Живые.

Ви смотрел на вход в «Эль-Койот» и не мог решиться переступить порог. Перед глазами стояла картина: он в первый раз заходит сюда вместе с улыбающимся Джеки — их только что выпустили из участка и они, довольные, что легко отделались, завалились в зал. Чумба тогда был в ударе — рассказывал что-то без умолку — о себе, о заказах, о баре. Ох и надрались они… Он многое помнил. Холодный мерзкий дождь, они завершили тяжёлый заказ, у Джеки прострелена нога — ходит только благодаря стимпаку, всё в крови. Теперь они вваливаются с чёрного входа и соло помнит испуг пополам с облегчением в глазах Алехандры — живые, пришли сами. Он помнил день рождения. Джек праздновал как всегда шумно — вокруг гудела толпа, знакомых и нет, чумба пил, рассказывал какую-то очередную историю… — Ну и долго ты ещё собрался гипнотизировать двери? От того, что ты пялишься, они не откроются. Ви послал любовника нахуй, мысленно — всё равно услышит, собрался и открыл бывшие некогда такими родными двери. Алехандра о чём-то спорила с рабочими в углу бара. — Что застыл? Давай, вперёд ножками. Я понимаю, что хуёво, но ты же за этим шёл. Гваделупе оторвалась от каких-то бумаг, что рассматривала, и её взгляд остановился на замершем в проходе наёмнике. — Ви… — На лице женщины было слишком много эмоций.- Dios mío, живой… Алехандра подошла к замершему, слегка опешившему соло и заключила в объятия. Ви почувствовал, как к глазам подступила предательская влага. Не хватало ещё позорно разреветься… наёмник слегка отстранился, незаметно шмыгнув носом. — Простите. После офренды я не мог… я хотел… Алехандра с беспокойством оглядела похудевшего соло. -Ничего, niño hijo. Хорошо, что ты здесь. — Разомкнув объятия, женщина направилась к барной стойке. — Будешь пиво? Ви побрёл за ней, не до конца понимая, как начать разговор и не вызвать ненужных опасений. — Ну, niño, говори — зачем пришёл? — Раскусила раньше, чем решил, что соврать. — Раздался ехидный голос в голове, на который Ви сразу же шикнул раздражённое «заткнись» в мыслях. Надо что-то придумать… — А что придумывать? Не ври, просто недоговаривай. Ты не забывай, она всю жизнь с наёмниками — скажи, что сложный заказ, поймёт. Ви сделал глоток, собираясь с мыслями. — Я к Джеки. Он дома? Перед глазами пронеслось, как он заваливается в бар после первого самостоятельного заказа — Джеки настоял, чтобы он учился работать сам — «не всегда же я буду с тобой, niño». Это была кража данных от Вакако, что ли… шальные по тем меркам эдди жгли карман, Ви, кажется, был счастлив, что всё получилось и только его силами. Он заходил в бар с криком «я к Джеки, он дома?»… — Мальчик мой, вернись. — Голос Гваделупе вытащил из воспоминаний. — Да, просто задумался… сколько раз приходил сюда и спрашивал его. — Ви ощутил противный ком в горле — слова дальше не шли. Алехандра смотрела на него — в её глазах было столько сочувствия и боли, что соло нервно сглотнул, едва справляясь с эмоциями. Из напряжения его вывели фантомные, неожиданные прикосновения холодного металла — встряхнувшись, Ви выхватил в поле зрения Джонни. Он довольно давно стоял рядом, положив металлическую ладонь на плечо, безмолвно поддерживая. В груди разливалось предательское тепло, но, глядя на внешне спокойно-грустную Гваделупе, он не хотел показывать слабость. Чтобы отвлечься от хлещущих изнутри эмоций, он хлебнул пива. — Джекито в своей комнате. Сходи, проведай. Он был бы рад. Алехандра ещё немного помолчала, изучая его, стараясь найти что-то одной ей ведомое на лице соло, и достала из кармана ключи, положив перед Ви со словами: — И да, hijo, когда закончишь свои дела — заходи почаще. Или хотя бы дай знать, что ты в порядке. Я устала хоронить сыновей. Ви неловко поднялся — теперь ему было ещё поганее. — Спасибо вам… — Соло потянулся за ключами и хотел было продолжить, но увидел сжатые губы и тоску в глазах, и молча заключил женщину в объятья. Внезапно он понял, что по щекам течёт влага — остановить это он никак не мог, потому рыдал на плече матери мёртвого друга, ощущая тепло от ласковой ладони на бритом затылке. Ви не знал, сколько прошло времени, прежде чем он услышал осторожное покашливание. Сильверхенд стоял к нему спиной, глядя в окно: — Надо закончить, Ви. Потом, если повезёт, вернёшься и нарыдаешься. Наёмник поднял глаза на Алехандру. — Спасибо, mamá adoptiva. За всё, что вы для меня делаете. Гваделупе устало улыбнулась. — Я говорила тебе — можешь звать меня mamá. Всё, давай, иди… Ви кивнул, дождался, пока она отойдёт, и ещё раз обернулся на Джонни — он по-прежнему демонстративно наблюдал за пустой улицей. — Ты прав. Пошли. *** Двери гаража со скрежетом отъехали вверх. У Ви всё ещё дрожали руки, когда он пытался сунуть ключ в замок негнущимися пальцами. Он не был тут с офренды, да и поиск предмета для неё толком не помнил, всё было как в тумане. В голове крутились только слова Алехандры о том, что урна в его комнате. Он открыл дверь в комнату, прикрывая глаза от навалившихся воспоминаний. Вот они сидят с Джеки, обсуждают первый совместный заказ — первый раз связались с фиксером, им было лет по 15. Вот они приносят аквариум с мини-акулой, вот Джеки клеит свои дурацкие плакаты, фотки… урна и правда была на столе, рядом с компьютером. — Привет, Джеки. Мне так много надо тебе сказать… — Соло сел на стул напротив, с прерывистым вздохом сцепив пальцы в замок и уставившись себе на колени пустым взглядом. На периферии мелькнул голубоватый след — Джонни обозначил присутствие, но пофиг. Всё невысказанное, выстраданное рвалось из него — оставалось только набрать воздуха. — Я скучаю, чумба. Ви промолчал, глубоко вздохнул и продолжил: — Каждый день, что открываю глаза, я скучаю. Мне не хватает твоего голоса, смеха, мне не хватает чёртовой возможности поделиться всем, что на душе накипело. А больше всего мучает чувство вины за то, что ты погиб, а я выжил. Он не отводил взгляд от собственных коленей, но перед глазами всё равно стояло залитое кровью такси. Ровный голос Деламейна — «куда отвезти тело?»… Ви обхватил себя руками за плечи, смиряя нервную дрожь, и через силу снова подал глухой голос: — Помнишь, ты говорил, что этот заказ — наш пропуск в высшую лигу? — Слёзы уже застилали глаза, но соло не особо и сдерживал подступающие рыдания — только сглотнул острый ком, застрявший в горле. — Я помню… я помню, меня после твоей смерти вырубило. Не мог поверить, что тебя уже нет. — Дальше все закрутилось… Представляешь, я тоже был мертв, а биочип меня вытащил. Так я познакомился с Джонни. — Ви перестал всхлипывать и даже неожиданно для себя улыбнулся — как, впрочем, и всегда в последнее время, когда речь заходила о… — Джонни Сильверхенд, да тот самый, от которого я в детстве тащился. Знаешь, разочарование от встречи с кумиром имело место быть — не каждый день мёртвая рок-звезда тебя убить пытается. Его личность у меня в голове, на этом чёртовом чипе была записана. Джонни прислушивался с откровенным интересом — всё равно мелкий совсем ушёл в себя и забыл, что он всегда с ним. Или нет, и это не только для мёртвого Джеки? В мешанине эмоций не было возможности вытащить ответ, слишком много всего. — Он бы тебе не понравился. — Ви улыбнулся шире — улыбка по-прежнему плохо сочетается со слезами и подрагивающим голосом, и представил, как он в обнимку с Джонни заваливается в Эль-Койот и говорит — «знакомься, Джеки!». Да знакомство вышло бы эпичным… — Он никому не нравится — редкий проёбщик. — Горло жгло — почему-то сейчас он очень хотел рассказать больше, пусть и в пустоту. — Но, знаешь, для меня он самый близкий. Чтобы ты меня понимал — как для тебя близка Мисти. Конструкт напрягся — он помнил это ощущение безграничной и, как ему самому казалось, незаслуженной любви, идущее от мальчишки. Это очень странно — прекрасно осознавать чувства другого к себе изнутри, но услышать — совсем другое. Тем временем Ви и не думал останавливаться, добавляя пищу для размышлений: — Нет, ты не подумай, я не сравниваю. Он меня пару раз спас и столько же хотел убить. Наверное, нет более лживого и самодовольного мудака, но в то же время он во многом искренний. Сильверхенд замер, прикусив губу — он не ожидал от Ви столь точного определения. — Мне так много хотелось тебе рассказать… представляешь, у меня в друзьях Керри Евродин. Да-да, Мисти будет визжать от восторга, если билеты на концерт достану… я сам играл на концерте «Самурая» соло. — Ви вспомнился полный зал, сумасшедший драйв по венам — как будто огонь пустили, и свои-чужие пальцы, перебирающие струны… Откашлявшись — голос почти опустился до хрипа, наёмник продолжил. — Ну, то есть, Джонни играл. Я смотрел его глазами, но всё равно было прикольно… Ви улыбался сквозь последние, уже скупые слезы, искренне улыбался воспоминаниям. Чтобы успокоиться, он встал — голову слегка повело, пришлось схватиться за стол, чтобы удержать равновесие. Биомон мигнул проблеском помех, но сбой не выдал — соло глубоко вздохнул. Дурная нервная энергия не давала стоять на месте, заставляя его сделать несколько шагов по комнате в сторону выхода и обратно. Это помогло — Ви и вправду слегка пришёл в себя, настолько, что наконец обратил внимание на Джонни, тихо стоящего рядом, для разнообразия не подпирающего собой ни одну вертикальную поверхность. Неожиданное понимание от рокербоя наполнило теплом сердце — он просто был рядом и не мешал. Ещё один глубокий вдох — отрезвляет, но не более. «Разговаривать» с Джеком было легко, а стоять здесь так, в тихой, маленькой — а от обилия памятных вещей она казалась просто крохотной, комнате, становилось невыносимо. Кинув ещё один взгляд назад, Ви всё же побрёл к выходу мимо старого дивана и не очень памятного хлама, бережно убранного в коробки — интересно, Мисти или мама Уэллс? Джонни всё ещё молчит, стоит на месте, не посылая ему вообще никаких сигналов, кроме мягкого понимания — будто ждёт, пока Ви найдёт в себе силы выйти на воздух. Там можно будет сказать что-нибудь ехидное или отвлечённое, пихнуть его в сторону их незавершённых дел. Ви немного стыдно, но он чётко понимает, что хочет выйти. У него почти получается. Остаётся сделать только один шаг, чтобы пройти мимо Джонни, но Ви поворачивает голову, медленно моргает, видит, как Сильверхенд так же молча и едва заметно подаётся навстречу, а через секунду уже обнаруживает себя у него на груди. Пальцы сами намертво цепляются за лямки бронника, а в ответ такую же, но чуть более уверенную хватку Ви чувствует у себя на талии — Джонни держит его в плотном кольце рук. Соло ткнулся в плечо, прижимаясь вплотную, вдохнул запах пороха, раскалённого хрома и ещё чего-то неуловимого — похоже, мозг пытался дополнить картину, пытаясь прописать то, чего он не мог знать при всём желании. Собственный запах тела Джонни — он хотел ощутить его и не мог — просто не было данных. Эти мысли приближали осознание конца, даже слишком сильно — понимание ударило по Ви изо всей силы, заставив отбросить сомнения. Потом шанса сказать это, глядя в глаза, может попросту не быть. — Ви? — Мягкие, слегка потрескавшиеся губы почти коснулись уха. — Я… а, к чёрту. — Соло сцепил руки в замок на шее энграммы, едва слышно выдохнул в губы «я люблю тебя, Джонни», и тут же почувствовал на губах тепло — его требовательно, на удивление нежно целовали, так, как не целовал никто и никогда. В этом поцелуе было всё, что только можно было передать почти невесомыми касаниями обветренных губ. Соло тонул в болезненной нежности, так нетипичной для рокербоя. Сознание захлёстывало чем-то новым, безграничным, сильным — одним на двоих. Они тонули в этом эмоциональном шторме, и это было слишком на полную — по-настоящему, как жизнь и смерть. Казалось, прошла одна на двоих вечность, но биомон показал только пару минут, когда наёмник разорвал поцелуй. — Это значит… «я тебя тоже»? Конструкт фирменно ухмыльнулся и многозначительно промолчал, выдержав выразительную паузу. — Здесь мы закончили. Звони фарфоровой суке и дельтуем.