What If

Кэролайн Форбс была в отрицании. Блондинка проснулась этим утром, чувствуя тепло и уют в объятиях безжалостного гибрида, который держал ее в заложниках большую часть летних каникул. Это был самый безмятежный сон, который она получила за последние несколько месяцев, и она подозревала, что это было связано с ощущением абсолютного удовлетворения, заключенного в его теплых объятиях на всю ночь. А вот и часть отрицания. Принимая ненужную утреннюю ванну, в то время как упомянутый Первородный все еще мирно спал по соседству, она отказывалась признавать правду: что, возможно, только возможно, ее немного привлек печально известный Никлаус Майклсон. Она неодобрительно фыркнула на собственные мысли. Кэролайн не стала бы признаваться в своих самых темных желаниях. Она знала, что ей нравятся плохие парни. В дикой стороне жизни есть что-то завораживающее, что всегда вызывало ее любопытство, и это проклятое любопытство всегда приводило ее к неприятностям; будь то встреча с Деймоном, превращение в вампира или похищение старейшим и самым опасным вампиром в мире. Она пообещала себе, что никогда не будет такой глупой, чтобы снова прикоснуться к чему-то, что было сломано и больше не подлежит ремонту, запутать свою судьбу и прожить ее в руках демона, принадлежащего к самым темным уголкам ада. Но Клаус оказался слишком сильным искушением, чтобы устоять, и она ни за что на свете не могла понять, когда это произошло. Всего два дня назад она ненавидела его с непостижимой силой, и теперь, ну, она все еще ненавидит его, но она также заинтригована им. Ее мысли вернулись к событиям прошлой ночи. Снова к захватывающему дух ощущению его сочных губ, прижатых к ее собственным. Эти самые губы спускались от ее шеи до плеча, его любопытные руки исследовали остальную часть ее тела, оставляя синяки, которые мгновенно заживали. Отметины, которые, если бы они были человеческими, остались бы отпечатанными на ее коже, предупреждая любого другого мужчину. Что заставляло ее желать большего, так это то, как он прикасался к ней, не извиняясь. Не было никаких колебаний в том, как его губы требовали ее, его руки ощупывали ее зад в диком желании. Нескрываемая похоть лилась из его горящих глаз. Это, наряду со вкусом крови человека, которого она чуть не убила прошлой ночью, было пьянящим удовольствием. А затем пришло то, что заставляло ее жаждать его больше всего, то, что заставляло тепло собираться в нижних частях ее тела: его богатая, густая, свежая кровь. Она покачала головой, прогоняя мысли прочь, и схватила мочалку, начав тереть свое и без того чистое тело с наказывающей энергией. Она чувствовала свое возбуждение, и это злило ее даже больше, чем его раздражающие ухмылки и дразнящие кокетливые реплики. Вот тебе и отдых! Эта ванна должна была отвлечь и успокоить ее. Мечтать о его губах, его крови, его прикосновениях не входило в ее первоначальный план. Ни то, ни другое не было жаждой ее злейшего врага. Почему в последнее время ее планы так часто проваливались, оставалось для нее загадкой. Они были под кайфом от алкоголя, крови и друг друга. Запреты между ними были равны нулю. Безумие их желания довело их до эйфории и требовательности. С той секунды, как они попробовали друг друга, началось безумие. Один из них не знал, как остановиться, и даже не хотел пытаться. — Я хочу тебя, — прошептала она ему на ухо, притягивая его ближе за воротник рубашки; она коснулась губами его кожи, прежде чем ее язык начал рисовать узоры на его шее. Он тихо зарычал, напрягаясь под ее прикосновением. Они были в переулке за клубом, человек, которого они использовали несколько минут назад в качестве своего личного мешка с кровью, был небрежно брошен на холодный тротуар, кровь от того, как они попробовали друг друга, была все еще свежа на их губах. — Веди себя прилично, любимая, — приказал Клаус, наполовину желая, чтобы она не подчинилась. Она ухмыльнулась, и отблеск дьявольской злобы игриво заплясал в ее детских голубых глазах, а непослушные светлые локоны покачивались вокруг нее, ведомые поздним летним бризом. Неохотно, она оттолкнулась, встретившись с ним глазами. Она бросила на него невинный взгляд, прикусив уголок нижней губы. — Или что? — бросила она вызов. Глаза Клауса сузились. Желание было очевидно в его огненном взгляде. Он шагнул ближе, загоняя ее в угол, к стене заднего переулка. Кэролайн выглядела невозмутимой, но внутри у нее все горело от желания и предвкушения, которых она не узнавала. Он наклонился, носы едва соприкасались, глаза смотрели друг на друга. Он продолжал приближаться, их губы были в нескольких дюймах друг от друга, он не останавливался. Она издала протестующий стон, когда его губы не встретились с ее губами. Вместо этого он выдохнул ей в ухо предостерегающую угрозу. — Ты понятия не имеешь, что я хочу сделать с тобой прямо сейчас, любимая! — сказал он, играя с подолом ее юбки. — Тогда скажи мне, — соблазнительно прошептала она. — Я хочу знать. Его холодные пальцы едва коснулись обнаженной кожи под ее мини-юбкой, оставаясь там, лаская внутреннюю часть бедра всего секунду, прежде чем полностью исчезнуть и снова появиться, чтобы продолжить ту же сводящую с ума дразнилку. — Ты еще не готова для меня, Кэролайн! — предупредил он. — Не провоцируй меня, любовь моя, я не умею себя сдерживать. — Тогда, может быть, тебе стоит просто взять то, что ты хочешь! — предложила она, обвивая обеими руками его шею и целуя место под подбородком. Он схватил обе ее руки, отрывая их от себя, прямо перед тем, как прижать ее к стене, придавив своим телом и прижавшись губами к ее губам. Он взял, не спрашивая, доминируя над ее ртом без компромиссов. Он чувствовал ее слабые попытки взять верх, но он оттолкнул их, крепче сжимая ее запястья, которые теперь были по обе стороны от ее головы. Она боролась за доминирование, которого он не позволял, она боролась за свое дыхание, которое он украл и не вернул. Когда он, наконец, отстранился, он зарычал ей в шею, прижимаясь своей растущей выпуклостью к ее нижней части и борясь с желанием подчинить ее своей воле, которая усилилась с ее низким стоном. — Я бы поставил тебя на колени в эту секунду, толкая это, — он прижал свой твердый член к ней, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, — в твой умный рот, пока я не кончил бы внутрь тебя. Я бы порвал это нелепое оправдание платья, — он отпустил одну руку и схватил край юбки, нащупывая при этом часть ее задницы, — которое так дразнило меня всю эту ночь, и я бы трахнул тебя до бесчувствия у этой самой стены, пока ты не потеряла бы сознание, умоляя о пощаде. А когда ты придешь в себя, я сделаю это снова. Что касается того, когда мы в конце концов доберемся до отеля, — он покачал головой, злобно ухмыляясь своим непристойным мыслям. Он просунул одну руку ей за шею, сжимая в кулаке пригоршню ее светлых локонов, другой все еще обхватывая ее ягодицы, оставляя синяки на коже под ними. — Я бы бросил тебя на кровать, облизал каждую унцию твоего тела, и к тому времени ты бы текла из-за меня — точно так же, как сейчас. Ты бы кричала изо всех сил, умоляя меня позволить тебе кончить, весь город услышал бы, как ты просишь, чтобы мой член был внутри тебя. И я, будучи милосердным хозяином, услужил бы твоему желанию. Он почувствовал запах ее возбуждения, и зверь внутри него зашевелился. Это привело к тому, что он также позволил вырваться нечеловеческому рычанию. Его глаза вспыхнули, золотые круги засверкали в синих океанских шарах. — Ты слышишь это, милая? — он задохнулся, словно смертный, хватающий ртом воздух. — Это мой волк кричит, чтобы я взял тебя как свою. Он учуял твое возбуждение, и теперь все, что он хочет сделать, это съесть тебя заживо! Кэролайн потеряла способность говорить. Ее разум был на пределе, она тяжело дышала, ее тело было охвачено пламенем от его слов и нераскрытых желаний, в которых мужчина перед ней так бесстыдно признался, что они существуют между ними. — Тогда с-сделай это, — заикаясь, пробормотала она, ее колени дрожали от лихорадочного желания, охватившего ее. — Что тебя останавливает? Он высокомерно улыбнулся ей. Ее жилистые глаза, выставленные на всеобщее обозрение, возбуждали его еще больше. Было что-то в ее естественном состоянии, что просто очаровывало его. — Поверь мне, нет ничего на свете, чего я хотел бы также сильно, — сказал он своим хриплым тоном, наклоняясь вперед, чтобы произнести следующие слова. — Но я эгоистичное существо, Кэролайн. Я не соглашусь на одну ночь. Я хочу тебя всю. Сейчас ты под кайфом, как от крови, так и от алкоголя. Завтра ты пожалеешь об этом. Будешь даже отрицать, что ты этого хотела, хоть мы оба и чувствуем запах твоего возбуждения прямо сейчас. Когда я, наконец, окажусь внутри тебя, я хочу, чтобы ты была в полном сознании. Я хочу, чтобы ты полностью осознала, кто претендует на тебя. Хочу знать, что это ты сдаешься мне, а не пьяный подросток. Я не хочу просто трахать твое тело, любовь моя, я хочу трахнуть и твой мозг тоже. Ты будешь знать об этом, когда я заявлю на тебя свои права, не будет никакого способа отрицать, что ты хотела этого позже, не будет никакого способа обойти тот факт, что ты сдалась мне. Ты будешь моей! Полностью моей! Его слова запечатлелись в ее сознании. Этот сукин сын проделал с ней кое-что прошлой ночью. Он показал ей проблеск своего мира, и теперь она не могла дождаться, чтобы увидеть больше. Даже если бы она знала, что вместе с ним придет неизбежная тьма, она не смогла бы избежать его очарования. Она вздохнула, опустила мочалку и встала из ванны взволнованная и раздраженная. Вот тебе и успокоение! Она не могла смириться с тем, что густая жидкость, которая была его кровью, была такой вкусной на ее языке. По правде говоря, вампирская кровь не должна была так увлекать. Не так ли? А может, и должна, но она об этом не знала. Она спросила бы об этом Стефана, но он был в полном режиме потрошителя рядом с ней. Но даже если бы она могла, что бы она сказала? Эй, Стефан, а вампирская кровь должна быть вкуснее человеческой? Можем ли мы увлечься кем-то из-за этого? Это нормально, что когда вы делитесь кровью, это так интимно, или это потому, что он гибрид? Да, не было никакого шанса, что она задаст Стефану эти вопросы. Он никогда не смеялся над ней и не смотрел на нее свысока, но она чувствовала себя виноватой за то, что даже думала, что может так смотреть на Клауса. Вспышки их поцелуев с открытыми ртами посреди улицы снова вернулись с полной силой, нагревая ее щеки. Она завязала халат вокруг своего тела, все еще пытаясь избавиться от того, как он смотрел на нее, когда она бросила его на кровать и забралась на него сверху, говоря: — Сегодня вечером ты мой! — Фу! — закричала она, закрыв лицо руками от смущения, а ее сердце забилось быстрее. Клаус позволил ей занять его на некоторое время, наслаждаясь собой — этот ублюдок! — до того, как он перевернул их, вернув себе контроль над ситуацией. — Успокойся, любовь моя, — прошептал он. — Если продолжишь в том же духе, я действительно могу сорваться! Она была вне себя от смущения, вспоминая, как она была на нем. Он не допустил, чтобы между ними произошло что-то еще, успокаивая ее, как будто она была гормональной подростковой поклонницей, жаждущей знаменитости, бесстыдно бросающейся на него. Глубина ее смущения, когда она сегодня открыла глаза, была невероятной. Конечно, он уже проснулся и с тоской смотрел на нее. Она встала и спряталась в ванной, надеясь освободиться от него на несколько часов, надеясь, что он уйдет на некоторое время или что-то в этом роде. Но он остался в комнате. Занимаясь Бог знает чем! Она вернулась в спальню, стараясь вести себя уверенно, и обнаружила, что он сидит на диване с альбомом для рисования в руке, совершенно непринужденно положив одну ногу на колено другой. Радостное выражение застыло на его прекрасном лице, когда он отвел глаза от картины, чтобы изучить ее. Она тут же отвела взгляд. — Доброе утро, любимая, — радостно прощебетал он. — Как спалось прошлой ночью? Она просто закатила глаза и проигнорировала его, подходя к шкафу, чтобы выбрать себе одежду на сегодня. Она решила, что лучше всего игнорировать его. Это было почти невозможно, так как они вдвоем находились в чужой стране, и он был единственным, кто понимал язык и имел какие-либо деньги, но это был единственный надежный план, который она могла придумать в данный момент. Она на мгновение задумалась, что надеть. Она понятия не имела, что они будут делать после эпического свидания прошлой ночью — не то, чтобы она когда-либо признавалась себе, пока у нее была вербена в ее организме, но это было лучшее свидание, на котором она когда-либо была. Она еще раз вздохнула, остановившись на джинсовых выстиранных рваных шортах и белой прозрачной летней майке. Она схватила черный бюстгальтер с ремешками, который выглядел просто потрясающе под тонкой тканью, и мысленно подумала, стоит ли ей спросить Клауса, собираются ли они снова на море. Она громко сглотнула, когда закрыла дверцы ящика и увидела, что за ним находится первородный. Она поджала губы и неодобрительно подняла бровь. — Клише, — выругалась она, имея в виду то, как он загнал ее в угол. Клаус невесело прищурился, глядя на нее. — Ты избегаешь меня. — заявил он без всякого веселья. — Разве это не то, что я обычно делаю? — она нахально не сдержала злобы в своем тоне ни на йоту. — Или ты думал, что после одной ночи, проведенной под кайфом от крови, я вдруг стану твоим фанатом номер один? Клаус просто смотрел на нее в течение нескольких минут. Она выдержала его взгляд. — Я думал, мы повеселились прошлой ночью, — сказал он наконец. Кэролайн вздохнула, глядя в сторону. — Да, — заставила она себя признаться. — Но это ничего не меняет! — Перемены — это не то, чего можно достичь за одну ночь, Кэролайн, — произнес он более мягким голосом и чуть менее угрожающе. Напряженность в его глазах осталась прежней. — Это постоянное усилие, которому нужно время, чтобы произойти! — Так вот как ты стал безжалостным монстром? Со временем и настойчивостью?! — она усмехнулась. Кэролайн чувствовала себя немного более уязвимой, стоя перед ним в одном полотенце, в то время как он был полностью одет. Но она ни в коем случае не будет уклоняться от того, чтобы прояснить ситуацию. — Если ты ждешь, что мы продолжим с того момента, на котором остановились прошлой ночью, ты сильно ошибаешься! — она закончила с враждебностью, которая, возможно, была немного преувеличена, потому что она также пыталась убедить себя, сообщая Клаусу, как обстоят дела. Он усмехнулся. — Я не пытаю подобных иллюзий, любовь моя, — пояснил он, и в его глазах появился игривый огонек, сверкнувший в холодной океанской синеве. — Прошлой ночью ты была под кайфом от крови и алкоголя, не говоря уже о нашем обмене кровью и сильном сексуальном напряжении! Кэролайн усмехнулась. — Отрицай все, что хочешь, любовь моя, но притяжение есть. Тебе не должно быть стыдно за то, чего ты желаешь, даже если ты желаешь меня! — Я бы никогда… — начала она снова, но была прервана суровым ругательством и поднятой рукой. — Ты снова думаешь как человек, — проворчал он. — В лексиконе вампира нет слова «никогда». Ты бессмертна, ты даже не представляешь, как легко избавишься от запретов, которые у тебя есть сегодня, от тех, которые мешают нам быть по-настоящему величественными. Упиваться своей стихией — это то, чему ты научишься со временем, когда люди, которых ты любишь, начнут разочаровывать и предавать тебя. — Нет. Это только ты! — ядовито выплюнула она. — Ты, который вонзает кинжал в собственного брата, когда тот совершает ошибку. Люди обречены на ошибки. Наши близкие не предают нас, они иногда совершают ошибки, как и мы. Но это не значит, что мы должны использовать это как предлог, чтобы делать с ними все, что захотим. Ты не можешь так управлять людьми! — Я и не знал, что тебе так сильно нравится Элайджа! — сказал он напряженным тоном, которого она не узнала. — Он и не нравится! Но он должен действительно любить тебя, чтобы оставаться верным тебе после всего, что ты сделал. А сейчас он допустил одну ошибку, и ты ударил его кинжалом? А как насчет остальных членов вашей семьи? — теперь она становилась эмоциональной, гнев увеличивал громкость ее голоса. — Одному Богу известно, что ты с ними сделал. Как я могу доверять тебе или даже любить тебя, когда ты сотворил все эти чудовищные вещи со своей собственной кровью! — Я НЕ БУДУ ОБЪЯСНЯТЬСЯ НИ С ТОБОЙ, НИ С КЕМ-ЛИБО ЕЩЕ! — крикнул он ей в лицо во всю мощь своих легких. — ТОГДА ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! — крикнула она в ответ. Забавно было видеть, как Клаус был ошеломлен ее ответом. Было очевидно, что не многие люди осмеливались поднять свой голос против большого плохого волка. Но Кэролайн Форбс была не из тех, кто уклоняется от высказывания своего мнения в любой виде или форме. И это не было исключением. — Ты не имеешь права держать меня здесь, — продолжала она, все еще почти крича. — Ты хочешь, чтобы ты мне нравился, чтобы я доверяла тебе, впустила тебя. Этого не будет. Потому что ты этого не заслуживаешь! Не тогда, когда ты такой жестокий и бесчеловечный. Быть вампиром не значит быть монстром. Это все ты сам! В комнате воцарилась тишина. Было несколько вещей, которые Кэролайн хотела добавить. Но она все еще была в некотором невыгодном положении: будучи одетой только в полотенце, ее грудь угрожала уронить его из-за того, как тяжело она дышала. Клаус уставился на нее так, словно видел впервые за много лет. И она поняла, что в миллионный раз провалила план Кэтрин. К черту ее, и к черту план! — Как бы то ни было, просто убирайся с моего пути, чтобы я могла одеться! — процедила она, направляясь в ванную. Проходя мимо дивана, на котором он сидел, она мельком увидела набросок, нарисованный первородным. Она не знала, что ожидала увидеть. Кровь? Трупы? Расчлененных людей? Чего она не ожидала, так это того, что увидела. Себя. Волосы распущены в пышные светлые локоны, блестящие в бледном лунном свете. Искрящийся огонь сочился из ее жилистых глаз, кровь капала из уголка полуоткрытого рта, обнажая клыки. Ее глаза смотрели на нее с фотографии, как будто это был реальный человек. Мертвенно-бледные глаза были яркими и полными жизни. Она не осознавала, что застыла на месте, пока не услышала свист и не увидела, как художник, создавший этот шедевр, схватил альбом, поспешно закрыв его, прежде чем обернуться, выглядя немного смущенным, как будто ребенок, пойманный за чем-то неприятным. — Он еще не закончен! — пробормотал он, глядя в сторону, опустив глаза. Неужели она услышала застенчивость в его тоне? Она никогда раньше не видела неуверенного в себе Клауса, поэтому у нее не было ни малейшего представления о том, что ей следует делать, кроме как стоять и смотреть на него. Ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, что она таращится на него, и он таращится в ответ. — Когда мы возвращаемся? — спросила она, поджав губы, притворяясь раздраженной. Клаус, казалось, не был впечатлен ее уклончивостью, но тем не менее ответил. — Когда я скажу! Кэролайн прищурилась. — Теперь ты снова стал придурком? — спросила она, склонив голову набок и скрестив руки на обнаженной груди. — Ты получил свое свидание. Что мы все еще здесь делаем? Гибрид был немного зол на ее грубость. До вчерашнего вечера казалось, что они продвигаются вперед, а теперь внезапно они вернулись к исходной точке. Он начинал терять терпение. — Если ты снова будешь игнорировать меня, я снова стану придурком. Ты не можешь иметь и то, и другое, милая! — сказал он, ухмыляясь. Они участвовали в соревновании по разглядыванию. Никто из них не уступал. В этот момент зазвонил телефон. Никто из них не сдвинулся ни на дюйм, позволяя раздражающему шуму заполнить комнату и безмолвное пространство между ними. Они продолжали смотреть в бесконечную бездну глаз друг друга, пытаясь оценить эмоции и желания каждого. Пытаясь понять, взять верх, контролировать как ситуацию, так и человека, находящегося у них перед глазами. Их желания были переплетены, но их умы были далеко, эго и высокомерие создавали непостижимое расстояние между двумя упрямыми вампирами. Никто из них не хотел сдаваться, оба хотели одного. Друг друга. Клауса, наконец, разозлили звонки, и он невольно отвел глаза от девушки, чтобы пойти и поискать сотовый телефон. Он схватил его с дивана, куда недавно бросил его. — Что?! — рявкнул он. Кэролайн использовала это время, чтобы собраться с мыслями, мелькнув в ванную, чтобы быстро одеться. Она не хотела давать ему больше преимуществ перед собой, так как ее телу нельзя было доверять рядом с ним. По-видимому, больше нет. Она не прислушивалась к разговору, настолько погрузившись в собственные мысли и чувство вины за себя. Когда она вышла из ванной и увидела его хмурый взгляд, она поняла, что что-то происходит. Ее глаза снова встретились с глазами Клауса, когда он повернулся, чтобы встретиться с ней взглядом. Он повесил трубку, с кем бы ни разговаривал, и нахмурился, глядя на нее. — В чем дело? — спросила она почти в панике. Ее первые мысли были о Стефане и девушке, которую она превратила в вампира. Мгновенно поднялась паника. Что, если с ними что-то случится? Что, если Стефан расскажет Клаусу о ней? Что, если она сказала Стефану то, чего не должна была говорить? Он сокрушенно вздохнул, заметив ее дикий взгляд. — Это был Мэдокс, — сообщил он. — Он понял, что с тобой не так. Кэролайн недоверчиво уставилась на него. — И? — нетерпеливо спросила она. — Что со мной не так? Клаус снова вздохнул, на мгновение отвел взгляд, прежде чем направиться к шкафу. — Я расскажу тебе по дороге, — спокойно сказал он. — Собери все, что тебе нужно. Мы купим теплую одежду, когда доберемся до аэропорта. — По дороге куда? Куда мы едем? — снова спросила она, пока не отпуская его. — Одно из немногих мест, которое я когда-то мог назвать домом, — он избегал смотреть в глаза, понизив голос почти до шепота-рычания. — В Новый Орлеан!