И не жили они долго и счастливо

      От удивления рот Гермионы раскрылся. Всё было именно так, как описывала Джинни. Волшебным образом рядом с ней появилась Лаванда Браун, когда та была на грани отчаяния.       Не обращая внимания на ошарашенное выражение лица Гермионы, ведьма скользнула на сидение напротив своей бывшей школьной подруги как королева, садящаяся пить чай.       Гермиона нахмурилась. Её разум лихорадочно работал, из последних сил стараясь найти ответ на вопрос: почему Лаванда выбрала именно этот момент, чтобы вернуться в её жизнь?       Браун, выглядевшая слишком расслабленной и хорошо одетой для заведения, в котором они находились, небрежно, но с долей элегантности махнула рукой:       — Бутылку вашего лучшего и два бокала, пожалуйста.       Бармен, узнав «императрицу» косметической империи — и очень большие чаевые, — поспешил в заднюю комнату и принёс бутылку выдержанного кальвадоса и два новых, относительно чистых бокала. Мужчина, уже с лысиной и большим слегка запятнанным фартуком, несколько раз им поклонился и отошёл к стойке.       Гермиона ужаснулась от его вида; его улыбка — яркий пример того, чем пугали её родители, заставляя девочку чистить зубы каждый вечер перед сном.       — И как тебе супружеская жизнь? — Хорошо одетая ведьма провела кончиком пальца по бокалу и нахмурилась, увидев грязь на своей перчатке.       Глаза Гермионы сузились. Всё это было слишком подозрительно. Она не видела Лаванду с тех пор, как окончила Хогвартс, а когда возникли проблемы с мужем и друзьями, она совсем случайно «вышла на сцену».       — Я знаю, что ты сделала с Джинни, — ответила Гермиона, даже не пытаясь скрыть своего отвращения.       — Джинни ни к чему не принуждали. Она делала то, что хотела. Когда я её встретила, она уже была в подавленном состоянии, или ты — как её друг — ничего не заметила?       Гермиона мысленно вернулась назад и попыталась собрать воедино любые изменения касаемо поведения Джинни: до Малфоя и после Малфоя. Она говорила, что скрывала свои сомнения относительно брака с Гарри, потому что не хотела никого разочаровывать. И ведь Грейнджер сама оказалась в этой ситуации. Все они — Гарри, Джинни, Рон и она сама — жили, казалось, долго и счастливо в мире, свободном от Волан-де-Морта, но на деле всё оказалось не так прекрасно. Пора признать, что Джинни гораздо лучше умела скрывать свои эмоции, чем думала Гермиона. Она тряхнула головой, избавляясь от воспоминаний, и вернулась к насущному вопросу.       — Откуда ты знаешь, когда нужно появиться? Как? Я не видела тебя уже… много лет, а теперь, пуф! И вот ты здесь, — Гермиона замолчала, оглядывая бар. Выбрала она его только потому, что здесь низкие цены. — В этой крысиной норе. Спрашиваешь меня, как поживает мой брак. Джинни рассказала мне, когда ты появилась в её жизни. Так вот что ты делаешь? Находишь женщин на грани эмоционального разрушения и «спасаешь» их?       Лаванда ободряюще ей улыбнулась, снимая перчатки, и Грейнджер вовсе стушевалась.       — Ты была великолепна по всем предметам в школе, кроме полётов и прорицаний. — Гермиона сердито фыркнула, но Браун, проигнорировав её, продолжила: — Трелони только однажды сказала стоящую вещь, которая оказалась верной: у меня действительно зоркий глаз.       Гермиона закатила глаза, не в силах переварить всю ту чепуху, о которой, как она была уверена, Лаванда собиралась рассказать: о так называемом «прекрасном искусстве» гадания.       Лаванда вытащила пробку из бутылки кальвадоса и разлила жидкость в два больших стакана.       — Возможно, выражение про глаз нужно воспринимать в переносном смысле. Я склонна считать это женской интуицией.       Грейнджер фыркнула, услышав это заявление.       — Нет, я не раскладываю карты Таро и не гадаю на чайных листьях. У меня просто есть какое-то внутреннее чутьё. Очень похоже на то, когда мать на расстоянии чувствует, что с её ребёнком что-то не так, или когда жена чувствует, что её муж был серьёзно ранен, когда сам он находится за много миль от неё. Этой интуицией обладают и магглы, и ведьмы. И я научилась этому: чувствую, когда кто-то очень расстроен. А если бы я ещё могла видеть ауры, уверена, что твоя была бы сероватых оттенков. Ты расстроена и переживаешь.       Гермиона взглянула на неё, понимая, о чём она говорит. У неё был похожий опыт с матерью. Всякий раз, когда случалось что-то плохое, связанное с Волан-де-Мортом или Пожирателями, она получала сову от своей мамы, спрашивающей, всё ли в порядке. Девушка никак не могла взять в толк, как это работало, но с объяснениями Лаванды теперь всё обрело смысл.       — Не знаю, как сказать, но оно зовёт меня. Ты никогда не задумывалась, как я узнавала обо всех этих ужасных новостях в школе? Меня к ним тянуло, и по моей подростковой глупости все об этом знали и насмехались надо мной. С тех пор я научилась осторожности.       — И что теперь? Я говорю тебе, что не так с моей жизнью, а ты сведёшь меня с мужчиной, который трахнет меня и заставит забыть о том, как несчастна моя жизнь, на одну ночь? — с горечью спросила Гермиона.       — Если ты этого хочешь, то да. Но у меня такое чувство, что тебе больше хочется найти человека, с которым можно просто поговорить. Тебе нужно убрать этот камень с груди, проговорив вслух, что именно тебя беспокоит. Я могу подыскать тебе незнакомого мужчину, который выслушает и подставит своё плечо, чтобы поплакаться, — ответила Лаванда. Своими наманикюренными ноготочками она стряхнула невидимый кусочек ворса с льняной мантии с такой грацией, которой Гермиона могла только позавидовать.       Грейнджер принялась обдумывать её предложение. Если бы не эти сумасшедшие дни, проведённые за решением проблем четы Уизли, она бы отказалась платить незнакомому мужчине за услуги. Однако после того, что ей рассказала Джинни и как ей пришлось столкнуться с суровой реальностью своего собственного брака с Роном, эта идея выглядела весьма заманчиво.       — Но почему?       Лаванда озадаченно посмотрела на неё.       — Почему… — Гермиона махнула рукой, не в силах вымолвить то, что придавало этой щекотливой ситуации ещё более похотливый характер. — Что ты делаешь? Ты не бедствуешь, но при этом занимаешься такой… деятельностью. Это… ниже твоего достоинства.       Она рассмеялась над такой наивностью Гермионы.       — Куртизанки прежних дней не стояли ниже королей и принцев, разве что только в спальне. И если она была снизу, а не сверху, — добавила Лаванда. — Они предлагали общение и секс. В каком-то смысле это и есть брак. Кроме того, многие ведьмы и волшебники женятся и быстро забывают, почему они этого хотели. Их дружба уходит на десятый план, теряясь в трясине повседневных забот. Я просто помогаю некоторым людям заново открыть для себя то, что они уже давно посчитали потерянным. Некоторые ведьмы возвращаются к своим мужьям с новыми силами, как только вспоминают, что хороший секс и разговоры — реально вернуть. Есть и те, кто любит острые ощущения от измен своему супругу, но большинство всё-таки возвращается к мужьям или жёнам с переоценкой старых мыслей и больше к нам не приходят.       Гермионе в это не верилось, но сказанное, конечно, имело какой-то смысл. Возможно, утром она пожалеет об этом, но сейчас она, не сдержавшись, спросила:       — И сколько же мне будет стоить вечер с жилеткой, в которую можно поплакаться?       Если бы она не знала Лаванду так хорошо, то могла бы поклясться, что её улыбка стала чересчур уж хищной. Возможно, всё дело в кальвадосе, который был очень вкусным и к тому же успокаивал её нервы, а может быть, она просто устала, и ей это всё привиделось.       — Я работаю по принципу «скользящей шкалы». То есть те, кто может позволить себе заплатить больше, платят больше. Те, у кого не так много денег, — она пробежалась взглядом по не слишком модному наряду Гермионы, — платят меньше.       Гермиона выпрямилась и напустила на себя важность, несмотря на слегка поношенную мантию и растрепавшиеся волосы, которые выбились из-под косы.       В уголках губ Лаванды заиграла ухмылка.       — А что ты планировала сегодня вечером выпить?       Гермиона заглянула в свой кошелёк. Она планировала потратить каждый кнат, который у неё имелся, или пить до тех пор, пока не станет слишком пьяной, чтобы заказать ещё, ещё и ещё.       — Десять галлеонов.       — Давай вот как поступим. Поскольку это твой первый раз, я возьму с тебя семь галлеонов. Если тебе понравится и ты решишь вернуться, то в следующий раз я возьму с тебя уже десять галлеонов.       Грейнджер взвешивала все «за» и «против». Отказаться от предложения Лаванды и надраться в задницу (вместе с этим была вероятность, что она сделает что-то действительно глупое, как в прошлый раз, когда она слишком сильно напилась), или потратить деньги, чтобы поплакаться в чьё-то плечо…       В тот прошлый раз — после сдачи экзаменов — она напилась в хлам. Было весьма неловко. На утро, чего Гермиона никак не ожидала, на первой волосе «Ежедневного пророка» вовсю кричали заголовки по типу «Староста школы обнажает свою душу и не только!» На сопроводительной фотографии она прыгала без верха, прикрывая грудь руками, и напевала: «у меня есть прекрасная связка кокосов!» Чёрные полоски на колдографии едва прикрывали её соски и не оставляли никакого места для фантазий.       По крайней мере, если она заплатит какому-нибудь мужчине за небольшое утешение, Рону не придётся читать об этом в утренней газете.