К чему снятся треугольники?

      О, скажите, видите ли в первых лучах солнца, как широкие полосы с россыпью звёзд вьются в отблеске сумерек?       В течение веков терзались пистолы, гремели мушкеты, алым отсвечивали ракеты и разрывались бомбы, но их флаг всё ещё был там, развивался над землёй свободных и домом смелых.       Вы точно слышали о них, о пятидесяти штатах. Там всегда высаживаются инопланетяне, там происходит вся мистика, и именно там воплощаются в жизнь самые бредовые теории заговора.       Ажиотаж в Соединённых Штатах не утихал никогда. Бостонское чаепитие, Дорога слёз, Конфедерация, Золотая Лихорадка, Великая Депрессия, не уступившая место в автобусе Роза Паркс, Мэрилин Монро, поющая на День Рождения президента, Мечта Мартина Лютера, первый человек на луне, теракт одиннадцатого сентября, Война за независимость, Гражданская война, Холодная война, Вьетнамская война...       Эта противоречивая страна по необъяснимой причине часто являлась эпицентром интересных событий. Они в свою очередь, притягивали ещё больше интересных событий, а они ещё и ещё.       Ведущие медиумы страны уверены, что так будет всегда. Если считать четвёртое июля её Днём Рождения, то это неудивительно. Ракам присуще постоянство.       США всегда славились своей контрастностью. Пока основная слава доставалась Нью-Йорку и Калифорнии, многие штаты оставались в тени. Никому незнакомый Вермонт, никем не различимые Каролины и Дакоты, всеми забытая Миннесота или всеми любимый «Вашингтон? О, это там, где Белый Дом, да?»       Одним из таких не очень популярных мест считался Орегон. Путеводитель по США 2002-го года выпуска, который даже в наше время можно приобрести на заправках в разного рода захолустьях, отзывается о нём как о хорошем месте для жизни, если ты бобёр или, на крайняк, опоссум.       Орегон славится живописной природой, которую, увы, многие уже повидали на севере Калифорнии.       Скучное местечко, подумаете вы, и отчасти будете правы. Жемчужина северо-западного побережья немного запылилась. Особенно учитывая тот факт, что Орегон на северо-западном побережье не заканчивался.       Что ожидало туристов нулевых в его центре? Нашли ли зеваки с первыми цифровыми фотоаппаратами дорогу к захолустному городку под названием Гравити Фолз?       Стэнфорд Пайнс, учёный, сбрендивший настолько, что превратил свой дом в оккультный аттракцион, днем и ночью делал всё, чтобы они его находили.       Даже заставлял неквалифицированных двенадцатилеток мастерить экспонаты по ночам за два бакса в час.       Но не всех в нулевых мучала бессонница. Тогда, во времена второго срока Джорджа Буша-Младшего, многим спалось намного лучше.       Тогда жизнь была как-то проще для всех. Бедняки и богачи спали мирно, не обременяя себя ни изменением климата, ни растущими ценами на нефть.       В одну из ночей 2006-го город застилала пелена дождя. Тот летний дождь был совсем не тёплым, больше напоминая осенний. Особенно хорошо это ощущалось там, где хранились секреты.       Вода попадала в щели на крыльце, протекая в нижние сферы участка. Стэн Пайнс вслух проклинал строительную компанию Нортвестов. Ему обещали заделать эти щели ещё в начале девяностых.       Владельцу фирмы в дождливую ночь, правда, не икалось. У него уже начал играть сон.       Такой цветной, лучистый... Полный денег.       Но что-то уводило его от этого чудесного сна. Что-то из реальной жизни.       Отдыхающий наморщил лоб и, нехотя приоткрыв глаза, поднял голову с подушки.       Рядом с его кроватью стояла маленькая девочка. Она обнимала свою плюшевую ламу.       — Папа, — полушёпотом звала девочка, дёргая отца за рукав, — Пап, там в окне что-то было. Мне страшно.       Ребёнку прислуживало немереное количество нянек и дворецких, но по ночам она всё равно прибегала к родителям, словно им было дело до её кошмаров.       Тяжело вздохнув, мужчина всё же поднялся с кровати. Он взял дочку на руки и спустил её на землю только перед входом в детскую комнату, осторожно приоткрыв дверь.       Никто не заглядывал внутрь детской через узкое окно, но страх не отпускал девочку. Она начальственно притянула к себе папину руку и уткнулась ему в манжету.       — Я не хочу здесь спать. Мне тут страшно.       — Я куплю тебе фалабеллу.       — Пегую?       — Белорожденную.       Ребёнок обдумал выгодное предложение и всё-таки отпустил руку отца. Девочка надула щёчки и, сжав кулачки, переступила за порог.       Она снова схватила отца за рукав и потянула на себя. Не позволив дочери и дальше растягивать его дорогущий халат, богач высвободил руку и подошел к шикарному книжному шкафу, прилегающему к одной из стен потомственной детской.       — Какую сказку ты хочешь? — сонно перебирал он корешки детских книжек. Сделанные эксклюзивно для папиной маленькой принцессы, они даже имели её инициалы на обложках.       — Я не хочу сказку. Мама мне читала про гадкого утёнка, и там всё плохо кончилось, — сказала девочка, усердно пытаясь забраться на высокую кровать. Справившись, она тревожно завертелась на пышной перине.       — Папа, в городе есть монстры. Я их боюсь.       За самыми старыми книгами, доживающими свой век на верхней полке, он рассмотрел черно-белую фотографию, о чьём существовании успел порядком забыть.       Маленький мальчик на ней позировал у отцовской яхты в треуголке с павлиньими перьями. Вместо попугая на плече, компанию ему составлял его лисёнок обвив его ногу своим хвостом.       — Знаешь, кто такой Джон Пол Джонс?       — Нет.       — Он был бесстрашным человеком, грозой морей, — мужчина подошёл к дочери, присев на стул у её кровати, — Джон Пол Джонс помог Америке обрести независимость. Британские капитаны при встрече с ним мечтали оказаться на суше.       — Он был пиратом?       — Безумно богатым пиратом. Представляешь, сколько денег он награб... Сколько монстров он встретил в морской пучине?       Девочка помотала головой.       — Пропорционально его богатству.       — Мне не стоит бояться монстров, потому что мы тоже богаты?       — Твоя жизнь застрахована на миллионы долларов, Пасифика. Монстры тебя волновать не должны.       — Но... — хотела возразить Пасифика, но тут же притихла, когда отцовская рука дрогнула в сторону маленького золотого колокольчика на прикроватной тумбочке, — Да, папа.       — Вот и славно, — смягчившись, он погладил дочку по щеке, закончив движение на новых серьгах.       Объемные серьги из голубого алмаза поблёскивали при лунном свете. Форма диаманта смотрелась громоздко. Её маленькие розовые ушки едва выдерживали такую ношу.       Глаза девочки уже слипались. Процесс её погружения в сон хотелось ускорить, чтобы поскорее вернуться в свои сны о позолоченном домике для уточки в их чудесный садик.       — Боролся в дождь,       Боролся в зной,       Боролся при свете луны.       Боролся ножом, боролся ружьём,       Боролся, что есть сил.       Джон Пол Джонс воякой был,       Был воякой он...       Мужчина смолк, заметив, как плюшевая лама выскользнула из рук хозяйки, и поправил ей одеяло. Так, чтобы её не потревожить.       Медленно прикрывая дверь детской, Престон шёпотом допел последнюю строчку:       — Он на севере был и весь юг оплыл. И Америку освободил.       Шесть лет спустя та самая комната, в чьё окно часто заглядывали летающие глазыши, превратилась в очередное пустующее помещение, где остатки мебели умудрялись пылиться даже под белыми простынями.       С прошлого года поместье Нортвестов даже со стороны выглядело крайне тоскливо. Вереницы окон, еле различимые на фоне остального фасада, были темны. Теперь в массивных деревянных рамах, за которыми некогда кипела жизнь вечно спешащей прислуги, чернела пустота.       Свет горел только в одном окошке. Там, где сидел нынешний хозяин земельного участка и всего его убранства.       Ныне одна из гостиных с охотничьими трофеями стала служить вернувшему себе память изобретателю кабинетом. Пол был усеян набросками и чертежами, а скрученные в рогалики мотки проволоки обвивали шеи чучел. В комнате царил такой бардак, что Старик МакГакет невольно задумывался, а не постоянные ли беспорядки были одним из поводов жены его оставить.       Трофеи на стенах он особо не трогал, но и влажной тряпочкой по их шёрстке не проходился. Компанию им стали составлять подаренные Зусом постеры их общего любимого аниме-тайтла.       «Неоновый кризис механического мальчика» — вот, что нужно обычному деревенскому парню на закате жизни.       Той ночью ему не спалось от мыслей о завтрашних планах. Старым товарищам стало всё сложнее тягаться с авантюризмом молодых и красивых, так что даже приключения, как сытные трапезы, планировались заранее.       Да, давненько у них со Стэнфордом не было совместных приключений. Примерно с тех пор, как ему захотелось поскорее забыть последнее.       Старик сидел на стуле в своей клетчатой пижаме, что непривычно не пахла мусорным баком, и печатал сообщение на своём кнопочном телефоне.       Ответ на просьбу Пасифики в очередной раз заклеить разрыв пространства в её комнате занял у него целую вечность. Он печатал долго и кропотливо, высунув краюшек языка от усердия.       — Ох уж эта Пасифика, со своим со-до-вым телефоном, — подытожил он, наконец отправив написанное «ок».       Ему дали уйму чётких инструкций, как пользоваться телефоном-раскладушкой. Особенное внимание и его сын и закрепившая выученный материал Пасифика уделили иконке с земным шаром. На запретный плод настроек строго настрого запретили нажимать, даже если очень хочется.       Закончив печатать, Фиддлфорд принялся листать свою бесконечную книгу телефонных номеров, вмещающую в себя контакты всего города. Он был именно тем человеком, который мог позвонить любому нужному человеку в любой момент.       За последний год он помог многим горожанам избавиться от последствий Странногедона. Оттуда и знакомства, и избавление от репутации сумасшедшего деда со свалки.       Мак-придурок давно в прошлом, хотя на еноте он, технически, всё ещё женат.       Помогать людям забывать о проблемах было больше не в его стиле, зато он мог чинить телефоны, всё ещё ловившие потусторонние сигналы.       А ещё восстанавливать город, хоть стать местным героем-меценатом пока не выходило.       Гравити Фолз ещё долго не забудет, как во всех домах резко выбило пробки от созданной им гирлянды на рождественскую ёлку в центре.       Зато, вы видели водонапорную башню? Видели её новые крепления? То-то же.       Только не сильно удивляйтесь, если башня внезапно встанет и побежит по делам... От некоторых старых привычек сложно избавиться.       Как ни крути, созданием бегающих машин для убийств он занимался большую часть жизни. Чего только стоит тот робот-позора для бывшего друга Эрни, у которого, видите ли, не вышло появиться на его вечеринке по случаю выхода на пенсию.       По ночам ему до сих пор снятся наброски ещё одного робота-птеродактиля, способного вернуть его жену.       Когда последний раз он видел Эмму-Мэй? Сложно сказать. Придя в себя после тридцати лет забытья, он вряд ли ещё раз решится с ней встретиться.       Набрав номер второго «тайного» домашнего телефона Хижины Чудес, МакГакет слушал отрывистые гудки.       Много кто просил Стэнфорда Пайнса перестать притворяться, что он скрывается от государственных организаций, и купить себе уже нормальный телефон.       Просьбы уставших от его пост-портальных выкрутасов пропускались мимо ушей. Им отвечалось, что он всегда доступен по пейджеру, что тоже было не совсем правдой.       Например, пропустив той ночью звонок от старого друга на домашний, он успешно проигнорировал и сообщение от старого друга на пейджер.       «Меня тошнило от всего,       Когда звонила тебе из Глазго...» — играло в наушниках кассетного плеера.       Песня любимой группы заглушала любые звуки вне персональной ночной дискотеки в подземной лаборатории.       — Я только ем, пою и сплю-ю-ю,       Надеясь, что со сцены я уйду-у-у...              Стэнфорд со всей отдачей подпевал солистке любимой исландской группы, прибираясь на захламлённых столах. Всё ненужное сбрасывалось в картонную коробку с надписью «кабинет».       Дозвониться до праздного деда не удалось.       Лампочка на голове прототипа робота, что освещала до этого комнату, потухла. Почесав бороду, МакГакет сложил круглые зелёные очки, из которых постоянно вылетала одна из линз, в нагрудный кармашек своей пижамы.       Старик не без труда встал, потянулся и поплёлся к себе в спальню по более необитаемым коридорам поместья, сетуя на вечно недоступного товарища.       Он привык ходить в темноте и прекрасно в ней ориентироваться. Не на всех улицах Гравити Фолз были фонари, и их уж точно не было на свалке, где он раньше проживал свои холодные ночи.       Бледные тени листьев ближайших деревьев танцевали по прибитым к стенам чучелам. Шелестя снаружи, они извивались по стене, укрывая стену светлым узорчатым ковром, прерываемым только крестоподобной рамой окна.       Растительные мотивы этого ковра идеально сочетались с головами оленей и диких кабанов, навсегда застрявших на этой стене. Это был единственный шанс лесных обитателей вернуться к временам до таксидермии, когда их шкура ещё лежала на костях, тела были набиты плотью, а в глазах горела жизнь.       Теперь их головы на стене, большие и маленькие, все набиты опилками, а в глазах невидно ничего, кроме эпоксидной смолы и застывшего десятилетья назад клея.       И всё из-за того, что однажды во времена до таксидермии ворвался охотник.       Небольшая фигура человека в окне отражалась в желтеющем эпоксидном покрытии пустых глаз. Затмевая своей треугольной тенью вьющиеся по комнате силуэты листьев, фигура пробралась внутрь, впустив в помещение летнюю прохладу.       Работа предстояла ювелирная, но отнюдь не скучная. Пританцовывая, фигура двигалась по комнате, запоминая каждую деталь обстановки, чтобы, покидая её, оставить всё в первозданном виде.       Правда, соблазн что-то потрогать был так велик, что он боялся, что ему не хватит самообладания держать руки при себе.       Его манил всё ещё горячий паяльник на столе, об который так и хотелось обжечься, но особой его слабостью была баночка с сосновой канифолью. Не то чтобы он сильно разбирался в человеческой еде, а если говорить честно, он вообще в ней не разбирался, однако канифоль для него выглядела как приносящая дофамин пища.       Что-то по типу арахисового щербета, по его мнению.       Пробовать он всё равно не стал, припомнив один горький опыт девочки, в чьём теле он зависал этой ночью. Однажды она, с теми же мыслями об арахисовом щербете, пообедала сосновой смолой.       Её пришлось вести в неотложку, а ему пока в неотложку не хотелось.       Двигаясь в такт музыке, играющей только в его голове, он очень быстро нашёл то, что искал. Оно лежало в самом дальнем ящике в углу под столом, свёрнутое в тугой синий рулон.       Чертежи должны значительно облегчить работу. Наконец прояснится, куда всё-таки приделывать жестяную крышку от Питт Колы.       Для обычного обывателя находиться в Хижине Чудес ночью ощущалось, как отрывистая ленивая мелодия, наигранная на органе синтезатора, но он не был обычным обывателем. Для него всегда и везде играло что-то своё, дикое и навязчивое, от чего человеческая размеренная жизнь вокруг казалась ещё скучнее.       Он правда скучал. Скучал до такой степени, что прямо своим галстуком-бабочкой ощущал, как шарики медленно катятся, катятся и закатываются за ролики.       В плохом смысле. В худшем смысле из возможных.       У него было несказанное количество идей, как можно поправить ситуацию, но мешочкам с костями западло жить интересно.       Столько земных прикольностей теряют свой потенциал, у него аж глаз слезится. Под его патронатом Земля стала бы оплотом настоящего веселья.       По ночам экспозиция музея ловушки для туристов становилась ещё более жуткой, но девочка, вертевшаяся волчком в его коридорах, воображая себя вертолётом, не удостоила пугающие экспонаты своим вниманием.       Она решительно крутилась на звук латиноамериканской мыльной оперы со свёрнутыми рулонами за пазухой, не забывая биться конечностями обо все выступающие уголки стендов и истерично посмеиваться.       — О, Бернардо! Ты врал мне Бернардо!       Гостиная хижины моргала разными цветами от света телевизора, но в кресле напротив него никого не было. По крайней мере, так могла подумать Мэлоди, что совсем недавно подъедала на кухне. Идя обратно в котельную, где подживала летом, девушка в лиловом халатике выключила телевизор, подумав, что кто-то просто забыл это сделать.       Когда она ушла, телевизор снова включился. Ещё и с таким неприятным щелчком, словно кто-то очень недовольный прерванным эфиром со всей силы шлёпнул пульт на подлокотнике, чтобы включить его снова.       — Бернардо повесится в девятом сезоне, — доложил невидимке Билл, подойдя к одинокому креслу со спины, — Не повезло добряку, не повезло.       В гостиной громко цокнули языком. Любой бодрствующий житель хижины счёл бы это за потрескивание дров в печке на кухне, но никак не за звук разочарования от спойлера.       Из-за спинки кресла высунулась призрачная голова, чей округлый нос уже прошёл сквозь обивку.       — Где ты был? — зашелестел недовольный дух девочки, сквозь чей прозрачный силуэт можно было спокойно смотреть идущую по телику мыльную оперу.       — Бегал, — жизнерадостно ответил одалживающий её тело, задвинув рулоны нужных чертежей в нишу под креслом, — Всегда мечтал побегать трусцой до трясучки! Чтоб прям типало!       — Ну вот, завтра опять будет крепатура, — посопела Мэйбл, вернувшись к просмотру захватывающего любовного восьмиугольника громких хиспаников, понимая, что с такой эксплуатацией её тела завтра ей будет совсем не буэно, — Почему бы не взять Гейба для своих... Спортивностей.       Она поймала себя на мысли, что уже говорит о Гейбе, как о машине напрокат, и ей стало стыдно, в который раз за это лето. Благо, её прозрачные щёчки были настолько бледны, что пылающий румянец на них совсем не было видно.       — У блондинчика свело ногу. Как ты себе это представляешь?       Мэйбл фыркнула уже не оборачиваясь, показав, какой стервозной её может сделать банальное желание спать, что, как оказалось, не всегда физическое.       — О, Марсела! — кричал любимой коренастый смуглый мужчина из телевизора, — Я раскаиваюсь! Я не хотел сжигать свой дом до тла! Я сожалею о содеянном!       Улыбка Билла стала ещё шире, и он медленно, с долькой неоднозначной угрозы, повернул голову к аквариуму с аксолотлем. Джордж-Вашингтон-Розовый-Пуся-Младший беззаботно плавал у стекла, разгребая лапками водичку.       Билл прищурился, зная, что этот маленький отъетый огромной банкой червяков зачаток амфибии пытается над ним издеваться.       Мэйбл, уже вряд ли осознанно, вселилась обратно в освобождённое демоном тело и заснула сладким сном, свернувшись калачиком на ковролине, а Билл продолжил смотреть на земноводное в тусклом свечении самодельного аквариумного фильтра.       Сайфер хоть и являлся беспомощной в реальном мире метасущностью, но кое-как влиять на мир всё же мог. Спасибо звёздочкиным медитациям.       Усадить Падающую Звезду медитировать было гораздо сложнее, чем Шестопала. Медитации Мэйбл демон разума считал своим испытанием квалификации.       Бесконечные уговоры успокоиться и не прыгать по дому как блестящий резиновый мячик требовали небывалого профессионализма. Помимо того, девочку нужно было ещё и заставить ни о чём не думать.       И только-только разум отчищался, поглощался тишиной темноты, как в её мыслях всплывала какая-то орущая нотной грамотой кошка, убивая в демоне разума последние зачатки терпимости.       Чёрная ручка треугольника удлинилась и, пролетя через всю комнату, дотянулась до пенала Звёздочки на круглом столе. Найдя в нём нужную вещь, длиннющая рука смоталась обратно к светящейся грани.       В гостиной щёлкнул колпачок от фломастера.

***

      Зелёные домашние тапочки шаркали по шершавым половицам, пока не оказались на ковролине. Электризующиеся от трения мягкие ворсинки горчичного цвета разыгрывали аппетит, стелясь ковровой дорожкой в направлении кухни.       Стэнли как раз туда и шаркал: с чувством, с толком, с расстановкой. А ещё болью во всём теле.       С тех пор, как он передал управление Хижины Чудес Зусу и закончил своё первое приключение с братом в море, он совсем расклеился. Прямо как и его тапочек, просящий каши.       Живучий тапочек пожирал всю пыль с пола, пока Стэн не заклеивал его до следующего раза.       Стэн прекрасно понимал свой тапочек. Он тоже чувствовал, что собирает пыль в последнее время.       Вернув брата, пожертвовав собой, отойдя от дел и исполнив детскую мечту о приключениях в море с близнецом, Стэн выполнил все свои жизненные цели.       Конечно, он не хотел признавать, что ему осталось только наблюдать, как растут дети и доживать свои денёчки под зонтиком на пляже, с баночкой Питт Колы в руках.       Именно поэтому он, вернувшись к своей старой доброй ловушке для туриста, стал нагло отбирать у Зуса его работу.       Ему нравилось проводить туристам экскурсии, водить их туда-сюда вокруг поляны, водить их за нос или просто стоять под прицелом видеокамер и мучать свою катаракту вспышками фотиков.       В глубине души ему не хотелось делиться делом, которым жил тридцать лет. «Лачугу Страха», впоследствии переименованную в «Хижину Чудес», он вспомнил чётче, ярче всего.       Тяжело делиться привычками, от которых так тяжело избавиться.       Тут, в Хижине Чудес, он чувствовал себя именно Стэном Пайнсом. Не Стэтсоном Пайнфилдом, Халом Форестером, Эндрю «8 Шаров» Алькатрасом или Стивом Пайнктоном из едва уцелевших в голубом пламени воспоминаний.       И покуда он может бывать тут, на Гофер Роуд 618, снова чувствовать проскальзывающий вдоль скрипящего крыльца свежий ветерок, порывом сдувающий феску с его седой головы, покуда он может каждый вечер запускать поганого Гомперса в дом и подкармливать его тем, что не пережевала его вставная челюсть, покуда он может пройтись по ночному музею, туша фонари, — у него есть смысл продолжать вспоминать прошлую жизнь.       Спросонья еле-еле переставляя ноги, Стэнли медленно, но верно двигался к кухне, видя перед собой только коридор, ведущий к заветному месту, что и было его кардинальной ошибкой.       Мистер Загадка споткнулся о девочку на ковролине, спящую на полу со своей свиньёй и козлом в обнимку.       Вскрикнув от неожиданности, он завалился на дряхлое жёлтое кресло, негласно именованное его троном.       Племянница же, после встречи со стариковскими ногами, и ухом не повела, как и её парнокопытные женатые подушки.       — Развели тут... Зоопарк, — буркнул Стэнли, подняв квадратные очки на лоб, и запрокинул голову на спинку своего трона.       Что же, видимо, он умрёт здесь, без еды, в этом кресле...       Ну или просто уснёт на ещё хороших часа два. В его голову может бы и пробрались мысли о том, что спать так долго — неправильно, но почётный статус «почти пенсионера» отгонял их.       На улице светило солнышко, медитативно пели птички...       Уже похрапывая, он услышал, как кукушка настенных маятниковых часов прокуковала три часа дня. Только он отмахнулся от неприятных стариковскому уху звуков, как к ним прибавились новые.       «У вас одно не прослушанное сообщение» — оповестил роботизированный голос стационарного телефона на столе, — «П-и-и-и-и-п».       За гудком, что за секунду успел надоесть больше, чем гудение комаров за целый сезон, шло то самое непросушенное голосовое сообщение:       — Привет, Мэйбл! Это Гренда, твоя лучшая подруга! По поводу ночёвки завтра... Я согласна! Я принесу печенье и мамин роман, который она прячет под кроватью. Его обложка нравится Гренде! Столько оттенков серого! Короче, готовь сплетни и выгоняй брата с чердака! Ауфвидерхёрен!       Только дремлющий Стэн обрёл покой в наступившей тишине, как снова услышал дурацкий гудок, коробящий его слуховой аппарат.       «П-и-и-и-и-п».       — Ауфвидерхёрен это по-австрийски, если что! Я выучила пару словечек, когда навещала Мэриуса в Австралии!       Раздражённый тем, что ему никак не дают поспать, старик разлепил закисшие глаза. Вместо привычного телевизора, поплывшего без очков, перед глазами замаячили зелёно-рыжие пятна.       Он проморгался, но перед ним всё только ещё сильнее помутнилось.       — Мистер Па-а-а-айнс, — задвигалось рыжее пятно, — Знаете, какой сегодня день?       — Надеюсь, моих похорон, — прокряхтел Мистер Пайнс и с характерным звуком почесал щетинистую щёку.       — Нет, Мистер Па-а-а-айнс, сегодня понедельник, — рыжее пятно подвинулось поближе, отчертив своё розовое лицо.       — И? Что с того?       — Вы обещали, что в понедельник мы сделаем Вам анкету на сайте знакомств, — поддержало разговор зелёное пятно, подняв какую-то плоскую серую кляксу.       — Я такого не пом... — начал Стэн, попытавшись встать, но его тут же вернул на место один пухлый указательный палец, приставленный к его губам.       — Тш-ш-ш, не беспокойтесь, Мистер Пайнс, — нежно шикнуло на него зелёное пятно, сверкнув поближе своими сусликовыми зубами, — Мы понимаем, что у Вас после проблемы появились некоторые проблемы с запоминанием вещей...       — Да сколько раз повторять, — возмутился Стэн, — Я не склерозник!       Подумав немного о всё ещё расплывчатых работниках хижины перед собой, он помотал головой в разные стороны в поисках своих очков.       Посмеявшись, рыжее пятно приблизилось ещё ближе. Венди вернула очки с морщинистого лба старика обратно на его оранжевый нос.       Мир снова стал чётким.       Окружив Стэна, работники Хижины Чудес открыли ноутбук и в предвкушении захихикали.       Мэйбл не проснулась даже от приторно-сладкого запаха сваховства, сигналившего прямо у неё под носом. Правда, она могла буквально учуять, что кому-то в радиусе ста метров пытаются найти вторую половинку, и на всех парах примчаться на зов чужих сердец, но не в ущерб сна.       Сон важен и полезен, особенно, когда у тебя его временами крадут.       Стэн сидел, вжавшись в своё кресло, и смиренно наблюдал, как обнаглевшие сотрудники накладывают фильтры на его суровое лицо и второй подбородок.       Добавив веночек.png на каждое получившееся фото, довольная собой Венди одним нажатием опубликовала анкету бывшего босса.       — Осталось только подождать, пока Вам кто-то напишет! — воодушевлённо сказал Зус, обновив страницу сайта знакомств.       И ещё раз, и ещё раз.       Результата это особо не дало. По экрану прокатилось перекати-поле.       — Не беда, — махнула рукой Венди, переняв управление ноутбуком, — Если гора не идёт к Магомеду, Магомед идёт к горе.       Отфильтровав женщин в возрасте поблизости, Кордрой листала профиль за профилем.       Подперев подбородок кулаком, Стэнли просиживал свои семейники в ожидании, когда его уже отпустят. На фотографии красивых женщин, плывущих по экрану ноутбука, он поглядывал без особого интереса.       На голодный желудок даже престарелые красавицы не в радость.       Так было до тех пор, пока его взгляд не наткнулся на одно больно знакомое лицо. Остановив Венди, он подвинул нос ближе к экрану.       — Карла МакКоркл? — хлопнул себя по лбу Мистер Загадка, вглядываясь в лицо старой знакомой, — В Портленде?       Просматривая анкету подружки молодости, успевший забыть о её существовании Пайнс вспоминал всё больше и больше деталей их знакомства.       В памяти всплывали люди в очереди у кинотеатра Пляжа Стеклянных Осколков, отобранная сумочка и его кулак, летящий в лицо обидчику прекрасной дамы.       Далее он по кусочкам, как красочный пазл в голове, собрал воедино воспоминания о её шортиках, их танцах в вечерней забегаловке и охмурившем её хиппи.       На первом фото в профиле красовалась именно она, девушка на рассвете молодости, какой он её и запомнил.       Фотография семнадцатилетней Карлы в коротких шортиках сменялась её фотографией уже с длиннющими джинсами клёш, кокетливо прикрывающими сандалии.       Далее шла Карла с объёмной гофрированной шевелюрой и клубным боевым раскрасом, далее — с бровями-ниточками и джинсами с такой низкой посадкой, что те еле-еле доходили до бёдер.       При просмотре фото двухтысячных появлялось желание перекреститься, ибо тогдашняя мода с её странными топиками цвета гробовой обивки взяла самое худшее из всех предыдущих эпох.       И вот, последнее фото в её профиле было сделано совсем недавно, и всем видом показывало, что оно из 2013 года. Того самого года, когда леггинсы с космическим принтом, подвески в виде усов и хипстерские очки вызывали восхищение, а не призыв рвоты.       «Статус: занята» — светилась надпись над галереей с хроникой старения Карлы.       Уголки губ старика опустились вниз.       — Не беспокойтесь, Мистер Пайнс, — попытался ободрить его Зус, — Бабулита всегда мне говорила, что у женщин в вашем возрасте не бывает стабильных отношений.       Встретившись с осуждающим взглядом Венди, Зус поспешил обновить страницу Карлы.       «Статус: всё сложно».       Зус обновил страницу ещё раз.       «Свободна».       Венди пришлось признать, что Бабулита Рамирез — неоспоримо мудрая женщина.       — Интересно мне, какими судьбами её занесло в Орегон, — наконец поднялся из кресла Стэн, отогнав от себя молодёжь.       — Разве Вы не хотите ей написать, Мистер Пайнс?       — Не хватало мне ещё на марку с конвертом тратиться, — отмахнулся он от озадаченной Кордрой и, как и планировал час назад, пошаркал на кухню.       Там его ждала новая напасть. Поколение младших донимателей сменилось поколением старших: двое престарелых умников заблокировали ему проход к холодильнику.       — Это очень, очень серьёзно, Стэнли, — причитал Стэнфорд, заручившись поддержкой кивающего после каждого его слова МакГакета.       Старик МакГакет кивал так усердно, что напоминал головастиков из сувенирной лавки. Стэнли нашёл это забавным.       — Если мы его не найдём, в Гравити Фолз никому нельзя будет доверять!       — Как будто раньше можно было...       — Нам срочно нужно осмотреть окрестности, — заключил учёный.       Обычно готовка влияла на Стэнли медитативно, пускай исключительными кулинарными навыками он похвастаться не мог. На обед его семья получала не креветки по-креольски, зато вполне добротные блинчики.       Ему нравилось смотреть, как кипит масло, елозить лопаткой по сковородке, нравилось выскрёбывать свои волосы из еды, пока не стало слишком поздно.       Всё это его успокаивало, когда никто не мешался под рукой.       С детьми априори проще. Орущих на кухне шпендиков можно заткнуть, поставив перед ними банку с кленовым сиропом. У них от него склеиваются рты, и они больше не шумят.       С его ровесниками такой фокус уже бы не прокатил... Хотя как-нибудь попробовать стоит.       — Мне вас на прощанье в щёчки расцеловать или что? — ответил Стэн, разбив яйцо об стенку обугленной сковородки.       — Не мог бы ты нас подвезти? Мы немощные старики, и у нас с собой очень много оборудования.       МакГакет продемонстрировал две тяжелые сумки.       Стэнли хмыкнул и решил не спешить с ответом. Он продолжал заниматься готовкой в надежде, что Форд устанет ждать и пойдёт донимать кого-нибудь другого. К его несчастью, Форд был очень настойчив и вполне мог бы прождать целый день, особенно, если вороватого брата это раздражает.       Стэнли поднял глаза на учёных, только когда глазунья встретилась с его тарелкой.       — С тобой всё ясно, — сухо обозначил он, смотря на близнеца, провалившего тест на вождение, и вопрошающе перевёл взгляд на МакГакета.       — У меня отобрали права за поцелуи с енотами в общественных местах, — поспешил оправдаться тот, трясясь от тяжести дорожных сумок.       — Фу, не напоминай мне... Во всех газетах писали...       — Зато их запах отлично отпугивает природных хищников.       Порассматривав умоляющие лица стариков, обедо-завтракающий Мистер Загадка словил себя на мысли, что лучше бы дети вот так жалостно смотрели на него, прося их любимого дядю Стэна куда-то их отвести, а не эти старпёры. Получив его согласие оба помолодели лет так на двадцать и трусцой побежали оснащать машину Стэнли всякой непонятной научной всячиной.       Позаботившись о приличном внешнем виде, чтобы в случае чего Шейп-Шифтер не терроризировал город в его зелёных тапочках, Стэнли прихватил ключи и направился к выходу.       По пути на выход он взъерошил волосы выспавшейся Мэйбл, уже во всю вымывавшую подвергнувшийся вандализму аквариум, и вышел к чёрному выходу хижины.       Собираясь толкать дверь, мужчина прислушался, разобрав едва знакомый женский голос снаружи.       На потускневшем от старости диване жилого крыльца Диппер наблюдал, как мокрая от слёз салфетка мнётся в руках его гости.       Рядом с ним лежала важная улика, которую она принесла с собой. Очередной загадочный дневник в его жизни, на который он за весь разговор даже не взглянул.       Он был потрясён всей новой информацией, что открыла для него Сью, но её рассказ о пропаже сестры произвёл на него особое впечатление.       Мальчик хоть всё ещё и сомневался в том, что в пропаже Шмэйбл замешана именно мистика сов, но вспомнив какого это, потерять сестру, напряжённо съежился.       Он даже не заметил, как с ногами залез на выцветший диван и обнял свои коленки.       — Так вот, почему я почти ничего не нашёл на эту тему. Ты меня опередила в поисках, — задумчиво произнёс он, ссылаясь на протоколы культа, и запустил руку в волосы.       — Вряд ли я одна смогу найти ещё что-либо, — вздохнула мучительница салфетки, разорвав её на две части, — Поэтому я и обратилась к тебе. Прошу, ты моя последняя надежда!       В этот момент к обострившемуся страху снова потерять сестру, неважно в лесу или Странногедоне, прибавился ещё и груз ответственности.       Аматёру в исследовании паранормального всегда хотелось чего-то подобного, но выручать горожан от их же придурковатости, сражаясь с гигантскими летучими мышами или избавляя дома и целые поместья от привидений, всё же легче, чем браться за поиски ребёнка.       С другой стороны, раз Сью обратилась к нему, значит считает его достаточно компетентным. Или настолько отчаялась, что готова обратиться к тринадцатилетке..       — Я... Я постараюсь помочь, — заверил её он, отогнав от себя любые сомнения и совсем не ожидая вопроса, последовавшего следом.       — Сколько я должна?       Диппер заметно смутился. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять её вопрос. До этого он и не думал о том, что его геройства в городе, помимо спонсированного прадядями мытья посуды, могут поддерживаться материально.       — Ниско...       Подслушивающий их разговор Стэнли высунулся из-за двери, сделав страшные глаза, и стал пристально выжидать дальнейших действий Диппера.       Заметив это, Диппер смутился ещё больше, но выбирать между добродетельностью и гневом жадного дяди не хотелось.       — Кхм. Пять дол...       Стэнли, услышав такую низкую наценку, тут же нарисовался возле племянника, захлопнув тому рот.       — Диппер сделает всё за пятьдесят баксов! Просто, знаете ли, символическая цена!       Только Диппер собрался промямлить дяде в руку, что за такое неправильно брать деньги, как перед его носом засиял позеленевший Улисс Грант.       Мистер Загадка по-джентльменски провёл щедрую гостью и даже предложил её подвести, но его заспанный видок не то чтобы внушал молодой девушке доверие.       — Поздравляю с первым настоящим доходом, — уселся на диван делец, вернувшись к племяннику, — Молодец, парниша. Теперь ты официально полезнее Стэнфорда.       Мальчик хоть и с кислой рожей, но добровольно протянул дяде свои первые деньги.       — Я пока ничего не сделал, чтобы их заслужить. Плюс, ты всё равно их у меня отберёшь.       Стэнли покачал головой и стал шарить у себя по карманам. Немного попыхтев в процессе, он нашёл свой карманник и протянул его Дипперу.       — Дарю.       Видя нешуточное замешательство племянника, он добавил:       — Бери, пока дают. Денег там всё равно нет.       Бумажник и вправду был абсолютно пуст, что Диппера почему-то даже не удивило.       — Положи туда свои первые деньги, — порекомендовал он, — И гордо носи его в заднем кармане, чтобы мне было легче у тебя его укра...       — Стэнли!       Судя по голосу, Форд уже начал раздражаться.       Как только прадядя ушёл, Диппер разложил всё, что уже успел получить на руки за сегодня, и глубоко вздохнул.       В шуме собственных навязчивых мыслей он не расслышал угрожающее сопение за собой.       Его пнули лицом в его же улики, повалив на диван.       — Виу, виу, виу, — имитировала полицейскую сирену Мэйбл, вжимая брата в пружины, — Вы арестованы по подозрению в вандализме!       — Я не трогал жуйки у тебя под матрацем. Честно, — признался подозреваемый, развернув голову, — Ну, может одну штучку я и съел, но...       — Это ты расписал аквариум Джорджа-Пуси-Младшего какими-то формулами?       — С чего бы мне?       — Так и знала, — разочарованно выдохнула Мэйбл, отпустив невиновного, — Ты таких формул даже не знаешь...       — Эй!       Ей очень хотелось, чтобы виноватым оказался Диппер, так как ей очень не хотелось проводить воспитательные беседы с одним вредным треугольником. Снова.       Снова, снова и снова.       И всё-таки, стоило признаться, что стирать такую огромную красивую формулу было даже немного жалко, на что, наверное, и был расчёт.       Решённая за неё математика всё никак не вылетала из головы. Ох, вот если бы только этот вредный треугольник расписывал формулами её школьные тетради, а не аквариумы...       Обойдя хижину близняшки присоединились к остальной группе работников хижины, провожающих стариков. Сегодня все они выглядели как-то несвойственно приветливо.       У всех были свои планы на этот неприбыльный денёк с нулевым наплывом туристов. Всё складывалось как нельзя удачно, чтобы закрыть Хижину Чудес немного пораньше.       Главное, чтобы Мистер Загадка задержался подольше вне дома.       — Пока не забыл... — припомнил кое-что Стэнфорд, закончив ругать брата за медлительность.       Подойдя к Мэйбл он спустился на уровень её глаз и виновато улыбнулся.       — Я бы хотел перед тобой извиниться, за воскресенье. Может, Престону правда нужна хорошая взбучка.       — То есть, мне можно надеть костюм лосося на дебаты в четверг? — воодушевилась девочка.       Прядядя решил не разочаровывать её своим мнением по этому поводу раньше времени, хотя по его лицу итак всё было понятно.       — Давай потом это обсудим, ладно? — ободряюще погладил он её по рукаву свитера, переведя тему, — Кстати, в моей комнате давно уже лежит моё дырявое пальто... Могу ли я попросить тебя его зашить в моё отсутствие?       Перекатившись с пятки на носок, девочка молча кивнула.       Никаких более негативных эмоций, помимо злости из-за порисулек на аквариуме, она сегодня себя не позволила.       — Не скучайте без меня любимого! Пухля за главного! — крикнул напоследок Стэнли перед тем, как последним сесть в машину.       По мере того, как удалялся красный автомобиль, широкие улыбки провожающих покидали их лица. Не прошло и минуты с отъезда повидавшей жизнь троицы, как все разбежались в разные стороны, оставив Мэйбл одну на поляне.       Отметив, что ей непривычно видеть полянку хижины такой пустой в будний день, девочка скучающе пнула камешек и отправилась на поиски в мгновение исчезнувшей семьи.       — Падай-падай, — подбадривала она брата, неуверенно вылезающего из узорчатого окна сувенирной лавки. Попытки подражания пафосным выкрутасам прадяди Форда могли для него плохо кончиться, — Чур, я первая распишусь на твоём гипсе!       Всё-таки выпав из окна, мальчик, к счастью ничего себе не сломав, затараторил о недавнем разговоре со Сью и всех удивительных вещах, которые ей удалось выяснить о совах.       Мэйбл из последних сил сдерживала зевки, ибо ей эта тема была слегка безразлична. Смазливые парни и десерты — это последнее, что приходило ей на ум, при упоминании культа, а значит ей это неинтересно.       — Мне нужно найти Шмэйбл, и за это я уже получил пятьдесят долларов! Авансом, представляешь? Хочешь пойти со мной на первую спонсированную разведку?       Вместо утвердительного ответа, вертевшегося у неё в голове, Мэйбл сипло хмыкнула и пожала плечами.       — Настроения что-то нет. Пятьдесят на двоих не делится.       — Зус и Мэлоди вырвались на свидание, пока дядя Стэн занят. Да и Венди вряд ли надолго задержится в лавке. Ты правда хочешь остаться одна дома до прихода Кэнди и Гренды? Раньше ты...       — Со мной будет Пухля, Гомперс, Джордж Вашингтон Младший, — перечислила всех своих зверей Мэйбл, взяв на руки сопящего у крыльца свина, — С ними не страшно! Помнишь, как Пухля чуть не откусил нос восковой голове Ларри Кинга? Он опасный парень, с ним точно никто не захочет связываться!       Диппер с недоверием кивнул, поджав губы.       — Только напомни Гренде, что моя кровать не её батут, — напоследок попросил искатель приключений и скрылся за синей обложкой своего дневника.       Мэйбл подождала, когда он скроется ещё и за стволами сосен по ту сторону парковки, и зашла в хижину, лелея поросёнка у себя на руках.

***

      Пара первых летучих мышей за окном застыли под постепенно темнеющим небом. Флюгер на крыше больше не крутился, удерживая унесённые ветром листья между своих прутьев.       Слегка мутнеющий в силу возраста кассеты дядька в телевизоре опустился на одно колено и проверил пульс у мёртвого краснорубашечника. Обернувшись к красавчику-капитану, он с удручённым видом что-то ему сказал.       Эту кассету засматривали до дыр когда-то, а теперь её чудом нашли в одной из коробок с хламом на чердаке.       Телевизор освещал тёмную гостиную, по которой, кажется, недавно прошлось торнадо. Если следовать традиции называть американские торнадо женскими именами, то это можно было вполне заслуженно назвать «Мэйбл».       Мэйбл снова сверилась со своей карточкой и очень нехотя постучала пальцем по маленькому будильнику. Ей не повезло, и зазвонивший будильник разбудил пластиковую фигурку посередине, поднявшуюся из своего игрушечного гробика.       — Вот же ж, — с досадой стукнула кулачками об пол Мэйбл, наблюдая, как тонкая чёрная ручка утаскивает её фишку на такое особое место на игральной доске как «ГУЛАГ».       — Ой-ой, Звёздочка разбудила Сталина и обрекла миллионы людей на мучительный голод, — доложил ей Билл, принявшись тасовать колоду, — Да-да, примерно такие несчастные лица и были у этнических групп во время геноцида.       — Мне не нравится эта игра...       Бросив карты в коробку и ничего ей не ответив, Билл раскинул руки и всем треугольным тельцем упал на подушку под собой. Не моргая, он уставился в потолок, дёргая краешек наполовину отлипшего стикера с рыжей кошкой, наклеенный на него против воли.       Гостиная вернула себе прежние цвета, и демон разума стал не более чем реально реальной галлюцинацией.       Целый дом был в их полном распоряжении.       Они вынюхали все парфюмерные журналы Мэлоди, забили Мэйбл рукав переводными татуировками, отрепетировали кукольные партии в пьесе Кэнди, позволив себе покритиковать сюжет, а также смешали все вкусно пахнущие мыльно-рыльные средства в доме.       На этот раз в коктейль пошёл даже настоящий супер-пупер-мега-ультра мужской гель для душа Диппера с ароматом льда, железа и баварских сосисок, который на самом деле пах стиральным порошком.       Теперь Мэйбл будет, чем мыть голову ближайшие два дня.       Список развлечений гения и музы на этом не заканчивался, но Мэйбл плохо помнила, чем ещё они занимались.       Её нехило стукнуло током, когда она пыталась разогреть сливочное масло вместе с фольгированной упаковкой в микроволновке. Некоторые детали их времяпровождения для неё слегка затуманились.       Подперев щёку рукой, она покосилась на часы на стене. По ним она определила, что скоро придут её подружки.       Пайнс до конца оттягивала момент выполнения просьбы прадяди Форда, но дошивать унылое пальто дядюшки при подругах казалось таким себе развитием событий. Так что Мэйбл нашла в себе силы подняться и поплестись к одному из самых тёмных коридоров хижины.       Комната Стэнфорда была часто закрыта от посторонних глаз.       В этом они с братом были схожи, за исключением того, что Стэнли был из тех, кто предпочитает спать у себя в кровати, когда не ворует пробники шампуней из мусорных баков у молла.       Стэнфорд же зачастую ночевал в своей лаборатории, со стопкой книг под щекой, используя свою старую комнату, как укромное местечко, куда можно забежать, разбросать свои вещи, и убежать обратно в подвал.       Могло ли такое поведение быть как-то связано с привычкой метаться из бункера в бункер, или было последствием травмирующего опыта, связанного со своей же спальней, никто не знал.       Тайна холодного отношения к этой комнате уйдёт вместе с её хозяином в могилу или космос, смотря куда он решит деть свой прах.       Однако, это не мешало всему остальному дому ему завидовать. Такая шикарная комната, с личным санузлом, и так простаивает...       Являясь единственной в доме дверью с узорчатой резьбой, дверь в комнату Стэнфорда заметно выделялась среди остальных. Её основной задачей было намекать, что именно за ней ранее отдыхал хозяин хижины.       Для Сайфера подобные физические препятствия никогда небыли помехой: блуждающий вместе с ней по коридорам хижины демон и эту дверку прошёл насквозь, поманив девочку за собой.       Мэйбл не могла припомнить, когда последний раз заходила в эту комнату. Неужели она заходит сюда впервые с того самого дня, когда они с Диппером поменялись телами? Как же давно это было...       И мерзко. Очень мерзко. То был день, когда она узнала, откуда берутся дети.       Сделав глубокий вдох, Мэйбл положила руку на ручку и медленно её повернула. Перед глазами, постепенно привыкающими к темноте, открылось тёмное помещение.       Из дверного прохода на неё резко хлынул душный воздух. По ощущениям, она только что открыла банку с консервированной пылью.       Лампа с бежевым абажуром у дивана зажглась с задержкой. Её теплый свет моргал, обещая в скором времени потухнуть.       У двери стояли склянки разных форм и, как только в комнате зажегся свет, девочка посчитала своим долгом показать язык каждому своему искаженному отражению в них.       Там же возле выхода она нашла чековые книжки и членский билет местного видеомагазина.       Он лежал на куцей тумбе в самом углу, за портретом незнакомой ей обворожительной шатенки, и всем своим видом показывал, что никому более не нужен. Пайнс пообещала себе за ним вернуться.       — А зачем прадядя Форд стелил здесь тот меняющий телами ковёр? — спросила Мэйбл, слегка наклонив голову набок.       — Это был его единственный шанс побывать в теле девушки.       Мэйбл обернулась к треугольнику, разглядывающего пустую кружку из-под кофе на рабочем столе. Их взгляды встретились, и они смотрели на друг друга какое-то время, моргая по очереди.       — А зачем ему вообще меняться с девушкой телами? — задалась вопросом она, вернувшись к дивану, — Меняться телами не прикольно...       На диване она нашла то самое пальто, что надо было подлатать, и принялась разглядывать почерневшие по краям дырки на воротнике. Подняв пальто Стэнфорда к уровню глаз, её взгляд упал на витражное окно перед ней.       Много кусочков стеклянной мозаики разных форм и размеров отблёскивали разными цветами, подавая ей идею для предстоящей работы. Мэйбл-виденье однозначно намекает, что заплатки на этом пальто должны быть разноцветными!       — Пойдём, я тебе покажу одно совершенно секретное место! — выпорхнула из комнаты девочка, — Ну, для меня оно было секретным. Ты-то там, наверное, мимо каждый вторник пролетаешь.       Лифт за вендинговым автоматом в сувенирной лавке тронулся, и Мэйбл на секунду потеряла равновесие. Она привыкла к тому, что обычно лифт идёт вниз, а не поднимается вверх.       — Дядя всегда говорил, что на втором этаже лифта у него чуланчик, где он хранит всё для «Подземелий, подземелий и ещё больше подземелий». Я побаиваюсь миллиметровки немного, так что долго не решалась совать туда нос. Оказалось, там целая комната! Я открыла её для себя, когда относила дяде Форду его завтрак. Ну, знаешь, чтобы он не помер с голоду. Сначала я случайно поехала не на тот этаж, а потом вернулась к лаборатории. В тот день дядя был так занят, что мне пришлось кормить его с ложечки.       — Типичный Фордси.       — Ага, типичный... Стой. Как ты его назвал?       Лифт прибыл, и заржавевшую кабину тряхнуло.       — А? Я ничего не говорил, — покрутив пальцем у её виска Сайфер, — У тебя либо ушки в лифте заложило, либо ты сходишь с ума.       — Перестань меня газлайтить, — отмахнулась от его рук девочка, пройдя промеж разъехавшихся дверей подъемника.       Затерянный второй этаж, добраться до которого можно было только с помощью лифта, представляло из себя всего-навсего одну комнату, количество хлама в которой росло с каждым днём.       Раньше эта комната была кабинетом.       Там, на штуке, похожей на аппарат для снятия ЭКГ, она оставила свой набор для вязания. Рядом с набором лежала наполовину распущенная вязаная жилетка.       — С тех пор, как я нашла это место, я захаживаю сюда, чтобы присмотреть себе отборного хлама. В прошлый раз рылась в этих коробках в поисках старых свитеров. Я уже трём дала новую жизнь. Помнишь мой оранжевый с орегонским закатом?       — Как такую прелесть забыть! Когда Шестопал узнает, что ты распустила его любимый свитер, изолирует тебя от сахара на оставшиеся два месяца.       — Сомневаюсь, что тот оранжевый свитер был ему дорог, — покачала головой Падающая Звёздочка, — Он был на дне коробки с надписью «сжечь в ближайшем будущем».       Треугольник, хоть и пытался не подавать виду, но заметно оскорбился.       Как прирождённая эмпатка, Звёздочка научилась различать реакции даже летающей потусторонней фигни.       Всякие мелочи расстраивали летающую потустороннюю фигню всё чаще и чаще. Тем не менее, по нему также можно было сказать, что испытывать постоянные перемены настроения для него не в новинку.       Пайнс поспешила перевести тему, так как последний раз в подавленном состоянии он покалечил ребёнка выкопанной в песочнице кареткой от велосипеда.       — Свитер валялся под кучей нотных тетрадей, кстати. Вот уж не думала, что дядя Форд интересовался музыкой, — рассуждала она, пытаясь найти ту самую коробку в завалах стариковского мусора, — Хотя, человеку с шестью пальцами, наверное, легче дотягиваться до нужных клавиш на пианино...       Среди нот, странно пахнущих ритуальных свеч и прозрачной пирамидки, которую хламовщица планировала в ближайшем времени отсюда свиснуть, лежало ещё что-то.       Со дна коробки она достала свёрнутую вдвое открытку в духе маленьких американских городков.       Жирно обведённые белым контуром буквы на обеих сторонах сложенной открытки складывались в название: «Монте-Рио».       Обрадовавшись своей додумке, что эта открытка могла быть отправлена какой-нибудь девушкой, знаменитая сваха развернула открытку. Она ожидала прочесть кокетливую записку или даже увидеть чью-нибудь фотографию.       Внутри открытки правда была фотография, но совсем не того содержания, что она себе представила.       На фото молоденький Стэнфорд стоял вместе с высоким мужчиной на фоне озера, не сильно похожего на озеро Гравити Фолз.       Она точно где-то видела надменное лицо незнакомого ей мужчины возле Форда. Где-то в старых газетных вырезках, использованных для папки с компроматом. Если Пайнс правильно научилась различать лица династии Нортвестов, рядом с молодым дядей Фордом стоял не кто иной, как...       — Олдмэн Нортвест и прадядя Форд в каком-то Монте-Рио? Я думала, прадядя тоже недолюбливал Нортвестов... Так с чего бы им вместе ехать в... Отпуск?       — Деньги не пахнут, когда тебе нужно закрывать ипотеку, Звёздочка!       Задумчиво хмыкнув, девочка положила интересную находку в карман юбки.       За работой Мэйбл не отвлекалась, устроившись на свёрнутом брезенте у нерабочей вычислительной машины самой громоздкий системы компьютеров и экранов в кабинете.       Диппер ей кучу раз рассказывал, что это Проект «Mentem», и он вышел из строя и бла, бла, бла.       Мастерица пряжи, занятая вязанием заплаток, реагировала на внешние раздражители заторможено и однотипно, от чего треугольник заскучал ещё больше.       Он катался кубарем по полу, лутал картотеку в поисках припрятанного календарика с Мерлин Монро в бикини, пытался играть в пинг-понг, отбивая мячик Звезде об голову, но скука никуда не уходила.       Буквально сидя у Мэйбл на голове, Билл завязывал её чёлку в узелочки, медленно скользя зрачком по остаткам былой славы. Без его алтарей, его изображений, коими когда-то кишмя кишел личный кабинет автора, эта комната более не радовала глаз.       Как, впрочем, и всё остальное убранство хижины, из которого выжили любое напоминание о нём.       Весь город вычеркнул его из нарратива.       — Мэйбл! Это Кэнди и Гренда! — как гром среди ясного неба донёсся грубый голос Гренды с первого этажа. Разрушительную силу её баса могли остановить разве что стены, — Ты не открывала нам дверь, так что мы её выломали!       Не спеша встав, Мэйбл почувствовала, как что-то треснуло у неё под туфлёй.       Предварительно скинув с себя Билла, девочка подняла с пола квадратные очки в чёрной оправе. Судя по их состоянию, треснувшими они были и до того, как она на них насупила.       Как та самая одноклассница в школе, что мучает очкариков просьбами дать померять их очки, девочка примерила на себя и эти.       Её отражение в недавно переехавшем сюда трёхстворчатом зеркале, что стояло напротив, размылось до едва разборчивых пятен.       Накинув на себя залатанное пальто, Мэйбл откашлялась.       — Здраська, я прадядя Форд. Я вылез из портала, много чего скрываю и о-о-очень много умничаю. Бла, бла, бла, Мэйбл, вынеси мусор и оставь Нортвеста в покое.       Из-за очков Билл превратился в светящуюся размытую кляксу у плеча. Она не разобрала, какую реакцию вызвала её пародия.       И всё же, она ожидала услышать от него хоты бы пренебрежительную шутку.       — Ну ладно, я пошла, — скинула с себя очки оптимистка, — Долг ночёвки зовёт!       Предвкушая качественно проведённое время с лучшими подругами, она вприпрыжку направилась к выходу. У самой двери она затормозила, определив, что ощущение слежки и неизбежных нелестных подколов следует за ней по пятам.       Обернувшись совсем не с тем весёлым выражением лица, что ускользнуло с её лица перед дверью, она медленно опустила взгляд на пол и упёрла руки в боки.       — А ты куда собрался?       Треугольник, крепко стоявший на своих двух ножках на полу, подавил свой смешок, что со стороны выглядело, будто бы он икнул, и недоумевающе захлопал ресницами.       — Читать помойную литературу для человеков с неисчерпанным потенциалом к репродукции с моей любимой подопечной генихой, конечно!       — Твоя любимая подопечная гениха тебя с собой не берёт, — отрезала она, — Парням на девчачьих пижамных вечеринках делать нечего.       Падающая Звёздочка ожидала, что ему надоест над ней издеваться, если она будет категорична в этот раз, но он продолжил вопрошающе на неё таращиться, вообще перестав моргать.       — Господи, — проиграв ему в глазелки, Мэйбл устало потёрла переносицу, — Ты парень, Билл.       Жестом попросив её подождать, Билл, подобно выдвижному ящичку, выдвинул один из кирпичиков у самого своего основания и внимательно проверил, не изменилось ли его содержимое.       — Не вижу ничего, что бы подтвердило твои слова, — постановил он, достав оттуда маленькую резиновую уточку для купания.       — Эй, ты выше шуток ниже пояса! И не забывай, я всё ещё на тебя злюсь! Если ты забыл писанину на аквариуме, то я — нет!       — Да брось, Звёздочка. В моём измерении существует четырнадцать биллионов разных гендеров! Это очень сбивает с толку, знаешь ли, — Сайфер потянулся вверх, протягивая ей уточку, — Потребуются годы бумажной работы, чтобы определиться. Не торопи меня с выбором!       Отвергнув его подношение, Падающая Звёздочка захлопнула перед ним дверь, сердито пыхнув носом напоследок.       Свет из коридора прокатился по всей комнате, перед тем, как пропал за закрытой дверью.       Прорвав резину, из уточки для ванны высунулась толстая волосатая лапка. А за ней ещё одна и ещё одна, пока их не насчиталось восемь.       — Птицеед в резиновой уточке, — прокомментировал Сайфер появление в своих ручках тарантула, погладив глазастого питомца, — Классика!

***

      Спицы ударились друг о друга в последний раз.       Закончив новый свитер, Мэйбл натянула его на себя по пути к зеркалу, ещё больше запутав непослушные волосы. Высунув голову из ворота и вытянув кудри из-за шиворота, девочка принялась критически оценивать своё новое творение.       Падающая Звезда недолюбливала обычные белые рубашки, считая их слишком скучными.       Её могли уговорить не надевать костюм лосося на предстоящие дебаты, Стэнфорд её уговорил поддержать вымирающую в озере рыбу другим, более вербальным образом, но заставить её одеться как угрюмый офисный планктон не мог никто.       С одной стороны её убеждали одеться во что-то подходящее под взрослую полемику, с другой — подначивали воплотить все свои безумные идеи в жизнь и не останавливать полёт фантазии на одном только костюме рыбёшки.       Победу в её агитации одержал всё-таки дядя, а не психованный треугольник, и вот она стоит перед зеркалом, в коротковатых ей классических брюках. Вместо рубашки она связала себе белый свитер с галстуком под самым воротом.       Кивнув себе, девочка уверенной размашистой походкой прошла мимо зеркала с битыми лампочками на раме.       Не прошло и пары секунд, как она появилась в зеркале снова, вернувшись к внимательному рассматриванию своего отражения.       Мэйбл ещё раз обвела себя взглядом.       Она не могла сопротивляться этому странному чувству, идущему то ли из щитовидки, то ли прямиком из гипоталамуса.       Обветренные губы, поджатые в тонкую полоску, не могут сдержать тех слов, что вот-вот сорвутся с языка и превратят девочку в настоящего подростка...       Те самые слова, с которых начинается обратный отсчёт до полной метаморфозы из ребёнка в женщину, сломленную пережитками патриархата.       — Мне бы похудеть.       Диппер, одетый к предстоящему празднику только наполовину, отпустил свой дневник от лица, и Мэйбл впервые за четвёртое июля увидела его замученное ночными чтениями лицо. Оно было таким же усталым, как и всегда, но, вследствие её слов, приняло более ехидное выражение.       — Хочешь сказать, я толстый?       — Ты-то тут причём?       — Мы близняшки.       — Тогда нам обоим не повезло, — тяжко выдохнула девочка, вернувшись к выискиванию недочётов в отражении.       И давно это у неё нос похож на картошку?       — Девочки со школы плохо на тебя влияют, — поставил ей диагноз Диппер, вернувшись к своим записям.       Правда, вернулся он к ним ненадолго: в дверь постучали, и он, откинув от себя дневник, стал в спешке натягивать на себя штаны.       Он не мог надеть свои брюки с обеда, вдев ноги в штанины, но, не найдя в себе сил натянуть их на себя полностью. Мальчик так и остался сидеть с наполовину надетыми штанами, увлечённый перечитыванием своих же заметок.       Когда из-за двери выглянула Венди, Диппер несказанно обрадовался тому, что она додумалась постучать.       Его боксеры с динозавриками — зрелище не для всех. Особенно не для Венди.       — Ого, Дип, даже ты принарядился, — зашла в комнату Кордрой, оценив вечерние наряды друзей, — Вы теперь близняшки в смокингах.       Мэйбл скривилась своему отражению, отряхнув коротковатые ей брюки, еле покрывавшие её голени.       Последняя стирка этого костюма была жаркой.       — Вот если бы у меня был настоящий смокинг, я бы подвинула Клинтон, — проворчала дебатирующая, продолжив пялиться на себя в зеркало.       — Мама всегда складывает мне смокинг во все поездки, на всякий случай, — неуверенно пожал плечами Диппер, — Она боится, вдруг будет саммит умников, а у меня не будет подходящего костюма.       — Воу. А я думала, только мы здесь над ним издеваемся, — прокомментировала Венди, переглянувшись с Мэйбл.       Не успел Диппер налиться свинцом, как в комнате снова раздался стук, в этот раз, исходивший от окна.       Великий Дятел Свободы Слова, по мнению Мэйбл не заслуживший ни одной своей заглавной буквы, снова норовил проклевать в стекле дырку, ловко работая клювом.       — Этот дятел меня достал! — пожаловалась хозяйка чердака, залезая на стол, чтобы закрыть окно приготовленным специально для подобного случая полотенцем, — Мне уже не по себе!       — Познакомься, Венди. Это новый бойфренд Мэйбл. Он немного пернатый.       В близнеца полетела мягкая игрушка тигрёнка, от которой он не смог увернуться.       Мальчику очень не повезло, ибо этот не до конца зашитый тигрёнок недавно стал донором набивки, пожертвовав свои внутренности товарищу носорогу, которого в свою очередь опустошил козёл.       Козёл, умудрившийся вывернуть фиолетового носорога Мэйбл наизнанку даже в ветеринарном конусе, исчерпал терпение властелинов мансарды и был официально забанен в их обители.       Теперь по обе стороны лестницы можно было созерцать самодельные предупредительные плакаты о том, что отныне Гомперс на чердаке — нежелательное лицо №1.       Задумчиво понаблюдав за тем, как Диппер отплёвывается от разлетевшегося по его части комнаты плюша, рыжая невольно глянула на циферблат электронных часов на его запястье.       — Мэйбл, нам пора ехать, если мы не хотим, чтобы Мистер Пайнс передумал одалживать мне машину.       Кордрой так и не сдала на права, провалив половину теоретической части. И даже несмотря на это, ей Мистер Пайнс доверял машину намного охотнее, чем брату. Во-первых, Кордрой не топила прокатное авто в озере, а во-вторых, у хитрой сотрудницы Хижины Чудес больше шансов избежать проблем в случае поимки.       Брать свою машину Стэнли позволял крайне редко, и всё же самолично отвозить внучатую племянницу в центр города в такой праздник, когда тебе в любой момент может прилететь салютом в лобовуху, ему не хотелось.       Раз его тыковке взъелось быть на площади пораньше, и она не может пождать Зуса, значит, ей придётся потерпеть не самое аккуратное вождение Венди, от которого хочется закрыть глаза и молиться до конца поездки.       Мэйбл, убедившись в том, что Диппер больше не умничает, слезла со стола и пулей вылетела из комнаты, крича на весь этаж что-то о тюбике зубной пасты, который ей сейчас предстоит съесть для свежего дыхания.       — Может, этот дятел хочет на ней жениться? — спросила Венди, сняв весящий на изголовье кровати шоппер с вручную вышитой эмблемой Утка-Тива, который явно забыла Мэйбл.       — Я думаю, от неё просто до сих пор пахнет дождевыми червями.       Оставшись наедине с девушкой, к которой до сих пор испытывал тёплые, хоть и более смешанные, чувства, парень позабыл все отрепетированные в голове фразы, какими обычные мальчики обычно начинают разговор с самыми обычными, ничего особо не значащими для них, девочками.       Он планировал посвятить свою близкую подругу в его нынешние дела. В совиную мистику, взбунтовавшуюся ботанику...       Только делать это имело смысл без присутствия гиперактивной сестрёнки, поющей гимн Орегона каждый раз за обедом, когда у него появляется возможность вести с девушкой за кассовым аппаратом более длинные и осмысленные диалоги.       И вот, когда Мэйбл убежала травить себя ментолом, оставив их одних, наедине, Венди потянулась к карману своей куртки.       Последние дни Кордрой окончательно растворилась в своём древнем кнопочном телефоне, клацая по стёртым кнопочкам без остановки. Пайнс как-то не уживался с её новой привычкой, смотря, как зачастую независимая девушка превращается в зависимую Тэмбри.       Он считал мобильные телефоны довольно переоценённой штукой и личного ещё никогда не имел, но в те моменты, когда Венди отвлекалась на телефон во время их очень личных и важных телемарафонов, он жалел, что сам его не имеет.       Наворачивая круги вокруг высокого тотема во дворе, оправдываясь перед сестрой, уже подозревающей о его новых любовных терзаниях, раздумьями о совах, Диппер боролся со своими навязчивыми страхами.       Вдруг у его рыжей пассии появилась очередная вторая половинка?       Не то чтобы он стал ревновать к какому-то там другу по переписке... Нет, конечно нет.       Просто с ним она так целый год не переписывалась.       Кто же, кто же мог так её заинтересовать? Сможет ли он её так же заинтересовать какой-то кассетой с игрой на заумной дудочке?       Он ходил и думал об этом, вытаптывая вокруг тотема тропинку. Для туристов Диппер из малолетнего мальчика-волка переквалифицировался в малолетнего мальчика-волчка.       Тропинка, образовавшаяся вокруг тотема, была очень удобным местом для самоанализа, но не единственным. Честно говоря, Диппер мог погружаться в болото своих мыслей где угодно.       Мня подаренный на гаражной распродаже кларнет под подушкой и перебирая в голове кандидатов на место второй половины Кордрой, он очнулся от своего неконтролируемого мозгового штурма только услышав, как рыжая прикрыла за собой дверь.       И из-за двери оставленный всеми Пайнс всё ещё слышал это дурацкое-дурацкое клацанье.       Достав футляр с кассетой из гнезда неведомой птицы, что прекрасно сосуществовало с ним на балке над его лежбищем, пока не начинало осыпаться на голову посреди ночи, мальчик упал в не застеленную постель и достал проигрыватель из-под кровати.       Вынув яркую кассету, он засмотрелся на её обложку. Участники группы на ней стояли в тёмном пространстве, окружённые труппой в карнавальных костюмах.       Цирковой прожектор освещал солисток культовой исландской группы. Голубоглазая блондинка чем-то напоминала ему Пасифику.       Раскрасневшись, Диппер отогнал от себя все смущающие его мысли и поскорее вставил кассету в проигрыватель.       Негоже проводить ему первый и, скорее всего, последний выходной от поисков улик, сведений и, самое главное, маленькой Шмэйбл, думая о девчонках.       И даже без мыслей о девчонках, в спокойной и мирной атмосфере выходного дня, когда он ещё пару часиков до выхода мог отдыхать и слушать музыку, ему в какой-то момент стало дурно.       Пока он краснел и рефлексировал, лёжа в своей уютной захламлённой постельке, Мэйбл бледнела и молилась в машине дяди Стэна, управляла которой самая известная шумахерша Гравити Фолз. Не то чтобы у неё вообще не выходило водить, но её стиль вождения, «Стиль Венди», как она его называла, для многих был слегка резковат.       С другой стороны, дядя Стэн садил за руль индивидуумов и похуже. Медведя, например.       — Знаешь, я б хотела погонять настоящий танк когда-нибудь!       — Оно и видно... — промямлила в ответ на откровение Кордрой вывалившаяся из дядиной машины Мэйбл и, белая, как мел, поплелась к центру, еле переставляя ноги.       — Не забывай, девчуля, ты могёшь! — подбодрила её напоследок рыжая, каким-то образом припарковавшись так, что заблокировала выезд половине машин в округе.       Пока что несильно оживлённая улица разрывалась хлопками петард и смехом тех умников, кто их подрывал. Ученица старшей школы Гравити Фолз проводила взглядом своих шумящих ровесников, убегающих от Блабса.       За поворотом их всё же настигла шерифская дубинка.       Им с друзьями сейчас так беззаботно побегать не получится. Кто-то из них засопливился со своими свиданиями настолько, что стал забывать о друзьях, кто-то чуть не умер в ночную смену в мексиканском ресторане, кому-то мама теперь стала запрещать проводить время с «плохой» компанией... Да и ей всё чаще и чаще приходится присматривать за малышом Гидеоном.       В свободное время им остаётся сидеть в торговом центре и скучать до потери сознания. Так и проходит их последнее лето детства, что обещало быть не менее незабываемым, чем предыдущее.       Тяжело выдохнув с тоской по былым временам, девушка попятилась на тротуар и обернулась.       Экраны за витриной магазина видеопроката за ней зажглись, и в белом шуме показалась расфасованная на несколько телевизоров девушка, чьи розовые волосы были настолько длинны, что начинались с самой вершины башенки из телевизоров и заканчивались у её основания.       Каждый пиксель в её огромных анимешных глазах при виде Кордрой перекодировался в сердечко.       — Конбанва-а-а, — промурлыкала девушка из телевизоров, — Зал с игровыми автоматами сегодня пустует. Можем играть в «Танцевальную революцию» до самого утра. Старик МакГакет дочинил её на прошлой неделе. И года не прошло.       — До самого утра не выйдет. Сегодня вечером выступает моя подруга, я не хочу прозевать в аркаде её плевок в Нортвеста.       Девушка из телевизора на мгновенье замерла.       Казалось, мониторы сейчас треснут, и розоволосая, брюзжа двоичным кодом, устроит громкую сцену, но, на удивление, её непропорциональное личико снова зажглось кавайной мордашкой.       — Как скажешь! Можем придумать что-то другое до выступления твоей подруги.       — Давай обчистим те вендинговые автоматы, как в прошлый раз?       — С радостью. Я была запрограммирована соглашаться на любую твою идею, хи-хи!

***

      Каждый год фейерверки в Гравити Фолз гремели так, что вставная челюсть прадяди Стэна в стакане начинала клацать зубами, а слуховой аппарат свистел, как закипевший чайник на плите.       Прадяде Стэну не нравилось четвёртое июля. Оно, со всей своей шумной мишурой из салютов, мучало его старческие уши и, к тому же, мешало его графику сна.       Прошлый День Независимости прошёл как нельзя скучно. Прадядя запретил приехавшим на лето племянникам даже приближаться к центру города, где и бесчинствовал этот ужасный громкий праздник.       У Диппера День Независимости никогда не ассоциировался с чем-то хорошим. Каждый год в эту дату участников школьного оркестра его школы усаживали на сено в центральном парке и заставляли играть всё патриотическое. Из-за этого травмирующего опыта, играющий на тубе мальчик не сильно расстроился, что нелюдимый дядя запретил соваться на фейерверки.       Мэйбл, с другой стороны, была очень разочарована. Она провела весь тот день, уткнувшись в окно. Это был её молчаливый протест: она разводила носом грязь по чистым окнам лавки дяди и одновременно всем своим видом показывала, как жестоко с ней обошлись.       Зус ей совсем тогда не помогал, рассказывая, какие вкусные хот-доги с сочными сосисками счастливые люди пожёвывают сейчас в центре.       В этом году всё было иначе.       Из труб фабрики Нортвеста по сей день выкатывались тёмные облака дыма, призывающие к действию. Мэйбл не могла сидеть сложа руки.       Весь Гравити Фолз пестрил национальными цветами. Город светился в вечерней темноте так, что его могла разглядеть любая летающая тарелка, пролетающая над Орегоном в День Независимости.       Полосатые ленты и бумажные звёзды украшали каждую ограду, а под небом висели гирлянды из американских флажков, натянутых меж телефонных линий.       Из окон домов слышался терпкий запах свежей выпечки, из дворов пахло барбекю, а прямо у главной площади устраивались пикники. Люди тащили на улицу всё, что видели из своих гаражей, будь то раскладные стулья или садовые фламинго.       Горожане побаивались выносить своих садовых гномов дальше калитки. В городе обитали настоящие гномы, нередко устраивающие потасовки со своими беспомощными керамическими собратьями.       В этот день семьи собирались где-нибудь вместе: на площади или за бейсбольным полем, и обсуждали свежие городские сплетни, обмениваясь сэндвичами.       Летними, чуть прохладными вечерами, когда пение сверчков приглушают счастливые голоса и непринуждённые беседы, время начинает течь по-другому.       Так, будто это лето никогда не закончится.       Тем, кто любил уединение или же просто не хотел праздновать с родителями, четвёртого июля всегда можно было расположиться на близлежащих холмах, где обычно в середине лета разворачивался фестиваль Вудсток.       Подростки часто выбирали именно этот вариант, стеля на траве свои тряпки и наслаждаясь лучшим видом на город под свою безвкусную музыку. Такие пикники легко организовывались и были совсем не затратными, а самое главное — находились подальше от предков и их патриотизма.       Тэмбри и Робби любили это уединённое место и часто назначали тут друг другу настоящие свидания, с комбиком, телекастером и термохолодильником для газировки.       Тут Тэмбри могла ненадолго забыть о телефоне.       Валентино перебирал струны, пытаясь сосредоточиться на игре. Разжигающая костёр возле леса компания позади них сильно шумела.       Снова не попав в ноты, парень негромко выругался.       — Да ладно тебе, — подбодрила его сидящая рядом Ривера, боднув его плечом, — Тебе не обязательно писать мне новую песню каждое наше свидание.       Её чёрные глаза блестели, отражая в себе мерцающее в тёмно-синем небе над их головами созвездие Большой Медведицы. Мелкий пепел от костра неподалёку медленно летел в их сторону, оседая на её одежде и сиреневых волосах...       Перхоти у неё и своей было достаточно, так что он решил считать это звёздной пылью. Так романтичней.       Ему хотелось посвящать ей песни и тихо наигрывать их на свиданиях при каждой их встрече.       Улыбнувшись, что, как гот, он делал крайне редко, парень приобнял её и притянул к себе.       На запах костра и приоткрытой пачки зефирок из сосновой рощи выбежало что-то огромное и недружелюбное. Судя по звукам, гремоблин застигнул отдыхающую у леса молодёжь врасплох.       Неформальная парочка прервала поцелуй, когда крики утихли, и застала весьма неприятную картину, которая, впрочем, депрессивных подростков даже не впечатлила.       Вспышка телефона Тэмбри ослепила испортившего чей-то праздник гремоблина, и тот, потирая глаза нейротоксичными когтями, убежал обратно в лес.       Линяющий монстр оставил после себя кучу иголок и парочку молодых людей, бьющихся в конвульсиях от увиденного в его глазах.       — Ого. Прямо как на той аниме гифке, — оценила сделанное фото Тэмбри, выпутавшись из объятий Робби, чтобы снова уткнуться в любимый сотовый.       — Аниме для придурков, — отвёл глаза гот, скрестив руки на груди, — Сама знаешь, такое только Томпсон смотрит...       — Знаю. Но гифка забавная. Нэйт продолжает ею спамить у меня на странице.       При упоминании Нэйта в груди у Валентино всё сжалось, но он не подал виду.       Он не хотел, чтобы его девушка считала его ревнивой размазнёй, коей он на самом деле являлся. В своих прошлых отношениях Робби ревновал подругу к двенадцатилетке.       Приступ ревности прервала вибрация в кармане. Достав телефон и увидев, кто ему звонит, гот закатил глаза.       — Алло.       — Привет, милый! Ты не голодный? Мы с родительским советом жарим котлеты на гриле по рецепту твоей покойной бабушки!       — Ма, я занят. Не звони мне больше.       — А Тэмбри рядом? А чем вы занимаетесь? Миссис Ривера просила передать ей привет!       Дженис по ту сторону телефона услышала отрывистые гудки, что значило, что её сынуля бросил трубку.       Супруги Валентино шагали меж пикниковых столов в обнимку с пенистым розовым напитком, шипящим в их пластиковых стаканчиках.       Это было их маленькой традицией — прогуливаться перед ужином в этот день. Робби обожал эту традицию в детстве, бегая и брызгая во всех из водяного пистолета.       Несколько лет подряд он уже не составляет родителям компанию.       — Обожаю Питт Колу! — сказал Грег Валентино, сделав глоток прохладной газировки.       — О, я тоже, дорогой! — поддержала его Дженис Валентино, спрятав телефон в карман лилового джемпера, — Все в нашем мире любят Питт Колу!       — И даже в загробном!       Супружеская пара, чьему оптимизму теперь могла позавидовать даже местная Мэйбл, мило смеясь, проходила мимо скамейки, личность сидящих на которой скрывал «Сплетник Гравити Фолз».       Даже не так. «Сплетник» скрывал лицо сидящих на скамейке, но по каждой газете можно было определить, что за личность скрывается за ней.       Одна личность со скамейки читала финансовую колонку. «Сплетник» освещал эту тему поверхностно, главным образом рассказывая, что, где и насколько в городе подорожало. Читать о том, что из-за инфляции ёршики в Гравити Фолз по прежней цене больше не найти было той ещё пыткой. Но нормальную финансовую газету она достать не смогла, вот и пришлось читать, что есть.       Вторая личность уже минут как пять пялилась в некролог, думая, видимо, совсем не о смерти. Смотря на все эти фамилии, она представляла их на надгробных камнях, меж которых каждый ходит он... Такой холодный и готичный, с длинной модной чёлкой и узкими джинсами... Жаль, что колонка «Астрологический прогноз» большими буквами писала, что девам сегодня в любовных делах не повезёт.       Третья же личность пыталась понять интервью с Ленивой Сьюзан о её кулинарных секретах, совершенно не стыдясь того, что держит газету вверх ногами.       Три газеты с кричащим заголовком на первой полосе: «Народ на дебатах представляет знаменитая городская десятилетка?» опустились вниз, как только Валентино прошли мимо.       — И как такие нормисы могли родить икону готики... — шмыгнула носом эмо, смотря счастливой парочке вслед.       — От них странно пахнет, — принюхался Дядюшка Сэм, скомкав свою газету, в которой так и не смог ничего вычитать.       Сегодняшняя маскировка Шэйп-Шифтера ему нравилась. Ковбойская стадия прошла, и он заинтересовался суровым дядькой с козлиной бородкой с плаката, что он притащил недавно со свалки.       Самое главное, в округе он не найдёт ни осла ни слона, а значит о теме с угоном можно было забыть. Заброшенная церковь за всю свою историю не слышала столько сквернословия, как в день, когда непутёвый монстр из бункерных глубин привёл в их пристанище пони. На следующее же утро белоснежный сплюснутый скакун жевал травку круп о круп с коровой Октавией на ферме Спротта.       Шейп-Шифтер не был единственным Дядей Сэмом в городе сегодня, но точно самым правдоподобным. По улицам расхаживали и другие подражатели старому-доброму американскому маскоту, но, в сравнении с ним, выглядели они все по-бутафорски.       Выражалось это в том, что именно с оборотнем хотели сфоткаться все туристы. Даже очереди выстраивали.       На просьбы зевак сфотографироваться он хмуро тыкал в них пальцем, говоря, что хочет их в армию США.       Парень Америка, услышав это, упал на колени и начал плакать в свою патриотичную кепку. ВМС США не взяли его в рекруты в прошлом году. Слишком уж обильно его стошнило на палубе.       — Формалином от них пахнет, — измученно опустила газету Анти-Мэйбл.       — Зачем мы вообще сюда пришли…       — Я же рассказывала план!       — Я была в наушниках.       — Сегодня я собираюсь отомстить местечковой Мэйбл Пайнс. Разбить её как маленькую пиньяту прямо на сцене, чтоб аж конфеты из глаз посыпались. Вы на подстраховке, — ещё раз объяснила начальница, — Я планировала этот момент с того самого дня, когда узнала, что она собирается участвовать в дебатах!       — То есть с пятницы?       — Поэтому мы и оделись соответственно политическому мероприятию, — проигнорировала вопрос начальница, прицепив мистический амулет на лацкан пиджака своего смокинга, — Политическому мероприятию с феерической концовкой…       Ей нравились практичные вещи, будь то строгие костюмы или опасные магические артефакты.       Поднявшись, она почувствовала, как закипает. Все эти радостные лица вокруг её раздражали, но она старалась держать себя в руках. Если бы она дала полную волю своим эмоциям, планета Земля в этой вселенной закончила бы своё существование.       — Ты куда?       — Возьму себе чего-нибудь выпить, — отозвалась Анти-милость, сложив газету под мышку.       — Я пойду с тобой, — сползла с лавки эмо следом за ней.       Одного свирепого взгляда хватило, чтобы эмо заползла на лавку обратно. Перебирая юбку своего платья, дебютировавшего с ней на Летоуине, она взглянула на свои грязные кеды и твёрдо решила, что она лишняя на этом празднике жизни.       За несколько пикникующих скамеек от неё совсем другая Мэйбл этот праздник жизни всячески курировала.       Раньше она помогала достраивать помост, но пользы от неё было мало. Смекнув, что она слишком хиленькая для таскания оснований, оптимистка начала читать другим волонтёрам сочинённый ею рэп об Аврааме Линкольне, чтобы «поддержать рабочий дух».       Её очень скоро вычеркнули из списка волонтёров и послали помогать в другое место. Более отдалённое и менее конкретное.       Рассадив Дональда, Сенди и Мистера Царапку на садовые стулья у собранного ею столика, она незамедлительно получила свою долю похвалы.       — Спасибо тебе, девочка — проворковала Ленивая Сьюзан, похлопав её по макушке, растрепав уложенные под полосатым ободком волосы, — Кажется, Дональд хочет тебе кое-что подарить. Правда, Дональд?       Дональд бездумно точил когти об зелёный пластиковый столик, как только что точил их об Мэйбл, не собираясь даже мяукать в ответ.       — Ой, шалун, — игриво махнула на него рукой владелица кафе, — Совсем забыла, каким он стал неразговорчивым после стерилизации.       Покопавшись в своём фартуке, который и не думала снимать вне работы уже как десять лет, Сьюзен церемонно одела конфетные бусы на шею Мэйбл.       — Спасибки! Счастливого Дня Независимости! — попрощалась оптимистка с женщиной, побежав дальше по улице, обгоняя детей с флажками и взрослых с одноразовой посудой.       Взяв одну из конфетных бусинок в рот, она мониторила людей вокруг себя, выискивая, кому ещё могла бы понадобиться помощь одной неравнодушной бестии.       Девочка остановилась, чтобы утилизировать брошенный кем-то на землю фантик, когда среди всеобщего галдежа услышала чётко поставленный мужской голос, которому её с самого детства учили не доверять.       Таким обычно говорят кредиторы.       Развернувшись к его источнику, Пайнс подавилась, чуть не всосав в себя всю нитку конфеток с шеи.       — Снято, — без особого энтузиазма сообщил оператор, опустив телевизионную камеру, — Перерыв десять минут.       Мало у какого оператора будет энтузиазм, когда роскошную репортёршу Шандру Хименес вдруг заменил какой-то нечёсаный школьник, не по возрасту говорящий закадровым голосом документалок о тропических рыбках.       Но стоило оператору отойти, как школьник снова начал болтать в своём ломаном маниакальном тембре.       — О да, я люблю перерывы, — хихикнул Точно-точно-Гейб, прожигая взглядом спину уходящего коллеги, — Мы, люди, любим ничего не делать.       Вспомнив сегодняшнюю аффирмацию, Падающая Звёздочка медленно проделала весь дыхательный цикл. Вдох, выдох, пауза, и она снисходительна, как никогда.       С верой в добро она подошла поближе к другу. Судя по тому, что её друг перепутал левый и правый ботинок, гримёр репортёров Гравити Фолз либо не существует, либо умер, увидев, что твориться у Точно-точно-Гейба на голове.       Но её это не волнует, потому что она снисходительна.       — Ва-а, кого вижу! А чем это ты занимаешься? — спросила она демона разума, совсем непредвзято улыбаясь, — Час назад ты грозился принять ванну в свой закрытый клуб астральной гигиены.       — Твоя дебатная фигня так меня утомила, — широко улыбнулся ей в ответ Сайфер, — Принятие ванны не помогло. Так что я сменил сферу деятельности.       — Ты устроился на телевиденье мне на зло, да? Потому что я сказала, что твой голос не подходит для ТВ? И каким образом ты это сд...       — Мир не крутится вокруг тебя, Звезда. Мне просто понравилось тыкать в людей микрофоном.       Развернувшись на все сто восемьдесят, он приставил репортерский микрофон к лицу случайного прохожего, как обычно приставляют дуло пистолета к виску.       — Скажите, почему Вы поджигаете здания в городе?       Слегка выглянув из-за сменившего профессию кукловода, Мэйбл на секунду показалось, что его жертвой стал её брат.       Анти-Мэйбл, тоже выгуливающую свой смокинг сегодня, с лёгкостью можно было перепутать с Диппером.       — Ну, мне нравится, когда оно горит, — шмыгнула носом в микрофон Анти-Мэйбл. По ней было видно, что думает она совсем не о том, — Как люди суетятся, пожарки приезжают...       Вспоминая их со злой копией прошлогоднее сражение, Мэйбл только тихо фыркнула…       Но вспомнив, что у неё под свитером была футболка с надписью «я ненавижу котиков», Мэйбл еле остановила себя, чтобы не запульнуть ей камешком в затылок.       Такое не прощают.       Билл не любил говорить о других её версиях. Что примечательно, Падающими Звёздами он их никогда не называл, отчего единственная и неповторимая Падающая Звёздочка чувствовала себя очень особенной.       — Смотрю, ты тоже приоделся, — искоса поглядела она на Гейба, заценив великоватый пиджак на порабощенном теле, — Страшно даже представить, где ты этот пиджак нарыл, если честно...       — Было близко, но рыть не пришлось. Я успел до похорон.       — Знаешь, я вообще думала, что твой пиджак должен быть жёлтым!       Неувядающая улыбка Билла дрогнула, а разница во времени между морганием правого и левого глаза заметно увеличилась.       — Ну, я уже представляла, как бы ты одевался в своём человеческом облике. Жёлтый смокинг, длиннющий-длиннющий цилиндр...       — Дай-ка угадаю, а на глазу была бы повязка?       Девочка гордо кивнула.       — Ну да, ну да. Если так подумать, много кто хочет видеть меня инвалидом, — обосновал одержимый, и в мгновение оживился так, словно в него ударила невидимая молния, — Кстати об инвалидности! Звёздочка, у меня есть хорошие новости!       — А для меня они тоже хорошие?       — Я много раз бился головой об пол, аж черепная коробка чуть отъехала, но я всё же научился стоять на голове в этом мясном коконе! Хочешь покажу?       — Не на...       Не успев ни договорить, ни как следует рассмотреть его умопомрачительный трюк, Мэйбл нашла его уже валяющимся у неё под ногами.       — Плохо отрепетировал, — хохотнул одержимый, отплевавшись от травы с клумбы в которую грохнулся.       Посмотрев на искажённое Биллом лицо Гейба, Мэйбл вздохнула, но не отчаялась. В мультиках про пони уроками дружбы и не таких исправляли.       Гештальт-пони-терапевт, основываясь на опыте поняшек, прописала бы Биллу немного повседневной коммуникации. Шансов облажаться намного меньше, если всё, что от тебя требуется — поздороваться и поговорить о погоде, а перспективы растут, как на дрожжах.       — Иногда мне кажется, что ты безнадёжен...       — Иногда?       — Но потом я вспоминаю, что любое безумие лечится...       Глаза оптимистки красноречиво засияли, и она развела руками над головой, рисуя невидимую радугу над ней.       — Социализацией.       — Интересная гипотеза.       — Подумай, с кем ты ещё общаешься, кроме меня?       — Иногда я позволяю кислотным парням с ужасным музыкальным вкусом из твоей головы немного со мной потрезвонить, перед тем, как я пускаю их на корм твоим ночным кошмарам.       — Зайлер и Краз — крутецкие собеседники, не спорю, но этого всё равно мало для постепенного твоего превращения в полноценный винтик социума.       Гештальт-пони-терапевт осмотрелся по сторонам, выискивая жертв для практической части методики укрощения жёлтых невротиков в человеческих телах.       — Видишь тех двух женщин вон там? Попробуй поддержать с ними разговор, — наставил на путь истинный пони-терапевт, подняв Билла на ноги и подтолкнув к цели, — У тебя всё получится, я в тебя верю. Главное, не забывай про улыбку, и люди потянуться к тебе!       — Дети такие милые, — сказала одна из женщин, подложив кулачки под щёку.       — Цветы жизни, — согласилась другая, с умилением созерцая, как её ребёнок пытается выколоть другому детсадовцу глаз пластиковой вилкой.       — Я тоже люблю маленьких детей.       Женщины и их дети, переставшие травмировать себя одноразовой посудой, синхронно на него оглянулись.       Следуя совету Мэйбл он широко улыбнулся, выставив на всеобщее обозрение не только зубы, но и дёсны. Узкие зрачки под прикрытием голубых глаз быстро бегали из стороны в сторону, мечась между двумя женщинами.       — Особенно маленьких девочек.       Ребёнок с пластиковой вилкой громко зарыдал.       Молодые мамочки поспешили свернуть свой пикниковый стол, пособирать в охапку всех своих детей и отойти на безопасное от улыбчивого репортёра расстояние.       — Воспоминания недоразвитых человеческих самок самые вкусные, — активно закивав головой, заверил он Мэйбл, всем видом выказывающую своё желание купить себе пульверизатор и брызгаться им при каждой его подобной выходке.       — Билл, ты...       — Не твои. Твои горчат. Глиттер портит вкус.       Проходя через пикниковую рощу, Диппер постоянно спотыкался о садовую мебель и всякую живность, что пришла на праздник поживиться. Утка с животом на лице, доедавшая с земли крошки чипсо-крекеров больно ущипнула его за щиколотку. Неприятный зуд в том месте напоминал отныне постоянно смотреть себе под ноги.       Поиску сестры не помогало, но благо, она сама нашла его.       Лицо Анти-Мэйбл побагровело, став цвета перца чили, когда она впервые за очень долгое время увидела своего брата-близнеца.       А она ненавидела перец чили. Она ненавидела мексиканскую кухню и, по-хорошему, была адептом стены на границе с южными соседями.       Она знала, что когда-нибудь ей придётся столкнуться с братом лицом к лицу, но не думала встретить его так скоро. По словам её инсайдерши, крутящейся в кустах у Хижины Чудес каждый раз, как её навещает Робби, местный Диппер выбирается из дома по факту только в кишащий паранормальщиной лес.       Инсайдерша также доложила, что в погоне за демонической гусеницей местный Диппер сбил её с ног и после этого очень мило подал ей ручку, нервно спрашивая, не сломала ли она себе чего-нибудь после встречи с его металлическим сачком. Рассказывая всё это, инсайдерша меланхолично вздыхала и ныла, что хочет домой. Была уволена.       Новый инсайдер был принят на работу недавно и оставил смешанные впечатления. Новобранца больше интересовали бабочки и их пищевая ценность, нежели слежка.       Таких разноцветных насекомых, как бабочки, он ещё не встречал...       А может и встречал. Кто знает, в бункере было темно. В некоторых туннелях дальше своей жвалы он видел.       В обличии Зуса рассматривание бабочек Шейп-Шифтеру было на руку... На клешню.       Для многих не секрет, что Зус и сам не прочь стать pequeña mariposa. Их жизнь коротка, зато как прекрасна.       С каждым неуверенным шагом Диппера, хромающего от щипка странной утки, в голове Анти-милости за считанные секунды построилось и разрушилось множество планов, как бы его основательно покалечить.       Она признала эти идеи иррациональными. По крайней мере, пока что.       Анти-Мэйбл гордо прошла мимо мальчика, специально задев того плечом. Наслушавшись трындежа о нём в Мэй-Б3Л ей нашлось, что при этом сказать:       — Извини, бро-бро, — небрежно бросила она ему, взяв свою газетку поудобнее.       — Извинения приняты.       Ответа она не ожидала. Именно ответ заставил её обернуться, тряхнув кудрявой головой.       Диппер за её спиной уже скорчил максимально дерзкую мину.       Взгляды двух до абсурда похожих детей в смокингах встретились, и они пристально прищурились при виде друг друга.       — И я не твой бро-бро, — пафосно сказал он, чётко выговорив каждое слово.       На этом розовые щёчки и красный нос до поры до времени разошлись.       — Мэйбл! — окликнул Пайнс свою настоящую сестру, заметив знакомый свитер в толпе, — Еле тебя нашёл в этом хао...       Подбежав к близняшке и слишком поздно заметив, что она не одна, он невольно замялся.       — О, вы же, э-э-э, ещё официально незнакомы, мальчики! — попыталась разрядить обстановку Мэйбл, видя, как недоверчиво её Дип-Доп сканирует Точно-точно-Гейба, — Это Гейб. Гейб Бэнсон, как ты уже знаешь, и он...       — У меня была клиническая смерть в вашем гардеробе.       — Да! То есть, нет! — покраснела девочка, чувствуя, что её навыки лжи недалеко ушли от математических, — То есть, в прошлую субботу мы играли в прятки после нападения огромной совы и ему стало плохо в гардеробе. В гардеробе, да! Он отключился, я его еле откачала.       — Я морально травмирован вашим гардеробом.       Диппер был слишком сконфужен, чтобы подвергать их слова логическому анализу или тем более вспоминать, что об этом говорилось в саму субботу.       Сняв скрипящую резиновую перчатку, Гейб протянул Дипперу руку для рукопожатия. Руку, без малейшего намёка на повреждения.       Мэйбл, смотря на его руку, вскинула бровь. Если память её не подводила, ещё на прошлой недели Билл показывал ей руку Гейба с царапинами, от которых сейчас не осталось и следа.       Может, то была левая рука? А какой рукой этот паразит вообще обычно пользуется? Все треугольники — амбидекстеры?       А что если на Точно-точно-Гейбе всё заживает, как на собаке? Иногда Мэйбл чувствует себя с ним, как хозяйка гиперактивного щеночка...       Ну, или бешеного. Зависит от ситуации и его желания строить козни. Ну хоть мебель не грызёт...       Хотя... Нет, она знает, в чём дело. Это всё её волшебные пластыри и магия дружбы друзяшек по болячкам!       Диппер немного помедлил перед тем, как подать руку старому объекту обожания своей сестры.       Диппера смущало, что Бэнсон как будто не мог ровно стоять на ногах. При этом Пайнс не был до конца уверен в том, что ему это не кажется.       Гейба постоянно еле заметно шатало из стороны в сторону, словно его тело было всего лишь куклой, колыхающейся на тонких нитках марионеточной ваги.       Диппер осознавал, кого ему напоминает Гейб, но не мог, не хотел и не стал бы этому верить.       Тот, о ком он сначала подумал, мёртв ценой дядиной памяти. Спектакль окончен.       Скорее всего, такое схожее с Биппером поведение обусловлено тем, что всё паранормальное ведёт себя примерно одинаково. Этот парень, как и все остальные летние поклонники и одержимости Мэйбл, просто какое-то существо из леса.       Но раз это существо копирует облик прошлогоднего чудика Гейба Бэнсона, значит, оно умеет менять фо...       — Забавненькое чувство, дежавю? — внезапно задал вопрос Гейб и крепче сжал руку мальчика, оборвав его на мысли, — Приятно было снова познакомиться!       Подмигнув Точно-точно-Гейб поднял руку Диппера, которую жал, и покрутил того в танце.       Уходя летящей походкой под неодобрительное пыхтение Звезды, в прямом смысле вскруживший Дипперу голову чёрт продолжил приставать к людям и пихать микрофон им в рожи.       Удивительно, он был таким профессионалом в репортёрском деле, что ему даже оператор для этого был не нужен.       — Я ж говорила, что у него отшибло... Что-то, — Мэйбл помахала рукой у головы, — Он такой, со странцой.       — Я чувствую себя грязным, — выдавил из себя Диппер, напрочь забывший о своём теоризировании, сложившись пополам, как игральная карта в рукаве дяди Стэна.       Мальчика скрутило, и он суетливо, не отрывая глаз от пола, начал заламывать себе руки.       — Я уже вижу своих ровесниц за спиной, и они пишут, пишут, пишут, пишут про нас с ним...       Диппер побледнел, став сродни сушёным белым поганкам в баночке из сувенирной лавки. Его руки вдруг перестали вертеться вокруг оси друг друга, а глаз перестал дёргаться.       — Гренда за моей спиной — одними губами прошептал он, подняв обречённый взгляд на сестру, — Она сзади, да?       Та только обречённо заглянула ему за спину. Увидев там улыбающуюся во все тридцать два зуба Гренду и подтвердив неутешительные догадки брата, Мэйбл обнадёживающе похлопала его по плечу.       — Не волнуйся. Гренда пишет очень хорошие фанфики...       Биллу не нужно было видеть лицо Соснового Деревца перед собой, чтобы его страдания приносили удовольствие.       — Хе-хе, Сосенка, ищи себя в прошмандовках интернета.       — Что Вы сказали? — переспросил его Тайлер Кьютбайкер, на всякий случай подвинувшись ближе к микрофону, нервно теребя ленту мэра.       — Кхе-кхе, на что, говорите, вам не хватает бюджета?       Пока отзывчивый мэр перечислял все задолженности и выражал свои подозрения о существовании чёрных дыр, в которых мистически пропадает весь городской бюджет, у его правой руки потихоньку ехала крыша.       Нортвест чувствовал, как уродливый бобёр на каком-то бревне смотрит на него, издевается над ним с высоты.       — Что это такое, — злобно процедил сквозь зубы он, не сводя глаз с уродливого бобра в воздухе.       От гнева глаза у Престона начали косить, и уже нельзя было точно сказать, что именно он с такой ненавистью рассматривает в небе.       — Это флаг Орегона, папа, — ответила ему Пасифика, закинув распущенные волосы на спину.       Незаинтересованно делая вид, что тоже помогает с организацией торжества, девушка постоянно оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть хоть кого-нибудь знакомого в толпе.       Ей хотелось поскорее сбежать.       — Я обеднел, а не отупел. У Орегона другой флаг. Флаг Орегона выглядит по-другому.       — У Орегона двухсторонний флаг, папа, — закатила глаза Пасифика.       Подозвав к себе молоденького волонтёра, Престон указал на флагшток и угрожающе, почти переходя на крик, дал парнишке поручение:       — Я хочу, чтобы вы немедленно сняли и перевернули этот флаг другой стороной. Этот бобр меня нервирует. Нервирует!       Как только убегающий от взбесившегося заместителя мэра волонтёр смылся выполнять его приказ, Нортвест выпрямил спину и его лицо снова, как ни в чём не бывало, стало эталоном сдержанности.       — Папа, тебе нужно успокоиться, — всё так же безэмоционально сказала блондинка, налив Питт Колы в пластиковый стаканчик и протянув его отцу, — Я понимаю, что...       — Нет, Пасифика, ты не понимаешь. Если сегодня я проиграю на дебатах, весь город узнает о всех наших... Кхм, недочётах, — обобщил он их ситуацию.       Пригладив выбившиеся из идеальной укладки пряди, мужчина взял у дочери стаканчик и его вдруг осенило.       У него под рукой был его последний шанс не допустить папку с компроматом на дебатную кафедру.       Его последний шанс, ничего не подозревая, крутил головой в разные стороны. Её массивные алмазные серёжки подрагивали с каждым её движением, переливаясь в свете битых прожекторов у готового помоста.       Нортвест знал, что в связи с прошлогодней проблемой, его дочери пришлось сблизиться с Пайнсами. Он не сомневался, что и с Мэйбл в частности. Иначе бы Пасифика всю зиму не носила свитер из шерсти ламы.       Осталось только навести Пасифику на мысль, что ей срочно нужно отговорить свою новую подружку от этой однозначно неудачной затеи с папкой.       — В случае проигрыша, нам придётся продать не только фабрику, но и твоего последнего пони... Какая жалость, мы ведь только его нашли...       Оказалось, золотой колокольчик был скорее декоративной привычкой, чем надобностью. Нортвест вполне неплохо справлялся и без него.       Ещё одно расставание со своим последним пони она не вынесет.       Пасифика несколько раз легонько ударила себя по голове, как бы наказывая за то, что разрешила Мэйбл шантажировать своего отца.       За год бывшая богачка совсем отучилась ходить в парадных туфлях, и в момент, когда ей наконец позволили их надеть, они стали ей натирать. Блуждая по площади в поисках кого-нибудь из Пайнсов она вспомнила эти неприятные ощущения, преследовавшие её каждое родительское светское мероприятие.       В некоторой обуви, с любовью подобранной её мамой, даже банально стоять, махать и улыбаться гостям было невыносимо больно. В прошлой богатой жизни всевозможных туфелек с подобным свойством у неё было настолько много, что ими запросто можно было наполнить бассейн.       Из всей брендированной обуви чокнутых эпатажных дизайнеров, нередко приглашаемых Присциллой на званые ужины, Пасифика обычно выбирала милые кремовые угги.       Вскоре, Нортвест заметила знакомую кудрявую макушку и уверенно направилась к ней, ритмично цокая низкими каблучками.       — Харе ныть. Если б ты знала, чем меня кормили в Тюрьме Безвременья, не жаловалась бы.       — Пайнс?       Явно не обрадовавшись, что её прервали во время воспитательного процесса эмочки, Анти-Мэйбл хлебнула сока и обернулась.       При виде недоумевающей Пасифики, её глаза расширились, и она скоропостижно выплюнула весь набранный в рот сок обратно в стаканчик, чтобы не поперхнуться.       Румянец злого двойника, чью злобу внезапно сняло как рукой, вышел из берегов, разлившись по всему лицу.       — П-привет, — выдавила она из себя, вытерев рот манжетой пиджака.       — Нет, нет, нет, я даже вдумываться в это не хочу, — помотала головой блондинка, когда до неё дошло, как сильно она обозналась, — Альтернативные версии близняшек Пайнс — это самая ужасная и запутанная сюжетная линия, какая только могла начаться этим летом!       Пройдя мимо Мэйбл-компании, Нортвест двинулась дальше, грациозно скользя меж пикниковых столов.       — Ты видела её серьги? Видела? — задёргала Эмо-Мэйбл подругу за рукав, пока та заворожённо провожала Пасифику взглядом, напрочь забыв о каких-то там своих планах, — Выглядят точно как Слеза Аксолотля!       — Камень! Камень! Камень у неё в ушах! — подключился Шифтик и разом впихнул в себя целый пирог, наколядованный персонифицированным образом Соединённых Штатов Америки у какой-то бабули.       — Да-да-да, точно, да, — очнулась начальница, — Я этим займусь. Ваша задача, э-э-э...       Импровизируя, она подняла палец и покрутилась на месте, обдумывая, во что бы ей им тыкнуть.       — Стоять тут, — сдалась начальница, в конечном итоге указав на землю, — И ничего не делать, пока я не вернусь.       Анти-Мэйбл в очередной раз покинула свою свиту, направившись в ту же сторону, куда ушла Пасифика, лелея идею поговорить с ней.       — Пойдём поедим хот-догов, что ли, — абсолютно инертно предложила эмо, снизу вверх взглянув на Дядю Сэма, — Если выплюнешь те пять долларов, то нам даже хватит на это денег.       — Экскюзе муа!       Шейп-Шифтер и Эмо-Мэйбл оглянулись.       За ними стоял мужчина в берете, полосатой кофте, тонкими усами и воодушевлённым лицом. Не было никаких сомнений, что за спиной он прячет багет.       — Бонжур ма шери, мон ами. Вы говорить по-английски?       Переглянувшись, девочка и монстр жестом показали «немного».       — Я уличный фотограф. Могу я сделать пару фотографий? Ваш стиль просто манифик!       — Вы фотограф из Франции? Та, которая, типа, в Париже?       — Нó. Я из Квебека.       Эмо-Мэйбл и Шейп-Шифтер обдумали это предложение и решили отложить хот-доги и полёт площади на ветер на пару десятков фоток позже.       Туристов, желающих к ним присоединиться, было неприлично много. Стало даже как-то неудобно не брать с них за это деньги.       Вскоре, их изначально личная фотосессия стала походить на Рождественскую съемку с Сантой в торговых центрах, только вместо Санты — Дядюшка Сэм, а вместо эльфа-помощника — эмо-кид.       Многие умилялись, находя в этом какой-то злободневный комментарий, по типу столкновения многовековых американских традиций и новых веяний, но на самом деле Шифтик, эмо-кид и фотограф из Квебека просто договорились поделить доход.       Шейп-Шифтер, импозантно восседая на садовом стуле посреди тротуара, напоминал исполинский Мемориал Линкольну в Вашингтоне. В такой удобной позе заснуть ему не давала только мусолившая ему глаза вспышка, занявшая почётное место в топе худших явлений поверхности.       — Ав-в-в, это так мило, что ты помогаешь Дядюшке Сэму, Амабель! — попыталась завести непринуждённую беседу своей эмо-версией оптимистка, получив на руки проявленное фото с ошалелым от очередной вспышки американским маскотом, — Судя по тому, как он горбится, у него радикулит.       Разговоров с ней вести не стали, жадно протянув ручку, облачённую в чёрную перчатку без пальцев.       Вложив в неё два бакса, Мэйбл, всё ещё с восторгом рассматривая снимок, вернулась к своему близнецу, опасливо стоящего поодаль.       — Который час? — спросила она, запихав фото в свою сумку.       — Полвосьмого, — ответил Диппер, сверившись с часами на запястье, — У тебя ещё есть тридцать минут.       Девочка начала перекатываться с пятки на носок, сверля взглядом мерцающий в лучах прожекторов помост для дебатов в конце улицы.       — Волнуешься?       Вопрос отвлёк её от навязчивых мыслей, вернув витающую уже где-то на сцене Падающую Звезду на Землю.       — Что? Пф-ф-ф, нет, конечно. Я просто... В любом случае, у меня есть ещё тридцать минут, чтобы как следует всё отрепетировать!       — Привет, Мэйбл! — проходя мимо, мило помахал ей мэр Тайлер, играющий роль дебатного рефери сегодня, — До встречи на сцене ровно через двадцать девять минут!       Под грузом ответственности, дебатирующая затряслась так, что, казалось, любое, даже самое малое дуновение ветра может запросто унести её в Канзас.       — Да, я волнуюсь, — признала она и, достав карточки со своими словами, побрела в известном только себе направлении, — Мне нужно ещё раз как следует всё отрепетировать... Отрепетировать...       — У тебя всё получится, Мэйбл! — чуть помедлив, пожелал ей удачи близнец, — Ты идеально знала свой текст, когда тренировалась на Пухле!       Он всё ещё считал эту затею бредовой, как, в принципе, и всё, чем занимается его сестра. Дебатный кружок в школе приносил ей только расстройство. И всё же, раз ей это важно, он её поддержит, как сможет.       Сегодня он ради неё даже надел этот дурацкий костюм, под которым всё чешется, чтобы выглядеть презентабельно и не позорить её доброе имя провонявшей эктоплазмой жилеткой. Можно было бы ограничиться и своим присутствием, но Диппер хотел поднять сестре дух, так как был одним из немногих, кто пришёл её поддержать.       Она умоляла Стэна прийти, но он был категоричен насчёт четвёртого июля. Дядя обещал посмотреть на неё в телевизоре.       — Пайнс!       Пасифика чуть ли не налетела на мальчика, когда наконец-то нашла его.       — Пайнс, ты, случайно, не знаешь, где Мэйбл? Мне нужно срочно с ней поговорить. Может, её затея с дебатами была не лучшей...       Засмотревшись на девушку, он не сразу вникнул в её слова.       Молочно-белое платье, усеянное блестящими пайетками, однозначно ей шло, пускай и было малость открытым для прохладного вечера, от чего Нортвест время от времени вздрагивала.       Озарённая луной и светившим цветом ржавчины старым уличным фонарём, она была так же прекрасна, как магнолия в мае.       — Папа разрешил мне надеть это платье сегодня, — покраснела Пасифика, заметив, как пристально Диппер рассматривает её наряд, — Теперь мне не разрешают так красиво одеваться по будням...       Не найдя, что ответить, парень попытался улыбнуться. Его перекошенная улыбка была больше похожа на реакцию от поедания лимона, чем на обычную положительную реакцию человека.       И почему… Почему ему захотелось настрочить пошаговый список действий для коммуникации с Пасификой?       Чтобы скрыть смущение, он попытался отвлечься на другие, менее навязчивые мысли и, в какой-то момент по-настоящему ими увлёкся.       Иногда забывать о существовании людей вокруг для него было нормой.       — Вечер такой холодный... — снова проявила инициативу к разговору Нортвест, показательно поёжившись от прохлады.       — Прохладное лето, — промычал Пайнс, начав ковыряться у себя в зубах.       Глаза его были прикованы к небу, и Пасифике было не совсем ясно, смотрит ли он на мириады звёзд на бескрайнем небосводе или просто пялится в никуда, пытаясь достать тот проклятый кусочек рукколы из зубов.       Закатив глаза, она решила не тратить своё время и отжать его пиджак напрямую:       — Просто отдай мне свой...       — Ух-ты, смотри, — тут же указал в небо Пайнс, заприметив расплывчатое тёмное пятно, пролетающее над их головами, — Это, наверное, птеродактиль! Он, кстати, обзавёлся потомством недавно!       В мгновение он достал свой дневник и шариковую ручку из внутреннего кармана пиджака, что так желала Пасифика. Виртуозно вертя ручку между пальцами, Диппер застрочил об, как он подумал, птице-дино-маме, позабыв обо всём на свете.       Такой сосредоточенный и серьёзный. От него невозможно оторвать взгляд, когда он думает. А думает он постоянно, загадочно щурясь, почёсывая голову, грызя ручку...       Нортвест просто не знала, как он при всём при этом обильно потеет.       Выдохнув, Пасифика заправила прядь за ухо.       Её сердце пропустило удар и она в ужасе застыла, побледнев настолько, что начала сливаться со своим платьем.       Пайнс, сделав паузу, чтобы перевернуть страницу, вдруг заметил, как притихла подруга, и опустил дневник.       — Что-то случилось?       Он впервые увидел Пасифику такой растерянной и напуганной.       — Я потеряла серёжку, — хрипло ответила она с паническими нотками в голосе.       Девушка сжалась, как испуганный кролик, и не сводила глаз от бежевых туфлей. Мысленно она уже проживала самый худший возможный сценарий своей потери.       — Где ты могла её потерять?       — Я не знаю, но мама... Папа меня убьёт, если я её не найду!       Засмотревшись на слезинки в уголках её голубых глаз, Пайнс внезапно осознал, что обязан найти эту серёжку для неё во что бы то ни стало.       Диппер бы не назвал себя бескорыстным человеком, но сейчас ему очень хотелось верить, что он хочет помочь из доблести, а не для того, чтобы заполучить одобрение.       Её одобрение.       Пункт «Заполучить одобрение Пасифики» определённо был бы одним из первых в списке, определённо...       Но этот список всё ещё гипотетический!       Он пишет пошаговые списки только для тех, о ком думает, лежа без сна ночами. Она же не та, о ком он будет думать, лежа без сна ночами, правда?       Оценив свои ощущения, он счёл это девчачьей магией. В противном случае, эти бабочки в животе не указывали бы ему, что делать.       Бабочки в животе не обязательно говорят о влюблённости...       Они вообще полезные ребята. Могут предсказывать, какую еду, приготовленную Стэном, лучше не есть.       — Не переживай, мы найдём твою серёжку, — попытался приободрить её Диппер, спрятав дневник в пиджак.       Он суетливо осмотрелся по сторонам, но голубой серёжки нигде в округе не нашёл.       — Давай разделимся и поищем её.       Девушка неуверенно кивнула.       Мальчик внимательно рассматривал каждый сантиметр асфальта под ногами, двигаясь вдоль покрытого трещинами тротуара, но кроме крышек от бутылок, фантиков и жевательных резинок, он ничего не находил. Вскоре асфальт под ногами превратился в гальку, и ему всё чаще стали появляться на глаза детские пасочки и лопатки.       Зайдя на территорию детской площадки, он был настолько сосредоточен, что даже скрип карусели поблизости не давил ему на слух.       Эта детская площадка была скоромной, в сравнении с той, что в Сёркл Парке, но детям всё равно нравилась. Тут были и качели, и песочница, и странные артхаусные лазалки, и даже пластиковая горка, электризующая детские задницы.       В действительности, в Гравити Фолз не было нормальных детских горок. К такому выводу в самом-самом начале прошлого лета пришел городской мальчишка, приехавший к дяде на каникулы. Он настолько скучал в первую неделю, что составил опись всех детских горок этой глуши.       Итак, согласно его описи, в Гравити фолз три типа горок: пластиковые, электризующие твою задницу, металлические, прожигающие твою задницу, и закрытые горки-спиральки, попадая в которые дети редко возвращались.       Но не выехать из закрытой горки — не самое страшное, что может случится с детишками на площадках в этом городке.       Прекрасным тому примером была именно та площадка, к которой поиски привели Диппера.       Дело в том, что она находилась прямо перед лесом. Днём лес был тем, откуда чирикают птички и жужжат нострадагнусы, но с наступлением темноты он превращался в плотный мрак меж сосен, что не пробивал ни один фонарик. На фотографиях со вспышкой, такие места обычно оставались размытыми.       Темнота сама по себе не страшна, пока ты не задумываешься, что может в ней скрываться.       — Не это ли ты ищешь, бро-бро?       Подняв глаза, Пайнс встретился взглядом с Анти-Мэйбл, вальяжно расположившейся на детской карусельке. Она неспеша раскручивала себя носком чёрной балетки, смотря на него с нескрываемой насмешкой.       Кружась вместе с ней искомая серёжка мелькала голубым. Её глаза и амулет на пиджаке делали тоже самое.       Пайнс сфокусировался на драгоценности у неё в руках, и у него закружилась голова. Отчасти поэтому он и рванул к карусели, притормозив её, чтобы на что-нибудь облокотится.       — Тебе придётся её отдать, — как можно более твёрдо сказал Диппер, пытаясь держать в узде свой подростковый ломкий голос, чтобы звучать серьёзнее.       Он бы, может, и сказал что-нибудь посущественней, но у него не было времени подбирать слова. Злой двойник Мэйбл глумливо прожигал его взглядом, и он чувствовал, что ему нужно сказать хоть что-то.       Её губы сложились в неприятную улыбочку, и она сделала вид, будто бы обдумывает его запрос, задумчиво потирая подбородок.       — Тебе придётся её отобрать, — самодовольно пожала плечами она, — Расслабься, я собираюсь вернуть серёжку владелице. Она хоть и похожа на камень, что я ищу, но это не он.       Анти-Мэйбл выглядела серьёзной и где-то даже замученной, чего ему ещё никогда не приходилось наблюдать у своей близняшки. Она была не намного бледнее его Мэйбл, но мальчика не покидало чувство, будто бы из этой версии его сестры высосали все краски, оставив только эту напущенную суровость.       Даже казалось, что фирменный хохолок Пайнсов у Анти-Мэйбл был немного деформирован. Он выглядел не мягким и округлым, а колким и заострённым, словно об него запросто можно было порезаться.       — Я тебе почему-то не верю.       — Что, хочешь сам ей её вернуть, да? — сверкнула глазами Анти-милость, приблизившись к его лицу вплотную, — Чтобы показать, какой ты джентльмен, герой, и как она может на тебя полагаться. Ты же у нас Ромео.       Только Диппер открыл рот, чтобы ей ответить, как карусель сильно тряхнуло, столкнув близняшек головами. Всё вокруг них стремительно завертелось, как на подготовке к полёту в космос, а потом карусель резко остановилась, отправив юных космонавтов в свободный полёт.       — Очередь Гидеона кататься! — крикнул им Мёртвый глаз, победно крутанув карусельку ещё раз.       Сбежавший от родителей Глифул предпочёл семейному вечеру слоняться по городу с зэками, и был крайне доволен этим решением.       — Прошу прощения, Пайнс, — промурлыкал Малыш Гидеон, явно получив удовольствие от увиденного, — В качестве извинений у меня тут купон на бесплатное посещение салона красоты. Может тебя там вычешут.       Притопав своими короткими ножками к месту крушения Пайнсов, Гидеон озадачился вопросом, кто из них Диппер. Выбрав из валяющихся в гальке близнецов самого лохматого, он засунул купон ему в нагрудный карман пиджака и покровительственно по нему похлопал.       Алмазная серёжка пролетела на пару метров дальше. Упав в опасной близости с огромной вырытой дырой в песочнике, серёжка заблестела под светом фонаря вместе с песком.       Придя в себя, дети в смокингах принялись искать драгоценность, всматриваясь в полутёмную площадку. Их взгляд одновременно упал на песочницу.       Понимая, что их шансы добыть серёжку уравнялись, Диппер и Анти-Мэйбл медленно переглянулись.       Жаривший рядом котлеты родительский совет мог наблюдать, как комок почти одинаковых дерущихся детей вылетел с основной дороги в кусты на границе с рощей.       Нортвест, потерянно бродившая у мест, где была ранее, пыталась сдерживаться, чтобы не заплакать. Она не хотела, чтобы люди видели её в таком виде, но чувствовала, как слёзы подступают всё больше, и вот-вот потекут по щекам.       С самого детства ей в прямом смысле запрещали плакать. Идеальная дочь идеальных родителей, живущая идеальной жизнью не имеет права плакать.       Всхлипнув, девушка выделила прядь из основной длинны белокурых волос и принялась нервно её поглаживать.       Видеть неидеальность в Пасифике, золотом ребёнке города, было непривычно и одновременно волнующе.       — Эй, у тебя всё в порядке?       Кто-то почти невесомо дотронулся до её плеча.       Обернувшись, Пасифика отрицательно покачала головой в ответ.

***

      Шоппер с Утка-Тивом кинули на последнюю скамейку в ряду.       Главный зал ратуши Гравити Фолз зачастую и был тем местом, где помимо судовых заседаний и политвстреч проходили дебаты. Но погода в этом году была поистине чудесной для того, чтобы перенести место событий на свежий воздух и попилить бюджет на его организации.       Тихое, уединённое место, идеально подходило для того, чтобы собираться здесь с мыслями и с ног до головы обклеиваться мотивирующими наклейками из вкладыша подросткового журнала о похудении.       Не смотря на это, находиться здесь поздним вечером в одиночку было слегка жутковато.       Огромная, деревянная люстра слегка покачивалась над её головой, в то время, как она ходила туда-сюда по скрипучему полу, просматривая карточки с заметками и бормоча что-то несвязное.       Застывший на люстре воск, что явно был старше всех ныне живущих жителей Гравити Фолз вместе взятых, крошился, падая ей в волосы. Тогда Пайнс брала ручной фонарик в зубы, и стряхивала восковые крошки с головы. Иногда она вздрагивала и смотрела на свои руки, чтобы убедиться, что это правда воск, а не личинки, вполне возможно живущие в стенах этого старого здания.       Ей даже показалось, что она видела парочку таких, ползающих в складках красно-сине-белых ламбрекенов под потолком. Судя по тому, что в некоторых из них светились дырки, так оно и было.       Время от времени Мэйбл подходила к чучелу медведя, стоящего справа от сцены с чавычой в зубах. Пустым взглядом пялясь на старинную карту города на стене за кафедрами, она гладила его мягкую шёрстку и немного успокаивалась.       Как ни странно, трехметровое чучело медведя было единственным в этом помещении, что она не считала зловещим.       Мягкая бурая шерсть снова завилась у неё под пальцами, когда Пайнс вспомнила учителя, ведущего кружок дебатов у неё в школе. Снова это сморщенное лицо, говорящее, что ей не место на его внеклассном занятии.       За маленькими окнами с длинными красными шторами шуршала листва давно отцветшего вишнёвого дерева, под которым пели сверчки, придя на смену цикадам, как потемнело небо. Стрекот и шорох листьев по ощущениям шумели так близко, словно в оконных рамах не было стёкол.       В очередной раз собрав мысли в кучу, девочка снова достала карточки с заметками и спустилась с деревянного медвежьего пьедестала к узенькому пространству между скамейками, ведущему к большой картине со скалистым водопадом в золотой раме.       Стоящее снаружи провожало её взглядом.       Она шла, помахивая фонариком, абсолютно не замечая, как две мигающие красные точки за окном двигаются за ней, перебираясь от окна к окну, не упуская ни единого её шага.       Инородное в звуках летней природы цоканье всё же заставило Мэйбл остановиться.       Высокие звуки тоже исходили с улицы, но рассеянно. Они издавались от конкретного, последнего в ряду окна.       Мэйбл перевела луч белого жёсткого света от фонарика с картины на это окно. Оно находилось в углу, где стоял разного вида хлам, и было прикрыто небольшим информационным стендом с памяткой об ужасных Пожарах в Тилламуке.       Склонив голову на бок, Пайнс не отводила фонарика от фотографий голых обгоревших лесов между столбами текста, пока звук не перестал повторяться.       Дождавшись привычной сверчковой тишины, она опустила фонарик и неоднозначно повела плечами, почувствовав, как с них скатился холодный липкий пот.       Нет, пот не входил в её планы.       Небрежно сложив севший пиджак на сосновую скамейку, девочка принялась копаться в фиолетовой сумке, в поисках нужного ей дезодоранта.       Фонарик только мешал, тенями создаваемыми светом закрывая обзор, и был отложен на спинку сидения. Моргая раз в какое-то время, он освещал выход из зала, пока не потух.       Для дешманских фонариков из сувенирной лавки это было нормой. Они снова приходили в действие, стоило их встряхнуть или похлопать ими по ладошке.       Рука щупала разные предметы, пытаясь распознать округлую форму дезика в шоппере.       В окно постучали.       Пайнс замерла на месте, крепче вцепившись в ткань сумки. Не сводя глаз с лавки, она плавно вытащила из сумки руку и нащупала ею фонарик, стараясь не издавать лишних звуков.       Обхватив пальцами резиновую рукоять, она не поворачивая головы скосила глаза к источнику звука.       Ничего не происходило.       Набравшись смелости, она всем телом пошатнулась к ряду окон.       За ними виднелся только заросший бурьяном сад с вишнёвым деревом.       Звонкое цоканье началось снова. Оно по-прежнему звучало за последним прикрытым окном.       Что-то прячется за стендом, когда Пайнс направляет фонарик в эту сторону.       Половицы заскрипели под ногами, хоть она и пыталась подкрадываться бесшумно. Сопровождая каждый её шаг, скрип приближал её к цели.       Фотографии пожара становились всё чётче, а текст о них всё разборчивей. Она протянула к нему подрагивающую руку, когда без труда смогла прочесть заголовки.       Пальцы дотронулись до тонкой рамки, дав ей судорожно выдохнуть.       Дезодорант уже не поможет, вымажись хоть она в нём вся. Об этом говорили, ворсинки пряжи, неприятно прилипавшие к размокшим стикерам на коже под свитером.       Стряхнув вьющуюся чёлку со лба и боязливо прикрыв один глаз, Мэйбл решила отодвинуть стенд на счёт три.       Раз... Два...       Три.       Во всём помещении врубился свет, не дав ей совершить задуманное.       Вскрикнув, Мэйбл выронила фонарь из взмокших ладоней и обернулась, прижавшись к подоконнику.       — Прадядя Форд? — запыхалась девочка, проморгавшись от света тёплых ярких ламп, — Ты меня напугал.       Форд стоял у выхода из зала, держа в руках картонную корзинку луковых колечек. Всё его лицо было усыпано крошками от панировки, застрявшей в неопрятной щетине.       Он молчал, уставившись на неё круглыми, как две тарелки глазами. Её реакция напугала его не меньше, чем его появление напугало её.       Он сглотнул, подтолкнув съехавшие очки обратно на нос, и стало понятно, что он всё это время стоял с набитым ртом.       — Извини, — вполголоса сказал он, как будто боялся, что она снова напугается, скажи он это громче, — Я просто хотел пожелать тебе удачи.       — Как ты меня нашёл? — выпрямившись и отклеившись от подойника, поплелась ему навстречу Мэйбл.       — Ну...       — Ты снова прицепил на нас всех маячки, да?       — На всякий случай, если мне нужно будет быстро определить Шейп-Шифтер ли передо мной или нет, — оправдался учёный, открывший со своими кентами охоту на оборотня, и отправил очередное луковое колечко себе в рот, — Будешь?       Взяв колечко из корзинки, она покрутила его в руке, перед тем, как надкусить.       — Нервничаешь? — вопросительно чавкнул Стэнфорд.       — Не то слово, — чавкнула в ответ Мэйбл.       — У тебя всё получится.       — Не знаю, — протянула Мэйбл и, доев, уткнулась носом в красный свитер родственника, — Может быть, я так куксюсь, потому что усевший после стирки костюм прадяди Стэна мне немного жмёт...       — Очень даже вероятно, милая, — посмеялся Стэнфорд, погладив её по голове.       — Прадядя Форд?       — Да?       — Раньше ты никогда не был настолько против моих затей. Какими дурацкими они не были. Дело не в том, что я копаю под «старые деньги», да? У тебя с Нортвестом есть какие-то личные счёты?       Мэйбл почувствовала, как вздымается его грудная клетка при вдохе.       — Я очень плохо поступил с ним однажды, — сказал он после недолгой паузы, приобняв племянницу, — Он был ещё ребёнком и... Без разницы, это в прошлом. Я знал его семью. Нортвест не худший её представитель. Поверь, всё в твоей папке — детский лепет по сравнению с Олдмэном. В любом случае, ты не должна расплачиваться за мои ошибки. Главное, чтобы он не приписал мои ошибки тебе.       Мэйбл решив не сыпать соль на раны тридцатилетней давности и не спрашивать о найденной в кабинете фотографии с тем самым Олдмэном. Она молча протянула руки к его шее и обняла его в ответ, пристав на носочки.       Проведя рукой по воротнику его пальто, она улыбнулась, нащупав на нём свои разноцветные заплатки.       — Мне нужно идти, — пробормотала она ему в плечо, как почувствовала, что начинает засыпать у него на руках, — Я не хочу опаздывать.       — Тогда возьми это, — опустив её на пол, учёный приподнял заплатанный воротник и снял с шеи наушники, судя по их виду, эры динозавров.       — Что это? — спросила девочка, недоверчиво рассматривая небольшую бирюзовую коробочку, к которой крепились наушники.       — Это кассетный плеер. Я вставил кассету с моей любимой подборкой.       Взяв его в руки, она через узкое пластиковое окошко рассмотрела подпись на вставленной в плеер кассете:       «БАББА-микс».       — Мне всегда легче выполнять важную работу под хорошую музыку. Послушай перед дебатами, чтобы немного расслабиться.       — Ты слушаешь группу «БАББА»? — ехидно усмехнувшись, подняла глаза близняшка, — Знаешь, один наш общий знакомый фанатеет от «Девчонки-диско».       — Это будет наш маленький секрет. Дипперу об этом знать не обязательно, а то... Не хочу, чтобы он разочаровался в наставнике из-за любви того к девчачьей европоп группе.       — Даю клятву Мэйбл, что унесу эту страшную-престрашную тайну в могилу.       Выйдя во двор, девочка постаралась как можно быстрее пройти мимо сада, воткнув наушники в уши.       Она твёрдо встала на дорогу, ведущую прямо к сияющему помосту под ногами у каменного Нортвеста.       Не глядя нажав на затёртую кнопку на плеере, Пайнс зажмурилась и сделала первый шаг.       «Супер-трупер,       Прожектор ослепляет,       Но я не отступлю.       Как всегда спою,       Зная, что тебя в толпе найду...»       Шагая в ритм песни, она начала пританцовывать, имея, как и все в её семье, особую слабость к хитам восьмидесятых. Падающая Звёздочка крутилась сама по себе под прилипчивый мотив песни в наушниках, то забираясь, то спрыгивая с бордюра, норовя навернуться.       Ловя момент, она не боялась упасть.       Приземляясь на землю, девочка лёгким движением закидывала мешающие ей волосы за плечо, и прыгала снова. Каштановые пряди кучерявились в прохладном воздухе, пылая цветами родного флага под светом гирлянд на проводах телефонных линий.              Голова уже кружилась, но Мэйбл всё равно отдавалась на полную, словно танцевала одна у себя на чердаке, мня серый ковёр под ногами.       Звезда сияла пуще любого диско-шара посреди людной площади, когда луна и фонари для неё погасли, а толпа превратилась в массовку труппы в ярких карнавальных костюмах.       Сноп яркого света выделял её, по мере того, как она проходила мимо живых башенок из акробаток у коней с перьями в узде. Факиры играли с огнём, тут и там вертя факелами, собачьи дрессировщики прогоняли белоснежных болонок через полосатые кольца, а девушки в звёздных накидках хлопали в ладоши, сверкая блёстками в вуалях.       Радостные гримированные лица проносились перед глазами, словно она каталась на стремительной карусели, танцуя сама с собой.       Одно неверное движение рукой, и её конфетные бусы разлетелись по асфальту, вырвав из момента.       Грёзы оказаться в мире обложки альбома европоп группы растворилась, вернув её в реальность обычного летнего вечера.       Опустив наушники на шею, Пайнс смотрела, как из всех мусорок в округе повысовывались красные конусные шапки, учуявшие запах еды.       Гномы со всех сторон набросились на сахарные бусины и вскоре асфальт был снова чист, как прежде.       Успев немного расстроиться тому, что ей так и не удалось по-настоящему попробовать свои бусы на вкус, Мэйбл обнаружила, что на ниточке, на которой держались её бусы, осталась одна последняя конфетка.       Вселенная всегда была добра к Мэйбл, но сегодня она точно дала об этом понять.       Из толпы убегающих обратно к своим мусоркам гномов остался только один, самый потрёпанный и никудышный из них.       Судя по его грустной мордашке, из племенной потасовки за конфетки он вышел с пустыми руками. Подойдя к балеткам Мэйбл, он умоляюще поднял глаза на ниточку с последней бусиной в её руках.       — Шмэбьюлок...       — Нет, не-а, — замотала головой Мэйбл, подняв ниточку повыше, — У тебя вся рожа измазана джемом! Зуб даю, ты уже сожрал весь ассортимент кафешки Ленивой Сьюзан, а я сегодня сладкого почти и не ела! А знаешь, что со мной происходит, если я долго не ем сладкого?       — Шмэбьюлок?       — Да-да, полный Шмэбьюлок! Так что эта последняя конфетка — моя! Так будет справедливо!       Опечалено шмыгнув красным носом, Шмэбьюлок опустил умоляющие глаза. Медленно и чахло, он поплёлся к собратьям, грызущим отвоёванные у друг друга конфетки в мусорной урне.       Уверенность девочки в своей правоте была непоколебима, но её брови всё равно почему-то опустились, съехавшись к переносице.       Выдохнув, Пайнс опустилась на корточки и за лямку комбинезончика подтащила обделённого гнома обратно к себе. Она сняла с ниточки последнюю сахарную бусинку и вложила её в несуразно малюсенькую ручку гнома.       Шмэбьюлок сначала уставился на конфету в своей руке, а потом исподлобья недоверчиво взглянул на Мэйбл.       Милосердная оптимистка только с достоинством кивнула ему и уже собралась подниматься на ноги, как к её руке прильнуло что-то мягкое и запутанное. Наощупь оно напомнило ей внутренности маминых ватных дисков, которые она любила разрывать в клочья в детстве.       Повеселевший гном обнял щедрую руку, подарившую ему последнюю конфетку, уткнувшись в неё пушистой бородой.       — Какими же вы иногда милыми бываете, ребята, — умилилась Мэйбл, потрепав Шмэбьюлока за измазанную в джеме щёчку, — Когда не похищаете девочек себе в жёны, маленькие извращенцы.              «Супер-трупер,       В огнях буду танцевать я,       Как звезда светясь...» — последним проиграло в наушниках, перед тем, как она окончательно их сняла, обмотав вокруг плеера.       Обменяв его на папку, Мэйбл поднялась по лестнице на сцену. Эйфория покидала её с каждой пройденной ступенькой.       Прожектор ослепил её. Зрение шло пятнами и цветными узорами, пока она постепенно привыкала к свету, интуитивно прикрывшись рукой.       Крепче обняв папку, Пайнс прошла по помосту мимо пианино и одинокого микрофона к своей незанятой кафедре.       Всё затихло. По крайней мере, она более не слышала ничего, кроме собственного сердцебиения и его эха в ушах, погрузившись в полный вакуум.       Опустив голову, Мэйбл дрожащими руками возложила роковую папку на сосновую кафедру, несколько раз проведя пальцами по её скользящему лаковому покрытию, чтобы убедить себя в реальности происходящего.       Как будто ей это снится, как будто это всё происходит не с ней, не здесь и не сейчас. Но это совершенно не так.       Она подняла глаза к людям, ожидающих главного разрекламированного события вечера. Людей становилось всё больше, но она не могла различить в толпе ни одного знакомого лица.       Честно говоря, она не видела лиц вовсе. Только страшные, тёмные, угрожающие силуэты.       В нарастающей панике бегая глазами по своей жуткой безликой публике, она нашла странное вытянутое очертание. Оно одиноко возвышалось над общей массой прямо напротив неё, выделяясь из общей картины.       Прищурившись, марево впереди показалось ей длинной тонкой рукой, помахивающей высоко поднятым цилиндром, выглядывающего из-за тёмных голов.       Повсюду разлилось серебро, превратив мир в чёрно-белое кино, что телом воспринялось, как прохладный бальзам, вылившийся на её душу.       — Так, так, так, — покачался из стороны в сторону цилиндр, в то время, как его хозяин даже не удосужился самолично высунуться из-за массы людей, — Кто-то тут у нас сомневается в моём таланте ментора, не так ли?       — Не сомневаюсь... — застонала Мэйбл.       — Тогда лицо попроще! Я тебя дрессировал не меньше недели, — распиналась перед ней шляпа, — Мы составили карточки, мы заунывно приоделись, сделали вид, что причесались, и даже плотно пообедали. Так в чём проблема?       — Мои прошлые дебаты закончились тем, что меня чуть не выперли из кружка за несерьёзность. Прямо как из студенческого совета... — призналась она, через силу сглотнув подкативший к горлу комок, — Я просто хотела всем доказать, что я нечто большее, чем бесящий сайдкик... Если бы не эта глупая затея с дебатами, я бы просто отдала папку Тоби Решительному. Но нет, я не Мэйбл, если не вытворю что-нибудь дурное. Прадядя Форд был прав на мой счёт.       Говорящий цилиндр замолк. После короткой паузы из толпы неспеша высунулась ещё одна тонкая ручка, с носочной куклой в виде Мэйбл на себе.       — Ой-ой-ой, все вокруг умные, а я дурында! Мой дядя-болван был прав на мой счёт, — перекривляла девочку носочная кукла тоненьким мерзеньким голосочком, — Ми-ми-ми, ня-ня-ня, меня выгнали из дебатного кружка!       Мэйбл еле заметно улыбнулась краюшками губ.       — Эй, сегодня, если что, День Независимости, а не премьера пьесы очкастой! Будешь излишне драматизировать — отошлю тебя посылкой в лондонский «Глобус».       У её носочной версии отвисла челюсть, и она в панике завертелась из стороны в сторону, потряхивая своими забавными пластиковыми глазками.       Мэйбл прыснула, и от сердца наконец-то отлегло.       — «Мэй-Билл Против Мира»? — с надеждой в голосе спросила она, чутка воспрянув духом.       — «Мэй-Билл Против Мира», — совсем неохотно повторил Билл, издав звук похожий на шумный выдох, — А теперь хвост трубой, ребёнок!       Рука с цилиндром начала постепенно опускаться обратно за головы зевак, куда вслед за ней серебристым водопадом полилась и мерцающая серость.       — Carpe diem, Звезда! Carpe diem!       Падающая Звёздочка очнулась, услышав звонкую тонику до мажора, и легонько тряхнула головой.       Бад Глифул, поправив ноты, заиграл на пианино «Знамя, усыпанное звёздами».       Снова пробежавшись глазами по своей публике, она заметила, как Стэнфорд махает ей из последнего ряда.       Сделав глубокий вдох, Пайнс решительно заправила волосы за уши и положила руку на сердце. Она почувствовала, с каким трепетом оно бьётся, всё спокойнее и увереннее с каждым спетым словом национального гимна.       — О скажи, видишь ли       В первых солнца лучах...

***

      С каждым метром бежать становилось всё сложней. Особенно ему — мальчику, которого никак нельзя было назвать спортивным.       Отчасти он жалел, что прогуливал физкультуру. Но только отчасти.       Когда дышать стало настолько трудно Диппер почувствовал, как начинает задыхаться. Бежать вперёд он уже не видел смысла, приняв решение свернуть с основной дороги в лес.       Не успел он повернуть, как с грохотом повалился на землю. Сжав отобранную серёжку в одной руке, он хватался другой за камни на дороге, но голубое облако непоколебимо тащило его назад к хозяйке амулета.       — Смотри, щеночек! — крикнул он, вскинув руку в случайном направлении.       К его удивлению, его глупая уловка сработала. Тащившее его облако ослабело и дало ему фору. Пару раз перевернувшись, он покатился по крутому спуску в лес, ударяясь об каждую замшелую кочку.       Анти-Мэйбл очень скоро настигла лежащего без сил мальчика.       Так просто серёжку он отдавать не собирался, и дети в смокингах снова превратились в дерущийся комок. Распугав всех койотов в округе, они катались по сухой листве, нанося друг другу удары.       У Анти-Мэйбл было очевидное преимущество в виде амулета, но Диппер так сильно шарахнул ей ботинком по лицу, что она начала контузить его с двойной силой, напрочь забыв об амулете.       Алмазная серёжка, померкнувшая в темноте леса, переходила из рук в руки. Девочка с отпечатком подошвы на щеке, завладев украшением последней, прижала близнеца к земле и подняла серёжку так, чтобы он не достал.       Диппер правда пытался это сделать, брыкаясь и вытягиваясь. Устав стараться, он повернул голову и постарался отдышаться.       Заметив нечто жутко интересное у корня ближайшей сосны, его глаза расширились и он, издав удивлённый звук, без труда скинул с себя душившую его сестру-самозванца.       Достав из ниоткуда свой дневник с ёлкой и погрызенную ручку, мальчик поднялся на колени и принялся строчить своей заметки, совсем забыв о драке за серёжку Пасифики.       — Система мозговых грибов поедена! Это ж надо столько в себя запихнуть, — говорил сам с собой он, увлечённо мотая головой из стороны в сторону, — Теперь в лесу обитает кто-то очень тупой, ставший очень умным. Очень очень умным...       Поднявшись на ноги, Анти-Мэйбл вымученно застонала, закрыв пылающее лицо руками.       — Как же меня бесят эти зацикленные на фигне Дипперы! Вы все такие! Все до одного!       Из-за кустов за их спинами донеслись отголоски знакомого смеха, в мгновение привлёкшего внимание обоих.       Раздвинувшим ветки кустарника открылся вид на далёкий берег озера и двух девушек на нём.       Давно врытая в песок перевёрнутая лодка послужила прекрасным местом для девчачьих посиделок с обсуждением многочисленных бывших одной из них.       — Он что, правда так тебе и сказал? — громко хихикнула Пасифика, плотнее укутавшись в кофте новой подруги.       Луна, отражаясь в едва заметно колыхающейся воде, подчеркивала их силуэты, делая частью полной и самодостаточной картины. В этой статике больше не для кого не нашлось бы места.       Смотря на то, как весело Венди и Пасифика проводят время, с геройством не родные друг другу близняшки, судя по всему, запоздали. Там же с ним и покончили.       Их одинаковые лица приняли одинаково потерянный вид.       Отойдя от ступора первой, Анти-Мэйбл подкинула Дипперу отобранную в бою серёжку Пасифики. Не менее огорчённый Пайнс словил её без особого энтузиазма.       Оба поняли, что, в итоге, в их гонке за одобрение девушки не выиграл никто. И это безучастное наблюдение за двумя счастливыми девочками-подростками у озера в каком-то плане их сблизило.       Диппер поднял глаза к небу.       Ночь была звёздной. У озера, вдали от городских огней, это было особенно видно.       Если не опускать головы и смотреть очень внимательно, не пропустишь ни одной падающей звезды.       Это всё он уже где-то видел.       Девушка, с которой не вышло провести время, звёздная ночь, его копия по левую руку, с которой пришлось драться...       Мальчик скучал по Тайрону.       — Может... Выпьем чего-нибудь? — неуверенно предложил Диппер.       Этим вечером он снова Дважды Диппер. По словам прадяди Форда, история циклична, и теперь у этого есть доказательная база.       С того места, где они в итоге устроились, Пайнс мог разглядеть свою Мэйбл только со спины. Приходилось разглядывать в основном только её кудри.       Анти-Мэйбл в её сторону даже не смотрела.       Она ещё обязательно разобьет её, как маленькую пиньяту, но как-нибудь в другой раз. Месть — блюдо холодное, а значит её можно и отложить. Будет время придумать более изысканный план.       Лампочки над вывеской «полиция» постоянно моргали, то освещая лестницу ко входу в участок грязно-зеленоватым светом, то погружая её во мглу. Даже мотыльки не уживались с такой непостоянностью, не порхая рядом.       А может мотыльки пропали отовсюду.       Подтаявшая вода с охлаждённых банок содовой стекала на каменные ступени, оставляя на них следы в виде тёмных кружков и редких капель. Когда влажные банки брали в руки, вода текла и на белые рубашки, и без того взмокшие от летней душноты и прошедшей драки.       Диппер и Анти-Мэйбл сидели под парадным входом полицейского участка Гравити Фолз, по очереди сёрбая Питт Колу.       Со стороны могло показаться, что они похожи. Они по-своему приземлённые, оба сидят ровно и сдержанно, в основном немногословны, оба любят скучные викторины и долгое напряженное молчание.       Но нет, они совсем разные. Он, не смотря ни на что, хороший мальчик, а она почти уничтожила луну в своей вселенной.       Им не по пути.       Дверь за их спиной скрипнула и неродные близняшки лениво обернулись. Детям было лень поднимать свои кучерявые головы, так что единственным, что они увидели были ноги.       — Опа. Привет, детишки, — поздоровался полицейский Стив, уперев руки в боки.       Никто и не подумал ему отвечать. Напряжённую тишину нарушало только покашливание Диппера и постукивание персиковой косточки в содовой Анти-Мэйбл об стенки её банки.       Столкнувшись с неразговорчивой молодёжью, Стив несколько раз сверился с кучей одинаковых плакатов «разыскивается» на стене участка, чтобы подтвердить свои догадки.       Сначала он рассматривал плакаты с фотороботом Анти-милости, которые, кстати, нарисовал сам, исключительно с точки зрения того, что они все были снова приклеены на двухсторонний скотч. Он для себя отметил, что Дурланд до сих пор не понял, для каких ситуаций какой скотч подходит.       В этой ситуации, естественно, подошёл бы малярный. Он такой шершавый и приятный на ощупь... А этот ваш прозрачный канцелярский годится разве что для заклеивания трещин в кофейных кружках на кухоньке департамента шерифа.       — Вот ты и попалась, маленькая пироманьячка, — хмыкнул полицейский, поднеся наручные часы к уровню глаз, — По-хорошему я должен тебя арестова-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а...       Полицейский тянул слово, пока короткая стрелка часов на его руке не указала на двенадцать.       — Ой, надо же. Девять вечера. Моя смена закончилась. Ну, не судьба. Жалко, жалко, конечно. Передам Блабсу твоё местоположение, если не забуду.       По пути вниз, он взъерошил Дипперу и Мэйбл головы, за что мог и огрести, если бы чёлка Анти-милости не закрыла ей глаза.       — Ничего не поджигай, никого не убивай не в мою смену, а то у меня не будет премии! — крикнул Стив через плечо напоследок, расстёгивая рубашку полицейской формы, под которой виднелся мятый краюшек розовой гавайки.       — Зачем убивать своих будущих рабов, — прошипела Анти-Мэйбл, вернув мешающие волосы обратно на лоб.       Стив напомнил ей об установленном ею таймере на триггере. Она подняла руку Диппера с электронными часами на запястье так, как будто она была её собственная. Мальчик не сопротивлялся.       — Мне пора забирать своих имбецилов и свинчивать отсюда, — заключил злобный двойник, опустив руку, — Площадь взлетит на ветер вместе с салютом через десять минут.       Шмыгнув носом, Диппер метнул быстрый взгляд на гору из ящиков с фейерверками за помостом для дебатов.       — Это те же фейерверки, что были на Летоуин? Где ты взяла столько фейерверков?       — «Погреб». У них хорошие скидки по вторникам. Выгоднее чёрного рынка не видела.       — Тогда вряд ли площадь даже дрогнет. Тамошние фейерверки собирают феи со сверхурочными. Там пыльца вместо пороха. Я думал, ты знаешь.       Обречённость витающая в воздухе вокруг этих двоих накалилась настолько, что для того, чтобы поднять площадь на ветер, достаточно было просто зажечь возле них спичку.       Анти-Мэйбл, чей день явно не удался, положила ладошки на свои румяные щёчки и оттянула их вниз так, что стала видна изнанка её нижнего века.       — Таким образом, я считаю, ваши замечания на счёт фабрики, что когда-то мне принадлежала, не существенными, — спокойным тоном разглагольствовал Престон, сложив руки на кафедру, — Подводя итоги, я считаю, что фабрика влияет на окружающую среду не пагубнее домашних каминов. В Гравити Фолз, кхм, особенная экосистема, и все «все бедные зверушки-мутанты», как вы выразились, Мисс Пайнс, не имели бы никакого отношения к токсичным отходам, даже если бы таковые существовали. Вряд ли гигантские летучие мыши-вампиры — вина фабрики. Моя семья охотилась на этих тварей задолго до её постройки.       — Напоминаю всем не местным, что в этом городе по прежнему не на что смотреть! — предупреждающе замахал руками Кьютбайкер у микрофона между оппонентами, запрыгав на месте, — Мэйбл, твой ответ.       — Мистер Нортвест, все зверюшки-мутанты имеют определённые па-тте-рны поведения и внешности, — возразила Мэйбл, использовав умное слово из одной из своих карточек, — И эти па-ттер-ны не совпадают с па-ттер-на-ми обитателей особенной экосистемы Гравити Фолз. Домашний скот не рождается таким. Это можно легко проследить, если хотя бы пару дней навещать ферму. Но Вы и ферма — вещи очень далёкие, я понимаю. Одевайтесь как ковбой хоть всю оставшуюся жизнь, это не отметит того факта, что Вы никогда в жизни не видели корову.       Публика рассмеялась. Престон был спокоен, теряя поддержку зрителей. Он знал, как перевести тему в более выгодное для него русло.       — Мы случайно говорим не о той самой корове, которую Вы выкрали с фермы Спротта прошлым летом? Хотя, чего ещё можно ожидать от семьи уголовника. Кто из них там совершил ламоубийство третьей степени? Стэнли, Стэнфорд? Многовато Пайнсов развелось в прошлом году, я успел запутаться, кто есть кто. Если Мисс Пайнс так хочет, чтобы я перестал быть равнодушным, то я вполне могу это устроить. Право, сколько можно закрывать глаза на преступления Стэна Пайнса?       Публика зашушукалась.       Диппер, Форд и сам Стэн, наблюдающий за дебатами по общественному телевидению, напряглись. Все трое одновременно скрестили руки на груди даже и не подозревая, как похожи между собой.       Пасифика и Венди, только подоспевшие на политическое шоу, смотрели на Нортвеста не менее презрительно.       Учитывая то, чем Стэнли пожертвовал ради них всех, эта смена темы была более чем неуместной.       Но раз говорить о Странногедоне запрещено на законодательном уровне, значит и речи о геройстве быть не может, так? Как можно говорить о спасении города от конца света, если сам город дружно договорился о том, что никакого конца света в прошлом году не было?       У самой Мэйбл ситуация была ещё сложней: она и понятия не имела о прошлогоднем конце света.       Всеобщее внимание сконцентрировалось на ней. Все, затаив дыхание, ожидали её ответа.       Облизнув обветренные губы, до сих пор пропитанные свежестью ментола, гений двадцать первого века начал перебирать составленные со своей музой карточки, в поисках идей для ответа.       Торопливо перебирая карточку за карточкой, она чувствовала себя близкой к отчаянию, словно ищет, чем бы побить козырный туз, имея на руках колоду из троек и шестёрок.       Она почти дошла до конца, подложив очередную карточку под низ.       «Звёздочка уснула за работой, а мне влом доделывать эти карточки самому...»       Мэйбл сменила карточку.       «поэтому последние я заполню этим бессмысленным текстом...»       Мэйбл более раздражённо сменила карточку.       «лулз.»       Мэйбл отложила карточки Билла в сторонку, подровняв их ладошкой.       Придётся импровизировать. Нельзя оставлять эту тему открытой, если она хочет начать гнуть линию с папкой, иначе люди запутаются, кто в итоге главный нарушитель закона.       — Мы все ошибаемся, — неуверенно заговорила она, — У каждого из нас были эпизоды в жизни, о которых хочется забыть, но они продолжают влиять на нашу жизнь... Однажды я примотала скотчем дорожный конус ко лбу лошади, и теперь мне нельзя посещать мой любимый зоопарк.       Публика ахнула.       — Я жалею об этом, потому что знаю, что сейчас я бы так не поступила. Но наше прошлое не определяет нас. Прошлое называется прошлым, потому что оно прошло.       Безнадёжная оптимистка без приглашения подошла к микрофонной стойке посередине, откуда вещал Тайлер, и забрала у него микрофон.       — Эй, — разнеслось микрофонное эхо её голоса по площади, — Мы те самые ребята, выбравшие Никсона в президенты когда-то!       Ей оказалось слишком тесно у своей кафедры.       — Да, мой дядя нарушал закон, но он не скрывает этого, — шепелявила Мэйбл в микрофон Тайлера, — Прадядя Стэн честно отсидел в колумбийской тюряге и признал свои ошибки. Стэнли Пайнс для нашего города — человек с большой буквы! Он честный, как Джордж Вашингтон с топориком и вишнёвым деревцем, как Александр Гамильтон, со своим памфлетом об измене. Он честный, как Честный Эйб, и честный, как любой из нас!       — Однажды я плюнула в пирог не тому посетителю! — покаялась Ленивая Сьюзен, промакивая своим фартуком прослезившиеся глаза, снимая с них обильные слои голубых теней.       — Об этом я и говорю, Ленивая Сьюзен! — ободрительно крикнула ей со сцены Мэйбл, — Настоящие американцы не сидят в правительственных органах на своей куче золота, скрывая любые нелестные эпизоды своего прошлого. Настоящие американцы признают их и свободно шагают в ногу со светлым будущим! Мы не идеальные, мы ошибаемся, и у нас есть на это полное право! Все мы заслуживаем второй шанс! Это основа либерализма, за которую мы боролись всю нашу историю! Потому что мы...       Мэйбл уверенно подошла к краю помоста, решив проверить совет треугольника. Он рассказывал, что если в штатах начать выкрикивать их аббревиатуру в людном месте, люди начнут повторять за тобой.       Насколько действенный этот совет по будням — сказать сложно, но в День Независимости он работал безоговорочно.       — С-Ш-А! С-Ш-А!       — С-Ш-А! С-Ш-А! — бодро повторила публика за Мэйбл.       — Какая чудесная речь, — умилённо пропищал растроганный Тайлер и высморкался в свою ленту мэра.       — А теперь, я бы хотела провести небольшой аукцион! — следом объявила Пайнс, достав папку из сумки, — Первый и единственный слот — это чудесное личное де...       Что-то щёлкнуло у неё в голове, когда она торжествующе оглянулась на Нортвеста.       Девочка была уверена в своей правоте. Она поступит правильно, если обнародует его личное дело.       Так будет справедливо.       Она была в шаге от своего победного финиша, смотря, как ненавистный ей Нортвест нервно вертит кольцо на пальце.       Отвернувшись от него, Мэйбл выдохнула в микрофон и опустила папку.       — Первый и единственный слот — это чудесное личное фото! — поправила себя она и показала найденный в кармане снимок, вытянув вперёд руку с ним, — Э-э-э, это фото с участницей дебатов, лучшим косплеером Дяди Сэма и ходячей отсылкой на среду! Эта колоритная, пропитанная орегонским духом и запахом зубной пасты из моей сумки фотография станет идеальным дополнением к вашему фотоальбому из отпуска! Вся ваша родня во Флориде обзавидуется! Стартовая цена...       — Тыковка, скажи двадцать, скажи двадцать, скажи двадцать, — бья кулаками по подлокотникам кресла, умолял племяшку в телевизоре прадядя Стэн.       — Стартовая цена — двадцать долларов! — объявила тыковка, подняв фотографию как можно выше над собой.       — Моя девочка, — протерев опухшие глаза, хлюпнул прадядя Стэн.       — Дам тридцать, — поднял руку турист в панамке, солнцезащитных очках и медицинской маске.       — Один, два, три, — протараторила Мэйбл, не имея никакого желания долго торговаться, — И-и-и-и, продано!       Она обменяла фото на деньги прямо со сцены. Победитель аукциона показался ей знакомым, когда она получила возможность рассмотреть его поближе.       — Мы раньше не встречались? Мне кажется, я тебя откуда-то знаю!       Пайнс рассмеялась, смотря на его странную маскировку. У туристов свои причуды, но это правда было смешно.       — Если мы знакомы, то я могу по старой дружбе связать тебе балаклаву!       — Я не понимаю смысла издаваемых тобой звуков, девочка, — сурово ответил на её смех турист в панамке перед тем, как снова слиться с толпой.       — Вот странь, — вполголоса промямлила она, пытаясь вспомнить, где она могла видеть этого мужчину, когда за её спиной прогремел залп.       Под гул толпы в воздух со свистом поднялся первый фейерверк. Букет плотно сложенных красных огней озарил черепицу домов и лица счастливых горожан.       На мгновение на площади стало светло, как днём.       Крики и аплодисменты заглушали и без того едва слышный торжественный марш, заигравший в унисон с салютом.       Любуясь школьным оркестром Гравити Фолз, отрабатывающим свои трёхмесячные каникулы, отыгрывая марш на сене, Диппер про себя злорадно порадовался, что не находится в их рядах.       Некоторые фейерверки дождём падали вниз и пропадали в серой дымке, а некоторые цветные взрывы обрастали россыпью новых пёстрых букетов.       Звук отставал на пару секунд, из-за чего Мэйбл, впервые наблюдающая салют так близко, казалось, что время замедлилось специально для неё.       Мигающая в небе мишура отражалась в широко раскрытых глазах девочки. Повлажнев от дыма, они стали прекрасной альтернативой зеркалу.       По канону городских дебатов плюнуть в лицо оппонента не вышло: Нортвест был слишком высок, из-за чего ограничился слюнями только на средней пуговице пиджака.       Стоило только девочке спуститься с помоста, как её окружили люди.       Мэйбл насторожено попятилась, но бежать ей было некуда. Толпа подняла девочку и начала подкидывать её в воздух.       В миг, когда нужно было просто закрыть глаза и наслаждаться, Мэйбл осталось только жалеть, что она выхлебала так много сока перед выходом на сцену.       По ощущениям, её подкидывали всё выше и выше с каждым разом. Ещё чуть-чуть и она в деталях рассмотрит застывший американский флаг на луне.       Взлетая, ойкая и приземляясь в руки праздной толпы, она мечтала поскорее заземлиться.       Папка осталась лежать на земле вместе с сумкой. Помятую, с отпечатками ботинок и конфетти между страницами, её очень скоро нашли и приютили.       Компрометирующая хроника плохих деяний Нортвеста встретилась со своим главным героем вживую и больше её никто не видел.       Со всех сторон заиграла музыка, выманив жителей странного городка танцевать свои не менее странные танцы посреди площади. Наименее странным из них был, очевидно, Тэд Стрэнж, спокойно вальсирующий в одиночку подальше от колонок.       Прожигая взглядом танцующие парочки, Анти-Мэйбл поднялась и подала руку Дипперу.       Тот же, смотря на этот вымогательный жест, не совсем понял, чего она от него хочет.       — Мне срочно нужно отдавить кому-то ноги.       — Чт...       — Я приглашаю тебя потанцевать, придурок. Тебя что, до этого никто никогда танцевать не приглашал?       — Приглашал! Много кто приглашал, на самом-то деле... — соврал он, нервно оттянув воротник рубашки.       На своём веку он пока что танцевал только с сестрой. Их всегда ставили в пару на любых школьных действах.       Неубедительные кивки, сопровождающие его ложь, замедлились, как только ему в голову пришёл весьма логичный, исходя из слов Анти-Мэйбл, вопрос.       — А в твоей вселенной меня... Меня часто приглашают танцевать?       — Более чем, — коротко ответил злобный двойник, потемнев, как грозовая туча.       Он хорошо знал это недовольное выражение лица на Анти-милости. И теперь, увидев знакомое постное лицо своей близняшки, которая та, словом, делает не часто, Диппер убедился в том, что перед ним стоит не кто иной, как Мэйбл.       Другая, ужасная, но Мэйбл.       От этой мысли ему почему-то стало комфортней, но в полной мере расслабиться ему не дали.       Анти-Мэйбл, так и не дождавшись от него вразумительного ответа на её предложение, сама взялась за его руку, потянув вверх.       Когда Мэйбл поставили обратно на землю, она готова была в любой момент свалиться с ног. Благо, у неё были надёжные подруги, не позволившие ей целоваться с асфальтом в такой день.       Гренда вовремя её поймала, следом на них накинулась Кэнди, и троица долго-долго обнималась.       Настолько долго, что Мэйбл спёрло воздух.       С облегчением наполнив лёгкие, когда Гренда прервала душащие обнимашки, Пайнс внезапно осенило, почему ей так понравилось дружить с неосязаемым треугольником.       — Я видела столько красивых мальчиков в толпе! — захлопала в ладоши Кэнди, прыгая на месте от переполняющего её счастья так, что круглые очки съехали с её носа, — Вам определённо будет, с кем потанцевать!       — Вообще-то, я хотела...       Почёсывая взъерошенные до состояния мочалки волосы, Мэйбл пыталась собраться с мыслями и для начала самой для себя понять, чего она сейчас хочет.       — Я бы хотела потанцевать с кое-кем конкретным.       Её подружки переглянулись и дружно захихикали.       — У-у-у-у, я же говорила, что у Мэйбл кто-то есть, — Гренда толкнула Кэнди в бок, игриво играя бровями.       — Так даже лучше, — сказала Чиу, принявшись выглядывать своего парня, поднявшись на носочки, — А мне нужно найти Гейба!       Зависнув на пару секунд, не сразу въехав, с чего бы это Кэнди понадобился её Точно-точно-Гейб, Пайнс неловко рассмеялась.       — Ну да, да-да, мы точно только что говорили о разных людях, — отвела глаза она, — Совершенно разных людях...       Все три девочки развернулись к танцам, выискивая парня глазами.       — Нашла! — гаркнула Гренда, указав пальцем на ближайшие к церкви столы.       — Хи-хи, он у меня такой забавный! — умилилась кореянка, сложив пальцы в замочек.       — Только не говорите, что он лезет на... — заикнулась Мэйбл, чувствуя, как у неё начинает дёргаться глаз. Судя по всему, его поведение смущало только её.       — Он залез на стол, — констатировала факт Гренда.       Лица троих подруг, улавливающих каждое движение тела кукловода, отражало полный спектр эмоций: от влюблённого взгляда до сокрушённого.       — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — взмолилась Мэйбл, надеясь, что Билл её услышит и прекратит делать то, что он сейчас делает, — Только не снимай водолазку, не снимай водо...       — Он снял водолазку, — констатировала факт Гренда.       Падающая Звёздочка стыдливо прикрыла глаза рукой, продолжая посылать своему разыгравшемуся другу телепатические сигналы, чтобы тот прекратил танцевать на столах.       — А вон и твой радужный сблёв, — фыркнула Анти-Мэйбл, заметив макушку с фирменным хохолком Пайнсов в брыкающейся толпе, — Именно радугой, думаю, меня и стошнит, если меня заставят смотреть на неё чуть дольше пяти секунд...       Пайнс хотел ей ответить, но очень невовремя почувствовал, как руки его партнёрши по танцам крепко сомкнулись на мятых треугольничках его белого воротничка.       Мальчика со всей силой встряхнули, подкосив его так, что теперь он смотрел на злого двойника своей сестры снизу вверх.       — И если я вдруг увижу, что этот дурацкий радужный сблёв плачет из-за тебя, я сделаю всё возможное, чтобы стошнило и тебя, — прошипела девочка, поднеся его лицо ближе к своему, — Твоей же прямой кишкой.       — В нашей вселенной даже в детском саду угрожают существенней, а в твоей?              Ощутив, как хватка его лже-сестры потихоньку ослабевает, он почувствовал мимолётное облегчение.       Переборов своё недоумение по поводу того, с какой это стати злюке вроде неё так важно эмоциональное состояние его Мэйбл, Диппер улыбнулся. Её внезапная забота о чувствах других приятно удивила.       — Я пригласила тебя потанцевать только для того, чтобы украсть твой бумажник.       — А?       Острая боль в колене от удара её ботинка снова вынудила подкоситься. На прощанье сестрёнка из параллельной вселенной хорошенько его двинула.       Оклемавшись от удара в спину, Диппер схватился за поясницу и ощупал опустевший задний карман своих брюк, где должен был лежать его новенький символ посвящения в касту зарабатывающих мужчин.       Подаренный дядей Стэном кошелёк со всем уплоченным Сью за помощь в пропаже Шмэйбл пропал для него навсегда.       — Не волнуйся, Диппер, — подошёл Стэнфорд к племяннику, вручив ему зажжённый бенгальский огонь, — Деньги — это просто бумажки, которым капитализм даёт смысл.       Утешительный приз в виде бенгальского огня напомнил ему, что он всё-таки остался не с пустыми руками.       Запустив руку в карман брюк, Диппер достал оттуда алмазную серёжку Пасифики. В каждой грани голубого диаманта отражались танцующие искры огня, разряжающие летний воздух связкой искр.       — Анти-Мэйбл на детской площадке упомянула, что эта серёжка похожа на камень, что она ищет...       Диппер видел только один камень, похожий на неё.       — Прадядя Форд, мне кажется, я знаю, что ей здесь нужно.