Это - нормально. Это - привычка.

      Начальство из главка кормить было абсолютно нечем. Провизия закончилась несколько дней назад. Чтобы не выть от голода и скуки, они втроём и придумали самодеятельность.       — Яша! — Варвара Михайловна приоткрыла дверь в кабинет. — Яков!       — Да, Варвара Михална?! — молодой человек рывком поднялся из-за стола. — Я всё уже выполнил. Зал украшен, а записки Кире Петровне и Евдокии Ивановне передал через рядового Чижова.             — Вольно, старлей! — грубоватым баском хохотнула, только что вошедшая в приёмную, Кира. — Варя, а ты знаешь, кого в самый последний момент включили в комиссионный совет?             — Просвети. — выглянула из кабинета Варвара. — Мне новый список не удосужились прислать!             — Ну. Не топочи зря каблуками. Я думаю, ты будешь очень рада. А список пару часов назад прислали. — она снова хохотнула, взглянув на недоумевающую подругу. — Мне очень интересно посмотреть на твою реакцию.             — Ну и хорошо! — за Варварой оглушительно захлопнулась дверь.             — Кира Петровна, а он. Этот товарищ из главка. Как-то связан с Варварой Михайловной? — отчаянно краснея и отводя взгляд, спросил Яшка.             — Вот ты мне ответь, что у вас с Настюшей? — женщина пронзительно посмотрела на него.             — Ну… Мы любим друг друга. Собираемся пожениться, после командировки. Вот…- он снова покраснел. — А что?             — Вот и у них тоже самое, последние лет сорок. Всё я побежала, нужно к Дусе зайти. ***             — Евдокия Иванна! Дуся! — запыхавшаяся Кира вбежала в пункт питания.             — Не кричи! Щи скиснут! — рассмеялась дородная повариха Евдокия Ивановна. — Где пожар, Лика?             — Это не пожар, а апокалипсис! Ты не представляешь, кого в последний момент включили в комсовет! Шерстнев утвердил делегатом, из главка к нам, Казанцева! — Лика схватилась за сердце и тяжело задышала. — Ой, дай-ка водички. Что-то сердце покалывает.             — А сколько времени? — мельком глянула на часы над буфетом Евдокия. — Они приезжают через двадцать минут.             — Я побежала встречать. Чтобы всё было превосходно! ***             — Гликерия Петровна, рад приветствовать! — глава совета пожал ей руку, по-старинке, улыбаясь и щурясь. — Как здесь ваши подопечные?             — Живём, не тужим. Вот только… Провизию, которую обещали два месяца назад, так и не завезли. Вы уж поторопите их, Геннадий Юрич, а то и проверять нечего будет. — она мило улыбнулась и чуть сильней сжала его руку. — А где же товарищ Казанцев?             — А они скоро прибудут. — он подхватил Лику под локоток. — Пройдём?             — Конечно. ***             — Варя! — высокий и стройный мужчина выскочил из служебной машины. — Постой, прошу!             — Так вот кого поставили в самую последнюю минуту и мне не сообщили! — она выронила папки, когда повернулась. — Ну что ж. Здравствуйте, Сергей Львович. Я не могу задерживаться по пустякам, у меня слишком много дел.             — Я напросился сюда. — он присел рядом с ней, помогая собрать, разлетевшиеся повсюду бумаги. — Разве моё предложение для тебя пустяк?             — Варвара Михална, я слышал грохот. Вам не нужна помощь? — в дверном проёме появилась лохматая голова секретаря Яшки.             — Нет!             — Выйди прочь!             — Не нужно так общаться с моими подчинёнными! — строго воскликнула она. — Иди, Яша! Мы с Сергеем Львовичем сами справимся.             — Есть! Разрешите откланяться? — женщина махнула рукой и смущённый Яков выскочил за дверь.             — Варя, я тебя уже три месяца выловить не могу! Да что там три месяца! Сорок лет, Варя! Сорок! — мужчина поднялся и начал нервно расхаживать по кабинету.             — Поздно уже, Серёжа, о том разговаривать. — как-то скорбно произнесла она, устраиваясь на полу и обнимая колени руками. — Сам сказал, сорок лет минуло. Вот и не о чем больше говорить!             — Мне недавно недостаточность поставили. — как бы между прочим, заметил он. Она встрепенулась, но сразу же попыталась напустить на себя безразличный вид. — Я ведь только из госпиталя и сразу к тебе.             — При чём здесь госпиталь? — она подсела ближе и обняла его за плечи. Он сипло вздохнул и, достав пачку сигарет, закурил. — Не нужно.             — Месяц назад к нам начальство с инспекцией заезжало, вот и прихватило из-за постоянного стресса. Мне всю неделю голову документами мурыжили. — он взял её, по-детски небольшую, ладошку в свою тонкую и длиннопалую. — Ну так что ты скажешь?             — Ох. Ты же знаешь, Серёжка. Я всегда была согласна. — она склонила голову к его плечу и, уперевшись в него лбом, тяжело вздохнула. — Да только не поймёт никто.             — А ты плюнь на них! Нам уже не двадцать, чтобы объяснять обществу каждый шаг. Он снял её руки со своих плеч и осторожно развернулся к ней лицом. Она подалась вперёд, обняв его за шею и прижавшись щекой к щеке. Крепко прижимая её к себе, он невероятно трепетно оглаживал её плечи и спину, облачённые в плотный твид. Так было и сорок лет назад. Только обстоятельства были другими. ***       Перрон белорусского вокзала утопал в дыму и криках, разговорах и слезах. Август сорок первого. Она, провожая его на фронт, крепко обнимает, целует и, непременно, рыдает, обещая дождаться и обязательно не пропасть. Крестит на прощание, когда зычный голос машиниста или старшины приказывает рассесться, наконец, по вагонам, хотя и знает, что недопустимо. Им всего восемнадцать. ***       Ласковый шёпот возвращает её из дымки воспоминаний. Она плачет, как сорок лет назад. Он также знакомо её обнимает. И, будто бы, ничего и не поменялось. Но что-то юное и незначительное заменилось на что-то важное и незаменимое. Это — нормально. Это — привычка.