Расцвет расизма эпохи Цин

В 16 лет император Яньлинь занял трон в Поднебесной. Достаточно юный возраст, также как когда в свое время Синьхуа пролил море крови в довольно юном возрасте за место под Небом. В Гуанмине дела обстояли проще, бывший император Вужоу не умер, но в силу возраста, а он был намного старше Синьхуа, передал права на трон старшему сыну — Гангу. Ему как раз было 18 лет. На самом деле у Вужоу несколько детей, самая первая, и старшая дочь была отдана замуж за Синьхуа. Потом появился Ганг, самая младшая дочь — Мэйли (знач.имени прекрасная слива) и наконец самый младший сын Цзиньлун (знач.имени золотой дракон). По сколько престол передавался по старшинству, а женщина не могла занять трон императора, то пришлось его отдать непутевому Гангу, и следить еще при жизни, чтобы он не спустил всю казну на развлечения, и не смел говорить глупостей. На самом деле сердце Вужоу начало беспокоится и болеть за сына, потому что он уже видел припадки гнева Яньлиня, в которых он был очень похож на своего отца, а зная Синьхуа, войны и море крови неизбежны. В свое время Вужоу спасло только что он никогда не встревал перед Синьхуа, и они смогли заключить мирный союз. Но что насчет императора Яньлиня? Перед которым развернулась сцена как его белого раба забирают в Сюли. Должно быть он злопамятен как отец. С такими тяжелыми мыслями Вужоу засыпал каждую ночь, пока Ганг праздновал на лаврах. Завидев новоиспеченного императора планировались заговоры по его свержению, даже не смотря на то что он сын Синьхуа. Но они начали быстро рассеиваться. Изначально колонии Сюли и Юнхуа думали, что, не смотря на поддержку Гуанмина, можно будет свергнуть Сунлинь, а потом и Гуанмин, но никто не ожидал что произойдет дальше, из-за чего про все заговоры можно было забыть навсегда. Даже сам Синьхуа не мог ожидать такого от сына. И в свои последние минуты жизни он лишь думал о своей красоте. Яньлинь часто вспоминал последний день редкого общения с отцом. Он почему-то внезапно ослаб, что у него даже не было сил передвигаться по императорскому саду, но лежа в постели он казался довольно бодрым и все еще умудрялся сыпать гадости и хвалебные оды про себя. Войдя в покои, пылающие роскошью, золотом и красным шелком, атласом, он увидел своего отца, который лениво крутил меч в руке. -Не наделай грязи в штаны, когда столкнешься с моим Кровавым духом Весело ухмыльнулся Синьхуа, не переставая любоваться собой в золотое зеркало, и одновременно играясь с мечом. -Не наделаю, отец, я просто закрою глаза Тихо ответил Яньлинь, присев на его постель -Встань немедленно, я тебе дева что ли, садится и жалеть меня! Не порти атлас своей мерзкой жалостью. И не называй меня отцом, звучит так, как будто я паршивый старик, невольно вспоминаю своего Яньлинь немедленно встал и подумал: «Но ты и есть паршивый старик», но не посмел сказать в слух. -Он был таким ничтожеством, что даже я когда был мелким и жалким, и то больше понимал чем он -У тебя до сих пор нет сил? -Сил казалось бы полно, но я понимаю время пришло, ничто не вечно, и как бы не был ты здоров поход конца пути дошел. Просто надо принять с достоинством красивую смерть, в конце концов не от болезни гнию и не под клинком врага, и то ладно Из-за этих слов Яньлинь пустился в горестные раздумья, «Ведь и правда, сила отца никогда не уменьшалась, даже с годами. Тело словно не старело, но все равно приходит резкий конец, сколько бы у тебя не было жизненной энергии. Почему? А что если также когда-то произойдет с Юймином? Просто судьбоносный конец?» Яньлинь резко прижался рукой к пульсирующему виску, ему совсем не хотелось думать о смерти Юймина, не известно что больнее, смерть на глазах или не знание о смерти друга. Император Синьхуа умер достойной смертью в роскошной постели, уснув и держа золотое зеркало в руке с вырубленными драконами, в глазах которых горел рубиновый свет. Рядом с его телом лежал меч. Перстни на его руке все также сияли, и грозное лицо навеки застыло.