Кто ты, когда на тебя никто не смотрит?
───── ℘ ─────
Все что-то скрывают. Не важно, как, зачем и почему. Способность врать, осторожничать, камуфлироваться у нас в крови с самого рождения. И лишь желание применить эту способность, методы и цели её применения весьма различаются у каждого из нас, а механизм запускается по тем или иным причинам. Одно ясно — не применить эту способность, увы, не получится ни у одного из живых. Виной всему адаптация… Мы вынуждены адаптироваться, чтобы выжить; сохранить собственную целостность, когда пытаются нас уничтожить. Банально, но ещё с детства ребёнок способен скрыть от родителей, что он натворил чего-то плохого. Сам же он понимает, что последствия его действий могут быть весьма плачевными, в первую очередь — для него самого. Инстинкт самосохранения — и вот, очередная ложь покрывает другую, а очередной проступок остаётся безнаказанным. Незамеченным. Но первая ложь порождает целую лавину, цепную реакцию, которая сметает собой всех, без разбора: и виновных, и невиновных. Вместе со своими верными спутниками: страхом, стыдом, болью и чувством вины — ложь уничтожает Личность. Словно паразит, питается всем нашим существом, оставляя за собой один лишь искалеченный образ истины. Истины, что с каждым разом становится всё сложнее доказать и чей груз становится всё более тяжким. Кто-то лжёт, пытаясь быть лучше других, маскируя собственную неуверенность и свои слабости. Чаще всего мы лжём, пытаясь избежать последствий нашего асоциального поведения. Некоторые скрывают свою боль и истинные эмоции от других, думая, что этим спасают последних от лишних переживаний, а себя — от лишних вопросов и никому ненужных оправданий. Иные люди просто боятся предательства, скрывая любящего и мягкого себя. Они выбирают быть тем самым «сильным и независимым» в глазах других, а дома плачут от одиночества и глубокой печали. И многие из нас скрывают свои чувства в страхе быть непонятыми. И даже ложь во благо — та же ложь. Как бы то ни было, всё это — обман против самого себя. Мы предаём самих себя, а не других. Так или иначе, любое утаивание чувств или деяний — это преступление против нашей Личности. Мы не честны с собой, запутываем самих себя, думая, что так правильнее. Это добровольное согласие на отказ от истинного «Я» и примирение с неестественными улыбками и непривычными для нас масками. Для кого-то эти маски становятся временным явлением, что хорошо, в отличие от тех случаев, когда маска срастается с личностью, постепенно уничтожая её, а снять этот образ с себя становится всё сложнее и сложнее. Сами того не осознавая, так или иначе, мы всего лишь оттягиваем момент, когда нам придётся всё-таки заплатить по счетам. Нам придётся отвечать перед другими, а самое главное — перед самим собой. Внутренний конфликт всегда будет нас терзать, и каждого из нас ждёт собственный суд — суд нашего внутреннего «Я». И последствия нас всё равно настигнут, потому что внутренний апокалипсис неизбежен. Потому что, рано или поздно, маски срываются с лиц, падают, разбиваются вдребезги, являя миру ту самую истину, которой мы так боимся и стыдимся. Потому что душевная нагота куда стыднее телесной.───── ℘ ─────
— Ахаха, Джон, ты только взгляни на это! — зашедший в архив офицер Картер нарушает здешнюю тишину, махая газетой в руке и широко улыбаясь. Приблизившись к детективу, он театрально читает заголовок статьи: — «Просто ракурс или факт измены?». О, как звучит! И угадай, о ком будет идти речь ниже? — Что там уже у тебя, Боб? — Джон слегка отвлекается от поиска нужных ему бумаг и всматривается в указанную Бобом статью. — Опять твои любимые официальные сплетни? Ты хуже, чем любая женщина, — смеётся. — Да подожди ты со своими сплетнями. Это всего лишь жизнь и её крутые повороты… Круто же, — Боб опять смеётся, жестом показывая извилистую дорогу. Ну, нравится ему следить за жизнью других людей. — Ты явно попутал профессии, Боб… Тебе бы в блогеры. — А если серьёзно, Джон, это может быть по нашему делу, — эти слова оживляют интерес Джона и тот подходит ближе к офицеру, всматриваясь в две фотографии, прикреплённые к статье. — Так вот, слушай: «В связи с недавними событиями, а именно с известиями о смерти гражданок: модели мисс Ванессы Стоун и дизайнера мисс Нины Робертсон, данные фотографии отчётливо доказывают связь бизнесмена Маркуса Росса с обеими женщинами. Но что это: (не)удачный ракурс или же неоспоримый факт измены? Какова вероятность причастия жены Маркуса Росса к смертям этих двух женщин? Способно ли женское сердце на такую жестокость, и если да, при чём тут всеми известные жёлтые лилии Флориста?», — Боб не завершает до конца статью, будучи прерванным Джоном. — Кто написал эту статью? — Джон вырывает из рук офицера газету и смотрит внизу страницы в надежде увидеть имя автора сих строк. — Некий Итан Ли. Китаец какой-то, наверно, — пожимает плечами. — Надо бы с ним увидеться и задать ему пару вопросов… И было бы неплохо взять эти фото для экспертизы, чтобы исключить факт монтажа. Мало ли кому на руку такие громкие новости, — и Джон закрывает газету, чтобы отчётливо прочитать строку, что крупными буквами пестрит словосочетанием «Metropolitan Life».───── ℘ ─────
♪ Michael FK — Vacuum — Вот, держи, дружище! — Джейкоб протягивает банку пива Тейлору. Тот сидит на полу возле дивана в своей гостиной и смотрит какую-то утреннюю дичь по телевизору. Джейкоб присаживается рядом и ставит возле себя небольшую чашу с чипсами. Сейчас большего и не нужно. Закончив свою ночную работу и закрыв клуб вместе с Тейлором, уставший Джейкоб решает не оставлять лучшего друга наедине с плохим настроением и, предложив поехать к Тейлору домой, приступает к привычному для них сеансу «терапии». Хоть Тейлор и старается всегда делать вид, что всё отлично, Джейкоб слишком хорошо его знает, чтобы поверить ему на слово. Тейлор в душе тот ещё пессимист, что никак не скажешь по его вечно приветливой улыбке. Он всегда всех воодушевляет и дарит ощущение счастья в то время, как только Джейкоб знает, за какими завесами Тейлор скрывает внутри себя тяжесть эмоций, всю свою нерешительность и страхи. Особенно тяжело ему это скрывать после последней встречи с Наоми. Он правда не ожидал такого поворота событий. — И долго ты собираешься наматывать сопли на кулак из-за неё? — спрашивает Джейкоб у друга, но ответа так и нет. Он отбирает пульт у Тейлора, тем самым прерывая просмотр дурацкой юмористической программы по телевизору. — Да кто ж наматывает-то? Я всего лишь думаю, как быть дальше, — словно только что пробудился, отвечает парень, переключаясь сразу же на алюминиевую банку пива и открывая её с характерным шипящим звуком. — Ага, я вижу. Хватит уже, бесишь этим, Тэй! Нашёл из-за кого страдать, — получая повторную нулевую реакцию от Тейлора, Джейкоб закатывает глаза и продолжает: — Ладно, давай поговорим. Хотя мне кажется, тут уже давным-давно всё ясно. По крайней мере, мне уж точно. — Она сказала, что я трус, — вздыхает Тейлор. — Да, я всегда был на распутье. С одной стороны, Итан — мой друг, которого глубоко уважаю и люблю как друга. С другой стороны — Наоми, — запретный плод для меня. Она мне нравится, но не могу также откинуть в сторону то, что Итан — её бывший. Как я посмотрю ему в глаза после этого? Я не могу, и отчего-то мне даже стыдно за свои чувства. Будто предаю нашу с ним дружбу. Это слишком тяжело для меня. И ещё их семейка, с их чёртовыми принципами… — Ты не трус. Ты идиот — влюбляешься не в тех людей. — Хм? — не понимает Тейлор, взглянув коротко на друга. — Помнишь же, как она поступила с Итаном. Когда же ты поймёшь, что такие, как Наоми и её семейка, не способны на любовь?! Не таких любить нужно, ох, не таких, — говорит Джейкоб слегка резко, на что Тейлор безнадёжно вздыхает, делая глоток пива. — Я как вспомню Итана после всего того дерьма: его затянувшийся запой, нервозность, замкнулся, сам не свой был, помнишь? Думал, мы его потеряем окончательно. Я не хочу тебя видеть в таком же состоянии когда-либо, понимаешь? — он мягко обращается к Тейлору, смотря на него полным теплоты взглядом. — Ты слишком для меня дорог, дружище, и я не смогу видеть тебя таким же разбитым, будто неживым… — отводит взгляд и опускает голову, словно вновь переживает недавние времена. — Наоми такая же, как и её отец, Тэй. Она не знает сочувствия, сострадания, любви, только как к своей персоне. Яблоко от яблони далеко не падает, знаешь ли. — Опять старую пластинку крутишь? Прицепился же ты к ней! Может, мне ревновать начать? — лёгкая раздражённость в голосе Тейлора в начале сменяется на улыбку в конце. Джейкоба на слова друга о ревности лишь коротко прошибает током. Короткое «Если бы» теряется в душевных глубинах Джейкоба, а сам он лишь выдыхает дым только что прикуренной им сигареты, словно выражая раздражение. — Понял, понял, она не в твоём вкусе. Ревность отменяется, расслабь ноздри, — Тейлор понимает тупость вышесказанных слов и приобнимает друга. — Ну, и что же ты мне предложишь тогда делать, дружище? Это же не на «раз-два», взял и забыл… — Что, что? Просто живи дальше, не зацикливаясь на этом. Присмотрись лучше вокруг себя, а то ничего, кроме неё, не видишь. Наоми то, Наоми это, Наоми вдохнула, Наоми выдохнула. Как я ещё о её походах в туалет не знаю от тебя. На, возьми, лучше затянись и расслабься сам, — Джейкоб протягивает ему свою сигарету. — Дурак, что ли? Я ж не курю! Убери это дерьмо от меня! И вообще, выйди вон на балкон кури! Нефиг мне тут коптить стены, — Тейлор указывает в сторону балкона вытянутой рукой и предупреждающе смотрит на своего друга. — Сам ты дерьмо, Тэй! — Джейкоб улыбается. — Вот если победишь меня в игре, тогда и выйду на балкон. А пока, иди в задницу, ха-ха-ха! — заливается смехом Джейкоб, протягивая джойстик. Также он успевает сделать глубокую затяжку и демонстративно выпускает огромную тучу дыма между ними, специально, будто провоцируя Тейлора. — Ну, всё, пацан! Держись! Я уж тебя сделаю, — Тейлор принимает вызов, отмахиваясь руками от дыма. На его лице появляется долгожданная Джейкобом улыбка, а спустя несколько минут с его уст слетает и вовсе заразительный смех, когда он всё же побеждает друга в очередном ралли. Джейкоб, хоть и проиграл, но довольный выходит на балкон, а следом за ним Тейлор, подталкивая его за спиной. Это всегда срабатывает, когда рядом он — лучший друг. Тот, кто всё пропустит через себя, поймёт, поддержит и утешит, кто знает, как найти ключик к твоему настроению. Тот, кто, даже назвав тебя шутливо «дерьмом», покажет и заставит поверить, что ты — «самый драгоценный на этом свете человек, достойный всего самого лучшего». И пусть каждому из них есть, что скрывать за занавесом души, друг для друга они всегда пытаются быть открытыми книгами. Джейкоб всегда будет благодарен судьбе за Тейлора — человека, который сумел войти в его жизнь с разбега и так неожиданно вписаться в неё. Он никогда и не надеялся найти кого-то столь близкого ему по духу. Джейкоб никогда не надеялся, что он привяжется к кому-либо настолько сильно. Помнится первый день работы в клубе. В поисках подработки Вуд и не надеялся, что сможет завоевать доверие владельца. Но тот оказался на удивление очень открытым, доброжелательным человеком, всегда готовый помочь ему. Тейлор производил впечатление больше некого товарища-кореша, нежели строгого шефа — стройный, кучерявый парень, с вечно улыбающимся длинноватым лицом, сияющее словно утреннее солнце, всегда пытающийся помочь новенькому с той самой «адаптацией». Поначалу Джейкоба — немного отстранённого, не очень уверенного в себе, слишком предусмотрительного и осторожного — даже раздражала его излишняя открытость. Но Тейлор умеет доверять и с лёгкостью подпускает к себе людей, а Джейкоб даже и не искал того, кому можно довериться. Он просто нашёл его. И кто бы мог подумать, что спустя полгода совместной работы с этим парнем, Джейкобу станет настолько важно то, что чувствует сам Тейлор. И это и радует, и пугает его одновременно с тех самых пор. Тейлор стал слишком важным человеком для него. Доверие. Оно и зародило между ними ту самую дружбу, которая с каждым годом всё крепчает и крепчает. Тейлор научил его радоваться жизни и скрывать свою боль, обиды и печаль за тысячей печатей. Пройдя вместе с Джейкобом Вудом через много приключений и испытаний, Тейлор Янг стал для него наставником и другом. И меньше всего Джейкобу хочется видеть грусть на лице Тейлора. Он дорожит им, ведь у него в этом мире нет никого роднее и ближе. И даже если жизнь порой была несправедлива к нему самому, Джейкоб никогда не позволит ей отнять у друга его солнечную улыбку. Он себя расшибёт, разделит пополам, расщепит на тысячи осколков, только бы тот не переставал улыбаться. Джейкобу кажется, что он всё сделает для счастья Тейлора. И Джейкоб до последнего надеется, что тот никогда не познает тяжесть разочарования.───── ℘ ─────
♪ Diane Birch — The End Сложно ответить на вопрос «Что не так?», когда не так «всё». Не так светит солнце, не так дышится, не так летит время. А важно ли оно ещё? Не так сегодня пахнет утренний, привычно ароматный кофе, ставший в последнее время самым излюбленным напитком. Уже не так бодрит. Не так уж и радует твой любимый питомец Сэм, как раньше — эта наглая рыжая морда, вечно мяукающая с просьбой дать ему что-нибудь пожрать, да пузо почесать… уже бесит. Не так уже радует когда-то любимая работа, это долгожданное повышение и все лавры. Всё это лишилось всякого значения, когда копание в чьём-то грязном белье перестало быть тем самым интригующим занятием. Разобраться бы тебе со своей жизнью для начала и с тем, что именно ты чувствуешь: обиду, может, злость? А может, скрытую радость за другого человека, приправленную горьким разочарованием? А чувствуешь ли ты вообще что-либо? Или это всего лишь обжигающий привкус во рту после очередной выпитой бутылки виски? Та только что скатилась вниз, под кровать, в принципе, как и твоя жизнь в последние две недели. «Мои глаза смотрели в сотни глаз, но потерялись в твоих». После очередной бессонной ночи, стоя перед зеркалом в полный рост, Итан с абсолютным нейтральным выражением смотрит в своё отражение. Даже оно уже не так радует. Привычное «Красавчик!», адресованное по утрам человеку напротив, сменилось полной тишиной и безразличием. «Я не могу уснуть, потому что прокручиваю в голове всё, что ты когда-то мне сказала». Коснувшись кончиками пальцев своей «солнечной» татуировки на груди, Итан уплывает в прошлое. «Солнце моё…» — бродит еле слышным эхом в памяти Итана этот голос — мягкий, плавный, тёплый, любящий — и теряется в пустоте одинокого сердца. «Я бы хотел опять любовью заткнуть эту пустоту». И он бы смог, если бы сквозь пелену дождя, тем самым вечером у той самой остановки, Итан бы не услышал те самые слова, оборвавшие всякие нити надежды: «Я выхожу замуж, Итан!». Он бы смог переступить через себя, свою гордость, забыть обиды прошлого, вновь обнять, тепло и уютно, как раньше. Смог бы заново разделить и горе, и радость, воздух и пламя, с ней — с той, которая уже не принимает, но и не отпускает. С той, которая всегда мотивировала жить и одним щелчком смогла выключить тот самый свет в конце тоннеля. Он бы смог, если бы не это решение — её решение, озвученное самостоятельно, точно, без колебаний. Итан правда не может, и он очередным утром, не отвечая на возможно уже сотый вызов по мобильному, встаёт перед зеркалом в ванной комнате, и решается начать всё с чистого листа. Или, может, только пытается? Хочет стереть всё, сжечь все мосты, уничтожить всё, что напоминает ему о ней. Он всё ещё не научился дышать нормально без неё, а она так внезапно врывается в его и без того, нестабильную жизнь. Жизнь после неё и без неё. Стоя под потоком тёплой воды в своей душевой, Итан будто смывает все воспоминания. Символично… Было бы замечательно смыть вот так вот, легко, всё что так тебя тяготит. Непослушные волосы лезут под потоком воды в глаза, он подставляет своё лицо под барабанящие капли, а в мыслях шумно бомбит эхом её голос: «Дуралей, не вытирай так волосы! Потом не уложишь!». «Пофиг…» Как символично… Войдя на кухню, выкидывает в мусорный бак свою огромную кружку, подаренную Наоми в его день рождения и весь запас заварного кофе «Арабика», ставший незаменимым, хоть Итан предпочитал больше сорт «Робуста» — всё же тот более бодрящий и не отдаёт такой кислинкой. Но Наоми всегда хвалила Арабику за его аромат и мягкость, особенно если добавить немного корицы. Наоми любила такой кофе, а Итан любил Наоми: «Твой кофе. Как ты любишь!». «Терпеть не могу…» Как символично… Стоя у кровати, где они дарили друг другу тёплые объятия и поцелуи, резким рывком рвёт наволочки подушек, распуская по воздуху тысячу белых лёгких перьев. Они разлетаются по комнате, кружась, как кружилась голова от ласкового и тихого: «Я люблю тебя, Итан…». «Уже нет…» Он перечёркивает всё в своей памяти — этот голос в голове, мысли, их несбывшиеся мечты, всю их прежнюю нежность, заботу, ласку. С каждым обжигающим глотком, Итан вновь пытается смыть всё это. И так проходит день за днём, неделя, две. Ли теряет счёт дням, пропущенным звонкам, смс-кам и стандартным ответам, вроде: «Всё у меня нормально!» или «Отстаньте, я в порядке…» Итан как заклинание повторяет в каждый день одни и те же слова: — Я не люблю тебя, Наоми! Не люблю! Оставь меня в покое! — кричит Итан, швыряя в стенку свой полупустой стакан с виски и шатаясь по комнате. Он падает на кровать, среди помятых и холодных простыней, голова кругом, но уже не от слов любви… «Боже, я всё ещё люблю тебя, Нами… люблю… Как мне с этим жить дальше, скажи?» Громкий звук входящего звонка на мобильник Итана, выводит его из глубин трезво-пьяных раздумий. Меньше всего сейчас ему хочется отвечать кому-либо. Звонок прекращается. Спустя пару секунд раздаётся новый, третий, четвёртый. Парня начинает это дико доставать и, сдавшись, берёт телефон, принимая звонок: — Ребекка, блять! Хватит трезвонить! Заебала! — ставит трубку. Очередной звонок. — Ещё раз позвонишь, заблочу к херам! — пьяный и недовольный, Итан явно перебарщивает с интонацией и выражениями, но услышав голос по ту сторону, вскоре жалеет об этом. — Что с тобой происходит, Тани? Ты никогда со мной так не разговаривал. Чем я заслужила такое обращение? — Ребекка и в правду переживает о состоянии друга, о чём говорит её тихий плач в трубку. Ребекка и слёзы — весьма редкое сочетание. — Могу ли я прийти к тебе сегодня? Я не видела тебя целую неделю. Я переживаю за тебя. — Прости, Бекки, но нет. Я никого не хочу видеть. Даже тебя… Просто оставьте меня на время одного, ладно? — Как и в прошлый раз? Ох, Тан… Ладно. Если тебе нужно время, то ладно. Я жду твоего возвращения к нам. Прошу, только не сделай глупостей. Не пропадай совсем. — Из глупостей, которых я сейчас могу совершить, это наглым образом послать тебя … в счастье. Ты этого заслуживаешь. Не переживай, хуже мне уже не будет, это уж точно. Обещаю. Гуляй, детка! Завтра Хэллоуин, оторвись за меня там, ладно? — более мягким и спокойным голосом отвечает Итан, пытаясь, таким образом, кое-как успокоить свою подругу и себя заодно. — Хорошо, медуза, — лёгкая улыбка девушки слышна в её голосе. Она верит ему и понимает его — ему нужно ещё немного времени. — Если что, звони, ладно? Я приеду сразу же, ты знаешь, — Ребекка пытается завершить разговор уже на более бодрой ноте. — Медуза временно недоступна, — смех Итана звучит в трубке с долей горчинки. — Пока, Бекки… — бросает трубку, и пару минут спустя проваливается вновь в сон. Засыпая, Итан всё же понимает — у него просто замечательные друзья. Как и Наоми, которая в другом конце города выбирает себе фасон платья для предстоящей свадьбы, Итан сейчас учится жить по-новому или, может быть, как раньше, больше года назад, через привычное «не могу», «не хочу», «так нужно». Что ж, душевные раны латаются повторно. И он сможет, он всегда мог. Они смогут.───── ℘ ─────
♪ IAMX — No Maker Made Me В каждом из нас живёт «маленький монстр», «чертёнок», тот самый «little devil» — называйте, как хотите. Своих чертей некоторые тщательно скрывают под толстым слоем тихого омута. И показываются они далеко не всем и не всегда. Однако сегодняшним вечером, под светом неоновых огней и громкой клубной музыки, всякая «нечисть» чувствует себя как дома, так и норовя выйти на прогулку и найти свою жертву. Вокруг царит дикая атмосфера, пропитанная смесью разных запахов, цветовых оттенков, макияжа и самых экстравагантных образов. Где-то на фоне голос Криса Корнера исповедует под ритм трип-попа то, что «его сотворил не Создатель и все остальные вокруг такие же грешники». Эта музыка действует гипнотически, алкоголь уже достаточно всех раскрепостил, а свобода вперемешку со страстью так и блестит в глазах танцующих. Этой ночью никто не пытается обуздать своих монстров и внутренних демонов. Сегодня их день — Хэллоуин! Оставив бар под временным присмотром Тейлора, Джейкоб поднимается на террасу на втором этаже покурить. Сегодня достаточно много посетителей, и у них с Тейлором очень много работы — каждому нужно угодить, а некоторым даже составить компанию. Усталость никогда их не пугала, потому что им важно, чтобы люди себя чувствовали хорошо, а что-что, но в этом деле они просто профи. Поднимаясь по лестнице, Вуд ловит жадные взгляды девушек и достаточно зрелых дам, которые явно переборщив с откровенными нарядами, всё цепляются к нему — к Барону Субботе. Джейкоб достаточно спокойно реагирует на всякие женские «подкаты», хоть и внутренний зверь всё же воет, истосковавшись по ласке. Бармен чувствует себя вполне уютно в этой атмосфере, ибо он всегда считал Хэллоуин достаточно увлекательным праздником. Всегда интересно наблюдать за людьми, которые примеряют на себя этой ночью столь контрастные образы. И по наряду каждого из посетителей можно понять, у кого какие комплексы, у кого какие мании, фетиши, бзики. И это всё показывается так смело под предлогом этого, на первый взгляд, жуткого праздника. Хотя Джейкобу, наблюдающему сейчас за остальными сквозь чёрные круглые очки Барона, кажется, что более жутко выглядит именно то, как люди скрывают своих демонов вне «карнавала» — в обычной жизни. Люди носят разные маски, не стесняясь этого, теряя самих себя среди таких же пустых фарфоровых лиц. Поэтому Джейкоб и любит этот праздник, ибо сегодня все до единого могут быть «собой»: злобной и кровожадной феей или же вежливым и улыбающимся палачом. — Сладость или гадость? — выйдя на террасу, Джейкоб улыбчиво обращается к стоящему в углу парню со знакомым огненным рисунком на шее. — Рад тебя видеть, Алекс! Молодец, что зашёл к нам, — пожимает руку и хлопает приветливо по плечу. — Решил подышать воздухом?! — Пока что у меня только гадость. Может, потом попадётся и сладость, кто его знает? — с ухмылкой тонко намекает Алекс на запланированную сегодняшнюю встречу с Ребеккой и решает прикурить от зажигалки протянутой Бароном Субботой. — Классный прикид! — но парень так и не реагирует на комплимент, и приближается ближе, спрашивая тихо: — Постой! Это что, косяк? — замечает небольшую самодельную скрутку в руках Алекса. — Ты совсем долбанутый? Тут же могут быть копы! Ещё не хватало тебе спалиться, а Тейлору с ними проблемы иметь из-за тебя, — озирается по сторонам. — Спокойно! Всё под контролем, бро. Я быстро, никто даже не заметит, — делая две быстрые и глубокие затяжки, Алекс успокаивает бармена, так же озираясь по сторонам — вдруг кто наблюдает. — Сам не хочешь затянуться? — выпускает через ноздри густой белесый дым. — Нет, спасибо. У меня свои забавы, — демонстративно вытягивает из пачки обычную сигарету. — И давно ты балуешься этим? — бармен прикуривает и упирается локтями о край террасы. — Лет с семнадцати, наверно. А что? Хочешь побыть мне мамочкой и почитать нотации? — указывает на сигарету в руках бармена, с намёком, что тот сам недалеко ушёл. — Ты, наверно, полный дурак, Ал. Мало дерьма в жизни наглотался? Ладно сиги, но косяк… Не кажется, что перебор? — Из тебя выходит такая себе мамочка — коленки не дрожат у меня, как видишь, — хрипло ржёт байкер. — Да от такой жизни, как у меня, что только не начнёшь принимать. Хочется порой пробудить в себе такой тонус, втянуть разок-два травки, нажать на газ до дури, почувствовать, что ты жив и полон драйва, мать твою, а не скулишь где-то в подворотне по той же мамочке, — Алекс плюёт через барьер, и затянув ещё разок, странно щурится, будто в памяти всплыло что-то мало приятное. Перед глазами Алекса проносятся его подростковые года. Мигом вспоминаются не слабые издевательства от ребят в школе и постоянные драки. Особенно обидно бывало Алексу, когда в очередной раз его обзывали «лузером» по причине его замкнутости, неуспеваемости и слишком простой одежды, или же когда ребята разрисовывали его лицо маркерами в туалете, пока другие держали его, выкрикивая с издёвкой: «giger-minger!». Своё детство и юность Алекс никак не вспоминает с ностальгией, так как оставшись с одной лишь мамой, он рос, буквально выживая среди злорадных «гиен», так и не познав в полной мере отцовской поддержи, защиты и семейного единства. — Хм, расскажешь, как-нибудь? Если не против, конечно, — интересуется бармен. — Да что тут рассказывать? Этого я уже давно не стыжусь, и ни для кого это уже не секрет, — спешит с ответом Алекс и, затягиваясь ещё раз, продолжает: — Правда, маленько ещё дёргает меня где-то там внутри. Чтобы было яснее, я с малых лет рос только с мамой. Тяжело ей было тогда одной, да и сейчас не легче, как бы. Мой отец… — докурив косяк, он тычет его в небольшую щель у ограждения и последний раз выдыхает дым через расширенные ноздри. — Короче, моего отца посадили на пожизненный срок, когда я был совсем маленьким. Мать говорит, что его подставили. Так или иначе, невиновность отца так и не доказали тогда в суде. Он взял на себя чужую вину. Из-за этого всего нашу семью часто обвиняли, над нами смеялись, нас осуждали и поливали грязью. Кому какое дело? Признание есть, клеймо прикрепили, дело закрыто. Как-то так… — теребя свой кожаный широкий браслет на запястье, Алекс завершает своё откровение. — А вы имеете предположения, кто бы мог его подставить? Может доказательства какие-то есть? Пытались возобновить дело? — вновь закуривая, спрашивает бармен. — В том-то и загвоздка, что всё в этом деле было странно и подозрительно. Мама уверена на все сто в том, что мой отец невиновен. Но, в то же время, устала кому-то что-либо доказывать и стучать в двери, которые не открываются. Понимаешь, люди, которые это затеяли, очень влиятельные, и всё было просто идеально подстроено. Наверняка следователя подкупили, или того же судью: всякое может быть, когда связываешься с семейкой Росс. Куда нам-то тягаться с самим Маркусом Россом и его людьми? Как ты думаешь, может ли быть равенство сил в этом случае? — Да ладно?! Ты про того самого бизнесмена? И чем же вы ему насолили?! — интересуется Джейкоб у Алекса, что очень удивляет последнего. — Слушай, если я лезу не в своё дело, прости. Ты не обязан мне отвечать, — Джейк пытается сбавить своё любопытство, но Алекс смело отвечает: — Да нет, всё хорошо. Просто удивляет то, что я давно не говорил с кем-то об этом настолько…свободно? — Ну, я ж бармен — разговорю любого, — смеётся открыто Джейкоб. — Ну, да, не спорю. Так вот, если вкратце, мой отец работал с Россом с самого основания его бизнеса. Он был его «правой рукой» и даже другом, как я понял. Следователь, ведущий тогда дело отца, утверждал, что мой отец якобы был замешан в сделках, связанных с нелегальным сливом денег. На него повесили ещё пару убийств. Бред, как по мне, но тогда всё указывало на моего отца. Хрен пойми, что тогда было. — И вы с мамой думаете, что это дело рук Маркуса? Сам он мог бы быть причастным к этим убийствам и сделках? — Ну, со слов матери, сам Маркус, конечно же, отрицал до конца свою причастность к ним. Тот устроил сущую драму в суде, мол, сам был в шоке от предательства друга и выступил с показаниями против моего отца. Сука, ну, не верю я, что мой отец способен на такое! Да он и мухи не обидит, всегда честен, маму вон, как любит, меня так же. Даже будучи в тюрьме не теряет человечности, помогает многим. А тут… — настроение Алекса явно падает, хоть и действие выкуренного косяка отчаянно борется с этим. — И после этого всего вы решили сдаться? Если есть какие-то зацепки у вас, вы же можете возобновить дело! В чём проблема-то? Боритесь, даже если вам кажется, что ничего не изменить! Есть уйма программ по повторному рассмотрению уголовных дел. Ну, та же «Невиновность», не слышал? — Слышал… Но отец против. Боится он… Да и какое ДНК можно найти спустя двадцать пять лет, чтобы опровергнуть причастие отца к хотя бы одному из преступлений? — Блин, Алекс! Тебе детство буквально загубили, мать одна наверняка еле концы с концами сводила, и вы так легко сдались? Я бы на вашем месте не оставил это всё безнаказанным, — Джейкоб всегда был ярым сторонником справедливости, и эта история не оставляет его равнодушным. Ещё одна несправедливость, коих в мире немало, настолько цепляет его, что он не замечает, как нервно скуривает уже третью сигарету за последние двадцать минут. — Знаешь, Джейк, я не из числа людей, которые, когда в них стреляют, будут стрелять в ответ. Да, я с виду, может, и крутой парень, но… — вздыхает, — я еле ещё верю в то, что ты называешь «правосудием». Столько лет прошло, что нам тут уже доказывать, скажи, и какое бельё нам разгребать? Поздно… — с нотой огорчения заканчивает свой ответ парень. — А зря… — вертя свою зажигалку в руке, задумчиво говорит Джейкоб. — Ну, раз ты такой «правильный», хоть и по только что выкуренному косяку это не скажешь… — смеётся достаточно открыто, — оставь тогда это всё карме. У неё на это точно что-нибудь найдётся, — тушит в спешке докуренную сигарету. — Всем людям всё возвращается бумерангом, Алекс, и ваши обидчики точно не исключение… — подбадривающе хлопает по спине друга. — Пойдём уже внутрь! Вечеринка в разгаре же. ♪ Navie D — Cave Crawl Они оба направляются вовнутрь клуба, где уже полностью воцарилась дичайшая вакханалия. Бармен замечает кого-то по пути, и, предупредив о том, что он скоро спустится, оставляет направляющегося к бару Алекса одного. Спускаясь по лестнице, Алекс буквально чувствует за своей спиной пристальный взгляд, а позже и вовсе чужие крепкие руки, обхватывающие резко его запястья и разворачивающие его лицом к стенке. — Что за чёрт? — брыкается парень под натиском мужчины сзади, чувствуя, как его щека вплотную вписалась в шершавую стену, а чужие руки оперативно ищут что-то в карманах его кожаной черной куртки, переходя к джинсам. — Э, э, эй! Куда лезешь?! Отпусти, блять! — рычит Алекс, после чего его разворачивают лицом к лицу с незнакомцем. — Где ещё косяк?! Отвечай! Или есть что покруче косяка?! Амфетамин?! Крэк?! Экстези?! Ну же!!! — незнакомец в маске Зоро грубо впечатывает парня спиной к стене. — Да нет у меня ничего, чувак! Отпусти ты, блять, уже! — кряхтит под давящую руку Алекс. — Лучше скажи по-хорошему, иначе… — Разве я могу врать представителю закона? — Что ты сказал? — удивленно спрашивает незнакомец, ни на секунду не ослабевая свою хватку. — Какой ещё нафиг представитель закона? Где твоя доза, спрашиваю?! — Я бы на твоем месте, был бы аккуратнее со своим значком… босс… — хрипло язвит Алекс и издаёт лёгкий смешок, довольно приподнимая бровь. — Отпусти. Нет у меня никакой дури. Клянусь моим Харлеем, а он уж немало бабла стоит, знаешь ли, — кашляет. — А твои расширенные зрачки говорят мне иное! — Да?! Серьёзно?! Скажи, тут пойло отменное?! Так и в кайф! — уже довольно в наглой манере улыбается Алекс и смотрит в глаза незнакомцу в маске. — Всё, поиграли в плохого копа и хватит. Остынь. У меня правда нет никакой дури, кэп! Мне хватает до головокружения вон на ту белобрысую крошку у бара посмотреть, — спокойным тоном отвечает Алекс, указав на уже ожидающую его у бара Ребекку. — Кстати, она меня ждёт. Или ты сам, может, объяснишь ей причину моей задержки?! — совершенно уверенно держит себя этот парень, ай, молодец! — Правда, отпусти. Не того взял. Незнакомец смотрит вниз, замечая ту самую девушку, которая и правда сногсшибательно выглядит. Та замечает всё же Алекса и машет ему рукой, мол: «Всё в порядке?!». Легавый под прикрытием понимает, что парень «не врёт», и, засмотревшись немного на белокурую у бара, волей-неволей вспоминает, что такие чувства, о которых говорил минуту назад этот самый парень, действительно дурманят похлеще всякой там дури. Был и он когда-то дерзким парнем, но сейчас, он приличный семьянин. Однако мужчина не забывает, зачем он сегодня здесь, возвращается строгим взглядом к обкуренному довольному лицу и предупреждает: — Аккуратнее, парень. Считай это за предупреждение. Я видел косяк в твоей руке там, на террасе. В следующий раз, если попадёшься мне, я завершу начатое, уж поверь. А теперь — с глаз моих долой, — жёсткая хватка ослабевает, и мужчина отпускает уже начавшие неметь руки Алекса. — Спасибо! И тебе хорошего вечера, кэп! — Алекс вытягивает руку, чтобы пожать чужую в знак благодарности, — хм… ну ладно! — но не получив ответной реакции мужчины напротив, хлопает другой ладонью сам себе и ступает довольный вниз по лестнице. Дойдя до бара, Алекс не может отвести взгляд от знакомого силуэта красавицы, которая уже очень активно беседует с Тейлором в образе бледного графа Дракулы. Ну, хоть и слегка смешной, но этот образ лучше будет, чем того незнакомца в маске Зоро. А вот образ Ребекки… ох! — смелая, яркая, коварная Харли Квин. Алекс замечает изменения в образе девушки — тонкие сине-розовые пряди волос. Очень смело! На ней красно-синяя куртка, поверх белой майки с типичной надписью «Daddy’s Lil Monster» и — о, Боги! — это что, рваные чёрные джинсы, под которыми виден сетчатый … чулок??? Алекс подходит близко к Ребекке, игнорируя их общение с Тейлором и взяв пальцами подбородок девушки, достаточно страстным взглядом смотрит ей в глаза, спускаясь пару раз на вид этих манящих губ. — Сладость или гадость, детка? — с лёгкой хрипотцой спрашивает парень Ребекку. — Я думаю, от тебя можно только гадости ожидать, Алекс, — её взгляд тоже упирается в губы напротив, а расстояние становится всё меньше и меньше. — Не думал, что я настолько плох. Ну, же, «мой маленький монстр», смелее… — парень не теряет надежды и забивает на то, что рядом на это всё смотрит Тейлор, и спускается ладонью на бедро Ребекки. «Чёртовы чулки!!!» — Нравится? — приближается Бекки к уху Алекса, щекоча своим дыханием. Алекса явно кружит уже не выкуренная трава, а этот сладковатый запах духов, что обжигает его ноздри. — Так вот…ты не мой «daddy», а я не твой «lil monster», призрачный гонщик, — Ребекка еле сдерживается, чтобы не укусить его за ухо. Она понимает, что это притяжение между ними явно не к добру. Это словно запретный плод, так и манит, манит, манит… — Кхм, кхм! Ребятки! — любуясь взаимодействием этой сладкой «парочки», Тейлор пытается привлечь их внимание. — Могу вам подлить гадости! Чего желаете? — на эти слова Ребекка и Алекс отстраняются друг от друга, разворачиваясь к улыбающемуся графу Дракуле. — Я ничего не буду уже — черпак норма! Не хочется мне сегодня приключений на свою шикарную задницу. Уже достаточно выпила, спасибо, — отвечает на предложение Бекки, отмерив быстрым взглядом Алекса, именно его имея в виду под тем самым словом «приключение». — Никаких возражений, Харли! Сегодня все валимся до отпада! — приобняв Тейлора за плечо, воодушевленно говорит Джейкоб, подошедший на своё рабочее место. — Я вернулся, а значит, настало время… — тянет интригу. — О, нет! Это то, о чём я думаю? Я в этом не участвую, Джейк! Я пас! Хватило мне опыта прошлого Хэллоуина! — Ребекка выпучивает глаза, видя, как бармен вытаскивает несколько разноцветных бутылок, и пытается встать и уйти прочь. Алекс, примерно догадываясь, к чему ведёт бармен, останавливает Ребекку и, улыбаясь, разворачивает ту обратно на место. — Не-а! — Джентльмены, прошу освободить зону бара, — Джейкоб обращается к Алексу и другим мужчинам поблизости, указывая тем сделать пару шагов назад. Бармен машет рукой ди-джею, и тот воодушевлённо объявляет: — Настало время «Сладкого каскада»! Наслаждайтесь, барышни! — у ди-джейского пульта, молодой мужчина поправляет свои наушники и врубает очередной зажигательный трек. Приготовив всё нужное, Джейкоб рывком взбирается своими массивными ботинками на специальный высокий пьедестал возле бара, который возвышает его над ликующей толпой. Он снимает демонстративно с себя чёрную майку, выставляя публике чернильные рисунки на шее и груди, и о, чёрт! — это сногсшибательное зрелище! Бармен и стриптизёр в одном флаконе — что ещё нужно для разгорячённой женской половины посетителей. Парень свысока смотрит на всех в спешке подошедших из зала девушек, уже держа в руках две большие бутылки с дозатором. Он зовёт их ближе, манит, провоцирует их инстинкты. Десятки рук тянутся вверх, словно за манной небесной. Кто-то успевает даже потянуть за штанину его камуфляжных брюк. Джейкоб на этом столе сейчас словно бог, повелевающий всей этой дикой вакханалией. Его фигура светится под светом прожекторов, очерчивающим его высокий крепкий силуэт. Его лицо будто под кайфом, Джейкоб наслаждается видом раскрепощённых девушек у своих ног. Он зовёт Тейлора присоединиться к нему по ту сторону бара. Джейкоб приготовил и для Тейлора своеобразный пьедестал, и тот в чёрной приталенной жилетке поверх белой рубашки и в чёрных брюках и ремнём с бляшкой в виде черепа встаёт в такую же позу в ожидании желающих испить сие безумие из рук самих «королей» этой вечеринки. Крики, визг, открытые рты и ожидающие огненной влаги высунутые языки — вот что происходит внизу. Дико, весьма дико и так атмосферно! — Ого! Ну и вид! — с восхищением говорит о бармене, слегка пьяненькая девушка с красными волосами. — Да, вид обалденный … — рядом стоящий Алекс соглашается с незнакомой девушкой, сканируя взглядом танцующую Ребекку. — Ну, я пошла! — говорит незнакомка и направляется, пританцовывая, к бару, точнее к бармену. — Удачи! — кричит парень девушке вслед, не отрывая взгляд от Бекки. И вот первые бутылки уже осушаются, и Джейкоб, взяв ещё две новые, смотрит под свои ноги и замечает эту самую девушку, которая всем видом показывает своё восхищение и не скрывает желания перед ним. Да только для самого Джейкоба это уже не в новинку, и он воспринимает это совершенно спокойно. Тем временем к Тейлору по правую сторону подходит Ребекка, становится спиной к нему и задирает голову назад, упираясь локтями о стол. Алекс смотрит на это всё и глотает гвозди. До чего же шикарно смотрится на Ребекке этот чокер с надписью «PUDDIN». А эта шея, эти тонкие ключицы, небольшая, аккуратная грудь, вздымающаяся в ожидании. Очерчивает изгибы талии, бёдер, возвращается вверх, и о Боги! — эти приоткрытые губы… Алекс несдержанно облизывает свои и нервно дёргает ногой. Ему слишком нравится то, что он видит. Ему слишком нравится такая Ребекка. Сама белокурая решает взглянуть на Джейкоба и девушку под ним. Та встречается взглядом с Бекки и подмигивает, показывая «палец вверх». И вот две струи огненной жидкости сливаются воедино и орошают губы этих двух девушек. Они глотают жадно, неистово, словно живую воду! Глотком за глотком, шея вытягивается навстречу сладкому эликсиру, грудь вздымается, а у самого Алекса сердце, словно двигатель его Харлея, заводится, рычит, разгоняет бурлящую кровь по венам. Это слишком дико, горячо, смело. Это взрывоопасно. Закончив, Ребекка выпрямляется, поправляя свои волосы, и слизывает оставшиеся капли спиртного с губ. К ней, припрыгивая, подходит довольная и хохочущая та самая незнакомка с красными волосами и целует её смело в губы. — Прости, это я впервые, но… это было круто!!! — незнакомка отпускает ошарашенную от неожиданности Ребекку и уходит быстрым шагом, волочась за каким-то мужчиной, который, крепко взяв её за запястье, уводит прочь от этого безумия. — Спасибо-о-о!!! — Ну вот, даже незнакомая особа тебя поцеловала, а я? — подошедший Алекс, как ни странно, мягко берёт за талию Ребекку. — Это было… смело… там, у бара. — Это был, наверное, самый смелый и дурацкий поступок в моей жизни, — смущается Ребекка, сама не понимая почему. — Я уверен, что это не самое смелое, что ты когда-либо делала. И я могу переубедить тебя в этом. Ты не против? — с вызывающим взглядом протягивает ей руку. — Я уже говорила, что, кроме гадостей, мне от тебя ничего не следует ожидать? — Не бойся. Тебе понравится, — Алекс принимает ладонь девушки в свою, и вдвоём они направляются на улицу, где их встречает его Харлей. — Нет, нет, нет! Только не байк! Только не ты за рулём этого байка! — отмахивается Ребекка, пытаясь уйти. — Шшш, послушай… — смело обнимает девушку, пытаясь взглянуть в её лисьи глаза. — Просто доверься мне, ладно? — и почему этот тихий голос Алекса так волнует её, успокаивает. «Ох, Бекки, не теряй голову!» — Это точно ты? — не верит своим ощущениям девушка. — Я же говорил, что я не настолько уж и плох, а ты не веришь мне. Ну, пойдём? — Ладно, только не гони сильно, пожалуйста… — Конечно… Раз ты просишь, кто я такой, чтобы ослушаться, — Алекс поворачивается в сторону байка, хитро и коварно ухмыляясь. ♪ Muse — Supermassive Black Hole Сейчас он особенно рад своему давнему решению переделать свой Харлей, добавив отсутствующее пассажирское сидение. Неделя работы над своим железным конём подарила ему много объятий со спины, страстных поцелуев и восторга со стороны многих девушек. И он бы ни за что не простил себе, если бы сейчас не смог прокатить такую девушку, как Ребекка. Да, у Алекса немало было прекрасных пассажирок, которые так и умоляли прокатить, но такие как эта белокурая — нет. А Алекс если чего-то хочет, он этого добьётся. И сегодня его цель — вызвать бурю эмоций у Ребекки. Парень даёт девушке свой шлем. Он обычно не следует правилам и чаще всего ездит без него, но сегодня не тот случай. Сегодня этот шлем понадобится ценному пассажиру. Ребекка надевает шлем и садится за спиной Алекса. Она неловко обхватывает его талию, на что парень, улыбаясь, смело берёт своими руками её ладони и обхватывает ими сильнее свой торс. Бекки глотает вязкий комок, то ли от ожидания старта, то ли от того, что она чувствует под своими ладонями — тепло, силу, чистый адреналин во плоти. И куда теперь делась её привычная уверенность? И вот, зажигание! Рев мотора: раз — Алекс обхватывает своими крепкими руками руль; два — его лицо расплывается в предвкушающей драйв улыбке; три — сердце Ребекки начинает дико биться, да так, что Алекс чувствует это через свою кожанку. Газ! Они тронулись рывком, оставляя за собой след. Спустя несколько секунд на спидометре стрелка указывает за сто. Ребекка понимает, что парень нифига не сдержал своего обещания, и от этого ещё больше злится на него и жмурится. Она бы соврала, если бы сказала, что ей не страшно, и Алекс это чувствует по тому, как та сжимает его словно в тисках. В столь приятных и желанных тисках. — Расслабься, детка! И открой глаза! Я уверен — ты ещё их не открыла, так? А-ха-ха! — заливается смехом Алекс, набирая скорость. — Ну же, Бекки. Посмотри вокруг! — Отстань! Мне страшно! — Если не откроешь глаза, я наберу ещё больше скорости. Что скажешь?! — не сдаётся парень. — Нет! … Ох, хорошо! — Ребекка с силой заставляет себя открыть глаза, и перед ней открывается широкая дорога. Машин не так уж и много, как днём. Однако Алекс всё равно специально змейкой едет, обгоняя автомобиль за автомобилем. Адреналин так и зашкаливает, глаза разбегаются, мозг не успевает за этой скоростью, дыхание тяжелеет. — Расслабься, Бекки! Почувствуй ветер, этот полёт! Не сковывай себя, ласточка! И тут девушка, сама того не ожидая, как по щелчку пальцев выпрямляется, слегка ослабевая хватку и смотрит через плечо Алекса прямо вперёд. Перед ней прямая полоса, и судя по уменьшающемуся количеству машин, они уже где-то на окраине города. Ребекка чувствует, как её бёдра окутывает холодный ветер, но не леденящий. Она чувствует, как дышать становится намного легче, а тело ощущается, словно пушинкой на ветру. В этот самый момент время будто останавливается, пространство искажается, превращаясь в бесконечность. В пыль превращаются и её страхи, переживания, остаётся лишь чистый адреналин и свобода, вырывающаяся наружу диким радостным криком. — Юху-у-у! А-ха-ха! Да! — смеётся Ребекка за спиной Алекса. — Я же говорил, что будет круто! — парень смотрит через плечо на неё, слегка снижая скорость. — Смотри на дорогу! — пугается. — Не бойся. Мы, кстати, скоро доедем. ♪ podval capella — Endorphin Они доезжают прямо до окраины города и куда-то сворачивают. Вокруг одни деревья и лёгкие заросли, и лишь одна дорожка из мелкого гравия ведёт к заброшенной смотровой башне. Ребекку это напрягает немного — вид тёмной лесной полосы в её воображении играет образами из романов Кинга. «Смешно… Влюблённость, видимо, отшибает все мозги?» — думает про себя Бекки, пока они останавливаются на нужном месте, а перед ними возвышается та самая смотровая площадка. — Если ты решил привести меня сюда и исполнить свои грязные пошлые делишки, то предупреждаю: я знаю карате и кунг-фу… — Бекки понимает, насколько глупо звучит её предупреждение. — Ага, конечно же, исполню, а ты как думала?! А ещё ты знаешь много других опасных слов. Поджилки прям-таки трясутся от тебя, — Алекс смеётся, а девушка, сняв уже свой шлем, как-то нервно сглатывает. Глупо… Ну, да, точно бабочки из живота уже давно перешли в голову и затуманили разум, или что там от него осталось. Парень выключает двигатель, как всегда хлопая в знак благодарности по своему байку, и, слезая с Харлея, протягивает руку белокурой, указывая в сторону входа в башню. — Дракон привёл принцессу в своё логово. Кру-у-то… Что ж, рискнём, — Ребекка перешагивает какой-то огромный камень у входа, чуть не зацепившись за торчащую арматуру. — Аккуратнее, детка. Дракону нравятся красивые ножки, — заигрывает, на что Бекки закатывает глаза. На самом верху винтовой лестницы, Атланта раскрывается перед ними контрастом из тысячи огней, а сердца этих двух лишь учатся открываться и доверять друг другу. — Как красиво, — любуется горизонтом девушка. — Я и не знала, что наш город может так красиво смотреться с этого места, — Бекки и вовсе забыла о своих страхах, о инстинкте самосохранения, рванув к ограждению. О каких инстинктах может быть речь, когда такой вид перед тобой открывается. Единственный инстинкт, пробудившийся в ней — это «встань прямо и урони свою челюсть». — Нравится? Я решил, что ты должна это увидеть, — Алекс подходит к Ребекке и обнимает ту со спины, кладя подбородок на её плечо. — И решил, что сейчас, на Хэллоуин тот самый момент это сделать, — намекает на то, что мысли Бекки о маньяке насильнике были как раз по плану Алекса. Шалость удалась! Но сейчас, все выдуманные кошмары уходят на второй план и забываются, когда он чувствует в своих объятиях эту тигрицу, которую он так хочет укротить, приручить. И Алекс знает, как это сделать. — Это замечательно, Алекс! Это просто прекрасно… — Знаешь, когда мне грустно и одиноко, я частенько сюда приезжаю. Смотрю на эту тысячу огней, и надеюсь, что там есть тоже такой же человек, как я, который ждёт меня. Смотря туда, вдаль, я надеюсь, что больше не буду один. Я так мечтаю, что когда-нибудь смогу доверить себя другому человеку, без страха, что меня могут предать, унизить, обидеть и сам хочу защищать того человека от всего. Боже, веду сейчас себя как какой-то сопливый мальчишка, — парень стряхивает головой и издаёт смешок. — Ты, оказывается, не такой, каким кажешься на первый взгляд, — смотрит через плечо на Алекса. — Я же говорил не раз — не такой уж я плохой… Ты, детка, кстати, тоже удивила меня сегодня. То, что ты там вытворяла… Ребекка! Ох, лучше мне не вспоминать об этом сейчас, — парень сжимает её сильнее в свои тёплые объятия, будто желая раствориться в ней. — Это всего лишь оболочка, Алекс. Я не всегда такая уверенная, как тебе кажется. Есть и у меня комплексы, страхи и свои слабости. — О, да, я это заметил. Раз — во время нашей прогулочки на байке, и два — когда начала угрожать мне девчачьим кунг-фу, ха-ха, — смеётся парень, получая лёгкие удары ладонями от Бекки, чтобы тот отпустил. — И не попробую даже, — а она сдаётся. Ей хочется сдаться, попасть в его плен. Да что уж говорить — уже попала. — Ты говорил, что ты сюда приходишь, когда тебе грустно или одиноко. Тебе сейчас тут так же грустно и одиноко? Со мной? — тихо спрашивает девушка. — Удивишься, если скажу, что да? — Удивлюсь. А почему? — Потому, что даже стоя сейчас с тобой так рядом, я все равно чувствую тебя как нечто недосягаемое. Но, я понимаю. Я же «слишком напорист, грубиян и без манер», — цитирует слова, сказанные когда-то Ребеккой, и сейчас они звучат достаточно забавно из уст Алекса, что не может не отметить и сама девушка, греющаяся в его объятиях. — Я же не заслужил ещё твоё полное доверие, и поэтому, пока что, я не… — Алекс не успевает докончить речь своим слегка наигранным голосом, как Ребекка разворачивается к нему и шепчет: — Молчи ты, дуралей несчастный, — приближается и целует невесомо губы напротив. — Теперь, достаточно досягаемо? — не выдержала. Слегка поднимается прохладный ветер, кажется, скоро дождь может начаться. Но это не столь важно. Им тепло, здесь, вдвоём. Как и тысяча городских огней, в их сердцах зажигается свой собственный. Ребекка никогда не верила в любовь, и возможно, то, что между ними сейчас происходит, любовью и не пахнет даже. Но эти космически чёрные глаза-бездны напротив напрочь стирают всякие границы и сомнения. Алекс ничего не боялся, кроме как влюбиться — он всегда любил свободу во всём, и отношения не являлись исключением. Но вот, самый большой его страх рушится под сладостью этих мягких губ. Они рискуют. Но именно здесь, на этом холме, на виду у тысячи огней, они находят друг друга — две искры, превращающиеся в дикий и неистовый огонь. И остаётся лишь гадать — обуздают ли они его, или же он сожжёт их дотла. Но судьба всегда знает, как правильно. Судьба всегда знает, как нужно. Судьба всегда знает с кем, когда и почему. Словно из короткого сна, их вырывает входящий звонок на телефон Ребекки: — Привет, Итан. Ты в порядке? — девушка удивлена столь позднему звонку друга. На том конце провода ей усталым и охрипшим голосом отвечают: — Привет, Бекки… Нет. Я не в порядке. Ты мне нужна… очень… Кажется, я больше не могу так жить... — Скоро буду… Не клади трубку и продолжай говорить со мной.