тринадцатое июля, 23:32
Прошла пара дней с того момента, как мне наказали отдыхать. Если честно, сейчас я чувствовала себя замечательно — никаких болей, даже мигрень не напоминала о себе! Эбигейл больше не приходила. Как рассказала Мия, у многих групп есть её номер, по которому можно позвонить и вызвать целительницу. Эбигейл Вейлер живёт за городом со своей бабушкой и парнем и изредка выбирается из чащи леса, чтобы помочь раненым Избранным. Поговаривают, что она с помощью способностей подправила своё замечательное личико. Не знаю, правда это или нет. В мире Избранных всё держится на уровне слухов, потому что поддерживать связь с другими кланами довольно проблематично, а большинство из них настроены весьма… враждебно. Существуют банды из пяти человек, а существуют из пятидесяти. — А как ты… познакомилась с Финном? Я спросила это тихо, словно нас могли услышать. Судзуки улыбнулась и начала рассказывать: — Ну, когда родители сослали меня в Нью-Йорк, я жила в одной квартире на окраине города. Не лучший район для одинокой девочки-подростка… В один из вечеров я вышла в супермаркет, потому что не рассчитала продукты. За мной увязалась пара парней, которые в конце концов решили добиться своего и почти загнали меня в угол, но я заимела привычку — носить с собой небольшой клинок. В ту ночь их было два, потому что я закинула второй, забыв о первом. Ножи окружали меня повсюду — я панически боялась, что не смогу защитить себя, потому в каждом кармане носила по ножу или клинку. Катана была бы слишком подозрительной, да? — она грустно усмехнулась, поправив прядь волос. — И вот, они гонятся за мной и зажимают в угол, я кидаю в одного клинок, он цепляет капюшон и приковывает парня к стене, — девушка морщит носик, — этот придурок был накурен. Второй стоял в шоке, а я, воспользовавшись моментом, запустила в него другой клинок. Попала в руку. Сколько криков… — фыркает, закатывая глаза. Меня выследила полиция. Они проводили патруль на улицах и услышали стоны. Конечно, долг обязывает проверить, что там. Один из полицейских заметил меня и достал пистолет. Всё происходило слишком быстро: я побежала по переулкам, перепрыгивала кривые и острые заборы, оббегала здания, чтобы запутать след… А потом столкнулась с Финном. Он тоже убегал от полиции, которая, как назло, решила патрулировать именно этот Богом забытый район, хотя раньше никогда такого не было. Вулфард сориентировался быстрее — резко пихнул меня в небольшой проём, где мы переждали засаду. А после мы просто смотрели друг на друга, стараясь понять, стоит ли опасаться. Я была безоружна — клинки остались в той стене, а возвращать оружие я ещё не научилась. Изредка я переключала зрение на фон, стараясь найти что-нибудь острое, чтобы в случае чего обороняться. Так мы и познакомились… потом встретили Нейла и Азуми. Мне кажется, Эйден и Финн знакомы целую вечность. Коуэлл уже был с ним, когда я влилась в коллектив. — Захватывающе, — улыбнулась я. — Очень. А теперь — спать! Мы попрощались, и я отправилась в свою спальню. Изумрудное одеяло скомкано и валяется на полу. Вздыхаю и отправляю его обратно на кровать. Закрываю окно, чувствуя мурашки, пробегающие по спине. Холодно. Мне становится тревожно и не по себе. Резко ныряю под одеяло и зажмуриваю-зажмуриваю-зажмуриваю глаза до ярких пятен. А потом я засыпаю. Мне снится поблекшее воспоминание, которое я спрятала в самом дальнем углу своего сознания.Только не сейчас. Пожалуйста.
Маленькая Вел сидит в классе, полном детей. Её два хвоста болтаются из стороны в сторону, отчего больно бьют по лицу. Новеньких в школах не жалуют, это знают многие. — Посмотрите какая она тощая! Скелет! Ха-ха-ха! Блондин сТак отчаянно чего-то желать!
Прошла пара секунд — Велари даже не успела опомниться. Ваза как в замедленной съёмке упала. Точно на голову.Как такое возможно?
Девочка прижимает ладошку к губам. Мистер Паркер бледнеет на глазах, подбегает к упавшему мальчику, на затылке которого теперь отчётливо виднеется кровь. А дальше — больница, выписки врачей, «сотрясение мозга», молчаливый блондин на следующие пару лет, перевод в другую школу, пара громких заголовков в газетах, на которые не особо обратили внимание — это ведь желтая пресса — и много-много кошмаров. — Нет! — резко приподнимаюсь и стараюсь унять бешеное сердцебиение. Больно-больно-больно. Демоны прошлого настигли меня, прошептали на ухо напоминание о том, что мне никогда от них не избавиться. Я плачу. Тот мальчик часто снился мне раньше. Он каждый раз говорил, насколько ненавидит меня и что я виновата во всём, что с ним произошло. Сначала он возвышался надо мной, а после его тело обезображивалось до неузнаваемости. «Руки у тебя по локоть в крови». Вот, что он вторил мне каждую ночь. Я соглашалась. Хотела этого? Получила. Спустя много-много лет это забылось, но после фразы Финна я вновь вспомнила. И откуда он знает? Я вдруг отчётливо поняла, что хочу знать, откуда у Вулфарда такая информация. Случай замяли, о нём не так много известно. Всего лишь пара статей в газетах, да и то «желтых», так что им никто и не поверил. Тем более, ваза стояла далеко от края, как такое вообще возможно, так ведь? Возможно. И ты сама это знаешь. Ни в то время никто и подумать не мог!.. Я встала с кровати, проигнорировала потемнение в глазах, быстро сполоснулась, почистила зубы и, накинув серую толстовку с такого же цвета штанами, направилась вниз. Время близилось к часу дня. Скатившись по перилам, схватываю на лету яблоко со стола и сажусь на барный стул возле Эйдена. Тот улыбается и возвращается к неизвестным мне чертежам. Склонив голову, разглядываю нанесённые твёрдым карандашом черты, а после уточняю: — Где ты их откопал? — В спальне, которой сплю. Видимо, она принадлежит самому Паркинсону, — невесело усмехнулся рыжий, — хотя, если так судить, он бы это отправил на чердак, посчитав мусором. Очень интересно, — Коуэлл указывает на небольшую комнатку, которая, предположительно, находится под нами, — как сюда пройти? — Может, через камин. Ну, как в тех фильмах, нажать на секретную кнопку и откроется потайной ход, — губы парня расплываются в улыбке. Я не сдерживаю смешок. Откусываю зелёное яблоко и от кислоты жмурюсь. Эйден аккуратно заправляет мне прядь за ухо. — Думаю, мы не в фильме. К сожалению. — Тогда я ставлю на те огромные шкафчики! Вы вообще их открывали? Мы посмотрели на большие голубые шкафы, которые используются (используются ли?) для посуды. Коуэлл встал первым. Рывком открыв дверцу, он склонился, но ничего не заметил. Я подошла к парню и вгляделась. Что-то тут не так. Мигом щупаю внутреннюю сторону и киваю самой себе: конечно! Отодвинув картон, показываю парню лестницу. — Умно. Но как, по-твоему, грузный мужчина вроде Паркинсона туда залезет? — Если очень захотеть, можно слона на обед съесть, — весело отвечаю я, вспомнив любимую фразу Элизы. Элиза. Мотаю головой, стараясь отогнать въевшийся в сознание образ подруги. Я спускаюсь первая, Эйден за мной. В какой-то момент я хватаю его за руку, чтобы не упасть. Он переплетает наши пальцы. Так мы и идём. Аккуратно и молча. На стене есть пара светильников, но они идут через два-три метра и ситуацию особо не улучшают. Изредка лестница склоняется немного вбок, или какая-то ступенька сломана, поэтому приходится быть предельно осторожными. Никаких картин, ничего — лишь голые, ничем не отделанные стены. Камень на камне. Вот бордовый, а вот камень песочного цвета… Тишина напрягает. Мне начинает казаться, что сейчас на нас кто-то нападёт. Сердце предательски ускоряет свой ход, мол, вырабатываю адреналин, чтобы ты смогла убежать от маньяка-убийцы! Я лишь сжимаю руку Эйдена, сама того не замечая, а через секунду ощущаю, что большой палец парня поглаживает мою ладонь. Становится спокойнее. Не хочу, чтобы он прекращал… Когда лестница заканчивается, я ступаю на твёрдую поверхность и выдыхаю. А через минуту замечаю, что наши пальцы всё ещё переплетены. — Как себя чувствуешь? — чутко уточняет парень, всё ещё поглаживая мою руку. Я не могу нормально мыслить, когда он так делает… — Н-нормально, — отвечаю через несколько мгновений, стараясь опомниться. Дрожащий голос выдаёт меня с потрохами. — Ладно. Идём дальше? — Да. Да, идём дальше, — быстро озвучиваю свои мысли вслух (не все) и вновь иду первая. Коридор без ветвлений. Он идёт по прямой. Фонари встречаются намного чаще, тропинка становится лучше, словно сюда приходят каждые пару дней. Мы идём молча, в воздухе отчётливо ощущается напряжение — оно давит на плечи, заставляя сжаться. Я сглатываю накопившуюся слюну и украдкой кидаю взгляд на Эйдена. Парень кажется спокойным, но его выдают прищуренные глаза. Он то и дело оглядывается. А потом Коуэлл запускает небольшой огонёк вперёд. Пламя освещает коридор и показывает нам дверь в конце. Мы ускоряемся. Эйден приоткрывает дверь очень медленно, боясь, что скрип окажется слишком громким, но скрипа не было. Значит, ею пользовались очень часто. Парень хмурится и говорит мне оставаться здесь. Хочу возникнуть, но он тут же качает головой, словно телепатом из нас двоих является сам Коуэлл. Мне остаётся лишь вздохнуть и кивнуть, мол, хорошо, останусь здесь. Небольшой огонёк в ладони парня неплохо освещает помещение, помогая и мне осмотреть всё, что возможно. — Это… гроб, — вдруг шепчет Эйден. Я забываю о том, что меня просили оставаться за пределами комнаты и тут же вбегаю к парню, который теперь заинтересованно вчитывается в табличку. — Кто вообще под домом делает подобие склепа? — тихо говорю я, хмуря брови. Элизабет Мэри Паркинсон. 1936-1978. — Жуть, — изрекаю я. Фотографии Элизабет повсюду: это шикарная женщина со смоляными волосами, аристократическими чертами лица и проникновенными глазами темно-голубого цвета, которые, казалось бы, смотрят мне в душу. Меня резко пронзает страшная боль в районе груди. Я сжимаюсь и оседаю на пол. Перед глазами мелькают картинки, содержимое которых расплывчато до невозможности, но одно из них затмевает все остальные и мне приходится сосредоточиться, чтобы понять, что там. Элизабет стоит у котла и варит что-то неизвестное, пока солдаты ломятся к ней в дверь. Женщина на удивление спокойна и не показывает ни одного признака страха. Держит лицо, даже не колеблется. — Открывай, ведьма! — Мы выломаем дверь! Паркинсон разливает содержимое в пару пузырьков и проходит к двери. Резко открывает небольшую шёлку в двери и кидает пузырёк. Он разбивается и солдаты тут же падают. Их охватывает зелёный цвет, а через мгновенье мужчины начинают биться в конвульсиях. Они царапают себе шеи, сдирают мундиры, а после бросаются друг на друга. — Прочь отсюда, — властно шепчет та, а после вновь открывает щель в двери, чтобы кинуть ещё один пузырёк, но уже розового цвета. Противоядие, догадываюсь я. Солдаты бегут в лес, пока женщина выходит на крыльцо и вдыхает свежий хвойный воздух. Она расправляет руки и начинается ветер. Другое воспоминание. Элизабет сидит в кресле, а на её коленях покоится ребёнок. Роберт Паркинсон… — Велари! Меня резко ставят на ноги. Я стараюсь сфокусировать зрение на Эйдене, но получается из рук вон плохо. Перед глазами всё ещё стоит расслабленное лицо матери Паркинсона. — Что произошло? Ты как? — Всё нормально, правда… Я видела её. Она была ведьмой. Имела какие-то способности и… — Пошли отсюда, — не даёт мне договорить Эйден и тянет к двери. Я отчего-то не хочу уходить и стараюсь запомнить каждую деталь. Отчаянно надеюсь сюда вернуться. Это очень странно, но склеп вселяет в меня чувство уверенности.Я окончательно свихнулась.
***
тринадцатое июля, 15:40
— Ну же! Я бью Эйдена в ладонь, но он тут же хватает меня за запястье и собирается кинуть на пол, когда я сама резко опускаюсь и проскальзываю мимо ног парня, а после силой мысли заставляю одну из ног подогнуться. Коуэлл падает. — Я выиграла? — удивлённо спрашиваю, оглядываясь на парня. С виска стекает капелька пота, и я быстро её смахиваю, стараясь отдышаться. — Ах… да… — Эйден тяжело дышит и показывает большой палец вверх, всё ещё лёжа на полу. Я улыбаюсь и подаю ему руку. Меня тут же тянут на себя. Я ойкаю и приземляюсь возле парня, в последний момент успев перевернуться. — Максимально подло и не честно, — сдувая прилипшую прядку с лица, бормочу я. — Да-да, а силу, значит, использовать можно? — Как ты сказал на первом занятии, — подняв указательный палец, начала я, — в бою все средства хороши. Да и вообще, в уличных боях нет правил. Главное — победить. А как — это уже другой вопрос. — Схватываешь на лету, — шепчет Эйден, улыбаясь. Я не могу сдержать ответную улыбку. Вдруг кто-то входит в тренировочный зал. Я оглядываюсь и замечаю Финна. — Эйден, можно тебя на пару слов, — говорит он, не спуская с меня глаз. — Да, конечно, — Коуэлл оглядывается на меня, — отдыхай пока. Когда я вернусь, поддаваться не буду. — Как будто до этого ты поддавался! Мне не отвечают. Парни о чём-то говорят за дверью, но у меня нет сил, чтобы встать и подслушать. Да и зачем? Финн всё равно это поймёт и они уйдут. В последнее время он стал слишком холодным. Не то чтобы Вулфард обожал всё живое, но раньше он проявлял хоть какие-то эмоции. А теперь — абсолютно пустая маска. Он не появлялся нигде. Ни в столовой, ни на тренировках, ни в библиотеке, ни на лестнице. Я не знала, где его комната, да и ночует ли он там? Меня почему-то очень волновали эти вопросы. И вот Эйден вернулся в зал… — А где Эйден? — уточнила я, смотря на Финна. Он скрестил руки на груди. — Срочные дела. Вставай. Мы идём на тренировку. — Куда? — На задний двор. Меньше вопросов, Маклауд! — У меня есть имя!.. — Имя нужно заслужить. Наш диалог прерывается. Я вздыхаю и бормочу что-то и кудрявых парнях с ужасным-невыносимым-и-просто-бесячим характером, но Финн пропускает мою колкость мимо ушей. — Сохрани свою агрессию для боя, — вдруг говорит он и я округляю глаза. Боя?! Пошутил, что ли? — С кем? — уточняю, заглядывая в лицо кудрявому. — Со мной, конечно, — усмехается он и выходит на задний двор через кухню. Я быстро следую за ним, а через пару минут до меня доходит смысл сказанного. — Не смешно, — выдавливаю я, сглатывая. — Я и не шутил. Оглядываюсь буквально на секунду, но он, конечно, это замечает и качает головой, мол, пути отступления перекрыты, дорогая.Единственный выход — сыграть в мою игру.
На поляну опускается темнота. Я от неожиданности забываю, что, вообще-то, мне нужно дышать. Когда кислород заканчивается, я захожусь кашлем. Страх противными склизкими руками задевает позвонки, пересчитывая их. Я пячусь. Когда вокруг ноги что-то обвивается, я взвизгиваю. Чёрт, чёрт, чёрт! Это иллюзия. Всё вокруг — иллюзия. Я это знаю. Финн — иллюзионист. — Уже сдаёшься? — раздаётся бархатистый голос прямо над ухом. Руки Вулфарда резко заламывают мои запястья, и я слышу хруст. Взмах кисти, пока её не скрутили полностью — нога парня подгибается и я могу отойти, тут же приготовившись атаковать. Вспоминаю один из клинков Мии, который она отдала мне на тренировку. Достаю его из кармана и улыбаюсь, ощущая холодящую кожу сталь. Тут же запускаю её в кудрявого. Финн наклоняется, но я возвращаю оружие, меняя траекторию, и через мгновение оно оказывается в миллиметре от бледной шеи. Приближаю сталь чуть ближе — она царапает чувствительную кожу. — Уже сдаёшься? — передразниваю его я, учащённо дыша. Короткие отросшие пряди прилипают к лицу и я сдуваю их, стараясь не спускать взгляда с оппонента. — Кажется, ты не поняла, — голос Финна почему-то доносится отовсюду сразу, давит на уши и заставляет засомневаться в себе, — я всегда выигрываю. Секунда — и я оказываюсь на мокроватой от росы траве, прижатая мужским телом. Темнота рассеивается, позволяя вглядеться в лицо Финна. Напряжённый взгляд карих очей впивается в душу, челюсти плотно сжаты, желваки виднеются слишком явственно, брови изящно приподняты вверх, мол, ты серьёзно?Думала одержать победу?
Я пытаюсь вырваться, но тщетно. Вулфард блокирует любое моё движение, заставляя оставаться в ужасно неудобном положении — щека в траве, руки заведены за спину, подколенные чашечки зафиксированы голенью кудрявого. — Хорошо, я поняла. Отпусти меня, — шепчу. — Маленькая Вел не знает волшебного слова? — насмешливо уточняет он, и я жмурюсь от нахлынувших воспоминаний. — Пожалуйста, — говорю едва слышно, стараясь отогнать образ того блондинистого парня, который теперь стоит и показывает на меня пальцем. Слабая, слабая! Финн встаёт. Подаёт мне руку. Я пару секунд смотрю прямо, не поднимая глаз. Если вздёрнуть подбородок, смогу поймать его взгляд, но я упрямо смотрю на грудь, не желая видеть в карамельном море вопрос, ответ на который я нахожу на кончике языка. — Откуда ты знаешь о том случае? — шепчу я, когда бледные пальцы поднимают меня за подбородок, заставляя посмотреть ему прямо в глаза. Он, конечно, понимает. Мне даже не приходится вдаваться в разъяснения, какой случай я имею ввиду. Финн — загадка. Знает всё обо всех, но никто не знает о нём. Призрак. — Блокнот в твоей сумке. И больше ничего. Сначала я не могу понять, о чём он. Что за блокнот? Сумка? А потом меня осеняет. В голове мельтешат чужие воспоминания.первое июля, 7:02
— Ты же понимаешь, что это опасно? — уточняет тот, кому принадлежит это воспоминание. Финн. Сейчас я наблюдаю ситуацию от его лица. — Вдруг у неё был хвост и… — Какой хвост! Она едва передвигалась! Мия раздражённо взмахивает руками и по лесу проходится поток энергии. Эйден говорит: — Успокойся. Я согласен. Девушка едва ли могла хоть что-то сказать, ты не должен был так её пугать. — И ты туда же! Как вы не понимаете?! Мы не можем ей доверять! Она пришла непонятно откуда, и вы ей верите?! — Вообще-то, можно легко догадаться, откуда она. По сторону — частный сектор. Там была вечеринка в одном из домов. Понятно, откуда пошли корни? — говорит Мия, указывая вперёд. Финн вздыхает и продолжает идти, то и дело прокручивая в голове самые разные варианты исхода событий. — Смотрите! Эйден указывает на сумку, которая лежит у корней огромного дерева. — Азуми нашла её здесь, — констатировала Мия, — наверное, когда она побежала за Азуми, то забыла сумку. — Я забираю это, — отрезает Вулфард и забирает мою вещь. — Но… — начинает Мия. Взгляд кудрявого заставляет её замолкнуть. — Возвращаемся, — быстро сказал он и ринулся назад, оставляя ребят позади.***
тринадцатое июля, 18:56
— Моя сумка… — шепчу я, наконец складывая пазл. За пару дней до этого мне снился тот случай. Я взяла старый блокнот и написала о нём, вспомнив старый совет одного из психологов — выписывай мысли, которые пытаются утащить тебя на дно. Выплёскивай их на бумагу в виде чего угодно — рисунка, нескольких слов или целого эссе. Избавься от них. Так я и поступила. Выписала туда это событие, повлиявшее на мою жизнь и успокоилась. А потом, когда второпях собирала сумку, наверняка закинула туда и лежащий на комоде маленький блокнот. Финн проводит бледной ладонью по щеке. Я хочу отшатнуться, но отчего-то застываю на месте. Вдруг всё ощущается донельзя чётким. Я чувствую каждую секунду, я вижу новые цвета, о которых никогда не знала, до меня доходят новые запахи и, кажется, я могу сжать воздух в руках. А ещё я, возможно, слышу чужое сбитое сердцебиение. Мне становится плохо. Огромное количество новых ощущений сбивает с ног, ставит в ступор и заставляет закрыть глаза. Вулфард также резко убирает свою руку и отходит на шаг назад. Мне легче. Определённо. Само присутствие кудрявого заряжает воздух магией, заставляя руки покрыться гусиной кожей от коктейля из страха, удивления и непонимания происходящего. Он настолько сильный, что мне становится страшно. Откуда в нём такая мощь? Как Финн контролирует такую силу? Столько вопросов. Ни одного ответа. Я вдруг понимаю, что мы молчим некоторое количество времени. Неловко. — Мы закончили? — задаю самый глупый вопрос я, стараясь придать голосу ровность. Парень молчит пару секунд, и я успеваю заметить милисекундное замешательство на его лице. Хвалю себя за внимательность, но не позволяю эмоциям одолеть верх. Моё лицо сохраняет вопросительный вид. — Да, — произносит он и первым направляется к дому. Я стою пару секунд одна на поляне в тишине, нарушаемой лишь шумом тёплого ветра, треплющего волосы. Тревогу заменяет спокойствие. Оно растекается по венам, находит сердце и позволяет расслабиться, вдохнуть свежий воздух и улыбнуться.***
пятнадцатое июля, 14:00
Какой же сегодня чудесный день! Мне отчего-то так легко и весело, что хочется танцевать, петь и просто наслаждаться жизнью. В последнее время такое поведение довольно странное, если учитывать всё произошедшее. Я подкидываю в воздух зелёное яблоко и тут же ловлю его. Надкусываю и жмурюсь от кислоты, но продолжаю улыбаться — у нас дома всегда были кислые яблоки. Эрика их ненавидела, а я обожала. — Фу, мерзость. Как это можно есть? От них же сводит щёки! — сестра восклицает это слишком громко, отчего-то наша собака поднимает голову. Я захожусь смехом и вновь кусаю яблоко. — Привет! Чего такая радостная? — уточняет Мия. Я разворачиваюсь и поднимаю брови, глядя на одежду японки. Та цокает и смотрит на меня из-под длинных накладных ресниц, — мы с Эйденом отправляемся в город. Судзуки поправляет сумку, закидывая её на голое плечо. Экстравагантный, вызывающий ярко-алый топ ложился на чёрные джинсы, а ножки девушка облачила в босоножки на платформе, отчего стала ещё выше. Волосы каскадом струились по спине, заколотые спереди двумя жемчужными заколками. Красная помада делала губы ещё объёмнее, а стрелки скрывались за солнцезащитными очками. — Шикарно выглядишь, — через минуту сказала я. Мия опустила очки и быстро подмигнула мне, расплывшись в широкой улыбке. По лестнице спустился Эйден. На нём — обычный костюм, но на парне он смотрелся далеко не обычно. Он просто прекрасен, подумалось мне. Прямиком с обложки глянцевого журнала. — Удачи, — шепчу я ему на ухо, когда тёплые ладони обвивают талию на прощание. Коуэлл отвечает также тихо: — Удача нужна лишь неудачникам, — я отстраняюсь и заглядываю ему в глаза, замечая смешинки. Эйден подмигивает и, взяв Мию под руку, выходит. Я смотрю, как они садятся в небольшую машину, а после выезжают на дорогу. Слышу движение откуда-то со стороны кухни. Финн, вошедший в гостиную, вдруг останавливается и уточняет: — Уже ушли? — под глазами у него залегли тёмные мешки, пара капилляров лопнула, кудри превратились во что-то непонятное, а майка помялась в паре мест. Я пожимаю плечами и быстро отвечаю: — Да. Вулфард ничего не отвечает и поднимается наверх — впоследствии до меня доносится лишь едва слышный хлопок двери. Прохожу туда, откуда, теоретически, он и вышел. Заламываю пальцы и закусываю губу — сердце норовит вырваться из груди, а всё из-за страха быть обнаруженной.Финн сейчас спит. Не видела, какой он уставший?
Да, он совершенно точно сейчас видит какие-нибудь странные сны в духе Финнов Вулфардов, а где я сейчас — ему до лампочки! И всё-таки… Мысли разом прерываются, когда я вижу неприметную дверь в коридоре. Дёргаю за ручку — закрыта. Опускаюсь на корточки и смотрю в замочную скважину. Почти ничего не видно… если только… Мгновение — и дверь открывается. Да, телекинез — это вещь! Захожу в светлое помещение и оглядываюсь: стен не видно, вместо них — шкафы с книгами и документами. Паркинсону что, не хватило библиотеки? Огибаю стол. Пройдясь взглядом по бумагам, я сглотнула накопившуюся слюну. Заметив печать мэра города, резко вытащила этот лист и тут же прочитала заголовок. Письмо. Отправлено пару недель назад от имени Паркинсона. Получатель… Мэр Мехико, Клаудия Шейнбаум.«Миссис Шейнбаум, по данным Нью-Йорка в Мехико скрывается более двадцати членов нелегальной группировки с суперспособностями. Прошу Вас назначить встречу, где мы сможем обсудить их перевозку обратно в США.»
Прочитав вырезку, я отшатнулась. Зачем возвращать преступников обратно? Не этого ли они добиваются — чтобы в других странах не было уникальных людей? Или их хотят полностью истребить?.. Щипаю себя за руку, чтобы успокоиться Пятнадцатое июня. Значит, ответ нужно искать за более поздние даты. Наплевав на порядок, начинаю быстро рыться в бумагах, стараясь найти обратное письмо. До меня доносятся чьи-то быстрые, почти рысиные шаги, поэтому я ускоряюсь. Глаза цепляются за незнакомую подпись — рывком достаю сложенный вдвое лист. Транспортировка группы людей из Японии. От неожиданности оседаю в кресло, которое тут же издаёт протяжный скрип. Дрожащая рука продолжает искать, но скорее на автомате. Я не отдаю отчёта в своих действиях. Когда же окно резко закрывается, я резко поднимаюсь, ловя себя на том, что тяжело дышу. Сердцебиение превышает норму, кажется, в два раза. Вдох, выдох. Давай, Вел, успокойся. Заметив ключ в шкафчике, открываю его и прохожусь взглядом по другим бумагам. Тут же подмечаю порядок — значит, Финн сюда не совался. Пока. Закрываю его обратно и продолжаю искать. — Есть! — радостно шепчу, заметив ещё одну подпись, выглядывающую из кипы бумаг — если верить надписи снизу, она принадлежит мэру Мехико. Прохожусь глазами по печатному тексту и ликую про себя: отказ. Мексика — страна, в которую можно поехать, не боясь, что тебя убьют. Эти мысли наталкивают на то, что когда-нибудь особенные люди смогут жить нормальной жизнью, не скрываясь. Осознание, резко ударившее в голову, не позволило думать ни о чём другом. Почему Финн не рассказал?Как так получилось? Не терпишь ложь от других, а сам никогда не говоришь правду.
— Куда же ты пойдёшь? — В любое место, где мне не будут врать. Где не будут скрывать то, что положено знать всем. — Я никому не врал, Маклауд! — прорычал, оказываясь слишком близко. Ничтожное расстояние между нами сократилось до минимума, и я отшатнулась, упираясь бёдрами в стол. Больно. Выдыхает прямо в губы, — прекрати истерику и успокойся. — Как я могу быть спокойна?! Ты молчал о Мексике, Финн! Ладно, будь это что-то глупое и второстепенное, но это касается нас всех! Ты не рассказал о стране, куда можно уехать и не быть встреченным оружием, направленным тебе в лицо! Больно. Физическая боль почти не ощущалась — лишь моральная. Мне казалось, что душу исполосовали. Я, может, не имела права так злиться, но ничего не могла с этим поделать. Злость и боль циркулировали по венам, смешиваясь и создавая жгучий коктейль, готовый взорваться в любую секунду. Окно за нами резко хлопнуло. Стекло рассыпалось. Финн не обернулся, лишь вздохнул и перехватил мои запястья, скрепляя их одной рукой, второй поднимая мой подбородок и заглядывая в глаза. — Успокойся. Ты злишься и не осознаёшь всю мощь своей силы. Не прекратишь — нанесёшь непоправимый ущерб. Велари, — тише сказал он, заставляя сглотнуть, — я собирался рассказать. — Отпусти меня, — на удивление спокойно заявляю я. Вулфард отшатывается, но не по своей воле. — Прекрати это. Убьёшь меня? Давай, приступай. Когда он начал подходить ещё ближе, не оставляя мне ни капли личного пространства, я не осознала, как взмахнула кистью и один из осколков оказался слишком близко к бледной шее. — Перережешь мне горло? Я вздохнула. — Ты вынуждаешь. — Если верить всему, что льётся из твоих милых губок, я — самый ужасный человек в мире. Может, так и есть. Откуда мне знать? Весь этот фарс вызывал лишь смех. И если бы не напряжение, царящее в помещении, я, может, и посмеялась. Медленно отступаю, приближаясь к двери на прямых ногах. Финн молчит, венка на шее находится непозволительно близко к осколку, переливавшемуся в свету луча солнца, попадавшемуся в комнату. Я оборачиваюсь и бегу. Мне так страшно-больно-волнительно, что я не осознаю, что мне делать. Хочется кричать, но сейчас я способна лишь на хрипы. Унять дрожь в руках не получается. Я выбегаю из дома, в последний момент подхватив с вешалки куртку, а после быстрым шагом направляюсь к дороге, чтобы оттуда убежать далеко-далеко. И никогда больше не видеть этот дом, это лицо, эти глаза