Ещё один план Дамблдора

      И всё-таки я ненавидел подземелья. Отсутствие окон, да и просто сама мысль о том, что надо мной нависали сотни тонн каменного замка, вызывали во мне самые отвратительные ощущения. Но на следующее утро после недоверчивого перемирия со Снейпом я, словно верный пёс, ошивался неподалёку от их гостиной в ожидании его сального высочества. У меня были собственные скрытые мотивы: сегодня из больничного крыла должны были наконец выпустить Ремуса, и я был полон решимости доказать ему, что готов отвечать за свои ошибки. — Какие люди! И чем же мы, подлые грязные слизеринцы, удостоились чести твоего присутствия? — знакомый голос младшего брата заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. С недавних пор Регулус начал копировать раздражающую манеру Малфоя растягивать слова. Слышать этот претенциозный прононс от него было вдвойне противно. — Иди куда шёл, — грубо отозвался я, борясь с искушением дать младшенькому подзатыльник. Хотя Регулус был прекрасно знаком с моими привычками и уже держал палочку наготове.       Поигрывая ей, он подошёл ближе ко мне. Мы то и дело сталкивались в коридорах, и всё равно я удивился, каким высоким он стал за последнее время, хотя и тощим почти как Снейп. — Снейпа ждёшь, да? — будто услышал мои мысли, паршивец, — боюсь, матушку не обрадуют слухи, которые начинают ходить по школе…       Да он просто умолял меня о хорошем ударе в лицо! — Можешь, как хороший мальчик, написать ей во всех подробностях, пусть побесится, — сквозь зубы процедил я. Регулус смерил меня презрительным взглядом, будто мысленно прикидывал, чем я могу оказаться для него полезен. С того дня, как он попал на Слизерин, всё между нами пошло наперекосяк. — Не знаю, что вы на этот раз сделали со Снейпом, но должен передать моё почтение. — осклабился он, — а этот твой спектакль с деланным раскаянием, это прямо невиданное для вас с Поттером коварство. — Хлебало завали! — рявкнул я, и тут же зашёлся в приступе кашля.       Я прикрыл рот ладонью, что Регулус не заметил, что изо рта у меня все ещё вылетали лепестки после вчерашнего проклятия Снейпа. Проклятый слизеринец, всех-то они меряют по себе. Может, я был той ещё сволочью, но я хотя бы никогда не делал подлостей. Я никогда не скрывал свою неприязнь к Снейпу, и он отвечал мне тем же. Я и сейчас не собирался врать и изображать дружелюбие, просто хотел выполнить свой долг и помириться с Ремусом. Но Регулусу и в голову не могло прийти, что кто-то был способен на такое без тайной выгоды. — С нетерпением жду финала твоего представления, братик! — с деланным дружелюбием воскликнул он, — только на этот раз, будь добр, постарайся обойтись без подштанников — никому не хочется это видеть во второй раз.       Он дошёл до поворота, пятясь спиной вперёд, опасался, что я его всё-таки прокляну — и правильно делал. Регулусу повезло, что в день выписки Ремуса я не хотел попадать в неприятности. Мои щёки горели от того, с каким ленивым безразличием он сказал последние слова.       Не успел я толком успокоиться после встречи с братцем, как от слизеринской гостиной послышалось сразу несколько перешучивающихся голосов. Я выругался про себя и поспешил набросить на себя предусмотрительно одолженную у Джеймса мантию. Мало кто из гадюк отличался особенным дружелюбием, особенно к чужакам, ошивающимся прямо возле их гнезда. Я, конечно, мог влёгкую расправиться с ними, но мне всё-таки хотелось дождаться сегодня Снейпа. — Может, Снейпа подождать? — голоса я не узнал, но уши навострил. — Ещё чего! Сам дойдёт, — а это точно Мальсибер. Он был капитаном их команды по квидичу и вечно выпендривался, раздавая приказы и подзатыльники младшекурсникам. Отвратительный тип. — Хотел бы я знать, что это Блэк за ним таскается…       Тут их компания из пяти человек как раз прошла мимо меня, так что я узнал всех говоривших. Это были все слизеринские шестикурсники, кроме Снейпа, да пятикурсник Крауч — именно он заинтересовался мной. Мне хотелось послушать, какие слухи ходили о моем странном поведении в школе, и я на цыпочках последовал за ними. — Ты же знаешь Нюниуса, — презрительно выплюнул Мальсибер, — его хлебом не корми, только дай попасться чистокровным под горячую руку.       Меня захлестнула непонятная злость на то, что он так походя использовал унизительное прозвище, придуманное Джеймсом. Конечно, Снейпа так давно уже называла чуть ли не вся школа, но я всё равно был оскорблен до глубины души. — Это Блэк-то чистокровный? — буркнул Эван Розье, но на него зашикали — хотя я был в своём семействе паршивой овцой, большинство чистокровных всё равно не решались давать моей матушке лишних поводов для гнева. — Наверняка его опять избили, а Дамблдор вдруг решил в кои-то веки преподать своим любимчикам урок, — это был то ли Эйвери, то ли Уилкис, я не различал их по голосу. — Как нужно было избить, чтобы даже костерост не работал… — прошептал Барти Крауч, и вдруг остановился, прислушиваясь, да так, что я чуть не влетел ему в спину.       Хотя мантия Джеймса была безупречно надежной, шаги мои вовсе не были бесшумными. Вдобавок в горле снова защекотали проклятые лепестки, и я изо всех сил сдерживал рвущийся наружу приступ кашля. Я был уверен, что Крауч что-то услышал, и уже готовился принять бой. Но через несколько секунд он махнул рукой и поспешил, чтобы не отстать от шестикурсников. Я не стал идти за ними дальше. Из конца коридора до меня донесся голос Мальсибера: — А со старикана станется соврать ради «общего блага». И вообще, почему это тебя вдруг настолько интересует, что происходит с этим грязнокровкой?       Оправдания Крауча я уже не услышал.       От подслушанного разговора в груди разлилось какое-то неприятное чувство. Проклятые слизеринцы, всего полчаса здесь провёл, а меня уже два раза будто дерьмом облили! Теперь для полного счастья не хватает только Снейпа. Я хотел уже плюнуть на всё и сбежать из отвратительных сырых подземелий, но напомнил себе, что сегодня выписывают Лунатика. Я же пообещал себе постараться ради него.       Стоило только вернуться обратно к двери в их гостиную, и моё терпение было вознаграждено. Ну, если Снейпа с большой натяжкой можно было назвать вознаграждением. Не знаю, зачем остальные змеёныши вышли в такую рань, а Снейп, наверное, сделал поправку на свою скорость передвижения и просто хотел попасть в Большой Зал до конца завтрака.       Вначале с трудом приоткрылась тяжелая дубовая дверь. Потом в появившуюся щель сунули костыль, не позволяя ей захлопнуться обратно. Я схватил дверь за ручку и потянул на себя, открывая полностью. Хмурый Снейп с немытыми волосами вытянул шею наружу, заметил меня, бросил парочку злобных взглядов, но наконец вышел в коридор, явно каждую секунду ожидая, что я отпущу дверь прямо в его нос. К его везению, ничего такого я сегодня делать не собирался. — Как спалось, принцесса? — беззаботно поинтересовался я, пока мы медленно, он с трудом, а я — вальяжно, шли по коридору. Снейп художественно выругался на меня. — Ну, а что, я вот тебе дверь открываю, портфель твой ношу…       После этих слов Снейп наверняка решил во что бы то ни стало таскать свою котомку сам. Вот что за человек, просто патологическое отсутствие чувства юмора. Впрочем, он быстро пришёл в себя от возмущения и ядовито ответил: — А спалось мне замечательно, спасибо, что спросил. Две унции обезболивающего на болиголове, и спишь, как убитый.       Я нахмурился. В Зельях я не особо разбирался, но всё же припомнил, что болиголов был сильным ядом, таким опасным, что в школьной программе зелий с ним не было вовсе. — Что, настолько плохо? — я вдруг смутился.       Снейп даже остановился ненадолго, то ли чтобы отдохнуть, то ли чтобы посмотреть на меня, как на идиота: — Блэк, у меня две кости в ноге сломаны. Сам-то как думаешь?       Меня уже не в первый раз захлестнула волна горячего стыда. Я с трудом мог признать вину даже перед самим собой, не говоря уж об извинениях перед Снейпом, но мне невыносимо хотелось сделать так, чтобы всего этого не было, просто стереть ту проклятую ночь из жизни, и не только ради Ремуса. Но я мог только заливаться краской под внимательным взглядом Снейпа, а через несколько секунд неловкого молчания промычал как полный придурок: — Две, серьёзно что ли? — будто именно этот факт меня настолько шокировал.       Снейп тяжело вздохнул, явно прося Мерлина послать ему терпения, а потом снова медленно поплёлся вперёд. — Да, Блэк, серьёзно. Малая берцовая и пятая плюсневая, хотя вряд ли это тебе о чем-то говорит.       Я стиснул зубы, потому что Снейп, зануда эдакая, опять был прав. О каких костях шла речь, я мог лишь догадываться по расположению гипса. Честно говоря, я понятия не имел, насколько болезненным было магловское лечение переломов — волшебникам приходилось делать это только в самых исключительных случаях. Вроде этого. — Почему тебя вообще не оставили в больничном крыле, — пробурчал я себе под нос, желая сменить тему. — А то ты не знаешь Дамблдора, — неожиданно ответил Снейп и сплюнул на пол, — на старости лет совсем заигрался.       Я закатил глаза и от его циничности, и от невероятного самомнения. Меня тоже часто называли самовлюбленным, но я хотя бы не считал, что Дамблдор из кожи вон лезет, чтобы насолить лично мне. Слизеринец, что с него взять. ***       После трёх сдвоенных уроков со Снейпом я почувствовал себя абсолютно вымотанным, хотя больше эмоционально, чем физически. Висящее между нами напряжение на занятиях стало только сильнее. Мы едва перекидывались отрывистыми фразами, и то только тогда, когда другого выхода не было. Я каждую секунду прямо затылком ощущал, как на нас пялились буквально все вокруг. Хотя до этого я редко обращал внимание на мнение окружающих, от этого постоянного надзора мне становилось неспокойно. Я то и дело ловил себя на желании объяснить всем, что я это делаю не по доброй воле. Хотя, казалось бы, ничего особенного я не делал, только сидел рядом со Снейпом да очень изредка делал что-то, для чего он не мог использовать палочку.       В общем, я даже на обед не пошёл, а отправился прямо к себе в спальню немного отдохнуть. Только поднимаясь по лестнице я вспомнил, что сегодня должны были выписать Ремуса. Я обрадовался, что наконец снова его увижу, но и тревога стала сильнее. А вдруг он все ещё не захочет со мной разговаривать?       Увидев в спальне Лунатика, я бросился к нему через всю комнату. Он выглядел чуть хуже обычного, устал и осунулся ещё больше, чем после остальных полнолуний, но зато он, кажется, не смотрел на меня со страхом и недоверием, как пару дней назад в больничном крыле.       Больше всего на свете мне хотелось сделать вид, что ничего не было, просто обнять его по-братски, и постараться навсегда забыть о моей ошибке. Я был почти уверен, что Ремус бы тоже мне подыграл и охотно сделал бы вид, что не просто простил меня, а вовсе никогда не обижался. Но после вчерашнего разговора со Снейпом всё случившееся казалось мне ещё реальней, ещё страшнее. Я не мог больше притворяться, что ничего не произошло, что эта была всего лишь очередная шутка, ничем не отличающаяся от остальных. Если я хотел, чтобы наша дружба сохранилась по-настоящему, мне нужно было честно поговорить с Ремусом и попросить у него прощения. — Я хотел извиниться, — с места в карьер начал я. — Я понимаю, что повёл себя, как последний мудак, но, клянусь, я никогда не хотел причинить тебе вред!       Ремус, как загипнотизированный, смотрел на меня, и в его янтарных глазах стояли слёзы. Я хотел сказать что-то ещё в своё оправдание, но с ужасом понял, что не могу подобрать слов, чтобы объяснить, что на меня нашло. — Я просто… — я беспомощно замолчал, ожидая вердикта Ремуса.       Сзади ко мне подошли Джеймс и Питер, которых я до этого даже не заметил. Джеймс положил мне руку на плечо, и я почувствовал прилив силы: — Мне так стыдно, что я подверг тебя такой опасности, но я обещаю, что сделаю всё, что угодно, чтобы загладить вину! — Сириус, — Ремус буквально выдохнул моё имя, обреченно и устало.       Я пытался заглянуть ему в глаза и прочитать в них его мысли, но видел только уже знакомую мне усталую снисходительность. Он всегда вёл себя так, будто был гораздо старше любого из нас и просто терпел наши детские выходки. — А как же Снейп? — тихо спросил он, не надеясь ни на что хорошее. — С ним всё будет нормально! — поспешил уверить я, — нога заживёт, не сразу, конечно, а так с ним уже почти всё в порядке. — Ты же понимаешь, я не это имел в виду.       Теперь уже я смотрел на него беспомощно. Ремус хотел, чтобы я признался, что виноват перед ним, попросил прощения и у него тоже, но я, даже после только что случившегося разговора, не мог заставить себя это выговорить. Как будто, стоило мне сказать это вслух, и я признался бы и в том, что действительно хотел убить его, как думали все остальные, включая Снейпа и моих лучших друзей. — Перед ним я тоже заглажу свою вину. Дамблдор заставил меня помогать ему, в качестве наказания, пока он не сможет нормально ходить.       Джеймс, всё это время молча слушавший рядом, наконец позволил себе поддержать меня: — Это правда, Лунатик. Бродяга помогает ему, чем может. — И он никому не расскажет о том, что случилось, — покивал Питер.       Мы все втроём стояли перед Ремусом, смиренно ожидая его ответа. Он немного подумал, сморщил лоб, как от недовольства, и наконец односложно спросил: — А после? — увидев наши непонимающие лица, он неохотно продолжил, — что будет после того, как его нога заживёт? Всё по-старому?       Джеймс тут же отрицательно замотал головой, но я знал, что отвечать на это должен был я. — Я и пальцем его больше не трону, если тебе так хочется.       Ремус поджал губы, ему явно не понравился этот прямолинейный ответ. Или, может, он не верил таким щедрым обещаниям. — Ладно, — прошептал Ремус, — прощаю, — и слегка улыбнулся кончиками рта.       Я радостно сгрёб его в свои объятья, повалил на кровать. Через несколько секунд Джеймс и Питер тоже оказались рядом с нами, мы смеялись, шутили, и как ни в чём не бывало обсуждали следующий поход в Хогсмид.       Это было невероятное облегчение для каждого из нас, а у меня вообще как будто камень с души упал. Теперь, зная, что Ремус не держит на меня обиду, я снова чувствовал себя живым. Всё остальное казалось сущей мелочью. ***       После обеда мы со Снейпом договорились пойти в библиотеку. Ну, как договорились — он просто с каменным лицом заявил мне, что будет заниматься там до самого ужина. Я мог бы оскорбиться за то, что он даже из вежливости не поинтересовался моим мнением, но это было бы бессмысленно. Снейп, к тому же, не то чтобы хотел грубить, а скорее просто не умел делать иначе.       Поэтому после объяснения с Ремусом я поспешил ко входу в подземелья, чтобы встретить Снейпа. На нашу невероятную парочку всё больше и больше пялились, как будто не ожидали, что мой благородный порыв может продлиться так долго. Я вспомнил слова Мальсибера, подслушанные сегодня утром, и меня невольно передёрнуло. — Снейп, ты хоть иногда вперёд смотри, убьёшься же! — заорал я, едва предотвратив его столкновение с каким-то верзилой семикурсником. Тот тоже мог бы и сам отойти в сторону, не Хогвартс-экспресс! — Сам попробуй передвигаться на костылях, — огрызнулся Снейп, по-прежнему внимательно смотревший себе под ноги.       Я усмехнулся. Вряд ли это правда было настолько сложно, просто у Нюнчика были руки-макаронины, не удивительно, что ему не хватало сил. А каждая лестница, казалось, должна была стать последней в его жизни, с таким трагическим выражением он на них смотрел перед тем, как начать подъем.       Наконец (спустя сорок минут! Я засёк время!) мы доплелись до библиотеки. Я стерпел новую порцию любопытных взглядов, шуганул стайку перешёптывающихся младшекурсников и занял самый лучший рабочий стол у окна. Пока Снейп методично раскладывал свои письменные принадлежности, я с тоской смотрел на поле для квидича. Я не был в команде, но полетать для души любил.       Полтора часа прошли почти в полной тишине. Снейп работал обсессивно, почти приклеившись носом к пергаменту. Я один раз принёс ему стопку нужных книг и в общем-то был свободен. Заскучав от безделья, я тоже решил начать работать над эссе, хотя его задали только сегодня и времени оставалось ещё полно. Единственная проблема заключалась в том, чтобы отвоевывать у Снейпа книги — он читал одновременно сразу из всех и одаривал меня раздражённым взглядом каждый раз, стоило мне перевернуть страницу в одной из них.       Как раз когда учёба уже мне порядком поднадоела, в библиотеку вошла Эванс, воинственно потрясая огненной копной волос. Снейп тоже заметил её и ещё ниже наклонился над своим пергаментом (да что он, совсем ничего не видит, что ли?). Но Эванс не стала на этот раз делать вид, что Снейпа не существует, как весь последний год. Вместо этого она уверенно подошла к нашему столу и, не обращая ни малейшего внимания на моё присутствие, спросила: — Ну как ты, Северус? Как твоя нога?       Снейп уставился на неё, как будто гримма увидел. Эванс терпеливо ждала, пока он снова обретёт способность к речи. Через несколько очень неловких секунд, Снейп наконец выдавил из себя: — Нормально, спасибо. — Хорошо. Надеюсь, ты скоро снова сможешь ходить. Сириус, — Эванс одарила меня убийственным предупреждающим взглядом, — пообещал во всём тебе помогать, так что не стесняйся этим пользоваться.       Я возвёл глаза к небу, всем своим видом возмущаясь уготованной мне судьбе. А Снейп, похоже, в очередной раз не обратил внимания на то, что ему вообще-то выпала уникальная возможность помыкать мной. Он всё так же пялился на Эванс, будто вовсе не ожидал, что она ещё когда-нибудь с ним заговорит. — Ну, ладно… Тогда я пойду, я должна позаниматься с отстающими первокурсниками… — так и не дождавшись от Снейпа вразумительного ответа, но видимо довольная своим великодушием, Эванс поторопилась в соседний зал библиотеки.       Я потянулся, откидываясь назад на стуле. Снейп всё ещё сидел с приоткрытым ртом и смотрел в пространство перед собой, так что я не удержался от возможности его поддразнить: — Смотри пергамент слюнями не закапай, Северус, — я хотел передразнить Эванс, но получилось не очень похоже. Это был, может быть, первый раз за семь лет, когда я назвал Снейпа его настоящим именем. — Заткнись, — тут же очнулся он и попытался вернуться к своему эссе. — Кто бы знал, что ты так трепетно относишься к Эванс. Только Джеймс, боюсь, не обрадуется.       Я не то, чтобы хотел его напугать (можно подумать, Джеймс стал бы воспринимать это чучело в качестве соперника!). Но Снейп и тут меня удивил: упрямым взглядом уставившись мне прямо в глаза, он отчеканил: — Можешь передать Поттеру, чтобы он спал спокойно — я никогда не строил на Эванс никаких романтических планов. — Потому что она магглорожденная, или, как ты любишь говорить… — Нет, не поэтому, — резко перебил меня Снейп.       Я с трудом сдерживался, чтобы не наподдать ему слегка. Воспоминание о том, как он всего несколько дней назад без зазрения совести назвал Эванс грязнокровкой, не давало мне покоя. Я ненавидел это лицемерие, эти двойные стандарты: за спиной покрывать грязными ругательствами, а в лицо лицемерно принимать сочувствие, не смея и слова сказать. Это тоже было коронным приемом Слизерина, и Снейп с самого первого дня в Хогвартсе жадно усваивал эту науку. — Ты правда считаешь, что вы с Поттером такие хорошие по сравнению с подлыми и отвратительными слизеринцами? Настолько часто врали, что и сами поверили?       Я моргнул, в упор не понимая, к чему он вдруг начал говорить об этом. Я так ему и сказал: — Ты о чём вообще? Мы с Джеймсом не обзываем никого грязнокровками и не используем… — ...Темную магию, я помню, мне Эванс об этом все уши в прошлом году прожужжала. Но почему-то подавляющая часть ваших невинных развлечений направлена не на твоего кузена Розье, или на Мальсибера, у которого отец в Визенгамоте, — он задохнулся от волнения и не договорил, но окончание фразы безмолвно повисло в воздухе.       В моей голове пронеслись слова Эванс о том, что его отец был магглом, и равнодушное оскорбление Мальсибера, подслушанное этим утром. Он наверняка знал о том, что о нём думали другие слизеринцы, но при этом сам всё равно стал таким же, как они.       А я… Ну что я? Даже если мы с ребятами и перегибали порой палку, то мы никогда не выбирали объектом для розыгрышей по признаку происхождения. Просто со Снейпом с первого дня так сложилось, ещё до распределения, в поезде… Ему не повезло, вот и всё. А он так и сидел, тяжело дышал и всё смотрел на меня, упорно ожидая ответа, хоть какого-нибудь. — Ну, в отличие от этих маменькиных сынков ты всегда умел дать сдачи, — небрежно ответил я. Мне захотелось вдруг сказать ему что-то приятное, к тому же, это было правдой: противостояние со Снейпом никогда не было скучным, он всегда старался отплатить нам с лихвой, и часто у него получалось.       Но Снейп почему-то не выглядел польщённым признанием его заслуг. Он горько усмехнулся: — Ну конечно, опять я во всём виноват, надо было терпеть все пинки, может, через пару месяцев оставили бы в покое. К сожалению, не все могут похвастаться полным отсутствием чувства собственного достоинства, как Люпин.       Первым делом я оскорбился за Ремуса. Потом почувствовал разочарование, что Снейп, придурок, опять всё вывернул наизнанку, понял настолько криво, как только можно было. Не мог же я начать объяснять ему, какой триумф и гордость чувствовал каждый раз, когда удавалось перехитрить его или задеть? Это всё-таки было бы слишком жестоко даже для меня. Мне нечего было ему сказать. Сейчас, когда мне приходилось смотреть прямо ему в глаза, когда я не мог плюнуть на всё и как раньше походя врезать ему по уху или «случайно» пролить чернила на его почти законченную работу, я уже не мог с привычной лёгкостью придумывать себе оправдания. — Тебе другие книги принести? — я вскочил с места и принялся изображать бурную деятельность, поднял целую стопку отставленных Снейпом в угол томов, чтобы отнести на место. — Не трожь! — воскликнул он, — они мне тоже нужны. И принеси…       Он начал диктовать целый библиографический список, будто читал с листа, я честно попытался хоть половину запомнить. Странная атмосфера, повисшая на несколько минут между нами, оказалась разрушена. Мысленно я понадеялся, что больше у нас не будет таких откровенных разговоров.