«Мир держится на уловках. Играют все. И тут важен живой талант. Дар от рождения, то, чего не даст никакой диплом».
В небольшой закулисной комнате пахнет сандалом и лакированным деревом. Чонгук разминает шею, перебирая крупные бусины между пальцами, из которых Жизель, француженка-гимнастка, пытается собрать украшение. Занятие, честно говоря, бесполезное, Чонгук всё равно не позволит ей выйти на сцену в этом, ибо безопасность превыше всего. — Перестань, — чуть ли не ласково просит Чонгук Намджуна, который сидит на диване напротив, закинув руку на спинку дивана, и сверлит его злобным взглядом. — У нас и без него прекрасные выступления. Скажешь: нет? — Скажу: нет. Я очень жалею, что узнал об этом только сегодня, — угрюмо звучит голос пиар-менеджера. По правую руку от него устроился Ким Сокджин, который с непомерным безразличием разглядывает свои ногти, как будто те явно намного интересней назревающей ссоры. — Я три месяца пытался убедить тренера дать мне его номер. Ты не представляешь, как я удивился, когда Тэхён позвонил сам. — О, представляю! — смеётся Чонгук, но тут же поднимает руки, успокаивая мужчину. — Не нужно так волноваться. — Он должен быть в шоу. Ты не представляешь, на что он способен, — пылко говорит Намджун, упираясь локтями в колени. — Я видел его выступление, видел его на манеже, он буквально... парил. Порхал над землей! Я нашёл его для тебя! Я думал, ты мне доверяешь, думал, мы договорились, что ты предоставил мне набор персонала! Чонгук на эти слова только устало вздыхает, изо всех сил пытаясь не закатить глаза. Он сталкивается взглядом с Сокджином, тот молча даёт понять: терпи, сам виноват. — Я доверяю тебе. — Тогда где Ким Тэхён?! — Намджун подскакивает с места. — В нём столько потенциала, Чонгук, ты не понимаешь! — Понимаю, — спокойно звучит в ответ. — Под твоим руководством он может стать мировой звездой! — Разумеется. — Ты бы прославил его – он бы прославил тебя. Почему ты такой упёртый? — Я сказал хоть слово против? — не понимает Чонгук. — Ты выгнал его! — Поправочка, — встревает Жизель, картавя и поднимая палец в воздух. — Технически, он его не выгнать, а сказать, чтобы тот возвращаться, когда на него будет смотреть чуть более интересно, чем на фонарный столб. Намджун смотрит на неё, продолжающую собирать бусы, а потом и на Чона во все глаза. Не верит. Он просто не верит в то, что Чонгук выгнал Ким Тэхёна и назвал его фонарным столбом! Этого просто не может быть... — Напомни мне, — щурясь, обращается Чонгук к Сокджину, — урезать Юнги зарплату. Уж слишком много он болтает. — Я не верю, что ты это сделал, — Намджун выглядит обреченным, усаживаясь на диван. Даже хватается за голову, как будто на этом гимнасте свет сошёлся клином. Чонгук сам понимает, что такие экземпляры на дороге не валяются, но ему с этим Ким Тэхёном предстоит столько работы... Проще Намджуна научить петь фальцетом, чем укротить характер этого профессионала – в этом и сложность. Тэхён доставит ему много проблем, благо Чонгук ко всем умеет найти подход. — Просто позвони ему, — пожимает плечами Жизель, и Чонгук с Сокджином смотрят друг на друга, задержав дыхание. Оба прикрывают глаза, когда Намджун, поднявшись с дивана, начинает мерить комнату шагами. Ведёт монолог о том, что Тэхёна изначально можно было не выгонять, и будь её начальник поумнее, он бы понял, правильно расставил бы приоритеты и выбрал того, кто научен, кто прошёл через настоящую спортивную боль, кто в большом спорте всю свою жизнь, а не искал бы воздушных гимнасток в кабаках, барах или у пилонов. — Намджун, — тут же хмурится Чонгук. Он не любит, когда его коллектив пытаются унизить, указывая на социальный статус, но Жизель даже не обращает внимания на его слова. — Просто кому-то хватит пяти минут в баре, чтобы найти талант, — говорит она, надевая последнюю бусину на иглу. — А кому-то для этого не хватит и трёх месяцев. Чонгук сдерживает усмешку: Жизель он любит именно за её острый язык. Тут вообще полно таких, гораздых на дерзость с начальством, но все они слишком давно друг друга знают, чтобы обижаться. Даже Намджун, который прокашливается, поправляет пиджак и говорит: — Я оскорблён. Но доля правды в твоих словах присутствует. Я просто позвоню ему, — бормочет он себе под нос, доставая телефон. — Извинюсь, попрошу прийти и показать вам всем мастер-класс. Ясно? Чонгук только устало вздыхает, как дверь в комнату открывается, а на пороге Пак Чимин во всей своей красе: обожаемом чёрном шёлковом халате поверх костюма без пиджака и привычной для Чонгука саркастичной усмешкой. Руки скрещены на груди, а в глазах вечный огонь – Чимин тоже горазд на всякого рода выходки. Тут других не держат. — Тебя там просят, — многозначительно щурится парень, указывая пальцем в сторону арены, и Чонгук нутром чувствует, что сейчас повеселится. — Даже не так, — наигранно хмурится Пак. — Тебя там требуют. — Ради всего святого, — Намджун сжимает в руке телефон, — скажи, что этот кто-то – Ким Тэхён. — Тот самый? Который должен был остаться с нами? — широко улыбается Чимин. — Тогда я очень надеюсь, что это он и есть. И Чонгуку ой как это всё не нравится. Но вместе с тем интригует. — Я пытался объяснить ему, что ты у нас тут мистер Безопасность, — Чимин закатывает глаза, активно жестикулируя, пока идёт следом за Чонгуком по коридору. Сзади него активно шагает Намджун, в нетерпении заглядывая в самый конец коридора и путаясь в полах чужого халата, об который спотыкается и чуть ли не падает. — В общем, он меня не послушал, — Пак по-сумасшедшему широко улыбается. — Он мне нравится, — оборачивается к удовлетворённому его словами Намджуну, который показывает на него пальцем, подтверждая. — Реально нравится. Где ты его нашёл? — Там, где нашёл, таких больше нет. — Он прямо как Жизель, только с опытом, — воодушевленно говорит Чимин, а Жизель радостно воркует, догоняя Намджуна. Сокджин и не подумал идти за ними, у него полно других реально важных забот. — Прямо с порога заявил, что никуда отсюда не уйдёт. Сказал, что, если наш циркач не даст ему шанса себя показать, он сиганет с вышки. Я сначала не поверил, — Чимин прикладывает ладонь к груди, делает страшные глаза, которые задорно светятся: — Но он прямо туда полез, хотя я, конечно же, запрещал. Чонгук только хмыкает. Знает он, как Чимин мог кому-то что-то запрещать. Так, сказал для вида, чтобы потом ему нечего было предъявить, и забыли. — Слезай, камикадзе, — кидает Чонгук, зайдя на арену и даже не взглянув вверх. — Поговорим. Ему не приходится кричать, акустика здесь великолепная. Вид из-под купола, кстати, тоже. Тэхён стоит перед канатом, держась за железные поручни. Страх высоты был преодолён ещё лет пятнадцать назад, зато страх остаться непризнанным остался, ему ведь всего двадцать пять! Тэхён ещё столько всего должен показать миру, он столько всего должен ему дать, научиться сам. И точно не собирается отступать. Он весь день после того, как его выгнали, думал о том, что нельзя вот так, без шанса на попытку. Если надо будет – станет слушаться, так для себя решил. Переступит через свой характер, постарается идти на уступки, сам себе обещает быть менее саркастичным и дерзким, зато послушным и покладистым. Если это подарит ему шанс снова купаться в овациях, то, Боже, Тэхён положит ещё двадцать лет жизни на алтарь, чтобы научиться самоконтролю. Он даже думал о том, чтобы поехать во Францию или Америку, в дю солей его точно приняли бы с таким-то опытом! А тут нет – в этом и проблема. Получить это место за одну ночь раздумий стало делом принципа, и что это вообще значит: нет таланта! Его профессионализм и есть талант, и Тэхён очень не любит, когда его заслуги принижают. Даже если его не возьмут на работу, даже если карьера гимнаста ему больше не светит, то он хотя бы утрёт нос этому шоумену. Он игнорирует призыв спуститься, показательно отбрасывает страховой трос: если умирать, то только так. Он видит, как на него смотрят оттуда, снизу, откуда исходит свет: пускай это пара человек, но их рты открыты. Конечно! Где ещё увидишь настолько отчаявшегося человека, как не в цирке, под самым куполом без страховки? Тэхён специально оделся поудобнее, чтобы ничего не мешало, не забыл снять единственное украшение – подвеску в виде птички, которая, как говорил тренер, приносит ему удачу. Тэхён собирается парить. Почти делает шаг. Замирает. — Если ты сейчас сделаешь хоть один шаг без страховки, можешь даже не надеяться на мою благосклонность, — доносится безразличный знакомый голос снизу. Тэхён опускает взгляд, Чонгук сидит на барьере манежа, даже не подняв головы. — Спускайся. Я дам тебе шанс и без этих выкрутасов. Он снова в своём чёрном костюме, без повязки на глазу, потому что, видимо, не ждал гостей. Только пса не видно, которого, как Тэхён успел узнать ещё вчера от Жизель, кличут Марсом – богом войны. Самое то такому человеку, как Чон Чонгук, думает Тэхён. Наглому, самоуверенному, возомнившему себя пупом Земли. Только вот Тэхён после его слов всё равно не двигается, а девушка, которая вчера указала ему дорогу, поднимает два больших пальца вверх, подбадривает, но тут же тушуется, пряча руки за спиной, когда понимает, что на неё смотрит начальник. Этот их Чонгук хитрый, щурится Тэхён. Он не смотрит специально, знает, что если поднимет взгляд, то Тэхён сделает то, что задумал. Всё это было устроено для него, чтобы он посмотрел и убедился, что теряет, но только что прозвучали слова о шансе, поэтому Тэхён так и замер с поднятой над канатом ногой. Он мешкается ещё с секунду, прежде чем всё-таки отойти от края личной пропасти и спуститься по высокой лестнице вниз. С гордо поднятой головой он шагает к Чонгуку и крайне недоволен тем, что ему даже не дали себя показать, хотя с другой стороны до невозможности этому рад: не пришлось умирать. — Ещё раз ты выкинешь подобное, — на него наконец поднимают взгляд, и Тэхёна снова до мурашек пробирает этот контраст. Не привык. — Без подготовки, опыта, навыков, даже не знающий, как это работает, — холодно и спокойно говорит Чонгук. Отчитывает как малое дитя. — Максимум, кем я тебя возьму, это поломойщиком. — Я знаю, как работает канат, и у меня есть опыт, — хмыкает Тэхён, скрещивая руки на груди. — Но спасибо, что спросил. — Долго будешь выпендриваться? — Я сдерживаюсь изо всех сил, — признаётся он. — Но ты вынуждаешь. Чонгук тяжело вздыхает. Им придётся нелегко. — Я ненавижу, когда артисты подвергают себя настолько бессмысленной опасности. — А я в восторге, — встревает Намджун и встаёт между ними, протягивая руку, когда Чонгук позади него поднимается с места, раздраженно застегивая пиджак. — Ким Намджун, пиар-менеджер. Это со мной ты разговаривал по телефону, и я очень рад наконец-то познакомиться с тобой лично. — Я тоже, — Чимин широко улыбается, машет пальчиками в воздухе, на которых сверкают перстни, и Тэхён странно косится на него. — Вы всегда такие? — озадаченно интересуется он. — Какие такие? — Счастливые. — А чего грустить? — тоже улыбается Намджун, только Чонгук позади него выглядит не очень весёлым. — Я тоже не вижу смысла для печали, — кокетничает Чимин, а Жизель хлопает глазами: — А я просто под амфетамином. На арене воцаряется тишина, и Тэхён не знает, шутит девушка или нет. — Приходи в среду после обеда, — игнорирует их Чонгук. — Жизель покажет тебе здесь всё и проинструктирует. — Почему нельзя начать сегодня? — не понимает Тэхён, и Чимин усмехается: — Какой нетерпеливый. — У артистов тоже бывают выходные, — саркастично улыбается Чонгук. — Сегодня, если ты не в курсе, понедельник. — Рабочий день для всех нормальных людей, — разводит руки в стороны Тэхён, и над ним тихо смеются, все поглядывают на Чонгука. Ни черта не ясно, что здесь происходит, но тот говорит: — Мы, как ты мог уже заметить, не очень-то нормальные люди. — Такое сложно не заметить, знаешь ли. — Увидимся в среду, — отрезает Чон и мгновенно скрывается в узком коридоре. Он и слова не дал сказать – сбежал. Но Тэхён чувствует невероятное облегчение, понимая, что его приняли. Пускай всё вышло совсем не так, как он планировал, но ведь вышло! — А теперь, когда Чонгук ушёл, — хлопает в ладоши Намджун и указывает на Чимина, который заинтересованно смотрит в ответ. — Чимин и Жизель тебе тут всё покажут. — Но он сказал прийти в среду, — Тэхён не хочет упускать свой шанс, поэтому не уверен, что ему стоит соглашаться на их авантюры. — У вас ведь выходные. — Забей, — в один голос говорят эти двое, закатывая глаза. Словно близнецы, хотя внешне ни капли не похожи. — А если он увидит меня? — Не выгонит, — подбадривает Намджун. — Настучать по башке нам всем за то, что не послушались, — улыбается Жизель, пожимая плечами. — Подумаешь. Кому он вообще сдался? — Он нам всё равно не особо нравится, — поддакивает Намджун, но Тэхён только хмурится, озадаченно глядя на них. Забирает сумку, с которой пришёл, пятится к выходу под непонимающие взгляды. Так всё-таки нельзя. В коллективе должен быть хоть какой-то порядок, уважение к начальству. Чонгук его, конечно, до ужаса раздражает, но всё же он тут главный, а значит, не за просто так. Заслуженно. В цирк через постель или за деньги не попадают, здесь оказываются только самые достойные. — Лучше я приду в среду, — натянуто улыбается он. — Уверен? — вскидывает брови Чимин. — Мы даже не будем против, если ты сделаешь то, что хотел, — и указывает пальцем на канат. — Без страховки. Никто ничего не узнает. Мы могила. — Нет, спасибо, — пятится Тэхён. Они тут все реально странные. — Увидимся в среду. — До среды! — звучат одновременно три голоса, а когда дверь за Тэхёном закрывается, то Чимин щёлкает пальцами, улыбаясь во все тридцать два, а Чонгук, вышедший из коридора, указывает на него и щурится. — Ты был неубедителен. Он тебя раскусил. — Он ничего не понял, а ты должен мне двадцатку. — Мы не спорили на деньги, — фыркает. — Я в своей голове с тобой поспорил. Ну, — слащаво улыбается Чимин. Довольный как мартовский кот. — И кто говорил, что он не умеет быть послушным? — Уверен, это разовая акция. Надеюсь, теперь он вас терпеть не может за то, что вы говорите гадости за моей спиной. — Я их и в лицо тебе сказать могу! — хохочет Намджун. — Насмешил, ей-Богу. Расслабься, — он хлопает Чонгука по плечу, проходя мимо. — Он будет паинькой. И Чонгуку самому хочется смеяться. Что-что, а даже одного разговора с Ким Тэхёном было достаточно, чтобы понять, что паинькой он быть не умеет. — С ним не будет проблем, — отмахивается Чимин, уходя вслед за Намджуном, а Жизель улыбается, поднимает два больших пальца вверх и выдаёт ёмкое, с акцентом: — Быть проблема. И в этом Чонгук уже ни капли не сомневается.*****
У Тэхёна небольшая двухкомнатная квартира недалеко от центра города. Прямо под ним – уютный магазинчик госпожи Чхве, в котором он всегда закупается овощами и фруктами, а иногда позволяет себе горячий шоколад. Сегодня, например. Просто в честь первого рабочего, он надеется, дня. До цирка минут пять езды на автобусе, но Тэхён решает пройтись пешком, вспоминает, что та самая Жизель, которая любит футболки со странными принтами и балетные пачки, на которые, кроме него, почему-то никто не обращает внимания, должна будет провести ему экскурсию. В кафе неподалёку от цирка покупает ещё один стакан горячего шоколада и надеется подмазаться к своему гиду, чтобы узнать не вступительный стандартный курс, который выслушивают новички, а всё и сразу о том, как Чон Чонгук делает свою работу, кривляется Тэхён про себя. Он не испытывает к нему никаких чувств, помимо периодического раздражения, но в целом уверен, что смог бы подстроиться и работать под началом такого человека. Чон не относится наплевательски к безопасности и, судя по тому, как ведут себя люди рядом с ним, он не тот самый узурпатор-начальник, который шугает своих работников. Жизель вот так легко шутит о наркотиках, а Чонгук даже не обращает внимания, но если бы Тэхён хоть раз пошутил так на манеже, то его, вероятно, заставили бы пописать в баночку и посетить нарколога. Тренер бы и заставил – он таких шуток на дух не переносил. Тэхён привык во всём и всегда себя ограничивать: в юморе, еде, развлечениях, предпочитая пойти и потренироваться вместо того, чтобы напиваться в хлам в каком-нибудь задрипанном клубе. Честно говоря, он ни в одном не был, но надеется, что Чонгук не будет слишком строг к таким вещам: Тэхёну всё-таки очень хочется хоть раз там побывать. Где угодно, с кем угодно, просто попробовать то, что он упускал двадцать с лишним лет своей жизни. Почему-то осознание того, что больше ему не нужно отчитываться перед своим тренером, открыло ему глаза. Тэхён как будто прозрел за эти два дня, пока ждал заветной среды. Представлял, как он наконец окунётся в работу с головой, перестанет сидеть без дела, бесцельно тренироваться. Теперь у него появился новый смысл, пускай не тот самый, о котором он мечтал, а мечта у Тэхёна одна: вернуться в большой спорт. Только вот дорога ему туда закрыта, а быть значимым и вызывать у людей восторг по-прежнему хочется. И уже, честно говоря, плевать, где именно: на манеже или же цирковой арене. Ниже Тэхён уже не опустится, он и так на самом дне, с которого планирует воспарить. Когда он толкает дверь плечом, держа в руках стаканчики, то не удивляется, замечая Жизель, сидящую на барьере рядом с пока ещё незнакомым парнем. — Шоколад? Тэхён вздрагивает, когда Чимин появляется буквально из ниоткуда, вытягивая шею в его сторону. Надо было брать два стаканчика, но у Тэхёна только один и предпочтительнее отдать его девушке, которая машет рукой, подзывая к себе. — Это Хесон, — Жизель кидает взгляд на парня, который сидит, опираясь на руки за спиной. На носу у него болтаются солнцезащитные очки «половинки», подвешенные на цепочку. Кажется, этот парень никогда с ними не расстаётся. Надо было брать три стаканчика... Жизель жадно принюхивается на пару с Чимином, они как две голодные зверушки, которых как будто никогда не кормят. — Это что, шоколад? — воркует она, протягивая руки, и Чимин щурится, пристально глядя на Тэхёна, когда тот отдаёт ей напиток. — Она занята, — предупреждает Пак, и Тэхён распахивает глаза. — Я и не собирался... — А я – нет, — усмехается Хесон, получая в ответ полный недоумения взгляд. Но когда становится понятно, что тот имеет в виду, Тэхён морщится от отвращения. Наверное, слишком явно, потому что Хесон щурится, у него даже дёргается губа, кажется, что в усмешке, но скорее разочарованно такой реакцией. Тэхён никого не хотел обижать, но он не привык к таким откровенным подкатам, к такой дерзости и несоблюдению личных границ. Ему просто неприятно, что кто-то может думать о чём-то подобном в его сторону, у него с девушками-то никогда не было отношений, что уже говорить о парнях? Да и вообще это его немного не привлекает. Вернее говоря, совсем не привлекает. Никогда не привлекало. И не будет. Это ненормально – так он для себя однажды решил. — Я умереть за горячий шоколад, — Жизель жадно присасывается к стаканчику, пока Чимин сверлит её взглядом. — Вас тут как будто не кормят, — пытается пошутить Тэхён. — А ты думаешь, почему я такая худая? Чонгук приковывать меня цепью на целую ночь и кормить объедками, которые остаться после ужина его собаки, — на полном серьезе говорит она, и Тэхён неуверенно смеётся. Чимин не сводит с него прищуренного взгляда, и тут уже невозможно сдерживаться. — В следующий раз я куплю и тебе. Обещаю. — Ты уж постарайся, — звучит как-то угрожающе. — Думаешь, тут только её не кормят? Ни один из нас не может похвастаться лишним весом, как видишь. — Не думаю, что этим нужно хвастаться, но вам стоит подать жалобу. — Мы пытались, — Жизель протягивает стаканчик Чимину, который за пару глотков осушает его до дна. — Но у Чонгука есть деньги, а у нас – ничего. — Ну и странный у вас юмор. — Кто сказал, что мы шутим? — вскидывает брови Чимин и беззастенчиво кивает на второй стаканчик Тэхёна. — Допивать будешь? В ответ звучит тяжелый вздох, а Пак благодарно и широко улыбается, осушая и второй стакан. Им тут правда запрещают всё настолько или же это всего лишь шутки? В этом поможет разобраться только Чонгук, потому что, как ни странно, пока что он единственный, кто говорит по делу и не вводит в заблуждение. Но Тэхён не бежит сломя голову в его кабинет, не обивает пороги, пытаясь выяснить правду, или свой распорядок, или узнать расписание тренировок, или во сколько будет доступна арена. Он только молча следует за Чимином, который вместе с Жизель бежит впереди него и, указывая на двери, перечисляет для чего нужны комнаты. Большую часть занимают гримерки, костюмерные, у них даже есть собственная кухня и спальный коридор, в который Тэхёну – пока что! – доступ закрыт. Это только для своих, объяснял Чимин, только для тех, кто окончательно остается с ними. Для тех, у кого нет дома, как было с Жизель, для тех, кто не против посвятить всю свою жизнь работе, и многих это устраивает. Кто-то продолжает жить в квартирах или гостиницах, если хочется сбежать от бесконечного эха, холода коридоров, запаха дерева и попкорна. — Чонгук тоже здесь живёт? — интересуется Тэхён, и Чимин коротко угукает, открывая дверь в общую комнату, где сейчас царит тишина. — А где он сейчас? Жизель кидает короткий взгляд на Чимина, которому, вообще-то, плевать, где конкретно пропадает его начальник. — Поехал по делам. — И часто он оставляет вас одних? — А мы что, дети малые? — усмехается Пак. — Тут, помимо нас и Хесона, которого ты, к слову, очень невежливо отшил, ещё человек десять. В рабочие дни собирается весь коллектив, всего нас, артистов, сорок девять. Пятьдесят вместе с тобой. — Ты тоже выступаешь? — удивляется Тэхён, отрываясь от разглядывания фотографий с шоу, развешанных на стенах. — А ты думал я тут так, для красоты? — А что за номер? На гимнаста ты не похож. — С каждым словом ты нравишься мне всё меньше, — у Чимина дар от природы: улыбаться так, что хочется забрать все свои слова обратно. — Я великий и ужасный! — руки драматично взмывают в воздух, но Тэхёна это ни разу не поражает. — На ужасного не тянешь. На великого тоже не... — Честное слово, Ким Тэхён, — перебивает Чимин, — теперь я прекрасно понимаю, почему тебя не хотели брать к нам, но раз уж ты здесь, то, будь добр, выбирай выражения, иначе я натравлю на тебя дух Урсулы. — Кто такая Урсула? Жизель смеется, плюхаясь на диван: — Не та, с кем ты жаждал бы встречи. И, mama mia, я так радоваться, когда она умерла! — Ты делаешь мне больно, Жизель, — Чимин прикрывает глаза, хватаясь за сердце. — Я не любить твою работу! Она до сих пор пугает меня. — Поздравляю, — обращается Чимин к непонимающему, но заинтригованному Тэхёну. — Ты мой новый лучший друг. Надеюсь, следующий стаканчик шоколада будет предназначаться мне. И Тэхён действительно покупает Чимину горячий шоколад на следующий день. Чонгука он так и не дождался, не получил никаких инструкций, объяснений, что и как будет происходить в его работе, зато весь день проболтал с Жизель и Паком, который готов сдать любого со всеми потрохами. Они тут вообще все не особо стеснительные или скрытные, кроме разве что их главного, который на второй рабочий день Тэхёна просто заперся в кабинете вместе со своим псом, что ходит за ним хвостиком. — Он вообще собирается со мной разговаривать? — не понимает Тэхён. Он сидит на барьере арены лицом к Чимину, даже Хесон присоединился к их компании, хотя отношения у него с Тэхёном явно натянутые, а ещё с ними парень Жизель, которого все кличут Смайлом. Он же Чон Хосок. Он же мим, комик, жонглёр, бывший дрессировщик. Этот Хосок вообще кем только не был за всю свою жизнь, и Тэхён взахлёб слушал историю их с Жизель знакомства, когда обоим пришлось убегать от полиции за незаконный сбор средств на своих представлениях. Тогда Чонгук и нашёл их: Жизель была у пилона, а Хосок работал барменом в клубе, где она танцевала. — Он собирает людей по всему миру, — говорит Чимин, но Тэхёну сложно в это поверить. — Как он может знать, что человек того стоит? — Он не знает, — пожимает плечами Пак. — Но ещё ни разу не ошибся. — Ни разу? — наигранно удивляется Хесон, и Тэхён вопросительно смотрит на них, притихших, явно не желающих поднимать эту тему. — Мы сами не знаем, что именно там произошло, поэтому и рассказывать нам нечего, — отмахивается Хосок, но Чимин смотрит на него так, словно хоть что-то, но знает. Тэхён тактично об этом помалкивает, всё равно рано или поздно это всплывёт. Они ведь сблизятся, иначе и быть не может – Тэхён на это очень надеется. — Была тут одна дама, тоже бывшая гимнастка. Послушная, милая, просто лапочка, — продолжает Хосок, а Жизель активно поддакивает ему, закидывая в рот орешки. — Что-то пошло не так, Чонгук просто выгнал её, но его тоже нельзя осуждать. — Наша безопасность и сохранность для него важнее всего, — подхватывает Чимин. — А эта змея собиралась разрушить то, что он с таким трудом построил. — Как давно вы с ним? — Лет семь. — А его семья? — Мы его семья, — заявляет Жизель. — А он наша. Здесь и правда всё сложнее, чем Тэхён ожидал. — А ваши семьи? — У половины из нас их нет, — безразлично говорит Хесон. — Большая часть артистов идут в цирк от безысходности, потому что думают, что это единственное место, где их примут. Но мало быть бездомным или одиноким. — Чонгуку нужен талант, — усмехается Чимин. — К счастью собравшихся здесь, он у нас присутствует. Видимо, тема с талантом для них стара как мир. И Тэхён не может не согласиться с тем, что тоже пришёл сюда лишь от безысходности, а не потому что горел желанием стать циркачом, водиться с клоунами, теми же мимами. Но даже проведя всего два дня с этими людьми, понимает, что ничем от них не отличается. Разве что у него есть семья, как и у второй половины их коллектива. И его родители не были против, не осуждали, когда узнали, что другого варианта заниматься тем, что Тэхён любит, просто нет. Мама даже обещала приехать из Тэгу, а Тэхён обещал устроить ей экскурсию и познакомить со своими... коллегами. Друзьями их пока что не назовёшь, да и коллегами с натяжкой. А ещё он всё ещё не знает, как лучше устроить свой рабочий день. — Жизель тренируется на арене, — лениво рассказывает Чимин, когда они остаются наедине в общей комнате. — Ты тоже будешь тренироваться там. — Ты так и не сказал мне, с каким номером выступаешь. Пак загадочно усмехается, стреляя глазами в его сторону. — Могу показать. — Если я об этом не пожалею, то вперёд, — Тэхён прежде никогда не был в цирке и понятия не имеет, чем тут можно ещё заниматься, кроме как гнуться и дрессировать животных. К слову, Чонгук не держит ни одного, кроме своей собаки, то есть цирк целиком и полностью состоит из людей, что уже странно. Тэхён представлял себе это место немного иначе... Много, если быть точнее. Ещё ни одно его предположение не подтвердилось. — Пойдём, — Чимин подрывается с места, явно восторженный тем, что собирается показать, и Тэхён послушно следует за ним по коридору. Удивляется, когда его ведут в спальный, но Чимин объясняет на ходу: — Чонгук, конечно, запрещает водить сюда незнакомцев, но какой ты незнакомец? Мы же уже чуть ли не родня, разве нет? Ты, блин, мне шоколад купил. Считай, родной брат. Но ты всё равно будь потише и, Бога ради, — закатывает Чимин глаза, внезапно останавливаясь у двери и хватаясь за ручку, — не кричи. — А я могу? — Зависит от того, насколько ты впечатлительный. — А если закричу? — Чонгук узнает, не оценит, но я повеселюсь, — широко улыбается он. — Так что, в принципе, ори, если очень захочется. Он открывает дверь ключом и распахивает ту, пропуская Тэхёна в комнату. Ну, Чимин разрешил кричать, да и вряд ли это настолько опасно, наверняка больше пугает. Поэтому Тэхён шагает в комнату, хоть и не смело, и замирает, когда видит огромные террариумы, идущие от пола до самого потолка. Они встроены в стены с обеих сторон от кровати, разных размеров, в каких-то включен свет, и Тэхён широко распахивает глаза, когда видит... змей?! Мурашки бегут по спине, но это не страх, а скорее восхищение. Уж кто, а змеи – последние, кого он ожидал увидеть. — Они все твои? — в голосе слышится нескрываемый восторг, и Чимин искренне удивляется его реакции, но улыбается так широко, что вот-вот треснет. — Мои красавицы и красавчики, — гордо говорит он. — И ты тут спишь? — Конечно! — А им не плохо жить вот так? — Тэхён пальцами касается стекла, за которым по полену неторопливо ползёт толстый питон. — Здесь идеальный воздух, — начинает тараторить Чимин. — Всегда тепло, влажно, а вон у тех в террариумах сухо, — он отодвигает створку в сторону и берёт одну в руки. Гладит по голове как собачку, любовно глядя в чёрные глаза-бусины, и Тэхёну кажется, что Чимин реально сумасшедший. Восхитительно. — У них всё только самое лучшее. — И ты не боишься? — Как их можно бояться? Они милее, чем ты думаешь, — Чимин ласково целует змею в голову. — Гюрза, например, удивительная, — он указывает пальцем на один из террариумов, рядом с которым стоит Тэхён. — Посмотри, какая у неё маленькая голова, но её рот может настолько широко открыться, что влезет небольшой кролик. Представляешь? — Чимин говорит о ней, как о собственном ребёнке, с тёплой улыбкой. — Правда, она смертельно ядовитая, но ничего страшного. Я всё равно люблю её. — Чья это была идея? — Змеи? Моя, конечно же. — И Чонгук не был против? — Тэхёну уже пора бы перестать удивляться, но он не может. — Смеёшься? Он был в восторге. Правда, на некоторых змей пришлось получить разрешение, потому что они опасны для жизни, но я никогда не включаю их в выступление, потому что Чонгук волнуется о зрителях. Змеи могут быть непредсказуемы, — его пальцы скользят по стеклу. — Эти только для меня. Для красоты. — Они слушаются тебя? Разве они не глухие? — Они реагируют на мои запах и руки. У них хорошая тактильная память. Иногда я использую вибрацию, они интуитивно движутся на неё, — на какое-то время в комнате воцаряется тишина. — Знаешь, обычно факир бьет свою змею, циклично, заставляя её не кидаться на него, думаю, это жестоко. — А как это делаешь ты? Чимин пожимает плечами, поднимая взгляд. Губы растягиваются в улыбке, и Тэхён тысячу раз мысленно извиняется за то, что называл его про себя странным и ненормальным. — Не знаю. У меня много методов заставить их слушаться, но, наверное, Чонгук просто был прав: у меня талант. Они слушаются меня, потому что я умею слушать их. — Ты типа заклинатель змей, — усмехается Тэхён. — Круто. — Да, — закатывает глаза Чимин. — Круто. Спасибо, что оценил. Это сногсшибательно как минимум. — Ты от скромности не умрёшь. — Точно не от неё. Как и ты, собственно, так что мы поладим. — Ты даже не знаешь меня. — Чонгук сказал, что тебе стоит поумерить свой пыл, — признаётся Чимин. Он вообще ничего не скрывает и не пытается, говорит откровенно, честно, и Тэхёну это нравится, но не тогда, когда дело касается его самого. — Он поэтому со мной не разговаривает? — ворчит он, выходя из спальни, и слыша, как за его спиной щёлкает ключ в замочной скважине. Чимин бесцеремонно бьет его по плечу, возмущаясь и требуя, чтобы Тэхён перестал быть такого мнения об их руководителе. — Он просто готовит документы. Ты последний, кого Чонгук стал бы избегать, — для Тэхёна это новость, в которую верится с трудом, учитывая, что второй день его рабочего дня подходит к концу, а Чонгук с ним так и не поговорил. Он вообще собирается? — Ты, вероятно, заменишь Жизель на арене. У Чонгука на тебя большие планы. — Что-то он не торопится ими со мной поделиться. — Он хочет, чтобы ты освоился, влился в коллектив, — воодушевляет Чимин неплохо. — Стал своим. У нас полно времени. Тебе будет нелегко. — Ещё бы. — Он требователен, — в ответ Тэхён фыркает, это и так было понятно. — Не относись к этому так, как будто ты всё знаешь лучше него. — Он-то, разумеется, знает всё лучше всех, — глаза закатываются непроизвольно, и Тэхёну ни капли не стыдно, когда он слышит голос Чонгука за своей спиной: — Всё обо мне да обо мне. — Я уже вторые сутки гуляю тут просто так, — наконец появился шанс высказаться. — Мне надоело. Я хочу тренироваться и готовиться. Когда ближайшее выступление? Чонгук, игнорируя чужой недовольный тон, закрывает дверь в кабинет, когда пёс выходит за ним. Сегодня он в своём привычном облике, с повязкой, к которой Тэхён привык быстрее, чем к серой безжизненной радужке. По-прежнему непоколебимый, спокойный, раздражающий своей медлительностью. — Ты не готов для первого выступления. — Конечно, не готов. Ты даже не пытаешься сделать так, чтобы я был, — Тэхён тоже говорит спокойно, но раздражение сквозит в голосе. — Я хочу, чтобы сперва ты посмотрел, как выступают Жизель, Хосок и все остальные, — он проходит мимо, и Тэхён следует за ним, напрочь забыв о Чимине. Не сдастся он вот так просто, потому что пришел сюда не за тем, чтобы смотреть, как работают другие. — Переживи всего одно выступление. — Я уже мог бы начать тренироваться. — Я тебе не запрещаю. — Но как же расписание? Распорядок дня? — Только от тебя зависит то, сколько времени ты готов посвятить своей работе, — Чонгук замирает посреди коридора, и Тэхён врезается в его спину, тут же делая шаг назад, когда мужчина поворачивается к нему лицом. — Ленивых не держим. Расписание составляй себе сам. Арена всегда в твоем распоряжении – занимайся, сколько душе угодно, тебя никто не потревожит. — Я даже не знаю, с чего начать. — Поговори с Жизель, она тебя проинструктирует, — Чонгук недоволен такой нетерпеливостью, но не подаёт вида. — Потерпи немного, и я займусь тобой. Буквально пара дней. Это так сложно для тебя? Пара дней равносильны вечности, но это всё ещё не сравнится с теми шестью месяцами, когда Тэхён бесцельно существовал, убитый горем по своему потерянному любимому делу. Поэтому так уж и быть, Чонгук пошёл на уступки ему – Тэхён тоже пойдёт ему навстречу. Подождёт несколько дней, побудет милым с коллективом, поговорит с Жизель. Если честно, он не очень любит с ней разговаривать, а всё из-за шуток, которые она выдаёт с невозмутимым лицом. Чимин над ним так не издевается, над Тэхёном вообще больше никто так не издевается, как Жизель своим убийственным юмором. Её талант, вероятно, заключается именно в этом. Тэхён молчит какое-то время, но Чонгук терпеливо ждёт. Вздёргивает бровь, дожидаясь ответа, и Тэхён кивает, чувствуя, как мокрый нос тычется ему в ладонь. Марс облизывает его руку, скользнув языком между пальцами и виляя хвостом, совсем не тянет на бога войны – животное наимилейшее. И как только такому, как Чонгук, мог достаться такой послушный и ласковый пёс? Говорят, животные похожи на своих хозяев, но кроме внешнего сходства в виде глаз Тэхён больше ничего и не видит. Не знает и, наверное, не так уж хочет знать, что скрывается за этой маской невозмутимости. Однако мысль, что этот человек может быть добрым, умеет улыбаться и смеяться, странно вписывается в этот холодный образ. Потому что из всего того, что Тэхён успел узнать о Чонгуке с чужих слов, он мог бы выделить только лучшее, ничего лишнего, поэтому не берётся судить сам о том, какой он человек. Они незнакомцы. Им известна друг о друге самая малость, они такие разные, Чонгук вообще ни на кого здесь не похож, но каждый чем-то похож на него. Разве не странно? Тэхён просто постарается не допустить того, чтобы и в него просочились какие-то ненужные ему качества: в виде глупого юмора или же безэмоционального взгляда. — Вот и договорились, — говорит Чонгук после полученного согласия. — Я вызову тебя, когда освобожусь. Быстрее бы, думает Тэхён, провожая его взглядом, потому что ему не терпится выйти на сцену. Быстрее бы, кусает он губы, все следующие дни занимаясь с Жизель на арене. Это не плохо, но и тренером мечты её не назовёшь. У Жизель не всегда плавные движения, до ужаса худые конечности, зато она невероятно легкая, порхает по арене словно бабочка, Тэхён даже завидует ей в какой-то степени, но не настолько, чтобы считать себя хуже. У Жизель нет опыта, её движения не такие плавные и гармоничные, в них слишком много хаоса, как и в ней самой. Она не особо выносливая, но стоит отдать должное – выглядит красиво, когда забирается на вышку и гуляет по канату. Тэхён бы с удовольствием залез следом за ней, но вспотел, пока тренировался, и колени трясутся с непривычки. Обычно он просто разминался, но не выполнял трюков, а сегодня наконец дал себе волю, притянул все взгляды, какие только мог! Даже нежелательные: Хесон смотрел на него, вроде, обычно, но всякий раз, когда Тэхён сталкивался с ним глазами, казалось, что в его голове не происходит ничего хорошего. Его взгляд пронизывал до самых костей, до дрожи, было правильнее его избегать. Тэхён надеялся, что у него просто разыгралось воображение, но Хесон, кажется, даже не пытался скрыть своей заинтересованности, и Тэхён не самый тактичный парень в мире, он даже не самый вежливый, уже собирался напрямую попросить его перестать смотреть вот так, потому что ему неприятно, но Намджун разбил в пух и прах его настрой, сказав, что Чонгук ждёт. Наконец-то! В кого же он такой занятой в этой шарашкиной конторе, что не может и пяти минут уделить одному из своих артистов? — И года не прошло, — кидает Тэхён, плюхаясь в кресло напротив стола, а Чонгук сегодня, видимо, в неплохом настроении: коротко улыбается ему. — И тебе привет. Как успехи? Тэхён решает не упускать шанса пожаловаться. — Этот парень, Хесон, постоянно пялится и нервирует меня, — даже говорить об этом неловко. — У тебя смазливая мордашка. Хорошо будешь продаваться. — Ты за кого меня принимаешь? — щурится он, а Чонгук откидывается на спинку кресла, выгибая бровь. Марс коротко гавкает, привлекая внимание, и Чонгук зарывается пальцами в его шерсть. — Я тебе товар какой-то? — Подпиши вот это, — Тэхёну двигают документ. — Что это? — Ты снимаешь с меня всю ответственность за свою смерть. — Не буду. — Я не собираюсь отвечать перед полицией за твою беспечность, — Чонгук выглядит равнодушно, говорит так же. — Намджун, может, и в восторге от тебя, но только я решаю, кого выпускать на сцену, и, если я решу, что ты не готов, значит, ты не готов. — И до каких пор я буду не готов? — Пока тебе не надоест пытаться вывести меня на конфликт. Это стандартный документ, его подписывали все, кто работает на меня. Тэхён вовсе не хотел конфликтов, всего лишь пытается доказать, что более чем готов выйти на арену, но Чонгук его действия воспринимает как-то не так. Разве не глупо? На листе рядом с именем остаётся размашистая подпись, и Тэхён вспоминает данное самому себе обещание: быть послушным и понимающим, терпеливым, неприхотливым. Но... этот парень, Хесон, всё-таки не то, к чему Тэхён может вот так легко приспособиться. Стычки с Чонгуком он переживет, странности Жизель, зверушек Чимина – смирится с чем угодно, но не с тем, что его воспринимают как объект сексуального желания. Он часто видел на себе подобные взгляды и ещё ни разу не был от них в восторге. Почти ни от одного. — Что дальше? — интересуется он. — Вопрос с документами решён. Думаю, завтра я смогу заняться тобой. — Я о том парне, который пялится на меня. Мне не нравится. Ты можешь как-то это уладить? — Ну не знаю. Глаза ему выколи, — хмурится Чонгук. — Что я ещё могу тебе посоветовать? Перестань быть сексуальным. Тэхён чувствует, как кровь моментально приливает к щекам от стыда. Такие шутки ему не нравятся. — Вы тут все такие? — Какие такие? — Ненормальные. Чонгук устало вздыхает. — Это в наше время называют толерантностью. — Бисексуальностью или гомосексуальностью. А я не такой, так что прекрати это. И ему скажи. Ты его начальник, — возмущается как ребёнок. Чонгук в явном замешательстве, не понимает, чем вообще руководствуется Тэхён и что вызывает такую реакцию. В его взгляде немой вопрос и искреннее непонимание. — Чего ты так боишься? — Боюсь заразиться от вас чем-нибудь подобным, — ничего умнее придумать не смог. Чонгуку его слова явно пришлись не по нраву: брови свелись к переносице, тишина затянулась. — Тактичностью, например? — Очень смешно, — хотя Тэхёну ни разу не смешно. Он опасается таких людей, как Хесон, чтобы, не дай Бог, не стать подобным им. — Ты меня понял. — Не хочу тебя шокировать, но сексуальная ориентация не передаётся воздушно-капельным путём. — Просто не надо выносить свои предпочтения на всеобщее обозрение. Вот и всё. Чонгук вмиг меняется в лице, хмурые складки разглаживаются, он выглядит удивленным, даже заинтересованным и спокойно спрашивает, выбивая из легких Тэхёна весь воздух: — Ты что, гей? Он? Тэхён-то?! Он задыхается от возмущения, чувствует неконтролируемый страх, который сковывает всё тело, жар поднимается от живота всё выше, кровь ударяет в голову. — Я? — неверяще выдыхает. Нет, правда, с ума сойти! Как о нём могли такое подумать? — Тогда чего ты так из-за этого взъелся? — Мне... неприятно, — лепечет он, а Чонгук усмехается: — Неприятно внимание? Или то, что тебя хотят? Это очень плохо для артиста. Люди должны тебя хотеть. Они должны любить тебя, сходить по тебе с ума, — его голос становится ниже, объясняет вкрадчиво. — Иначе ты не будешь продаваться, а следовательно, я буду вынужден от тебя избавиться. Ты обещал сделать меня богаче, так что перестань заниматься ерундой. Иди и работай. Разумеется, артист должен продаваться, но Тэхён не думал, что это будет вызывать в нём подобные чувства: не самые приятные, отталкивающие. Он хочет нравиться и быть признанным, но не хочет быть куском мяса и просто смазливой мордашкой. Не для этого он ведь столько работал... — Где я буду жить? — спросить хотелось другое, но вышло именно это. — У тебя дома нет? — количество глупых вопросов на сегодня уже явно превысило норму Чонгука. — Вы живете вместе. — Мы – да. Ты не готов. Мне терпеть тебя все гастроли, дай хотя бы ночи проводить в тишине и спокойствии. Тэхёна это отчего-то кольнуло в области сердца. Как будто ему не будет места среди них и не суждено стать одним из. — Ну, я от тебя тоже не в восторге, — звучит более обиженно, чем планировалось. — Когда будешь в гармонии со своим «я», тогда и поговорим о твоём переезде, если захочешь. — Какое ещё я? — Ты даже представить себе не можешь, что я в тебе вижу, — Чонгук смотрит прямо в глаза, настойчиво пытается что-то доказать. И этот взгляд совсем другой, не такой, каким смотрели на него Чимин, Жизель или даже Хесон. Тэхён пока не понимает... — Тебя столько всего сдерживает, — качает головой. — Поэтому я и не хотел тебя нанимать. — Ты говорил о таланте. Если ты меня нанял, то значит, он есть. Всё-таки поможешь мне его найти? — Я его уже нашёл, — он усмехается, а Тэхён распахивает глаза. Вот так быстро? Всё-таки признал, что профессионализм и есть талант? — И в чём он заключается? — О, — смеётся Чонгук, — тебе не понравится. Но, кажется, именно из-за него я тебя и нанял. — Ты должен сказать. Тэхён и сам всю жизнь понимал, что много трудится для того, чтобы быть тем, кто он есть. Или кем был. И он всегда считал себя способным, был уверен, что для него нет ничего невозможного, что он покорит кого и что угодно, но после всего, что он узнал о Чонгуке, уверен, что всё не ограничивается его профессионализмом. И он обязан знать. Кому не нравится быть особенным? — Я абсолютно ничего тебе не должен, — равнодушно говорит Чонгук, и Тэхён сам не в восторге от того, насколько настойчиво, но вместе с тем задушенно звучит его: — Пожалуйста. Он полгода жил в одиночестве, когда его карьера вмиг оборвалась, в какой-то момент даже думал о самоубийстве – так глупо! – а сейчас выясняется, что у него скрытый талант, о котором он не знает. А если знает, то просто не понимает, в чём тот заключается. Чонгук должен его понять, он работает с такими же творческими людьми, которым необходима мотивация. И Тэхёну она нужна. Никто даже не представляет, насколько сильно. Чонгук выглядит задумчиво. Он прекрасно понимает, как Тэхёну важно чувствовать себя особенным. Ему необходимо вдохновение или толчок, по-другому он, видимо, работать не умеет, ему постоянно нужно куда-то спешить, чтобы получить всё и сразу. Но Чонгук не признаётся, только улыбается, заставляя Тэхёна тяжело вздохнуть. Не скажут. Понимает. — Поговорим об этом после твоего первого выступления, — предлагает Чон. — Если я прав, то на втором, максимум – третьем, тебя ждёт аншлаг. — А что по поводу гастролей? Ты сам заикнулся о них. — Ты не готов, — в тысячный раз. — Я же подписал бумажку. — И это все ещё не сделало тебя воздушным гимнастом, — озадаченно звучит в ответ. — Но я гимнаст. — Не в моем цирке, а у себя на манеже. Здесь ты будешь работать иначе. Ещё вопросы? Вопросы? Да у Тэхёна их тысяча и один, но Чонгука тяжело разговорить о том, о чём говорить он не хочет. Тэхён из вредности спрашивает, не сумев побороть свою любопытную натуру: — Что с твоими волосами? И глазом. Чимин сказал, ты не красишься, а от природы такой. — Как же здесь все любят поболтать, — хмыкает Чонгук. — И всё-таки. Никто не знает. — Но ты вдруг решил, что с тобой я этим поделюсь? — Чистый интерес, — допытывается Тэхён, но Чонгук качает головой. — Направь свой интерес в нужное нам обоим русло. Тэхён сведёт его в могилу. Если не выходками, то вопросами. — Знаешь, я тоже в тебе кое-что вижу, — щурится он, усмехаясь. — Своего начальника? Тирана? Шоумена? Циркача? — Да, всё это, ты прав, — улыбается он, и Чонгук, заинтригованный, ждёт продолжения. Однако Тэхён молча поднимается с места, глаза хитрые, лисьи – на продолжение можно не надеяться. — Я сделаю из тебя звезду, — напоследок кидает Чонгук, получая в ответ наглую ухмылку: — Если я позволю. Ох, смеётся про себя Чонгук, когда дверь за Тэхёном закрывается, лучше бы ему позволить, иначе придётся сделать это насильно. Заставить взлететь настолько высоко, насколько это возможно, показать его талант, который видит Чонгук, миру. Тэхён весь от и до кричит: «Смотрите на меня! Только на меня!». От него невозможно оторвать глаз, а он этого и не понимает, может, никогда не замечал, но теперь вдруг начал, даже если и неосознанно. Как говорила Жизель: «Быть проблема». Но Чонгук, чёрт бы побрал этого гимнаста, слишком заинтригован, а потому принимает вызов, даже не думая о последствиях. Не думая о том, к чему может привести такая беспечность и недальновидность, к чему может привести чужое желание быть на пьедестале, номером один в глазах людей. Однажды Тэхён, без сомнений, упадёт. Главное – чтобы рядом были те, кто поможет ему подняться.