Нет в мире краше Родины нашей

Несмотря на ночные приключения во втором купе, все встали строго по будильнику. Полубледный, полузеленый, Чуя хомячил черствую булочку, запивая ее безумно крепким черным чаем, что, естественно, его не насытило, но Варя настояла на подобном завтраке, так как неокрепший после отравления организм не способен переварить что-то более существенное. — Как тебе, вкусно? — с усмешкой произнес Дазай, доедавший бутерброд с маслом и сыром, и запивая это сладким чаем. — Заткнись, подонок. — обиженно отвернулся к окну. Куникида по графику обходил все купе наших, чтобы проверить готовность остальных отчаливать. В девять утра они должны выйти на платформе и направляться к электричке. Слава богу, сейчас им торопиться некуда — Маша сказала, что ждут их там к вечеру и спешить не следует, а то подготовить шестнадцать спальных мест нереально за такой короткий срок. В третьем купе Доппо застал Акутагаву, скармливающего всю невкусную еду и объедки Расемону, а так же запуганного Ацуши от сей картины, который, видимо, боялся оказаться на месте этой кожурки от мандарина. В начальном купе все, на первый взгляд, было тише, но пробыв там подольше, он проникся чувством жалости к Йосано — терпеть эту милашечную блевотню рядом может только человек с железными нервами. Кёке, похоже, было плевать, хотя и она тоже иногда затыкала уши, стараясь не слушать эти «Мой котик, мой зайчик, мой пирожочек» и тому подобное. Да и ощущение, что травить этим уши соседок было только в радость зеленоглазым, упорно всех не покидало. В купе боссов все тихо. Даже слишком. Федор либо часами что-то читал, возможно, уже раз в третий, либо же задумчиво попивал чай, смотря в окно. Фукудзава и Мори оба вели непонятную Куникиде беседу, так что задерживаться в этом купе он не стал. Вернувшись к себе, он не был поражен наблюдаемой картиной — Дазай и Чуя снова огрызаются в сторону друг друга, Варя допивает кофе, сохраняя идеально спокойный нрав перед этими двумя, иногда отвлекаясь на телефон. По коридору разносится громкое: «Яблоки, груши! Свежие!» — Полвосьмого утра, а уже орут! — восклицает девушка. — Хорошо хоть соседи не приходили, водку пить. А то у нас тут сборище алкашей. — последнее слово она наигранно протянула, глядя на нашу любимую парочку. — А что ты на меня смотришь? Я пью вино только в значимые даты, к примеру, когда Дазай покидает мафию. — фраза снова ведет к словесной перепалке, пресечь её девушка не собиралась, поняв, что подобное становится бесполезным. Спустя час, началась яркая и насыщенная суматоха, начиная с фраз «Федя, забери себе свою шапку, чего она у меня-то лежит?» до «Дазай, мы не заберем эти лыжи, во-первых, потому что это — кража чужого имущества, во-вторых, ты по грязи собрался в них кататься или перед коровами ими хвастаться?». Ацуши, как козла отпущения, нагрузили все возможными сумками и пакетами, так как разобрав и распаковав все, обе Романовы осознали, что назад так же компактно и красиво они не сложатся, следовательно количество пакетов резко увеличилось. Так же всех потребовали переодеться, а то боевые наряды, конечно, красивы, но в наших постсоветских краях на подобное повертят у виска. Наша коллегия выглядела красочно — Дазай в красной гавайской рубашке и шортах, Чуя в синей безрукавке с корабликом (что было) и черных шортах, которые Варя нарекла трусами (а то что это еще за разврат). Рампо долго не хотел снимать свою одежду великого детектива, но под напором Маши (вам кажется, что она милая, так вот, в тихом омуте черти водятся) сдался и надел горчичную футболку (поверьте, это еще не самый страшный цвет) и ничем не примечательный от выше упомянутых низов. Стоит отметить то, как нарядили Кёку — этой малышке идет любой наряд, даже страшное платьице с гербом СССР на спине (комсомольское прошлое передается по наследству). Удивительно то, что Федор даже не сопротивлялся надеть максимально древнюю футболку с надписью «Ласковый май», купленную, видимо, еще в девяностые. Акутагава был единственным на кого не хватило мужских штанов, так что он был звездой в персиковых капри. Собственно, не думаю, что стоит вдаваться в остальные подробности внешнего вида каждого, так как глава будет слишком долгой и бессмысленной, поэтому сразу переместимся к сцене, где наши герои дружно мчат в «Пятерочку».

***

— Нам надо купить хотя бы небольшой тортик, не с пустыми же руками. — рассуждала Маша, подходя к отделу со сладостями. Следом за ней, волокся Рампо, дёргающий ее, словно маленький ребенок дергает маму: — Мэри-чан, ну когда мы уже на кассу, я кушать хочу! — последняя капля терпения растворилась, так что девушка бесцеремонно открывала неоплаченную пачку печенья, протянула со словами: «На, жри!». На самом деле они ее оплатили позже, кассирша даже вопросов не задавала, но Рампо, хоть и остался довольным, был в тот момент ошеломлен великим русским менталитетом. В принципе, вся группа еще не вкусила его в полной мере... — Дазай, это че еще такое? — Варя с продуктовой корзинкой негодующе подняла бровь. — Я просила на нас троих пива взять, а не водяры. — Да ладно тебе, мы же в России! — улыбнулся парень, держа в руках две бутылки «Столичной». — Тем более я всегда мечтал выпить действительно русской водки! — брюнетка раздраженно потерла переносицу и махнула рукой — его уже бессмысленно останавливать. — Где Чуя? Я отправляла вас туда вдвоем. — Дазай все также лучезарно улыбнулся. — А он вино разглядывал, я не стал ему мешать. — в этот момент прямо позади себя девушка слышит громкое «Дазай, твою мать, ты где?!». — О, а вот и он. — разъяренный Чуя пронесся вдоль прилавков и готов был уже бросится с кулаками на напарника по поиску алкоголя — из-за ограничений Романовых по использованию способностей резко стало туго, а нарушить его никак нельзя, так как Варя обидится. — Я обошел весь супермаркет, тебя нигде не было! Даже Изуми с Тигром видел, но не тебя! — пришлось разгонять надвигающуюся ссору, пока Ацуши, Акутагава и Кёка находились в молочном отделе. — Мэри сказала, что надо купить сегодняшнее молоко. — Накаджима присаживается и начинает разглядывать срок годности каждой бутылки. — Так, этот — позавчерашний, этот — вчерашний... О, а этому уже месяц! — Акутагава напряженно держал пакетик с инжирами, делая вид, будто ему очень интересно смотреть на полку с йогуртами. Кека подходит к обрадовавшемуся от верной находки Ацуши и дергает за рубашку. — Ацуши, я хочу чипсов. — пока парень прибывал в растерянности, к ней уже подоспел Рюноске. — Нахрена они тебе? — он недовольно сложил руки на груди. — Пошлите уже на кассу. — Но я хочу... — неожиданно рядом раздается громкое: — Мальчик, тебе что ли трудно купить сестре чипсов?! — максимально злой Акутагава оборачивается на взрослую женщину средних лет с маленьким сыном. Через десять минут из магазина выходила вся группа, а впереди Кёка, довольно жующая сырные чипсы. — Так, никого не потеряли? — Маша бегло оглядывает народ. — Тогда идем на электричку.

***

За время пока они стояли на станции, Рампо успел съесть все мороженное и пачку печенья, Чуя подраться с Дазаем, потому что тот назвал его подставкой для локтя, а бабушка, проходящая рядом, перекреститься. Благо «милицию» не вызвала, что уже хорошо. — Дазай, на тебе важное поручение. — произносит Фукудзава в электричке. — Ты будешь звонить в отдел по делам одаренных насчет обстановки у нас. — Хорошо. А почему именно я? Есть же Куникида и другие... — удивленно отвечает парень. — Анго потребовал тебя. — все еще удивленный Дазай кивнул. В конце концов, ему нечего опасаться. Всю дорогу до «Даниловки» Федор загадочно молчал. По крайней мере, при Маше. Хоть и все знают, что он не бросается словами попусту, все равно это удивляло. Их разговор в поезде не давал Марии покоя. «Спасибо»? За что? За то что она общается с ним?». Нахмуренная девушка глядела в окно, когда услышала громкое: — Маш, ты чего спишь?! Мы сейчас выходим! — Варя засунула два чемоданчика себе подмышку и шустро поковыляла до выхода. Затем подоспел Чуя с предложением забрать сумки, начались очередные пререкания (Чуя просто веет аурой агрессии), но, к счастью, все высадились, никто не пострадал и не остался в вагоне. На выходе Маша в очередной раз пересчитала ее многочисленный хвост, а после все дружно направились пешком до жилья Достоевских.

***

— Мама, наверное, будет так счастлива. — начала было Романова, подходя к Федору. — Наверное. — он не смотрел в ее сторону. Разговоры с Федей всегда шли не насыщенно, но все же Маша не опускала руки. Это точно не похоже на нее. — Это место навевает воспоминания. Помнишь это озеро? — она воодушевленно указывает пальцем меж деревьев на водоем. — Как мы в нем купались? — Помню. И как ты чуть не утонула помню. — Маша посмеялась, хоть Федя и выглядел серьезным. — Я вот нет. — в этот момент за спиной слышится возглас: «Капец, это что реально корова? Такая страшная!», «А Кэнджи бы тут понравилось!». — Не обижай бедную коровку. — произносит Гин, подходя еще ближе к пастбищу. Далее — громкий удивленный вздох Дазая. — Мне больше интересны не коровы, а прекрасные дамы рядом с ними. — он подбегает к сероглазой блондинке с лопатой в руке. — Как вас зовут, мадмуазель? — А? Светлана... — смущенно отвечает девушка. Поняв, что весь их цыганский табор резко встал посередине дороги, Куникиде пришлось насильно сорвать с места нашего героя-романтика.

***

Коллегия доковыляла до ветхой широкой избы, с одним этажом и чердаком. Маша походит первая, сначала стучит по дверце калитки, но поняв, что она отперта, входит. Громко кричит «Матушка, мы приехали!». Из окна высовывается милая бабуля, затем охает и выбегает на крыльцо. — Батюшки, батюшки, я ж не думала, что так быстро! — она, на удивление в силу своего возраста, быстро побежала к гостям. Кричит в сторону гаража: — Андрей, иди сюда, приехали! — останавливается напротив самой младшей внучки и охает. — Мама дорогая, какая невеста уже! Волосищи какие! — трогает длинные кудряшки, затем к ним подбегает Варвара — средняя по старшинству в семье. — И Варюша невестка тоже хоть куда! Ах, двадцать лет, время-то быстро летит... — ее глаза внезапно замечают самого неожиданного гостя — Федора. Бабушка прикладывает руки к сердцу. — Феденька... Господи, сколько я тебя не видела... Поди-ка сюда. — Достоевский подходит и бабушка тут же наклоняет его и целует три раза в щеки. — Какой вырос-то! Мужчина уже! Десять годов я тебя не видела, а тут... — словарный запас не мог выразить все ее чувства. — Мама, давайте в дом пройдем, а то нехорошо на улице стоять. — произносит Маша. — Да что же это я! Верно, верно, пойдемте! — группа направляется прямиком в дом. Путь до «Даниловки» завершился, начинается новая глава — жизнь в русской деревне.