Одиссея

      Лино не любил следовать заветам старших. Ему совсем не нравилось изучать медицину, историю и прочую нудятину. Ему нравилось открывать новые вкусы старых и новых продуктов. Ему нравилось слушать шорох лезвия ножа по точилу. Ему нравилось угадывать ароматы пряных трав и узнавать их свойства. Но не читать пыльные фолианты и свитки древних. Манускрипты по фармакологии были нудными. Не то что травник одной древней бабки из долины, особенно дополненный пояснениями самой бабки. Лино очень тщательно всё записал. И пользовался. Вот только, видимо, знания той бабки были очень ограничены, и касались только трав и минералов, что можно было встретить в долине и ее окрестностях. Лино сам узнавал о новых растениях и их свойствах. А теперь он немного сожалел о том, что прогуливал историю и медицину. Ведь мало знать свой род. Мало знать все ветви высшей крови, что заучивается в младенчестве как стишки и чистоговорки. Надо знать намного больше. И сейчас он осознавал всю ту пропасть отсутствующих знаний.       Шкатулка Белки оказалась занятной. Мало того, что открывать ее оказалось занятием интересным, так и содержимое весьма впечатлило. Лино знал эти шкатулки-головоломки, он даже сам такие делал в детстве. Этому учили его так же, как и владеть оружием. Обычный человек, если ему не показать, как и куда нажать, и где потянуть, сам никогда не откроет.       Лино открыл ее не задумываясь. И услышал довольный писк Белки.       Сверху лежали потертые листы грубой бумаги, сложенные в пару раз. Почерк был под стать бумаге. Абсолютно простым и немного кривоватым. Под ними обнаружились несколько свитков в тонких серебряных футлярах, украшенных замысловатым плетением. Колпачок венчал зелёный нефрит. Ещё шкатулки. Одна маленькая, в ней, на шелковой подложке, было кольцо. И Лино даже не стал проверять его подлинность. Такие не подделать. Большая шкатулка почти на всё дно. Он не хотел ее открывать. Ему не надо даже читать те свитки. Он знает что там. Он застыл, смотря куда-то мимо шкатулки. В голове не укладывалось. Совсем. Он не готов был к такому. Однозначно не готов.       Лино закрыл шкатулку и отставил ее на стол. Облокотился на свои колени. Под руками зашуршало. Точно. Те простые листы. *** Благодарю всевышнего, что он соединил пути своих детей. Благодарю всевышнего, что услышал мои молитвы. Или же я сам дошел до его врат, и воззвал, и был услышан. О, Высокородный! Прошу простить меня за смелость писать о временах ушедших, оправдывая этим свою беспомощность. Я был слугой своих господ. И не знаю всего, что произошло в тот роковой день. Меня вызвала к себе молодая госпожа. И очень просила спасти дитя. Унести его как можно дальше. Найти других господ, таких как она, и передать им младенца. В корзине рядом с ребёнком была эта шкатулка. Госпожа сказала, что лишь открывший ее сможет помочь. Что может сделать простой слуга? Я ушёл. И унёс ребёнка. Я долго шёл пока не пришёл к своей тётке. Ребёнок был мал. И путешествовать с младенцем было сложно. И я принял решение — остаться у родни. Спустя время дошли слухи, что господ убили. Я думал, что хорошо спрятался. Но на нашу землю одна за другой стали приходить беды. То неурожай, то пожар, то вовсе мор. А следом и лихие люди стали жечь дома. Пришлось вновь бежать. Хотел с утра. Собрал суму. Да ночью беда пришла. Дядька сказал бежать. Я слышал, как кричала тетка. А потом тишина. Бежали молча. Где за руку, где на руках. Хань понятлива в свои пять была. Так до порта и дошли. А там я на корабль нанялся. Капитан хороший был, принял с мальцом. Хань сразу шустрость свою выказала, на самую верхушку мачты забравшись. Вот только мы с ней сразу уговорились, что мальчишкой вести себя будет, а отцом она и так меня звала, как говорить научилась. Так и плавали. Я в каждом порту искал господ таких, какими мои были. Да однажды капитан об этом прознал. Пришлось соврать, что хочу сыну показать, как господа из сказок выглядят. Что в дворцах резного камня живут, да из хрустальной посуды едят. Так ему, видно, по своим детям тоскливо было, и начал он ребёнка привечать да истории сказывать. Про эльфов сказочных, да магию ихнюю. Может, что там и правдивое было, неведомо мне. Да только взяла она в руки шкатулку матери, да открыла ее. Сказала, что о таких капитан ей сказывал. И что только эльфы открыть их могут. И спросила, что раз она открыла — то и она эльф сказочный? Дитя. Кажется, капитан все же понял, что Хань мне не сын. Потому как ей уже четырнадцатый год, а выглядит не больше чем на десять лет. Капитан не задает вопросов. Просто качает головой и говорит, что эльфы не зацветают в одиночку. Может, он в чём-то прав. Да только и он не знает, где та страна эльфов, хоть и избороздили мы уже половину морей. Но вот пока открыт этот дивный ларец, я и вложу своё письмо. Да скажу, чтоб больше не открывала его. Не дело если кто увидит, да во зло против нее пустит. Так, снаружи, вещица-то неприметна. А вот содержимое не для простых людей. Прошу простить, что не смог дать маленькой госпоже ни воспитания, ни образования, соответствующего ее положению. И принять во внимание: я делаю все возможное для обеспечения ее безопасности. Она осторожна и умеет постоять за себя. ***