Когда медицина бессильна

      — Я думаю, его нужно уволить, Бер! Это слишком опасно! — донеслось по другую сторону двери. В ту же секунду доски предательски скрипнули под ногой Кёллера, и голоса тут же затихли. Матиас встал подле двери, пытаясь вслушаться в детали разговора.       — Если у нас с ним будут проблемы, это всплывет в прессе и тогда все! Опять по новой! Мы только-только стали жить нормально и спокойно, а опять можем на свои шеи проблем набрать. Оно тебе нужно, Бервальд? — голос за дверью стих, ожидая ответа.       — Баш… послушай меня, если мы его уволим, то огребем не меньше проблем. Во-первых, в Осло заинтересуются этим инцидентом и начнут копаться, во-вторых, это привлечет внимание остальных работников, что тоже заставит их искать ответы. В любом случае, мы должны его оставить.       — Швейцария-сан, я тоже вынужден не согласится с вашим мнением. Кроме того, Бондевик в любом случае отказывается менять лечащего врача, сколько раз мы ему не предлагали.       Датчанин почувствовал, что внутри закипает ярость. «Они предлагали! — яростно подумал он. — За моей спиной! А меня они не спросили?!» Он постарался сделать лицо попроще и вспомнить порядок постукиваний. Не без труда вспомнив, он ударил по двери. Петли лениво скрипнули, и дверь открылась. Это помещение было чем-то вроде зала заседаний — стулья стояли полукругом, а посередине стоял красивый круглый дубовый стол. Матиас с неким пренебрежением осмотрел присутствующих. Во главе стола сидел доктор Бер, по его левую руку Тино, а за ним было не так много врачей, всего четверо кажется, и почти никого Матиас не знал.       Уже по правую руку доктора Оксеншерна сидело не так много народу. Рядом с ним был другой врач, но более низкого ранга, его Матиас не знал. За неизвестным врачом сидел молодой санитар с каре до плеч и светлыми волосами. Его разрез глаз больше напоминал глаза кошки с характерным изумрудно-зелеными цветом радужки.       — Садись, Матиас, не бойся, — учтиво пригласил его Бер. Кёллер послушно сел, а молодой санитар обратился к нему:       — Хай! Меня зовут Феликс Лукашевич, когда-то давно меня, конечно, звали иначе… Короче, Польша, оч приятно! — Феликс протянул датчанину руку и тот приветливо пожал ее.       — Матиас Кёллер… э-эм… Дания, да. Тоже рад знакомству.       — Ладно, раз уж все в сборе, начнем, — тихо сказал Вяйнемёйнен. — Не зря наше сегодняшнее собрание проходит в полном составе. По иронии судьбы, в нашу больницу попал еще один «особенный» врач. Ты можешь представиться, если хочешь, конечно…       — Ммм, черт, уже в третий раз, — недовольно пробубнил юноша. — Меня зовут Матиас Кёллер, и… Ну да, ну да, я тоже страна. Дания, если быть точным, — раздраженно завершил он.       — Не надо кипятиться, Матс! Тут все свои! — дружелюбно похлопывая датчанина по плечу, сказал его новый знакомый.       — Ну тогда представимся мы. По порядку. С нашим неугомонным Феликсом ты, должно быть, уже познакомился. Китай, начинай.       — Мое имя Ван Яо, я Китай, ару, — задорно начал китаец.       — Кику Хонда. Япония, — тихо и флегматично сказал японец. Собственно, об этом можно было и не говорить, ибо Матиас еще при первой их встрече подумал о том, что он мог быть Японией.       — Я Швеция. Меня обычно зовут Бервальд Оксеншерна, а это Финляндия, — доктор головой указал на сидящего рядом Тино. Финн тихо фыркнул и повернул голову к соседу.       — Ксе-се, я с утра ему все сказал, — самодовольно выпалил Гилберт. — Пусть Запад распинается. — В таком случае, я — Людвиг Байльшмидт, Германия, — спокойно добавил немец.       — Мой любимый младший брат! — трепля Людвига по голове, воинственно заявил Байльдшмидт, на что Германия лишь что-то недовольно буркнул.       — Баш Цвингли, Швейцария, — нехотя пробубнил блондин рядом с Людвигом. Если бы не разрез глаз и разная одежда, то датчанин перепутал его с Феликсом.       — Эрика Цвингли, — робко добавила девочка рядом со швейцарцем. — А обо мне ты вряд ли что-то слышал… Лихтенштейн.       — В общем, раз уж мы все познакомились, то можем объяснить нашему новенькому, зачем создано это подполье, — тихо начал говорить Бер.       — Может ты и не застал тех временен, когда на таких, как мы, велась откровенная охота. Это было очень давно, и эта… м-м… тенденция прошла, так как все страны ушли «в тень». Все они отреклись от своего статуса страны или, точнее сказать, стали его игнорировать. Стали работать и зарабатывать как обычные люди. Несмотря на это, наши жизни все еще тесно перекликаются с жизнью наших государств. Собственно здесь мы обсуждаем политику, экономику и прочее. Если кто-то узнаем о нашем…       — … обществе стран-изгоеев или ОСИ, — тактично поправил Хонда.       — Да, спасибо, Кику. Если о нем узнают, то это обернется очень большой проблемой, ибо это может разжечь новые споры и конфликты, связанные с нами. В конце концов, на нас опять могут объявить охоту.       Матиас сидел в небольшом шоке. Да что уж говорить, если сказать, что он был в огромном шоке, это не сказать ни слова. Нервно покусывая губы, он пытался все это переосмыслить и понять… Но, грубо говоря, ему сейчас было не до этого, ибо надо было спешить на вахту.       — А по случаю моего прихода сюда… я могу уйти раньше? Мне нужно успеть на вахту… — робко выдавил из себя Кёллер.       — Да, конечно, можешь идти. Расписание наших собраний я оставил на столе в твоем кабинете.       — В моем кабинете.? — недоуменно спросил датчанин.       — Да, ну… пятьдесят на пятьдесят. Твой кабинет смежный с кабинетом Людвига. Третий этаж, двадцать девятый, — равнодушно поправил Тино. — Иди, а то опоздаешь.       Матиас кивнул и вышел из кабинета. Вслед за ним из кабинета вышли Бер и Тино.       — Ммм, мне немного неловко такое спрашивать, но мы… в какой-то степени родственники? Да? — тихо спросил датчанин. Оксеншерна удивленно взглянул на него, а Матиас заметил, как лицо его спутника расплывается в немного злорадной улыбке.       — В какой-то степени… Вообще-то, когда мы были сравнительно моложе, то были придворными при датском дворе, так что да, — несколько насмешливо ответил Тино. — Ну все, иди уже.       Датчанин лениво кивнул и побежал по узкому коридору наверх, к палате норвежца.       — О, ты все-таки пришел! Я уж думала, что нужно будет одной справляться! — устало зевая, поприветствовала Матиаса Виктория. — Короче говоря, мы будем делать ту же самую работу, что и днем, только ночью.       — Ого, какое здесь разнообразие.       — Еще какое! Но такие вахты дают редко, раз в неделю, особенно лечащим врачам. Ладно, обход сейчас, идешь ты, потом… тоже ты, а потом… может я… ничего не гарантирую, — девушка лениво махнула рукой и ушла в неизвестном направлении, а Матиасу не оставалось ничего, кроме как пойти в палату Лукаса.       Дверь едва слышно скрипнула, открывая за собой своеобразное зрелище — Бондевик, пристроившись на небольшой кровати, свернулся в маленький клубок. Его лицо в мягком лунном свете отсвечивало каким-то далеким и потусторонним светом. Когда-то острые черты лица сгладились, приобретая на редкость плавные очертания. Сейчас весь тот животный страх скрылся под маской слегка беспокойного, но все же крепкого сна. Как прискорбно, что с началом утренних процедур все это вернется назад — и острота скул на измученном лице, и та диковатость в глазах…       Кёллер неожиданно словил себя на мысли, что не может оторваться от лицезрения этой картины. «Нет, я не смогу его вылечить… — расстроенно подумал молодой врач. — Но пугать этого еще совсем молодого на вид юношу мне не хочется… но и давать ложной надежды тоже нельзя. Дилемма, черт ее побери! Что бы я не говорил, все это будет наполовину ложью, а лгать я не люблю. Это так странно… Я даже и не думал об этом… Почему именно сейчас я  задумался об этом? Почему при нем? А впрочем… не важно. Совсем не важно. Я все проверил, и полностью спокоен».