Сказание о Лютой

      Юлианна мало помнила детство, она не скрывала под юбкой страшные воспоминания, от которых морозило кожу, нет, просто ей нечего было вспоминать. Те дни знаменовались в ее бытие как отчетливое и весомое «до»: до взросления, до образования, до перемен. До «Лютика».       До любви, поэзии, песен, стихов. До волнений, любопытства и реального мира. До жизни.       Тогда серая, однообразная и суровая жизнь настоящей леди была смыслом ее существования. Большой особняк, расписанный в холодных тонах, был всем миром. А строгая матушка и будущий жених — неоспоримыми королем и королевой, правителями ее маленького королевства.       Отец всегда маячил где-то вдалеке, будто растворяясь в стенах усадьбы. Она лишь помнила холод кабинетов обучения, требовательность матушки во время бесконечных уроков этикета, и как из открытого окна отдаленно слышался теплый смех отца, восклики братьев и лязг металла. Отец, как и братья, часто уходил на второй план, меркнул на фоне влиятельной матушки.       Наблюдая за чужим весельем, она помнила о собственном смирении и принятии. Она знала, что за окном — не для нее. Скрипка ветра, вальс солнечных лучей и шуршание травы — вечные гости при дворе — были чем-то таким далеким и недостижимым.       И только Луна, слабо освещавшая комнаты и сады, стала ее верной спутницей. Купаясь в ее серебристом сиянии, она, стоя на балконе, наблюдала за огрызком недостижимого мира. Только смотрела, ступать по двору она еще не решалась. Утром это не поощрялось, весь ее день был заполнен учениями и правилами, а вечером было попросту страшно. А вдруг кто-нибудь узнает? Поэтому, когда прислуга готовила ее ко сну и выходила из комнаты, Юлианна выжидала, а потом на носочках кралась до ближайшего балкона. Прямо так: голыми стопами и в ночном одеянии. Сердце подскакивало в предвкушении, и она тихо и быстро, точно белка, неслась посмотреть на Луну — одинокую путницу, с которой ей было не по пути.       Юлианна помнила семена сомнений, которые впервые дали росток, когда она наткнулась на поэзию. Сборник романтических стихов. Внутри что-то пустило корни и больше не исчезало. Лишь впитывало, словно влагу, новые знания.       И вдруг она впервые осознала, что привычный ей мир — это не оплот , за которым ничего не было, а лишь стена, преграждающая путь. Что король — это не «знаменитый рыцарь Домбровский, обязательно слушайся его», а королева не «да, матушка, как пожелаете». Что леди и будущая жена — это не цель, которую непременно стоило достичь.       Ее воображаемый мир продолжал расширяться, и вскоре он поглотит ее целиком.       Юлианна помнила дни аккуратного расчета, планов и выжидания. Она помнила, как наступила война и как «знаменитый рыцарь Домбровский» отправился на сражение, не успев с ней обвенчаться. Она помнила ночи на балконе, проведенные в размышлениях об учебе в университете, музыке и пении, и о попытках завести с матушкой разговоры об этом. Она помнила, как матушка согласно кивала головой, приговаривая, что эти умения превратят ее в по-настоящему достойную невесту.       Войны и сражения — дела долгие и часто затяжные. Она поступила в Оксенфуртскую Академию. Место, развращенное и раскрепощенное свободой, разрушило ее оковы, сняло повязку с глаз и выбросило труху из ушей. Люди там улыбались, разговаривали, взмахивая руками и не боясь последствий.       До этого она всю жизнь была птенцом в скорлупе, но теперь точно знала — в тесной темноте ей больше не место.       Она открыла для себя новый мир. Остров, окруженный водой. Городок вместо тихой усадьбы. Она помнила, что переезд пришелся на ее четырнадцатое лето. Ее отдали на кафедру Труверства и Поэзии, четыре года обучения в ожидании развязки войны.       Конечно, это все еще не был «весь мир», но Юлианне казалось, что чего-то большего попросту не существовало. Столько людей, шума, цветов и красок! Каменные стены больше не отдавали холодом, все здесь словно дышало жизнью, а Солнце… У нее перехватывало дыхание. Отчего-то она называла его своим дедушкой. Родного у нее никогда не было, он умер не то от чахотки, не то от морской болезни. Но по рассказам ей всегда казалось, что тот непременно возродился бы ярким солнцем, следящим за дорогими людьми и дарящим всем тепло.       Глубокий вздох. Запах нагретой земли, палисадников с цветами, соленого моря и свободы.       Юлианна ступила внутрь Академии и…       В груди от восторга забилась кукушка. Затрепетало еще в скорлупе бедное создание.       Дедушка ободряюще улыбался ей с небес и просил ветер подтолкнуть ее. Юлианна восторженно улыбалась и шагала по оживленным коридорам. У фонтана какой-то поэт пылко читал даме стихи, на поляне под тенью деревьев девушка перебирала лютню, повсюду слышался гул и смех.       Это был ее мир. Ее предназначение. Спустя годы она, наконец, обрела дом.