. Жду смех, ухмылку, что угодно, но не совет, прозвучавший слишком непривычно от парня напротив: — Тебе стоит запомнить — либо ты обуздаешь эту энергию, либо она убьёт тебя изнутри, — заявляет будничным голосом, даже не стараясь облегчить эту новость. Я сглатываю. — Постарайся держать это в уме, когда у тебя ничего не получается. И всё равно ему удаётся придать голосу насмешку в конце. — Положи на стол тот карандаш, — взглядом указывает на лежащий на диване карандаш, и я тянусь к нему рукой, когда Финн резко добавляет, — своей способностью, Маклауд. Вздох. Обращаю внимание на карандаш и стараюсь притянуть его. Вибрация в затылке нарастает. Рука непроизвольно вытягивается и до меня доносится раздражённое: — Ты в курсе, что руку не обязательно использовать, словно ты исполняешь дешёвые фокусы из семидесятых? Тут же отводит руку вниз. Я пару раз моргаю, запоздало осознавая, что кудрявый очень близко. Как так быстро?.. Парень-загадка. И как же мне хочется её разгадать! Азарт проникает в кровь, мешая трезво мыслить. Мигрень едко усмехается подобным мыслям, но сидит, затаившись где-то в тёмном уголке сознания. Выжидает. Дыхание останавливается, а все внутри распирает от нагрянувшего любопытства. И я, будто маленький котенок, выжидающе смотрю на него, запрокинув подбородок вверх. Дышу медленно, спокойно. Стараюсь внушить себе, что всё под контролем, но когда он находится меньше, чем на расстоянии двух метров, всё просто не может быть под контролем. Красная, даже алая лента (цвета крови, подсказывает мигрень), сорванная со шкатулки на столе, вмиг окутывает запястья. Его карие глаза с вызовом заглядывают в мои и я пытаюсь понять, что вижу в его радужках: туман закрывал все, но далее виднелся глинтвейн, темный шоколад, корица и такая характерная доминантность. Он подчинял одним лишь взглядом, чем доводил меня до какого-то пика: ужаса или наслаждения — понять я не могу. Ещё не время. Не думай об этом. Холодные пальцы едва касаются моей кожи, обвязывая ленту. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы было тяжело двигать руками. Парень открыто и нагло играет со мной, задевая мизинцами мои запястья, временами поглядывая, не туго ли завязал ленточку. Его касания обжигают. Шёлк будоражил, а вместе с касаниями его шершавой ладони, сводил с ума. И я держалась, держалась из последних сил и небо тому свидетель, но я просто не могу не подчиниться. Не могу прекратить нашу игру и прервать эти долгие, томящие переглядки. Невыносимо сводит конечности. Чтобы он сейчас не сделал, я знала одно: я куплюсь. Сделаю все, чтобы зайти дальше, потому что остановиться просто не в силах. Его слишком много во мне. Я не успеваю даже сделать что-то, лишь наблюдать за действиями парня с круглыми от удивления глазами. Вздыхаю. Финн стоит передо мной, чуть наклоняясь, поэтому я вижу его бледные ключицы, если не поднимать голову. Вздёрнув подбородок, заглядываю прямо в карие глаза. Сейчас их радужка сливается, становясь почти чёрной, поэтому я инстинктивно, словно чувствуя опасность, вжимаюсь в спинку дивана, боясь произнести что-то не то. Он усмехается, не отодвигаясь. Для него это всё — игра, и он знает, что выйдет из неё победителем. Заранее просчитал все действия наперёд, потому настолько уверен в себе. Но всегда возникает неожиданная переменная, которая всё меняет. Готов ли ты к этому? Я не боялась Финна. Это было что-то отдалённо похожее на страх, но не он. Скорее, боязнь того, что он может сделать, ведь парень действительно был непредсказуем. — Ну же, — он отворачивается, возвращаясь к столу и опираясь бёдрами на него, скрещивая руки на груди и глядя на меня, склонив голову. Хищник. — Давай. Не уйдёшь отсюда, пока не сдвинешь карандаш с мёртвой точки. Вдруг воздух вновь поступил в лёгкие и органы наконец стали функционировать после небольшой заморозки, вызванной долгим зрительным контактам с этими глазами. Наши глаза похожи. С первого взгляда, конечно. Такие же карие, но то, что находится за ними — далёкое и неясное для меня. Цвет их тёплый, но выражает лишь лёд. От одного его взгляда бросает в дрожь, словно я нарушила все грехи мира разом. И хотя я знаю, что не сделала ничего такого, всё равно становится не по себе. — Но… — Никаких оправданий. Если ты действительно особенная, — закатывает глаза, будто сам не верит в сказанное, хотя событие, произошедшее накануне, самое яркое тому доказательство, — то сможешь сделать это. Я огляделась по сторонам. Он же пошутил? Не уйдёшь отсюда, пока не сдвинешь карандаш с мёртвой точки. Точно. Это шутка. Довольно глупая, но всё же… — Чего ты ждёшь? Раздражает. Я села поудобнее, чтобы карандаш был прямо напротив меня, и принялась разглядывать его. Обычный изумрудный карандаш с ластиком сверху. Руки всё ещё были связаны и это приносило определённый дискомфорт. Финн в это время смотрел на меня, изредка опуская взгляд на бумаги, прочитывая их — периферийным зрением я наблюдала за ним, стараясь не зацикливаться на высоком парне. Сдвинуть карандаш с мёртвой точки. Пододвинуть к себе. Велари, давай, ты сможешь, я верю в тебя. А если я верю в себя, то никто другой мне не нужен, правильно? Кончик карандаша со стороны ластика сдвинулся немного влево. Я улыбнулась. Это точно была я! Почесавшись щекой о плечо, я напряглась. Теперь самое сложное — нужно поднять его в воздух. Прошло… по ощущением, три часа. Я правда старалась, изо всех сил! Но всё было тщетно. Этот чёртов карандаш мог крутиться, подниматься с одной стороны, но полностью поднять его не получалось. Что же такое! От усердия я вытащила кончик языка и нахмурила брови, сведя их к переносице. Мигрень притихла, что очень ей несвойственно, но времени об этом думать не было, я полностью была поглощена своим занятием. Глаза зацепились за настенные часы. Четыре тридцать. Всего полчаса?! Финн продолжал чтение, иногда глядя на меня, но ничего не говоря. Ну, это и к лучшему. — Получилось! — от шока крикнула я, когда карандаш на миллисекунду поднялся в воздух, буквально на миллиметр от дивана, но это уже прогресс! — Ничего у тебя не получилось, — цокнул кудрявый, — тебе нужно перенести его сюда. Бледным длинным пальцем, словно щупалец осьминога, указывает на стол. От этого сравнения хочется засмеяться. Черничные кудри Финна разбросаны в беспорядке (Элиза такой звала творческим), глаза сосредоточены и на секунду скользят по мне, но тут же возвращаются к бумагам с неизвестным мне текстом, руки напряжены (я замечаю выступившие вены на руках; они выделяются особенно сильно, если учитывать бледность парня), губы сжаты в тонкую линию, а брови нахмурены и сведены к переносице. Показав ему язык, я вновь начала концентрироваться на цели. Через ещё десять минут я смогла поднять его повыше, но карандаш тут же упал на пол, закатившись под диван. Поёрзав на диване, я попыталась вытащить его, но у меня не вышло. Вздохнув, я обратилась к парню: — Финн? — Нет. — Что нет? — передразнила его я, уже поняв, о чём он. Мой выпад в его сторону остался проигнорирован. — Я не буду доставать карандаш. Ты сама можешь это сделать, не используя рук. Вперёд! — насмешка, ничем неприкрытая, заставляет закатить глаза. Я ненавижу эту комнату. Ненавижу карандаши. Ненавижу Финна. Казалось, моя жгучая ненависть ко всему миру сейчас распространится по помещению и подожжёт здесь всё к чертям. Предел почти достигнут. Я откинула голову на спинку дивана и легла поудобнее, расслабив плечи. Кудрявый молчал, словно забыл о моём существовании в комнате. Часы пробили пять. Финн встал и направился к двери. Я недоуменно проследила за тем, как парень прикрыл дверь. Просто ушёл. — Бла-бла-бла, давай, Вел, молодец, ты умничка, — выдала на одном дыхании я, прожигая взглядом дверь. Отчего-то стало грустно и обидно. Битый час я провела в томительном ожидании, изредка пытаясь достать карандаш, но когда ты не видишь предмет, становится довольно сложно взять контроль над ним. Поэтому я просто легла поудобнее и прикрыла глаза, стараясь восстановить силы. Получалось из рук плохо. Мысли то и дело возвращались к странным снам, к карандашу, лежащему где-то под потрёпанным бордовым диваном, к моим розыскам, к Элизе, к родителям… Слишком много всего. Голова, казалось, сейчас взорвётся.***
третье июля, 17:10
— Никто не видел Велари? — спросил Эйден, наколов на вилку броколли. — Её нет около часа. — Нет, — в унисон ответили Нейл и Мия, переглянувшись. — Кажется, она вышла прогуляться, — выждав пару секунд, ответил Финн. Покопавшись в салате, он встал из-за стола. Лёгким шагом пройдясь и отправив тарелку в посудомойку, парень щёлкнул по носу Азуми, сидящей в наушниках, найденных в одной из комнат, и, заметив улыбку девочки, направился обратно в кабинет. Тихо, бесшумно открыв дверь, его взору предстала спящая на диване девушка. Аккуратно убрав прочитанные документы обратно в ящик, Финн принялся дочитывать остальные, ещё нетронутые листы бумаги, но взгляд то и дело возвращался к Вел, которой явно снилось что-то не то. Нахмуренные брови сведены к переносице, руки согнуты в локтях, уголки губ опущены, в глазах застыли слёзы. Голова мечется из стороны в сторону, шоколадные волосы разбросаны по подушке с золотистым узором. Стон отчаянья, вырвавшийся у девушки, напомнил чей-то такой родной и в тоже время далёкий, что послужило толчком к следующему действию. Чей? Ответ появился сразу же, он даже не успел подумать об этом, но Вулфард откинул его куда подальше, не желая даже вспоминать произошедшее. Растормошив девушку, Финн негромко крикнул: — Маклауд, вставай!***
— Сынок, подожди! Голос матери эхом проходится по прихожей, заставляя остановиться. Высокий парень на секунду разворачивается, продолжая шнуровать кроссовки. — Милый, останься. — Я уже принял решение, мама, — обрывает резко, заставляя женщину попятиться. В глазах его горит неукротимый огонь, готовый поглотить всё на своём пути, дай лишь команду. — Но… — Маклауд, вставай!..третье июля, 17:20
— Маклауд, вставай! Я резко открыла глаза и через секунду приняла сидячее положение, стараясь отдышаться. Быстро вытерев слёзы путём вождения глаз по плечу, я подняла взгляд на Финна, стоящего надо мной. — Что-то я не вижу карандаша на столе, — протягивает он, оглядывая меня. Молчу. А что мне говорить? Да, я не стала его доставать, решив вместо этого поспать, а мне снова приснился кошмар с каким-то незнакомым мне парнем в главной роли. Так, что ли? — Тогда поздравляю, со зрением у тебя все в порядке, — весьма язвительно отвечаю я. Скоро ты поплатишься за такой острый и длинный язычок, певуче прошептала мигрень. Опускаю ступни на пол и вздыхаю. Прикрываю глаза, рисуя образ этого карандаша, и чувствую нарастающую вибрацию в районе затылка. Боль едва ощутимая, по сравнению с тем, что я испытала за последние пару дней. И, как мне кажется, это ещё не конец. Открыв глаза, вижу карандаш, лежащий у ног. Финн молчит, выжидающе глядя на меня. Вдыхаю и выдыхаю. Теперь — самое главное. Поднять его в воздух. Это давалось мне сложнее всего. Спустя три попытки он всё-таки поднялся в воздух, но продержался там недолго, буквально пару секунд. Пятая попытка — успех. И кто говорил, что Бог любит троицу? Карандаш теперь лежал на столе, на самом краю, но довольно непрочно, ведь половина предмета висела в воздухе. Дуновение ветра — и он снова окажется на полу. Я помотала головой, стараясь унять головокружение. Глаза поддёрнуты дымкой и я не могу ясно видеть, но отчётливо замечаю приступ ехидства у Финна: — Упс, — с его лёгкого взмаха руки карандаш упал на ковёр. Я зашипела. — Что-то не так? — уточнил он и растянул губы в усмешке. Я вздохнула, вновь сосредоточившись на чёртовом карандаше, который будет сниться мне в кошмарах. Меня резко осенило, но мысль о парне из сна вдруг растворилась, словно её и не было. Я попыталась вспомнить, но тщетно. Эта мысль словно прыгала по всей черепной коробке, не желая сдаться. Потом. Об этом позже. Подняв глаза, я усилием подняла карандаш и поместила его на неизвестный документ. В самый центр стола. — Наконец-то, — вместо похвалы. Подходит ко мне и начинает развязывать ленту. Быстрее. Почему он делает это так медленно?! Холодные руки касаются разгоряченной кожи, оставляют ожоги, которые будут всегда мне напоминать об этом вечере. Жмурюсь, когда лента оказывается возле меня, а руки вновь приобретают способность двигаться. Запястья затекли и теперь покалывали, вызывая судорогу. Я скрепила руки в замок и сделала пару круговых движений — на большее меня не хватило. Сил не было. — Женщина, которую ты видела, — вдруг начал Финн, внимательно наблюдая за моей реакцией. Ожидает вранья с моей стороны? — Опиши её. Не говори ему. Зачем? Он не внушает доверия. Молчи. Я на секунду задумалась, но сознание подбросило напоминание о царапинах на шее и я резко прикрыла их. Машинально, не отдавая себе отчёта о своих действиях. — Блондинка с тёмно-голубыми глазами. Женщина, смотрящая на меня, не похожа на живого человека: её губы искривлены, морщинистые уголки направлены вниз; темноватые голубые глаза, будто море во время шторма, поддёрнуты горькой дымкой и глядят на меня с ненавистью, злобой; блондинистые волосы, ранее собранные в пучок, сейчас расплелись и вступили в танец с ветром. — Она что-то сказала тебе? Может, сделала? — Нет, — выдыхаю. — Ты врёшь. Он хватает меня за руку и убирает её от шеи. Его рука на секунду дольше положенного держит мою, но затем резко отпускает. Я опускаю глаза. — А это что? — недовольный голос врезается в сознание, а его тон застревает в ушах, запоминаясь навечно. Теперь я могу сидеть по вечерам и воспроизводить его, словно голос парня записан на пластинку, а у меня есть старинный проигрыватель. — Я не знаю… Это было очень странно, и я… Она казалась ненастоящей, но это… — опускаю глаза вниз, к шее. Финн молчал. Оглядывал царапины и думал. Карие глаза блуждали по шее, изредка останавливаясь, словно хватаясь за какую-то мысль и следуя за ней. Я боялась пошевелиться. И снова этот взгляд. Он пожирает насквозь, не оставляет живого места на тебе, нагло лакомиться тобой и твоим чужеродным страхом, пока все тело и внутренности бьются в агонии. В такие моменты хочется скрыться, убежать, спрятаться в самый дальний угол комнаты, чтобы никто не нашел. Каждый согласился бы даже на смерть лишь бы не видеть, не чувствовать этот взгляд на себе. — Тебя искала Мия. Выдаёт на одном дыхании, отворачиваясь к столу и доставая лист бумаги. Выгоняет? Я киваю и подхожу к двери, но не выдерживаю и говорю: — Может, это было жестоко, — да, определённо жестоко, прикрикнула на меня мигрень, — но… Спасибо. Ты очень помог мне. И ты благодаришь его, идиотка? Да, благодарю, потому что он помог мне. Я улыбнулась. Это было странно, учитывая то, сколько я тут просидела и как мучилась, но Финн действительно помог мне. Возможно, ребята смогли бы направить меня, но позднее, а кудрявый сделал это за пару часов. Я выхожу из комнаты и прикрываю дверь, надеясь, что с этого момента всё будет намного легче. Как же я ошибалась.