Человек Шрёдингера

— Эх, какой же сегодня счастливый день! А ведь и правда! Как он может быть несчастливым, если сегодня можно просто взять надоевшее чадо, стащить его по утру с теплой кроватки, одеть во что-то более-менее приличное, взяв за ручку, помчаться в садик и оставить там до самого вечера. — Весь день только мой, можно делать, что хочется. А хочется многого. Эти космы на голове уже давно просят ножниц. А корни? Больше похожи не на отросшие корни, а на двухцветное безобразие. А одежда? Уже и не упомнить, когда последний раз была куплена юбочка или в крайнем случае новая футболка! Да это же полный кошмар! Где такое видано? Девушке в самом расцвете сил в пору быть ухоженной, одетой с иголочки и иметь длинные волосы с идеальной окраской. Разве не на это даются алименты? Ну, долой разговоры. Обновки сами себя не купят. Разбудив ребенка, мать натянула на все еще сонное упирающееся тело комбинезон поверх свитера и колготок, собралась сама и выпорхнула в дверь навстречу новой жизни. Идти до садика было недалеко. Спасибо нынешней инфраструктуре. Детский сад в каждый жилой комплекс! Но даже эта, казалось бы, легкая задача была не так проста. Сначала ребенок был слишком сонным, отчего пришлось его тащить на себе. Но десять килограмм — это не такая уж и мелочь. Не успело пройти и десяти минут, как взмыленная мать опустила ребенка на землю. Не хватало еще таскать его на себе! Тягловой лошадью она не нанималась! Отдышавшись и растормошив Иконта, двинулась дальше. Но и тут проблемы не закончились — лужи, устилавшие продавленный временем асфальт, то тут, то там привлекали внимание Иконта намного больше, чем того требовалось. Заглядывая в каждую, мальчик старался там что-то рассмотреть. Особенно радовался разноцветным лужам. Увидев такую, он, хлопая в ладоши, начинал почти пританцовывать. Растекшийся радугой бензин будоражил воображение, вырисовывая причудливые картинки, которые увидеть и понять способен был только ребенок. Какие-то там разводы отходов нефти мало волновали родительницу. Все, что было ей сейчас интересно, — это как бы не опоздать. А то такими темпами можно будет забыть о долгожданном шопинге. Отдернув Иконта от очередной лужи с криками «ну что ты там забыл? Шевелись уже, иначе опоздаем!», женщина силком потащила сына в садик. Ничего удивительного, что в первое же утро в детский сад Иконт пришел в слезах. А кто бы не ревел на его месте? Спал бы он еще и спал, если бы не этот садик. И мама бы не орала, и было бы все как обычно. Но нет, настал первый этап взросления. Передав все еще хныкающее дитя на попечение нянечек, женщина упорхнула восвояси. Ах, сколько же открытий чудных предстоит ребенку в садике! Именно здесь он впервые учится взаимодействовать с другими маленькими людьми: общаться, ссориться, возможно, драться и, конечно же, мириться. Ведь нельзя в садике не жить дружно. Либо дети помирятся сами, либо их заставят сделать это воспитатели. Ведь где это видано, чтобы дети жили недружно? Нет, все по заветам великого Леопольда. А может быть, именно здесь начнут появляться первые воспоминания. Мне всегда было любопытно, с какого возраста люди начинают себя помнить, осознавать? Конечно, не принимая во внимание одаренных людей, которые помнят себя еще в утробе, многие рассказывают, что осознают себя с пары месяцев. Вряд ли это возможно. Честно говоря, это одна из тем, которая кажется мне жутко интересной. Как же мы начинаем осознавать себя? Как появляются наши воспоминания? Почему именно определенные моменты помнятся лучше? Столько вопросов. Порой мне кажется, что я жутко любопытный человек, хотя все еще надеюсь, что я все же любознательный. Но меня снова занесло. В детском возрасте у нас начинают появляться первые обрывки воспоминаний. Какие они были у вас? Может быть, лицо вашей мамы? Или образ папы? Или запах вкусной стряпни? А может быть, пушистая кошка, которая любила забираться к вам на кровать? Были ли это люди, животные, места, запахи или цвета? Эх, хотелось бы мне помнить гораздо больше, чем я помню сейчас! Как же это несправедливо — утаивание таких мелочей нашим организмом! Ладно, из первых, что помню я, — это белые пинетки с помпонами, в которые меня наряжали. Хотя, возможно, я помню их лишь по сохраненным фотографиям. С Иконтом пока не случилось ничего, что он бы запомнил. У него это все еще впереди. Первые обрывки воспоминаний сохранятся в памяти значительно позже, так что этот день, полный слез и жгучего желания вернуться домой, он, к счастью, не запомнит. Зато мать запомнит надолго! Еще бы! Урвать такие сапожки, да еще по такой низкой цене! Сегодня определенно отличный день. Закончив прохаживаться по бесчисленным магазинам, она наконец заглянула в парикмахерскую, которой отдала без малого несколько лет своей юной жизни. Что тут началось! Конечно же, всем интересно узнать, как малыш! Разве может быть иначе? Это ведь такое дело — ребенок! — Ну как назвали? — Иконт. — Какое необычное имя! — Конечно! У моего ребенка не может быть одного из этих, ну вы поняли. Сейчас у всех одинаковые имена. Время такое — нужно выделяться. — А как роды? — Ужас! Ну и врачи сейчас. Вообще о пациентах не думают! — А здоровый? — Ну и хорошо. А то вон у моей соседки ребенок родился, так через пару месяцев корью заболел. Все эти врачи. Ничего не делают! Только про прививки свои талдычат. А это ведь еще страшнее. — А отец? — Какой негодяй! Бедная девочка! — А сколько ему уже? Два года и месяц через три дня исполняется? Какая дата! Поздравляем! Наверняка не один я слышал эти «дни рождения» каждый месяц. Попробуйте хоть кто-то объяснить мне, что это такое. Конечно, многие события в жизни ребенка важны: первое слово, первый рисунок, первый день в школе. Многие вещи ребенка можно сохранить, крупные даты или важные события отметить, но вот эти «дни рождения» каждый месяц? Неужели так удивительно, что ребенок прожил не целый год, но целый месяц. Что, это нужно праздновать? И кому это праздновать? Ребенок ведь все равно не вспомнит. Это нужно только родителям. Вопрос: почему и зачем? Но меня, как обычно, интересует самая глупая часть этой традиции: до какого возраста их отмечают? Когда наступает тот переломный момент, когда ребенок (почему-то) становится слишком взрослым для того, чтобы справлять «день рождения» каждый месяц? И как это вообще происходит? — Все, ты уже слишком стар. Никаких тебе праздников каждый месяц. Раз в год сойдет. Привыкай к взрослой жизни! Конечно, я шучу, но звучит это абсурдно. Но если серьезно, то когда перестают это делать? Когда ребенку уже приелось? Ведь со всеми вещами такое происходит. Вот покупаешь ты новый телефон. Вначале нужно обернуть это чудо в чехол, не забыть про защитное стекло. Класть так аккуратно, как только возможно. Спустя пару месяцев телефон становится не таким крутым, можно уже так не трястись. А потом еще через какое-то время можно позволить себе швырнуть его на кровать. А что? Не проходит и пары лет, как это лагающее нечто вызывает только раздражение! — Да запускайся уже! Сколько можно! Из-за тебя не могу видео посмотреть! Где-то я уже это слышал. Жаль, не могу припомнить. Может быть, и ребенок так приедается? Все, чему вначале радовался, все, что когда-то было первым, сейчас уже не более, чем мелочь, настолько незначительная, что и не стоит внимания. Пройдет еще пара месяцев, и «дни рождения каждый месяц» тоже пропадут. Но пока можно и порадоваться, ведь два года и один месяц — это такая дата! Но что еще более важно — работа. Теперь, когда ребенок наконец в садике, можно выйти на работу. Благо, для бедной матери-одиночки найдется достаточно сочувствия и сострадания, чтобы ее приняли на старое место. — Теперь-то заживу! — радуется мать. Что есть, то есть. С работой все куда проще. Все благодаря детским садикам. И, конечно же, государству. — Не выпить ли мне бокальчик ради такого? Действительно, такое стоит отметить. Бокальчиком это, естественно, не обойдется, но кто считает? Главное — что дела налаживаются. Потянулись счастливые дни. Она на работе с утра и до вечера. Он в садике с утра и до вечера. И только после того, как уставшая мать притянет ребенка домой, они наконец-то могут побыть друг с другом. Ну как друг с другом? Ей некогда. Еще бы! На ней готовка. А еще убраться нужно. И вещи постирать. — Опять штаны испачкал! А я ведь недавно стирала! — сокрушается мать, словно ребенок может понять атаку, сплошь состоящую из крика и мата. — Ба. — Какая я тебе ба? Сколько раз говорила: я мама! Ма-ма. Ну, че ты смотришь? Скажи «ма-ма». — Ба? — Как об стенку горох. И за что мне только такое наказание? Даже не знаю. Возможно, виной тому полное пренебрежение. Ведь что нужно для ребенка? Играть с ним? Развивать? Как бы не так. Сыт? Одет? В тепле? Ну и отлично, и так сойдет. С воспитанием мать никогда не запаривалась. Да и когда об этом думать матери-одиночке? У нее полно и других забот. Наша мамочка никогда не интересовалась такими вещами. Про воспитание ребенка слышала только благодаря ярким брошюркам развивающих центров, которые то и дело подбрасывали малолетние разносчики всякой навязчивой рекламы в ее почтовый ящик. — Эти центры — пустая трата денег. Вот чему ребенка будут там учить? Считать, писать? А школы на что? Это вообще-то их обязанность — учить детей. Вот пусть и учат. Я за это платить не собираюсь. Что там еще могут предложить? Плавание? Вон речка есть. Пойдет и сам научится. Читать. В библиотеках вон книг полно. Только чтобы деньги из бедных людей выманивать! Тьфу! — демонстративно плюнула. И правда, зачем заниматься такими бесполезными делами? Ребенок и сам поймет, научится. Поэтому ни игр-тренажеров, ни карточек, ни пособий, ни, что уж говорить, кубиков с буквами дома не водилось. Иконту приходилось довольствоваться малым: плюшевые животные, дешевые машинки и прорезыватели для зубов (ух, какое название страшное). Сейчас, правда, Иконт мог похвастаться новенькими молочными зубами, поэтому прорезыватели были благополучно выкинуты. Приходилось довольствоваться малым. Но и тут было все не так просто. Оказывается, ребенок не всегда может получить заветную игрушку, даже если хорошо себя ведет, ест всю кашу и не устраивает истерик. И виной тому общественное мнение. Это был прекрасный ноябрьский день. Вороны обворожительно орали на почти голых деревьях, ледяной ветерок все норовил прошмыгнуть под верхнюю одежду. Наша замечательная ячейка общества прогуливалась по улицам города, растаскивая по тротуарам грязь. Проходя мимо одного из магазинов, Иконт вдруг остановился. Он увидел ее. Огромные выразительные глаза смотрели прямо на него. Лапки, сложенные на груди, представляли собой произведение искусства. Щечки заливал прелестный румянец. Носик был настолько мал и мил, что от него невозможно было оторвать взгляд. Мягонькие лапки так и просились, чтобы их потискали. Покатое пузико выглядело таким пушистым, что хотелось зарыться в него лицом. Это была любовь с первого взгляда. Иконт потянул мать в сторону игрушечного магазина. — Что, опять игрушку хочешь? Я тебе в прошлом месяце раскраску купила. Что еще? И правда, что же может хотеть ребенок? В данном случае невозможно милого розового плюшевого хомяка размером с собаку. Мать нехотя поплелась в игрушечный магазин. Девушка-консультант выскочила прямо на входе, как черт из табакерки, натянув самую слащавую улыбку, и прощебетал: — Добрый день. Проходите, пожалуйста. Что вас интересует? Выбираете для ребенка? Ой, какой у вас милый малыш, — прервалась на пару секунд, чтобы выпустить вздох, полный умиления. — У нас большой выбор игрушек. Есть мягкие, есть музыкальные, еще головоломки, для развития мелкой моторики. Какие вам нужны? — заискивающий взгляд прямо в душу, точнее в кошелек. — Мы сами разберемся. На лице консультанта не дрогнул и мускул. — Конечно-конечно. Как вам будет угодно. Если появятся вопросы, зовите меня. — Еще раз душевно улыбнувшись, консультант развернулась, неслышно ругнувшись «вот стерва», и поплелась к очередному клиенту, не нуждающемуся ни в какой помощи. — Ну, давай быстрее. Что тебе там надо? Выбирай и пошли, — проворковала мама. Вместо слов Иконт потащил мать к витрине с пресловутым хомяком, поразившим его в самое сердце. На широком окне, занавешенным шелковыми тканями, были расставлены всевозможные игрушки разных мастей, но Иконта они мало интересовали. Волновал его только хомяк, от которого он все никак не мог оторвать взгляд. Радостно что-то промычав, ткнул пальцем в розовое нечто. — То! — Что, это? Жирафа? — мать непонимающе оглядела аляпистых зверей. — Нее...То! — Мальчик сильнее тыкнул. — Вот это, что ли? Так она страшная. Нужна она тебе? Давай лучше что-то другое. Мальчик недовольно надул губы. — Не! — выкрикнул что есть мочи. — Не ори ты! В магазине находишься. Что о тебе люди подумают? Иконт вопросительно моргнул. Что такое «репутация» ему было мало знакомо. Но хмуриться он на всякий случай не перестал. — Что это вообще такое? Собака или пингвин? И почему он тогда розовый? — Мать недоверчиво вытянула игрушку прямо с витрины, повертела в руках, пытаясь найти ценник. — Да ну его. Ты цену видел? Про стоимость вещей Иконт имел весьма смутное понятие, но по интонации прекрасно понимал, что игрушки ему не видать. Поэтому маленький человек встал в позу и выкрикнул: — Ба! Решительный протест привлек к себе внимание. Несколько заботливых мамочек, выбиравших игрушки неподалеку, обернулись. Мило улыбнувшись, решили, что это идеальное время для начала диалога. — Ой, выбираете игрушку сыну? — обратилась первая — У меня тоже такой. Как захочет что-то, так не отстанет, все нервы вытреплет, — снисходительно заметила вторая. — Да мой не всегда такой. Во, пристал с какой-то игрушкой. Придется, видимо, покупать. А то будет потом ныть. — Игрушку, эту? — недоверчиво проговорила первая. — И вы собираетесь ее покупать? — ошарашенно вопросила вторая. — А что не так? — стушевалась наша мама под пристальными взглядами. — Ну, если вы, конечно, хотите вырастить гея… — поджала губу первая. — То розовая игрушка как раз, — поддакнула вторая. Только сейчас наша мама поняла, какую немыслимую ошибку совершила. Покупать своему ребенку, мальчику, розовую игрушку! Да они ведь правы! Где были ее мозги? Проще пойти сразу в отдел с куклами! А Иконт-то среди всех этих игрушек… Розовую… Пока мать мысленно ставила крест на гетеросексуальной ориентации сына, он не стал ждать — снова громогласно крикнул: — Ба! — Ой, а что это он только одно слово говорит? Неужели не разговаривает еще? — обескураженно пролепетала первая. — Ему сколько? Два года? И он еще не говорит? Н-да. Сразу видно, тут какие-то проблемы. Теперь понятно, почему и игрушку розовую выбрал, — сделала вывод вторая. На и без того страдающих от розацеа щеках выступил пунцовый румянец. Не говоря больше ни слова, мама схватила ничего не понимающего Иконта за руку и потащила на выход. Игрушка была благополучно скинута на ближайшую полку с товарами. С глаз долой — из сердца вон. Стоило дверям магазина закрыться за раздраженной мамочкой и хнычущим ребенком, как диалог возобновился. — Вот это люди пошли! Везде эти сумасшедшие уже. Даже в детском магазине, — заметила первая. — А я сразу поняла, что с ней что-то не так. Еще и розовую игрушку сыну купить хотела. Все тут понятно, — подвела итог вторая. Что ж, дома Иконта ждало наказание. Да как он посмел опозорить свою мать на глазах других людей! Выставил ее на посмешище! Сделал дурой! Розовые игрушки ему подавай! Так мало этого, еще и не говорит нормально. Что о ней подумают? Что сын у нее отсталый. Вот что! За такие грехи было только одно наказание — Иконта отходили ремнем. Ну, несильно, конечно. Так, пару синяков. До свадьбы заживет. Главное — эффект. После такого он точно не захочет ее больше позорить. Оно и правильно. Благо, этого Иконт не запомнит. Как прекрасна детская память! Возможно, помни мы немного больше из нашего детства, оно бы не казалось настолько радостным. Но у всего бывает конец. Иногда даже счастливый. Наказав сына, мать выпустила пар, а после крепко задумалась. Кажется, зерно разума в ее голове все же было. Больше такого позора мать повторять не хотела, а потому взялась за развитие Иконта. Вскоре в доме появились и развивающие кубики, и игры на память. Пришлось, правда, спустить на это деньги, отложенные на новую шмотку, но репутация дороже. Но и это не все. Мама стала больше времени проводить с Иконтом. Так что вскоре он смог говорить не только «не», «ба» и «то», но и целые слова, но, что куда важнее, даже имя любимой мамочки — «Онда».