* * *
Полчища орков закрыли собой Эйлин, оказавшуюся в ловушке, раньше, чем Леголас успел к ней спуститься. Битва продолжалась и, казалось, никто кроме него не заметил последних предсмертных секунд фэйской девушки. Леголас, будучи уверенным в смерти любимой, забыл обо всем на свете, о приказах и позиции, в которой должен был находиться, он едва заметил Теолина, вновь не сумевшего помешать Эйлин в ее намерении изменить события. Охваченный горем, Леголас бежал, готовясь спрыгнуть прямо с крепостной стены, чтобы спасти хотя бы тело Эйлин, остающееся в орочьей толпе. Но прежде, чем он успел бы совершить этот маневр, урук-хаи, окружившие было Эйлин, попытались в страхе попятиться прочь, но созданная ими же давка не позволила это сделать прежде, чем орки разлетелись во все стороны, мгновенно теряя сознание при ударной встрече с землей. В том месте, где, как думал Леголас, должно было находиться тело Эйлин, раскинул крылья огромный дракон, сбрасывая с себя врагов, словно они были назойливыми хоббитскими детьми, оккупировавшими диковинное создание. Рев разъяренного дракона огласил всю долину, когда звериная сущность Эйлин поднялась высоко в воздух, ярко выделяясь на фоне черного неба. Ее белое гибкое тело было сплошь покрыто чешуей. Широко раскрытые перепончатые крылья сбивали с ног орков, которые были не в силах устоять под напором вызванного взмахами ветра. На голове дракона ветвились четыре длинных рога, два из которых будто бы были продолжением нижней челюсти. Гребень из длинных шипов начался с загривка, продолжался на спине и заканчивался на середине хвоста. Рога и шипы звериной сущности Эйлин – как и основание крыльев – были чистого голубого цвета, светлого и будто бы прозрачного, словно драгоценный камень, к кончикам переходя в штормовой синий оттенок вод Карибского моря. Битва застыла. Казалось, каждый воин обеих сторон не смел двинуться с места и отвести взгляд от чудовища, привыкающего к своему собственному телу. Люди, распахнув глаза от ужаса, шептали молитвы богам, эльфы, повидавшие на своем веку крылатых змеев Средиземья, не могли понять, на кого теперь им следует напасть. Лишь когда дракон, уступающий в размерах Смаугу, но оттого и более маневренный, не теряя времени стрелой вклинился в ряды орды Сарумана, острыми когтями прорубая броню и плоть орков, роханская армия очнулась от оцепенения, воспрянув духом при виде новообретенного союзника. Крылатый зверь с наслаждением взмывал в воздух и обрушивался на армию Изенгарда, упиваясь долгожданной желанной свободой и праведным уничтожением зла. Лучники напрасно тратили стрелы, отлетающие от чешуйчатой брони дракона, чей остроконечный хвост в ответ одним движением сносил орков. Со стороны крепости раздался иной рев. Грузный медведь с пиками на спине присоединился к дракону, давя своими крупными лапами орков, застав тех врасплох. Звериные сущности двух фэйри действовали вместе, прикрывая друг друга от нападений и атак лучников. Леголас, внутренне ликующий от осознания того, что Эйлин жива, с удвоенной силой и рвением продолжил выпускать стрелу за стрелой, возвращаясь к устроенному с Гимли соперничеству.* * *
Свобода пьянила. Вокруг кипела битва, мышцы новых, но знакомых и таких долгожданных конечностей становились крепче с каждым взмахом крыльев и ударом хвоста. Эйлин была заперта, так как ее множественные вопросы и эмоции могли помещать управлению телом, сбить концентрацию на сражении. Со стороны могло показаться, что полет дракона и его выпады были четкими и слаженными, но на самом деле такое использование животного тела требовало колоссальных усилий и сосредоточенности. Первостепенная боль от превращения, ставшая причиной гортанного рыка, уже прошла, но долго сдерживаемое тело было слабым, и первые движения лап и крыльев были мучительно сложны, грозя не выдержать и не поднять дракона в воздух. А для летающего существа такое приравнивалось к катастрофе. Смерти. Драконница не думала, что первое появление станет таким тяжелым. Не думала она и о том, что у нее могут возникнуть трудности с ее собственным телом, о котором она мечтала так долго. Она самоуверенно грезила о величии и поклонении, как маленькие люди восхищались бы ее сверкающей чешуей и размахом крыльев, благоговели при одном только взгляде на нее. Но сейчас, в пылу битвы, они быстро отошли от ужаса при виде дракона, сражаясь за свои короткие жизни. Драконница не знала, как долго еще сможет держаться в воздухе и биться, ведь сил оказалось гораздо меньше, чем она рассчитывала. Вскоре она будет вынуждена вернуть тело Эйлин, получившей ценные моменты отдыха. Но сейчас она влетела в орков, распахивая полную острых как мечи зубов пасть и разрывая ими зловонное тело с черной, отвратительно гнилой по вкусу, кровью. Брезгливо отбросив перекушенное на две части тело, драконница вновь и вновь возвращалась на поле боя, делая круги над долиной. Какой-то внутренний инстинкт велел ей следить за медведем, который защищал ворота в крепость. Когда натиск врагов опасно теснил его к мосту, она приземлялась перед ним, рыча и скаля клыки. Огня из ее пасти не выходило, но когти и шипы на хвосте и без него были достаточно смертоносны, чтобы отправить в вечное забвение сотни темных существ. — Твое тело не сможет биться долго, — проревел медведь, пробираясь ближе к драконнице и покидая свой пост у врат крепости. — Отступай к смертным. — Для начала я выжму из себя все силы, — оскалилась та. — Мое появление никогда не будет забыто, оно войдет в историю! — Оно станет последним, если ты окажешься настолько глупа, чтобы не прислушаться к своему старшему соплеменнику. Спаси себя и Эйлин! — Не смей называть меня глупой! — Драконий загривок вздыбился, а хвост раздраженно бился из стороны в сторону, сбивая с ног наступавших врагов. Звери яростно застыли друг напротив друга, будто не замечая продолжавшейся вокруг битвы. — Ты не представляешь, насколько мы обе сильны. Я буду сражаться до конца, пока люди не будут спасены. — Теолин говорит, что Белый Колдун приведет подмогу, — немного погодя сообщил медведь, явно мысленно переговорив со своим фэйри-носителем. — Они справятся. — В таком случае я буду в воздухе, пока не придет маг, — высокомерно ответила драконница и взмыла ввысь. Она билась так долго и рьяно, что не заметила, как из ворот крепости вышли защитники Рохана, бросаясь на подмогу фэйским существам. Должно быть, после ее разговора с медведем прошло несколько часов, длительность которых она даже не заметила, увлекшись сражением. Ее изможденное тело потеряло свою подвижность и стремительность, а белая шкура почернела от орочьей крови. Драконница очнулась лишь когда едва не задела роханского всадника вместо орка. Остановившись отдышаться на несколько секунд, она ощутила дрожь в лапах. Медведь был прав. Для нового тела такая нагрузка была слишком тяжелой, оно вытягивало магию из жизненной энергии, оставляя после себя опустошение. Драконница уже не могла сдерживать Эйлин вдали от происходящего, вследствие чего та подкралась ближе к органам чувств и сознанию альтер эго, встревоженно пытаясь докричаться до своей звериной сущности. Мысли и осознанность ускользали от драконницы, животные инстинкты начинали преобладать, уже не различая врагов и союзников. Из последних сил, цепляясь за остатки разумности, она подобрала лапы и оттолкнулась от земли, взмывая высоко в небо. В этот момент перед ее глазами предстал восход солнца, пронзающий тьму своим светом. Взмахи крыльев становились все реже и реже, и когда на вершине холма показался Белый Волшебник с вооруженной конницей, драконница закрыла свои огненно-янтарные глаза, прячась в темноту и безопасное спокойствие закутка, в котором ее часто держала Эйлин. Последнее, что она почувствовала, был мысленный крик фэйской хозяйки тела и внезапное вторжение третьего, чуждого в их сплетении двух сознаний разума. “Эйлин!”* * *
Эйлин успела предотвратить разрушение стены крепости, но орков все еще оставалось очень много. Их натиск на стены не удавалось сдержать даже с помощью двух фэйри, внёсших смуту в ряды врагов. Защитников стен становилось все меньше с каждой поднятой орками лестницей. В Хельмову Падь орки проникали в таком малом количестве, что не могли уйти дальше внешнего кольца обороны, но стоило звериным сущностям углубиться в армию на поле, тем самым отрезав себя от безопасно близких стен крепости, как урук-хаи с утроенной силой взялись за ворота, поняв, что другого способа прорвать защиту Пади нет. Леголас истратил весь запас своих стрел, перебив столько орков, что со счета удавалось не сбиться только благодаря соревнованию с Гимли. Когда орки все же сумели пробить ворота, они в очередной раз спорили о том, считается ли сброшенный гномом орк за убитого, но тут же прекратили, услышав крики и приказы военачальников. Двум членам Братства Кольца пришлось бросить свои позиции, подчиняясь зову Арагорна, и поспешить к вратам, возле которых враги уже неумолимо наступали на шаткие позиции роханцев. Хаос теперь был везде. Холодная сосредоточенность, свойственная битве со стены, теперь уступила место беспорядочным ударам кинжалами по натиску многочисленных орков. Те молодые воины, за которых так переживала Эйлин, теперь стали главными жертвами изенгардских отродий. Надеясь на то, что внутрь орки пробиться не смогут, их поставили охранять внутреннее кольцо, и теперь они стали одной из первых линий обороны крепости. С тяжелым сердцем эльф, убивая очередного орка, на месте которого тут же появилось еще двое, подумал о том, что как бы он ни переживал за Эйлин, хорошо, что ее нет рядом и она этого не видит. Арагорн и Теоден кричали, раздавая приказы и перегруппировывая войска, отправляя все больше сил к воротам. Людей оттесняли к убежищу, в котором прятались напуганные женщины и дети, отчаянно надеявшиеся пережить эту ночь. Кишащая со всех сторон битва не позволяла придерживаться стратегии. Ворвавшиеся в крепость урук-хаи разбегались по Хельмовой Пади, окружая тех, кто остался защищать стены, и сея хаос среди рассредоточенных по всей территории отрядов роханцев и эльфов. Смерть, отчаяние и боль пропитали весь воздух долины. Укрыться в залах крепости теперь, когда войска были разделены, не представлялось возможным, ведь тогда защищающие стены люди и эльфы останутся совершенно одни на растерзание орков. Звериные сущности фэйри приблизились к Хельмовой Пади, помогая защитникам крепости избавляться от непрекращающихся лестничных набегов. Медведь взбежал на мост, сбрасывая с него уруков. Он вернулся на защиту врат, в одиночку пытаясь сдержать врага. Драконница опустилась на одну из свободных от людей часть стен, ударяя оттуда своим шипастым хвостом всех, до кого могла дотянуться. Казалось, рассвет никогда не наступит и никакой надежды на спасение у воинов света нет. Силы убывали, а орки, несмотря на помощь дракона и медведя, словно не заканчивались. Леголас смог найти оставленные погибшим лучником стрелы и, взобравшись на башню, стал отстреливать оттуда каждого появляющегося в границах его видимости урук-хая. Даже принц Лихолесья уже с трудом сохранял сосредоточенность. Мышцы рук от непрерывных атак и выстрелов начинали болеть, напоминая, как давно он уже не участвовал в таких длительных сражениях. Когда первые лучи солнца озарили долину, Леголас не поверил своим глазам. — Рассвет, — прошептал он, убирая лук за спину и спускаясь с башни к вратам. Он бежал к выходу из крепости, расчищая себе дорогу двумя некогда сверкающими эльфийскими кинжалами. Оказавшись около продолжающего держать оборону Теолина-медведя, аранен замер, подняв голову к небу. Драконница тяжело парила высоко в воздухе, крылья двигались все медленнее и медленнее и, прежде чем заметить выбегающую из Хельмовой Пади многочисленную конницу Теодена, часть которой уже рубила орков на поле, и спешащих на помощь воинов рохиррим Эомера во главе с Гэндальфом, Леголас увидел последний взмах перепончатых крыльев. Забыв обо всех предрассудках и защитных стенах, аранен в отчаяние ворвался в сознание Эйлин, преодолев расстояние по их ослабленной связи за мгновение. Тщетно пытаясь звать девушку, чтобы та очнулась и сделала что-нибудь, он смотрел за тем, как драконье тело начало падать с ужасающей высоты. — Теолин! — поспешил к медведю эльф, заклиная время остановиться, чтобы он смог добраться до места падения Эйлин быстрее, чем оно совершится. Фэйский зверь уже понял причину, по которой Леголас отчаянно к нему воззвал, и, позволив аранену себя догнать и запрыгнуть на спину, на всей возможной скорости побежал на поле битвы. Сам Теолин в это время напряженно передавал магические силы своему зверю, наблюдая через его глаза за ускоряющимся падением фэйской девушки. Невозможность использовать магию земли отрезала ему любые другие способы ее спасения, кроме как успеть поймать ее вот-вот начинающее преображаться тело раньше, чем оно встретится с землей. На глазах Леголаса тело дракона стало изменяться и уменьшаться в размерах. Через считанные секунды вниз летел уже не крупный крылатый зверь, а маленькая перепачканная черной кровью девушка, издали наверняка едва заметная. Еще больший страх захлестнул эльфа. Если они не успеют, едва ли от хрупкого женского тела останется хоть одна целая кость. Суставы и плоть дракона крепче, гораздо крепче, в этом облике она могла пережить падение, но сейчас шансов не оставалось. Продолжая взывать к Эйлин по связующей нити, в исчезающей надежде пробудить ее и заставить использовать магию, Леголас, затаив дыхание, смотрел, как стремительно они приближаются к падающей. Вся битва вокруг словно приостановилась, ведь сейчас не имела никакого значения для эльфа и фэйри. Когда телу Эйлин осталось пролететь всего каких-то пять-шесть метров, медведь – животное, казалось бы, совершенно не способное поднять себя выше, чем на метр от земли – совершил прыжок такой высоты, что лапами ему удалось сбить фэйскую девушку, сводя на нет приобретенный за время падения разгон. Она упала в черную грязь рядом с безжизненными телами, едва ли получив хотя бы полдюжины ушибов. Леголас, не дожидаясь, когда медведь приземлится на все четыре лапы, спрыгнул с его спины, спеша к неподвижно лежащей девушке, совершенно лишенной какой бы то ни было одежды. Сняв с себя плащ, он бережно закутал в него Эйлин, пораженно осматривая изменившееся фэйское тело. Два рога, подобных тем, что были у дракона, теперь украшали голову Эйлин, начинаясь едва ли не от бровей. Между ними, ровно по центру лба и макушки, из волос выглядывали сине-голубые шипы, заканчиваясь лишь в области лопаток. Драконий след Эйлин, не менее чудовищный, чем пики на спине Теолина, привлекал внимание и делал ее настолько непохожей на человека, что теперь лишит ее возможности жить и находиться среди других рас без страха, недоверия и осуждения с их стороны. Леголас провел пальцем по одному из шипов, но тут же одернул руку, проткнутую острым концом. Беспомощно положив ладонь на щеку еле дышащей девушки, аранен вновь мысленно позвал ее, желая привести в чувство хотя бы на несколько секунд, чтобы убедиться в ее невредимости. Что-то внутри спасшейся от опасной гибели фэйри всколыхнулось, позволив голосу эльфа пробиться сквозь туман изнеможения и потерянности. Прежде чем разум Эйлин окончательно отключился бы, уплывая в блаженное забытие, она приподняла веки на какое-то мгновение. Мгновение, заставившее Леголаса вздрогнуть и чуть ли не отпрянуть от своей родственной души. Вместо родной дымной голубизны на эльфа посмотрели лишенные белка красно-янтарные, цвета безжалостного пламени, драконьи глаза с узкими как тетива лука зрачками.