Ч а с т ь I
Н Е В И Д И М К А
«Где твой дом, бродяга?
Бесконечно потерянный от заката до рассвета.
Голова поднята высоко, но твоя душа опущена.
Дышишь мирами, которым ты не принадлежишь.»
(♪ Tommee Profitt feat. FJØRA — Vagabond)
───── ℘ ─────
«Сироты» мира сего, куда направляются ваши шаги? Куда направлен ваш взор? Ваш мир позабыл о вас, не научил он вас его правилам. Вы блуждаете, словно призраки, в поисках правды, справедливости, стирая ваши босые ноги в кровь. На ваших плечах — груз прошлых дней, тоски по любви и желаний, что, вероятнее всего, никогда не сбудутся. Мимо вас проносятся события, людские эмоции и чувства, чьи-то мечтания и провалы, словно скоростной поезд, сметая всё на своём пути, поднимая пыль и ослепляя вам глаза. И никому нет дела до вас, вашей души и ваших чувств. Каждый прохожий смотрит себе под ноги, пока вы смотрите вокруг себя в поисках любви и понимания в чужом взгляде. В надежде, что кто-нибудь возьмёт вас за руку и последует за вами, вы оставляете следы на жизненных путях. Эти следы так похожи на раны, что оставили вам когда-то и не залечили. Вы блуждаете долго, терпеливо, но вас никто так и не берёт за руку. И вы продолжаете идти в одиночку. Ваши следы смываются дождями, поднимаются ветром в воздух, оседают пылью на обочине. Вас не замечают. Вы — невидимы. И я так же невидим и пуст, хоть и сотни глаз смотрят на меня каждый день, сотни ушей слушают мои слова каждый день, и сотни душ доверяют мне свои истории… каждый Божий день. В одно я лишь верю — мой след всё же заметят, прошлое вспомнится, сердце откликнется. И ты возьмёшь меня за руку, посмотришь мне в глаза и увидишь. А я потяну тебя за собой… на дно моей души.───── ℘ ─────
Глава 1. Закон дел житейских
«У огня нет тени. Поэтому, когда человек горит изнутри, этого никто не видит…»
(Алико Джалили)
───── ℘ ─────
— Атланта-сити, штат Джорджия, США.
Наши дни -
«Человек… Что он такое и что им движет? Какова цель его действий и почему он действует именно так, и никак иначе?». Такие вопросы постоянно крутятся в голове Джона, словно заевшая пластинка. Сидя за рабочим столом в своём кабинете, детектив задумчиво смотрит на тлеющую сигарету в руке. Джон вздыхает — устал, очень устал. Пальцы ныряют в густые каштановые волосы и кое-как пытаются снять накопившееся напряжение. Мозг перегружен. Перед ним несчётное количество бумаг, заметок, фотографий — все разложены в полной неразберихе, впрочем, каким и является одно из дел, над расследованием которого он сейчас и работает. Единственное, что упорядочивает более-менее его разум этим вечером — это неспешная «Серенада» Франца Шуберта, звучащая где-то из глубин кабинета. Консерватор до мозга костей, детектив Джон Купер придерживается классики во всём. Даже в работе он сторонник старых, добрых методов расследования, проверенных временем и опытом, хоть и осознаёт, что всякому в этом мире свойственно меняться. Зачастую эта черта его характера является поводом для колких, но всё же добрых шуток со стороны коллег, вроде: «Как дела, старпёр? Не по зубам новые технологии? Хватку скоро потеряешь!». Это было бы уместно сказать в сторону его помощника — офицера Картера, которому уже давно за сорок, но, как считает сам Джон, не в его сторону: рановато ему в свои тридцать четыре пополнять круг тех самых старпёров. Однако, неизменна уже более пяти лет ещё одна его привычка: в конце рабочего дня, когда все сотрудники покидают участок, детектив любит оставаться наедине со своими мыслями и вслушиваться в благородное звучание фортепиано, исходящее от винилового проигрывателя. За окном барабанит мелкий дождь. Сентябрь в этом году немного холоднее, чем обычно. Детектив неспешно тушит сигарету в пепельнице, смотря с прищуром карих глаз на циферблат любимых часов на запястье — время уже за десять. Поднимаясь с кресла, Джон потягивается, попутно разминая шею. Его высокая, стройная фигура выпрямляется, отражаясь в широком окне кабинета, к которому он подходит, любуясь открывающимся видом на улицы его родного города. — Как удивительна эта природа, не так ли, Шерлок, — тихо обращается детектив к фикусу на подоконнике, очерчивая пальцем след от стекающей вниз капли дождевой воды по ту сторону стекла. — И тебя завораживает, правда? Всё в природе имеет смысл; любое движение имеет направление; любое действие — своё последствие. Эти капли дождя, они ведь неспроста стекают именно вниз, а не поднимаются вверх. Ими движет сила гравитации, а их смысл — питать почву, чтобы ты, Шерлок, и такие, как ты, могли жить, — детектив заботливо гладит лист фикуса, а на лице появляется скромная улыбка. Джон любит размышлять и видеть в мелочах глубокую философию. — Но, увы, я до сих пор не могу понять, что движет ими, когда они совершают то, что совершают… — с лёгким разочарованием говорит он, смотря на стол позади себя с разбросанными фотографиями, намекая на сущность преступников. — Не понимаю, но поражаюсь. Джон поливает фикус из лейки и направляется обратно к столу. Он устало зевает, пока снимает куртку со спинки стула, а потом собирает свои сигареты и зажигалку. Но как только хочет убрать всё в карман, звонит его сотовый. — Картер?! Нет, я ещё на работе, — с лёгким удивлением, Джон вслушивается в хрипловатую речь. — Ещё один?! Да что за чёрт?! — уставший и желающий быстрее поехать домой, Джон сетует, а на его лице читается лёгкая тревога и непонимание: новость об очередном убийстве, когда остальные ещё не раскрыты, явно не прибавляет ему бодрости. — Не ожидал, что он так скоро вновь объявится. Ладно, хорошо! Я скоро буду. Купер в спешке надевает куртку, ловко выключает свет, проигрыватель и выбегает из кабинета.───── ℘ ─────
♪ James Lavino — The Escape К частному двухэтажному дому, перед которым остановились несколько патрульных машин, скорая помощь и уйма зевак, подъезжает серый Volkswagen Touareg, рассекая светом фар дождевую пелену. Приглушив мотор, Джон выходит из машины и, шустро пройдя через оградительную жёлтую ленту, видит неподалёку знакомый силуэт офицера Боба Картера — невысокого мужчины средней комплекции, с лысиной на макушке. Тот подходит к нему, пожимая в знак приветствия его руку, и широко улыбается, несмотря на то, что причина, по которой он вызвал Джона, не из самых радостных, да ещё и в такое позднее время. Дурацкая привычка у Боба — вечно обнажать свои мелкие зубы по поводу и без. — Что у нас сегодня в меню, Боб? — спрашивает Джон, попутно надевая протянутые офицером одноразовые нитриловые перчатки. Руки, слегка влажные от дождя немного затрудняют этот процесс. — Ванесса Стоун, тридцать два года, модель, не замужем, детей нет, — начинает отчитываться офицер со стандартных данных, проходя на задний двор дома. Здесь, в бассейне с окровавленной водой, под светом выставленных полицией прожекторов по периметру, виднеется силуэт рыжеволосой особы модельной внешности… с перерезанным горлом. — Её нашла такой служанка Катри́н. Та сейчас получает медицинскую помощь, так как наверняка в полнейшем шоке от увиденного. Ещё бы, зрелище не из самых приятных, согласись, — завершает Картер, смотря с лёгким отвращением на бездыханный труп, плывущий по воде. — Есть какие-то зацепки или опять как в прошлые разы? Орудие убийства нашли? — детектив подходит к краю бассейна и вглядывается в образ рыженькой модели. Вокруг неё суетятся эксперты в поисках следов и фотограф, чей фотоаппарат с яркой вспышкой немного раздражает уставшие глаза. — Судя по общей картине, есть следы борьбы, вон там. Жертва, видимо, пыталась вырваться из хватки. Но меня больше поражает орудие убийства. Взгляни на это, — офицер указывает взглядом на стол под навесом возле перевёрнутого шезлонга. На столе, среди брызг от пролитого красного вина и разбросанных с тарелки устриц, лежит жёлтая лилия-оригами с запиской под окровавленной… — Ракушка? Это ты сейчас серьёзно? — указывает пальцем детектив в предполагаемое орудие убийства, а на его лице так и читается недоумение вперемешку с небольшим шоком. Офицер кивает в знак согласия. — Оригинально, однако. Убить ракушкой! Обычной, мать её, ракушкой! — его усталый смех говорит сам за себя. — Я вновь поражаюсь нашему «флористу» и его изобретательности. Ужасной и прекрасной одновременно… — крутит в руках уже знакомый ему бумажный жёлтый цветок, взятый со стола. — Кстати, есть что по отпечаткам? — Нет, как всегда — «зеро». Да ещё и этот дождь не в тему. Следы, даже если и остались, будут явно размазаны. Не удивлюсь, если даже потожировых не найдут. Работает он, конечно, чисто, и я бы сказал — везунчик, каких мало. Пока что только пару чужих следов обуви обнаружили в прихожей. Если это его, то он у нас явно любитель берцов. И размерчик немаленький — наверняка здоровяк! — Картер завершает свой ответ и отвлекается на бумаги из протокола в своих руках. Джон кивает, запоминая детали, и переводит взгляд на противоположную сторону бассейна, где высокая молодая женщина с тёмно-фиолетовыми волосами сосредоточенно делает под навесом какие-то заметки в своём блокноте, обсуждая что-то с одним из экспертов. Поправляя свой лёгкий шарф-хомут, она коротко смотрит в сторону двух мужчин, и снова возвращается к заметкам. — Наш «баклажанчик» как всегда на месте. Ну, не сидится ей дома, — со скромной улыбкой констатирует Джон. Он рад её видеть, хоть и покачивает слегка головой, будто ругает её: — Ну, вот как с ней мне быть, а? — разводит руками. — Упрямая до жути! — Это Ханна-то упрямая? Может, как раз наоборот? Думаю, она просто слишком любит свою работу, Джон. — Ага, и меня чуть меньше, этак на половину, раз не слушает меня и не заботится о себе, будучи в таком положении. Вот сам скажи, Боб, я разве не прав? — Ну, ребят, я в ваши супружеские дела не лезу, вы уж как-то сами без меня справитесь. Да и будто первый день её знаешь. А вот ты… Ты, думаю, без неё, как твой Шерлок без воды — не выживешь от слова совсем! То поесть забудешь, то кипятком ошпаришься, то ударную дозу кофе выпьешь, жадно закусив пачкой сигарет, — последние слова звучат с укором и немного с издёвкой. — И вообще, как она тебя ещё не убила после твоего «баклажана»?! — Картер делает громкий акцент на последнем слове, словно дразнит, надеясь, что Ханна услышит это. Боб бессмертный, что ли? — Терпеливая, видимо, как и ты, Джон, — снова задевает. — Доказать тебе обратное, Боб?! И вообще, оставь моего Шерлока в покое! Не то пущу в тебя колючку До с нашего подоконника, а он, сам знаешь, за своего другана Шерлока любые штаны порвёт! — открыто смеётся Джон, понимая, что Боб не со зла. — Детектив! Можно Вас на пару слов? — один из врачей зовёт их обоих в дом. — Это касаемо свидетеля. — Да, конечно. Идём, Боб, — и детектив, хоть и планировал подойти к Ханне и «отчитать» её за «огромную любовь к работе», оставляет свою женщину у бассейна наедине с экспертом. К этому разговору они вернутся чуть позже. С появлением Ханны Джон познал все прелести работы с напарником. С привлекательным и весьма талантливым напарником, чего уж таить. Когда прошлой весной в городе поднялась шумиха о серийных аферах некой «женщины в красном», Ханну перевели из другого округа, чтобы помочь с расследованием. Ох, и как же местный Бэтмен — именно так шутливо зовут Джона в участке, — терпел насмешки от коллег, мол: «Как так случилось, что такой «гений» как Джон Купер начал нуждаться в помощи некой Ханны Томпсон из другого округа?». Но все шутки прекратились, когда спустя полгода совместной работы бок о бок, Джон посмотрел на мисс Томпсон совершенно другими глазами. Они стали воистину хорошей командой рядом с офицером Картером. Она показала себя смелым напарником, и не меньше — прекрасным другом. Её необычный подход к расследованию, неплохая память и внимательность к деталям, закреплённые весьма странными эскизами в тот самый блокнот, удивляли не только Джона, но и других коллег. Талант, приносящий пользу. Но Джон увидел в Ханне не только ценного сотрудника полиции. С тех самых пор он увидел в ней Женщину. Свою женщину. — Ну, что говорит служанка? — спрашивает Ханна у выходящего из дома Картера, пока у ворот другие полицейские просят псевдо-свидетелей — на деле, типичные зеваки, желающие «быть полезными», рассыпаться по своим домам. — Да ничего существенного. Медики констатировали у Катри́н временную амнезию. Вероятность того, что та вспомнит что-либо, да ещё и в мельчайших деталях — невелика, но всё же возможна. Врачи также предупредили, что есть вероятность искажения её воспоминаний и конфабуляции, что следует брать в учёт при повторном допросе. Кажется, нам понадобится помощь психиатра. — Надеюсь, что она ничего не будет себе там придумывать лишнего. Нам это ни к чему. — Ну, с её слов, последнее, что она помнит — это приход курьера, боль от тупого удара по голове, а потом — темнота. Очнулась, когда было уже почти девять вечера, и, так и не поняв, что произошло, начала с осторожностью осматривать дом. Она думала, что, может, всё же их ограбили. Но она обнаружила вовсе не пропажу, а находку в виде плавающего трупа Ванессы, — осведомляет Картер, после чего поджимает губы и замолкает, пока прямо к Ханне не подходит Джон и не перебивает их разговор. — Ханна. Здесь — место преступления. В окровавленном бассейне плывёт труп. Я просил тебя избегать сейчас такой «грязной» работы. Так сложно меня услышать, что я переживаю за тебя? — Джон, ну, не начинай опять. Не верю я во все эти твои суеверия. Да и я не неженка, чтобы сидеть дома, читать журналы и ухаживать за цветами круглые сутки, когда я могу реально помочь в работе. — Это не суеверия, Ханна. Это наш ребёнок и твоё здоровье. И моё спокойствие за вас обоих, в конце концов. — Так, ребята, давайте, вы об этом поговорите дома, ладно? — на эти слова Картера, Джон смотрит немного укоризненно, будто какому-то великому оратору выключили микрофон. Боб продолжает по делу, обращаясь к Ханне: — Мы взяли с Катрин подписку о невыезде, а также обещание, что при надобности та явится в назначенный срок по вызову в участок для дачи показаний. Я очень надеюсь, что к ней вернётся память, и она сможет вспомнить хоть какие-то важные детали. Когда у тебя почти что ничего, все мелочи важны. — Ты говорил, что она получила удар по голове тупым предметом. В доме не нашли ничего такого, что бы подошло в качестве орудия? — интересуется Ханна. — Нет. Есть лишь подозрение, что орудие нападающий взял с собой, а целью, возможно, было не убить, а просто оглушить на время. Что не скажешь о Ванессе, — отвечает Джон, всматриваясь в циферблат своих часов: стрелки указывают уже почти три часа ночи. — Я думаю, на сегодня, наша работа завершена. Пора бы уже разойтись по домам. Завтра в участке уже разберёмся, что-куда. На улице дождь прекратился, только ветер прохладно дует. Джон, слегка съёживаясь от холода, прощается с офицером и направляется с Ханной к своей машине. Сигнализация снята, и он садится на водительское место. Тем временем его верная спутница, пытаясь сесть на пассажирское сиденье, случайно ударяется головой и рефлекторно роняет свой блокнот на мокрый асфальт. Бурча что-то себе под нос, Ханна начинает активно стряхивать блокнот от воды и грязи. — Ауч! Надо же, не вписалась! Не рановато ли мне ещё быть такой неуклюжей? — она кладёт блокнот себе на колени и нервно постукивает пальцами по нему. — Что не так, Джон? — смотрит как-то раздражённо на удивлённого мужа. Джон в последнее время замечает, как у Ханны частенько и резко колеблется настроение, но ссылается на гормональные изменения в её организме и с пониманием переводит всё в шутку. — Пх, да ничего, вроде. Я тоже бываю неуклюжим слоником, — и залипает на любимые зелёные глаза и аккуратный нос, попутно заводя автомобиль. — О, да-а, особенно когда в очередной раз ломаешь наш кулер в офисе, — Ханна не отстаёт и так же решает подколоть в ответ, слегка улыбаясь. — Ну, что ты постоянно дёргаешь меня с этим кулером? Тебе припомнить то, как ты постоянно пачкаешься, как свинка, когда ешь свои любимые пончики? Вот у тебя действительно руки-крюки. Твоих навыков в рисовании это не касается, конечно, — уточняет Джон. — Поэтому и носишь с собой постоянно в сумке чистую блузку. А, подожди-ка! Это ещё не считая, что у нас в кабинете в шкафу висит ещё одна запасная! А-ха-ха! — Джон получает нехило так блокнотом по плечу и заливается смехом. — Видела бы ты свою моську в пудре! — Ещё пару лёгких ударов в плечо не заставляют себя ждать. — Обхохочешься! На дорогу смотри, мастер-фломастер, — а улыбка на лице Ханны всё сильнее проявляется. Джон доволен. — Что-то успела набросить в своём скетчбуке, маэстро? — Да так, мелочёвка. Не думаю, что что-то прям важное. Ну, только если не считая образ прекрасного мужчины на другом краю бассейна. — Ты меня нарисовала? О, я польщён! Покажешь?! — Нет. И я думаю, что Картер красивее тебя будет! — Кхм… Тебя высадить или как? — Ну, попробуй. — Вот и попробую… минут через пятнадцать. Джон водит быстро, но плавно, словно летает. Усталость даёт всё же о себе знать, и Ханна, смачно зевнув, остаётся прикованной взглядом к ночному горизонту. В машине играет какое-то ночное радио, но это никак не отвлекает Джона от дороги, впрочем, как и Ханну от нахлынувших мыслей. Проходит минут пятнадцать, а выражение лица у неё всё никак не меняется: сидит задумчивая, словно великий мыслитель. В ожидании зелёного у очередного светофора Джон переводит взгляд на неё и с беспокойством спрашивает: — Тебе нехорошо? — Нет, всё в порядке. Просто не выходит из головы вид жертвы в бассейне. Я, правда, не понимаю, что движет этими людьми; какой сбой должен произойти в них самих, чтобы опуститься до хладнокровного убийства? Разве это что-то им даёт в итоге? — устало потирает пальцами переносицу. — Ну, ладно, опустился! Ладно, убил! Но то, как это сделано, просто поражает! — Хм… Да, ракушка. Ужасающе забавно… «Те же вопросы я задаю постоянно и себе самому», — думает про себя Джон. — Понимаешь, жизнь — это же бесценный дар, и некоторые ждут этот дар, как манну небесную, — Ханна инстинктивно трогает ладонью свой живот. — А они обходятся с ним, будто это чёртов фантик: захотел — сжал в кулак, раскромсал и выбросил! — с возмущением говорит она, демонстративно жестикулируя. Мужчина молчит и только устало выдыхает. — И да… Тебе не показался странным тот шикарный букет цветов в прихожей? — Да вроде букет как букет… Что в нём такого-то? — Не знаю. Меня он как-то смущает. Он будто незваный гость там. Вообще не вписывается в общий интерьер. Я убедила ребят взять его и изучить как вещдок. Ну, не нравится он мне, хоть тресни, — хлопает себе по бёдрам. — Опять эта твоя женская интуиция? Или просто очередной каприз беременной? — смеётся Джон и заворачивает за угол, пока Ханна мило-хмуро глядит на своего мужа. — Ну, посмотрим позже, чем тебе так не понравилась эта «элитная метёлка». Они проезжают дальше метров двести, и женщина замечает знакомые ворота у белого дома с кирпичного цвета крышей. Ворота открываются, и их встречает небольшой ухоженный двор и мягкое освещение по периметру. — Приехали. Дом, милый дом, — умиротворённо улыбается Ханна, выходя из машины. — Ты голоден наверно, надо бы что-то тебе сварганить… — Нет, какой сварганить? Ночь на дворе. Я сам в холодильнике что-то нарою и поем, не переживай, — Джон целует в губы. — Я в гараж, милая, хочу кое-что проверить. А вы бегом в душ и спать, — он опускается на корточки и, касаясь мягко ладонью, целует всё ещё плоский живот Ханны. — Люблю тебя, малыш. — Слушаемся, сэ-э-эр, — тянет она в ответ и, зайдя внутрь дома, закрывает за собой дверь, что-то напевая. — Сэр. Хм… — довольно хмыкает мужчина, глядя на свою ладонь, будто та благословлена священным касанием. — Обожаю, когда ты так говоришь своим британским акцентом. Джон около получаса возится в гараже, прокручивая в голове последние часы. Пусть и осталось не так уж и много времени до утра, он решает чуток поспать и восстановить хоть немного свои силы, рядом со своей семьёй. Завтра они ему понадобятся. Завтра его ждёт новый день, с новыми загадками.───── ℘ ─────
♪ Foster The People — Imagination В запрограммированное время, утренняя радиостанция на будильнике как обычно вещает какую-то фоновую песню, тем самым прерывая слишком сладкий сон спящего парня, задав ритм грядущему рабочему дню. — Ааа, да заткнись ты уже! Разорался тут, — резким движением руки сонный Итан Ли берёт будильник с прикроватной тумбы, выключает его и швыряет в сторону кресла-пуфа. — В яблочко, — довольно отмечает «грандиозный» успех своего броска, одновременно смачно зевая. Итан потягивается, без особого желания встаёт с кровати и направляется в сторону небольшого балкона с видом на город. Проходя мимо огромного зеркала в полный рост, останавливается, смотрит на свои взъерошенные чёрные волосы и своё помятое лицо — то ли от подушки, то ли от такой «бурной» жизни. Быстро сканируя своё отражение в одних только чёрных боксерах, Ли отмечает, что его татуировка в виде чёрного солнца на левой груди смотрится весьма эффектно. — Красавчик! — одобрительно кивает. Итан осматривается: сейчас семь часов утра, а город уже полностью успел погрузиться в типичную рутину и суету. На улице сегодня погода намного лучше, чем вчера. Парень выходит на балкон, попутно включая телевизор, который сразу начинает вещать утренний эфир экстренных новостей. Не особо вслушиваясь в голос с экрана, он с жалостью смотрит вдаль, на высокое здание с красным логотипом «Metropolitan Life» на крыше, и с сарказмом выдаёт: — «Еле дожидаюсь», чтобы доехать до тебя, и ступить на твой порог, холодный, как сердце моей бывшей. Но ты знаешь, я всё равно тебя люблю, моя работа! Новый день ждёт. Кстати, новости, — возвращается в комнату Итан, даёт громче звук телевизора и слушает речь ведущего. «Вчера вечером, приблизительно в районе 20:00, было совершено новое убийство по улице Ричмонд Стрит. Убитой оказалась тридцатидвухлетняя модель агентства «LUX» — Ванесса Стоун». — Вот так новости… — заинтересованно слушает Итан, взяв на руки громко мяукающего от голода кота. «Это уже не первая жертва за этот месяц среди людей элиты. Местная полиция подозревает, что это дело рук одного и того же убийцы, уже знакомого нам как «Флорист». Напоминаем, что у данного преступника ярко выраженный почерк в виде жёлтой бумажной лилии на месте преступления, и возможный мотив — резко негативное отношение к элитному классу. К сожалению, достаточных улик ещё нет, так как преступник хорошо заботится о сохранности своей анонимности. Просим граждан не терять бдительности и надежду на правоохранительные органы, а в случае владения важной для следствия информацией, просим обращаться в Центральный Полицейский Участок г. Атланта. А теперь, перейдём к новостям культуры…». — Мда, не самые лучшие новости с утра, — после окончания новостного эфира Итан выключает телевизор. Ему ещё нужно успеть собраться на работу, не то опять начальнику сделает утро слишком приятным, позволив тому лишний раз показать своё превосходство над ним. Покормив кота и приняв бодрящий душ, Итан заходит в комнату и решает посмотреть уведомления в телефоне. — Блин! Уже восемь! Я опять опоздаю в офис, — Итан возмущённо кидает свой телефон на кровать, быстро открывает шкаф и, бегло пройдясь взглядом по вещам, выбирает бутылочного цвета джемпер с V-образным вырезом. — Подлецу всё к лицу, — хмыкает парень и надевает в спешке джемпер, позже — джинсовые штаны, чуть не спотыкаясь о них. Как попало поправляет постельное покрывало и, взяв телефон и свои очки с чёрной оправой, выбегает в прихожую. В спешке обувает замшевые ботинки, надевает пальто и открывает суетливо входную дверь. — Чёрт, сумка! — Итан возвращается обратно. — Хорошо, что свою голову никогда не забываю с собой брать. Ну, и тебя покормить. Ну, разве только когда я чуток пьяный, — пожимая плечами, констатирует с ухмылкой данный факт, обращаясь к провожающему коту: — Не скучай, Сэмми! Я вечером вернусь с колбаской, — и закрывает за собой дверь, бегом направляясь к лифту. Нужно поторопиться. Он ещё «самый лучший в мире кофе» не выпил перед работой.───── ℘ ─────
Со стороны небольшого кафе с французским названием «Crème Brûlée» веет приятным сладким ароматом свежеиспеченных круассанов и кофе. На углу улицы, иногда поглядывая на свои часы, нетерпеливо ждёт Итана Ребекка — высокая, стройная девушка лет двадцати пяти. Она постоянно поправляет ветром взъерошенные, серебристые, коротко стриженые волосы. В её руках привычные два стакана кофе в картонной подставке — один капучино и один карамельный латте. — Ну, наконец-то, — восхваляя жестом пресвятые небеса, обращается девушка к приближающемуся Итану. — Не прошло и полвека. Ты видел время? Боже, ну и вид у тебя, Тан, — поправляет длинными пальцами прическу парня. — Ты как медуза Горгона: страшный, злой и… страшный! Опять бурная ночка? — Ребекка выдаёт со смехом привычный подкол, намекая Итану на болезненную для него тему. — Заткнись, Бекки! В свои тридцать я безупречен, как Бог. Всегда! — твёрдо уточняет указательным пальцем в небо. — И судя по твоей новой причёске, я могу предположить, что я для тебя являюсь тем ещё эталоном и примером для подражания! — Нравится? Я всё никак не могла определиться: пикси или каре, — говорит Ребекка, крутя прядь волос на палец, на что парень демонстративно закатывает глаза. Сегодня явно кто-то не выспался. — И да, дорогая моя… Если ты моя подружаня, это не значит, что тебе разрешается меня подкалывать по поводу и без, намекая на моё «временное невезение». Под «временным невезением» Итан уже больше полугода маскирует свой «неписун» в редакции и очередные отказы девушек на «свиданиях в слепую» в клубах знакомств — идея проницательной Ребекки в попытках разбудить в Итане прежнюю жажду к жизни. На деле, Итан сам особо и не имеет желания что-либо менять в своей жизни, по крайней мере, в ближайшее время. — И отдай мне уже этот чёртов кофе, Бекки, я взбодриться хочу! — Как невежливо, Тан! Это не чёртов кофе, это… — Да, да, помню… «Самый лучший в мире кофе». Отстань! — парень хватает из рук подруги свой капучино и касается губами стакана. — Вот! Молодец! — мило улыбается Ребекка, смотря Итану вслед. — А вообще, ты бы отдохнул, как следует, а то вечно работа, сон, кот, работа. Скучно! Менять что-то нужно в твоей рутинной жизни, Тан! Неудивительно, что у тебя до сих пор нет девушки рядом, а она тебе нужна, — звучит заботливо. — Как нет девушки рядом? А ты кто, ангел падший с небес, если не девушка рядом со мной? — Я, конечно, принимаю твой неожиданный комплимент, но прости, милый, ты не в моём вкусе. Ворчишь частенько, увы, и я вообще о другом. Они останавливаются у пешеходного перехода напротив здания их редакций в ожидании зелёного. — Ну, вот, и пойми теперь этих женщин… Пф… — А если честно, то возьми себе небольшой отгул. Махнём как-нибудь в клуб к Тейлору. Давно мы у него не бывали, наверно, месяцев четыре уж точно. Расслабишь свои морщины, — тыкает в складки между бровями, пытаясь их расправить. — Глядишь, красотку найдёшь себе какую-нибудь, а? — быстро приподнимает пару раз свои брови, будто заигрывая, и толкает парня плечом в плечо. — Достала, блин! Ты бы лучше под своим носом смотрела, умница моя. Сама-то тоже без мужика сидишь. Ты же не думаешь, что он тебе свалится сам с небес?! — Ха, уж больно он мне нужен. Мне тебя ой как хватает, — они переходят дорогу, смотря друг на друга, и не замечают, как их чуть не сбивает местный незнакомый Шумахер на байке. — Идиот! — рычит Итан на байкера, который даже не пытается остановиться и едет дальше, как ни в чём не бывало. — Придурок! Да чтоб тебя! — Ребекка также кидает пару ласковых слов и швыряет от избытка эмоции свой стакан с латте в сторону отдаляющегося гонщика. — Блин, мой кофе… — Боже, Бекки. Это же «самый лучший в мире кофе», — делает шокированное лицо с подставленной к раскрытому рту ладонью. — Нехорошо, дорогая, изменять своим принципам, — заливается смехом парень, допивая свой напиток и демонстративно смакуя, назло подруге. — Пошли уже, — бурчит недовольно девушка, поправляя свою сумку на плече. Шагая по тротуару, они вскоре приближаются к входу в здание, желают друг другу хорошего дня и берут обещания созвониться: возможно, в обед, но обязательно после работы. «И куда смотрит местная полиция?» — вспоминая недавний инцидент, думает Ребекка. «А кофе действительно отменный», — облизывается Итан, выкидывая стаканчик в урну.───── ℘ ─────
В десять тридцать Ханна ожидает Джона в их общем кабинете в участке. Судя по всему, Купер вышел из здания по какому-то срочному делу, правда, ненадолго: сигареты так и стоят на столе, а его пиджак так и висит на вешалке. Этот кабинет уже стал для неё чуть ли не вторым домом. Ей здесь уютно. Тут всё ей стало родным: большое окно с видом на улицу, любимый лопоухий Шерлок и колючка До на подоконнике, небольшой диванчик, на котором можно изредка вытянуть усталые ноги. Но что больше всего обрадовало и удивило Ханну в первый же день, когда она вошла в этот кабинет, так это полочка с разной литературой: Кант, Алигьери, Гюго, Шекспир посреди книг о законе и юриспруденции. Джон в её глазах очень умный человек, строгий и отчасти даже слишком сдержанный. И всё же в душе тот весьма чуткий и забавный. И этот контраст кажется Ханне таким… правильным. Сейчас она не спеша попивает кофе без кофеина, просматривая лёгкий хаос на рабочем столе её мужа. И это нормальное явление — хаос, когда ты пытаешься найти тот самый порядок и связь между деталями, которые на первый взгляд кажутся совсем несовместимыми. Взгляд останавливается на бумажном пакете с пончиками, а память возвращает её в тот самый первый день работы в этом участке. Она помнит, как, дойдя до кабинета с матовой табличкой на двери «Д. Купер. Детектив», нервно осматривалась по сторонам, бегло поправляла свою одежду и сжимала в руках такие же стаканы кофе и пакет с пончиками. Первые дни были для неё немного тяжёлыми: адаптация к новому месту, к новым людям, новому уставу, но сейчас это всё вспоминается с улыбкой на устах. Ханна наслышалась о Джоне, как о хорошем следователе с неплохой раскрываемостью дел. И пусть её отправили к нему в качестве равного помощника, она поняла — ей есть чему учиться у него. Даже если тот ярый сторонник приевшейся «классики». — Доброе утро, милая, — улыбается Джон, войдя в кабинет с кое-какими конвертами в руках, и закрывает за собой дверь. — Ты неисправима. — Доброе утро. Ну, кто-то ведь должен принести тебе забытый дома обед, — Ханна присаживается на своё место и протягивает Джону пончики: — Угощайся. Уверена, что ты не завтракал с утра. И что не выспался ни грамма. Я уж точно сонная тетеря сегодня. — Обожаю тебя. Что я без тебя бы делал? — оставив конверты на столе, Купер подходит к подоконнику, дав по привычке «кулачок» своему Шерлоку — привычка доведённая до автоматизма. — Жил бы «спокойно», как и раньше, — Ханна смотрит на действия своего мужа и даже не удивляется тому, что видит. — О да, жизнь с тобой полна сюрпризов, — констатирует Джон, протирая маленькой тряпочкой листья растения. — Как я понимаю, ты домой не собираешься? Останешься опять со мной в участке? Ханна только и успевает пробормотать в ответ «Угу», как в кабинет заходит Картер с двумя папками в руках. Боб на секунду замечает любующийся взгляд Ханны в сторону Джона и интригующе улыбается. — С добрым утром, Бэтмен, — в это время Ханна хихикает, а следователь плюхнувшись на кресло, закатывает глаза и выдыхает. — Я тут принёс плюшки! Хотя, вижу, тебя уже «подсластили», — замечая пончики на столе, Картер коротко подмигивает и кладёт папки на стол. — В первой папке дело той парочки. Во второй — наше текущее дело. Я собрал всё, что у нас есть на данный момент по нему. Маловато будет, я тебе скажу, — чешет затылок. — Ах, и да, шеф сказал, что хочет с тобой кое-что обсудить. Зайдёшь к нему, когда сможешь. Он сказал, что это не срочно. — Спасибо, Боб, — почти в унисон с мужем благодарит Ханна, берёт нижнюю папку и отодвигает ближе к Картеру пакет с пончиками. — В знак благодарности за доставку. — Спасибо, Баклажанчик, — Картер берёт один пончик из пакета, ожидая типичной реакции от своих коллег. — Ну вот, Боб, какого лешего?! — Джон виновато смотрит на Ханну и возвращается взглядом хмурой тучи к офицеру. — Засунуть бы сейчас одну из этих плюшек тебе в рот, чтоб много не болтал. Свали в туман, а то пущу в тебя колючку До! — Уже взял, как видишь, — улыбаясь, офицер смачно кусает сладкое кольцо. — Всё, не кипятись! Я смылся. Удачи, Бакл… — увидев вновь злое лицо Джона, дотянувшегося рукой до кактуса, Боб виновато исправляется: — Ханна, — и выходит пулей из кабинета. — Достал! — ставит кактус обратно на подоконник. — Нет, он, конечно, славный человек, но иногда он прям как заноза в заднице, ей богу! — Опять вы о баклажанах? Ну, сколько можно, ребята?! Почему не «фиалка», к примеру? — Ханне неприятно. И действительно, как она ещё Джона не прибила за это прозвище? — Ну, блин, я что виноват, что у тебя такой странный цвет волос? — пытается неловко выкрутиться Джон, понимая, что Картер опять надавил на больное. Теперь сиди и успокаивай этого злого, раздутого баклажана, который вот-вот лопнет. Вон, как смотрит! — И чем же не нравится вам, сэр, мой цвет волос? Так сложно привыкнуть к нему? — Ханна скрещивает руки на своей груди. Задело. — Ну, он на самом деле очень необычный, наверно. Ты знаешь — я не очень понимаю эксперименты с цветом волос. Тем более, ты сотрудник полиции, Ханна, не положено же. Ну, это смешно и несерьёзно, правда… хоть и мило. Но мне-то что? Твои волосы, что хочешь, то и делаешь с ними. Хоть во все цвета радуги крась… — Джон садится на своё место и тихо бурчит: — Вечно я должен страдать из-за хитрожопости Боба… — В таком случае, чтоб ни намека больше на «баклажан», ясно? — тыкает пальцем в сторону мужа. — А то смотри, чтобы вы в другой раз не наткнулись на кучу нарисованных баклажанов в блокноте, вместо заметок по делу. Ясно? — получив короткое согласие, Ханна возвращается к своему месту и протягивает Джону из рюкзака свой блокнот с эскизами. — Ты хотел взглянуть. А я, пока что, ознакомлюсь с отчётом. Нам тут до самого вечера торчать, а дела сами не решатся. И так топчемся на месте уже несколько месяцев с ними. Не люблю, когда так затягиваются дела, сами на себя будто не похожи, — она садится и принимается листать бумаги в папке. И всё же Джон любит и этот дурацкий, как казалось ему раньше, цвет волос, её улыбку и… талант. Но больше всего Джон полюбил её нетипичный характер, эту детскую лёгкость, вперемешку с аналитическим умом, смелостью и утончённым вкусом эстетики. Кажется, он нашёл такого же человека, как и он сам. Ну, за исключением тяги к экстремальной покраске волос, конечно! Он это понял ещё с первого дня работы, когда Ханна, узнав о Шерлоке и колючке До, вовсе не начала смеяться с него — так, как до сих пор делает сам Боб, к примеру. Она, наоборот, подошла к подоконнику рядом с Джоном и, двумя пальцами схватив лист фикуса и оттопырив остальные пальцы, грациозно и театрально поклонилась растению, со словами: «Рада знакомству, господин Шерлок. Я уверена — мы с вами хорошо сработаемся!». Джон тогда смотрел и не понимал: здороваться с комнатным растением, как с уважаемым месье, выглядело на тот момент как минимум странно. На минуту ему показалось, словно это сон: кто-то ещё, помимо него, разговаривает с Шерлоком. Но нет, вполне адекватная Ханна, всё ещё мило улыбалась фикусу, поглаживая его листья. Джон тогда залип — действия её длинных пальцев до странности показались ему завораживающими. Возвращаясь из своих воспоминаний в реальность, Купер всматривается в уже знакомые ему эскизы, выполненные Ханной. И правду говорила: «Сущие каракули…». Да, она нарисовала именно его у бассейна. Это заставляет Джона мягко улыбнуться. Он пару раз украдкой наблюдает за Ханной, которая перелистывает бумаги, активно жуёт очередной пончик и облизывает губы, испачканные сахарной пудрой. Женщина сводит брови, сосредотачиваясь над бумагами, изящно поправляет спадающие с переносицы круглые очки, а Джон готов хоть сейчас возбудить уголовное дело против неё. Потому что это незаконно — повторно овладевать его сердцем. — Джон, а что с записками, кстати? Судя по отчёту, никаких отпечатков и потожировых на них не нашли, — голос Ханны отвлекает детектива от мечтаний. — Да, видимо, наш Флорист всё делает в перчатках. Очень предусмотрительный тип, судя по всему, и аккуратный. Не удивлюсь, если у него что-то даже с мозгами не то. Как там это мозгоправы называют… обсессивный какой-то там синдром? — То, что он психически неуравновешен, это и ежу понятно — убийца ведь. И судя по тому, что он вырезал горло нашей мадмуазель ракушкой, я бы не сказала, что он очень аккуратный. Это тебе не нож, Джон. Это ракушка. Каким нужно быть садистом, чтобы вскрыть артерии заживо, да ещё таким способом? И меня удивляет вот ещё что: почему каждый раз у него разные орудия убийства? Проявляет креативность? Ему плевать, чем убивать? А может, это и не один человек вовсе, и мы идём по ложным следам? — Но как же лилия, Ханна? Это его символ, его своеобразный автограф. — А что, если это группировка людей, к примеру, и действуют они по отдельности. Вот тебе и разные методы и орудия убийства. — Я не знаю. Твоя версия, в принципе, тоже не лишена логики, — соглашается Джон. — Боже, мы в таком тупике. У нас есть один лишь свидетель, и то с амнезией. Надеюсь, что Катрин что-то вспомнит. Слишком мало зацепок, Ханна. У нас есть только четыре трупа среди отсутствующих нормальных улик, кроме того, что мы знаем только, с кем были связаны жертвы первого двойного убийства и всё. А последние две?! Надо тщательно проверить их связи, может что всплывёт. Кто бы это ни был: один человек или группировка, думаю, они знают, что делают. И пока что удача, вижу, на их стороне. — Вот именно! Пока что! Поверь, как бы совершивший это ни старался скрыть свои следы, однажды он облажается. Никто из нас не может полностью контролировать свои действия, планировать, уничтожить всё до мелочей. Всё рано или поздно всплывает, Джон. Вот увидишь: Флорист когда-нибудь, да ошибётся, ослабнет. Понять бы только, что бы смогло вывести его из равновесия… — Ханна вдумчиво всматривается в отчёт и в фотографию с места нового преступления. — Да… Ещё бы и нам первыми не совершить ошибок...