Пожалуйста, приснись мне...

      Волны жжения пробегали по всему телу, острее всего чувствуясь на правой руке и левой ноге. Я метался в страшном жару, и каждая клеточка моего тела кричала, будоража мутное сознание. Устав от этого всего, я дернулся в попытке подняться, но жжение сверху лишь многократно усилилось, приковав меня к кровати. Это были бинты и…       Цепи.       Открыв глаза, я увидел незнакомый потолок. Резкий свет навороченных ламп сиял гораздо слабее, чем мог бы, но боль от него все равно была жуткая. Судя по всему, я спасен и нахожусь в больнице, но зачем же тогда нужны цепи? От них каждое движение становилось мукой, и в конце концов я решил, что их на мне быть не должно. Но что я мог сделать? Однажды, конечно, у меня получилось смять ложку, но то был алюминий, а это — сталь…       Бороться со сталью было бессмысленно, поэтому я перевернулся на другой бок, смирившись с положением, и… Звенья натянулись, деформировались и впились глубоко в кожу, заставив меня вскрикнуть, но они поддались! Достаточно было лишь поднять правую руку, чтобы главная цепь, закрепленная на спинке кровати, лопнула, перед смертью выпустив в воздух несколько сверкающих звеньев. Порядком ошарашенный случившимся, я молча смотрел им, скачущим по мраморному полу, вслед.       Замешательство не позволило мне вовремя заметить невесть откуда взявшуюся в палате медсестру. Девица, бросив на меня полный ужаса и невольного восхищения взгляд, тут же убежала. Мои запоздалые сбивчивые извинения и оправдания летели за ней…       Что ж, видимо, эти цепи нужны для какой-то амортизации… Уже не в первый раз проклянув себя за очередную бесхарактерную попытку объяснить творящееся вокруг, я отмел эту версию. Так, если цепь так легко порвалась, значит, этот металл довольно пластичный. Например, золото, только вот по цвету не похож. Возможно, это серебро. Наночастицы этого металла обладают активностью против бактерий, но это, я бы осмелился предположить, нихуяшеньки не повод меня связывать.        — Сынок! — в палату ворвался отец, заставив меня вздрогнуть. Металл звякнул, когда он наступил на звенья. — Я уж думал, что больше тебя не увижу!       Интересно, а не надеялся ли ты?        — Прости, папа, что так вышло, — для приличия я слегка опустил голову. — А ты не знаешь, почему я в цепях?        — Ну, ясное дело! — отец мягко улыбнулся, прикоснувшись ко мне. — Я сильно переживал за тебя… Это часть твоего наказания за то, что нам пришлось пережить. На эту мысль меня натолкнул Антон Эдуардович. По его мнению восстановление поврежденных участков происходит быстрее, если пациента со знанием дела связать… К тому же, мы с ним подозреваем тебя в одном грешке. Обуянных им обычно держат на цепи…        — Я разорвал цепь, — кисло сообщил я. — Мы не могли бы пренебречь этой терапией?        — Только если не на долго, сынок.        — Навсегда, пожалуйста, — эти слова сорвались с моих уст скорее, чем я успел обдумать их. Но даже не они поразили меня, а мое же собственное безразличие к реакции отца.        — Предположим, я этого не слышал… После удара твой рассудок еще не до конца восстановился…        — Я в уме, — холодно перебил отца я. — Единственный в этой комнате.       Он посмотрел на меня со смесью ужаса и гнева во взгляде и ужарил по щеке. Если доходило до этого, то он всегда бил ладонью с несколькими объемными перстнями. На них были выгравированы наши с Пашей имена, потом что отец хотел доставлять нам особое унижение своими ударами.        — Прошу прощения! — голос внезапно возникшего на пороге палаты врача остановил отца, уже замахнувшегося для нового удара. — Алексей, вернитесь, пожалуйста, в приемную — вам необходимо подписать кое-какие бумаги.        — Я вынужден тратить свое время на воспитание отпрыска, — фыркнул отец. — Довольно много, к слову. Настолько, что иногда забываю о более важных своих обязанностях.        — До конца по коридору, вниз и налево, если что, — буднично наставил врач, пропустив отца наружу.       Он был молод и красив, я сразу отметил это, хоть и настроения любоваться кем-либо не было. У Антона Эдуардовича были темно-каштановые волосы, такие обыденные для нас, но отличные особым блеском, и экзотичные карие глаза. Их оттенок был настолько светлым, что пр и должном освещении они напоминали бы янтарь. Он пользовался косметикой, чтобы скрыть мешки под глазами, но явно был не слишком хорош в этом — синие полосы легко угадывались под слоем тонального крема. На нем не было халата — одеждой Антону служила униформа больницы.        — Прости, если оторвал тебя от важного разговора, — я поразился его необычной вежливости. — Я Антон, приятно познакомиться.        — Олежа, — махнул я свободной рукой. Цепи напомнили мне, что этого человека нельзя считать другом. — Не могли бы это снять?        — Да, конечно. Терапия не подразумевает постоянного нахождения в цепях, — игривая усмешка коснулась его губ.       Меня сказанное обрадовало. Затекшие конечности благодарно заныли, когда цепи наконец-то с ними расстались.        — В полиции весьма рьяно интересуются твоим делом. Тебя нашли на дне оврага. Знаешь, это довольно забавно.        — Почему?        — Этот овраг популярен у самоубийц. Но вся штука в том, что мы не можем достать тела, потому что в городе попросту нет подходящего оборудования, — взгляд Антона стал острее и серьезнее. — Когда мы прибыли туда, то надежды на то, что ты выжил, не было ни у кого, так как предыдущих посетителей этого места падение жестоко изуродовало. На тебе же мы нашли лишь несколько сильных ушибов. Нам срочно пришлось звонить в областной центр, чтобы получить все необходимое для возвращения тебя на землю.        — А как вы поняли, что я не самоубийца?        — Никак, и это еще одн причина. почему ты в цепях, — врач улыбнулся. — В таких случаях, сам понимаешь, даже изучение биографии на предмет тяжелых инцидентов не может гарантировать точного результата. В любом случае, Господь тебя уберег. А теперь скажи мне: ты пытался свести счеты с жизнью?        — Я… — телефон в его кармане внезапно зазвонил, оборвав меня на полуслове.       Антон Эдуардович тут же взял трубку и, ничего мне не сказав, вышел из палаты. Все-таки, его уважение и вежливость были напускными… Может, я вообще не заслуживаю уважения? Если уж мне запрещают ходить, где хочу, держат, как псину, на цепи и наказывают за попытки освободиться от нее…        — Эй, чел… — мурашки побежали по коже, когда я услышал этот голос.       В дверном проеме стоял медбрат. Я узнал в нем того парня, который снился мне… Того, кто был в лесу. Того, от кого я спасался бегством.       Огненный волк.        — Бля, соррян за случившееся, — словно прочитав мои мысли, извинился он, подойдя поближе и присев на койку. — Вообще, ты не должен был этого видеть.        — Я уж понял, — нервно хихикнул я. От него исходило странное тепло и терпкий запах… Мне хотелось, чтобы он был рядом как можно дольше, хоть признавать это и не хотелось.        — Прости, что едва тебя не убил… — он почесал затылок. — Ты же упал, убегая от меня?        — Нет… Меня столкнули, я отчетливо это помню.        — Как? Ну ты даешь! Теперь отчитываться перед стаей придется меньше.        — Стаей? — почему-то мне стало неуютно от этого слова.        — Ага! — парень улыбнулся. — Хм, а ты знаешь, почему ты не разбился? Думаю, ответ придется тебе по вкусу…        — Да? Думаю, так получилось из-за аэродинамики, воздушных потоков, там…        — Не, братан. Все гораздо интереснее…       Его рука метнулась к моей и сорвала повязки за один раз. Я не успел и слова вымолвить… Но, гораздо больше его поведения меня шокировало то, на что он показывал.       Мою руку покрывала черная жесткая шерсть, а сама ладонь изменилась… Став похожей на волчью лапу.