Когда медицина бессильна

Утро следующего дня. 10:31       Ночное дежурство прошло на редкость гладко, даже удалось поспать в перерыве между обходами. Но так или иначе, несмотря на общую усталость, Матиасу пришлось выйти на работу.       Уже знакомая дверь открылась, но Бондевик все еще дремал. Такое ощущение, что природа просто игралась со светом на его лице. В бледных лучах осеннего солнца лицо и волосы Лукаса казались чересчур восковыми, неживыми. Было очень смутное ощущение того, что за ночь он умер и вся кровь с его лица отхлынула, делая кожу неестественно бледной.       — Мх, пора вставать… — потряхивая норвежца за плечо, тихо сказал Кёллер. В кабинет тихо зашла Виктория, она бесшумно приблизилась в Матиасу и, приподнявшись на цыпочках, посмотрела через плечо врача на пациента.       — Он сдох? — тихо спросила она. В этот же момент Бондевик лениво поёжился и открыл глаза. — Ох, чёрт… — девушка быстро отпрыгнула от постели больного, делая вид, что раскладывает на тумбочке таблетки.       — Как ты себя чувствуешь, Лукас? — по-доброму спросил Кёллер. Бондевик прищурил глаза, пытаясь проснуться.       — Сравнительно… Сравнительно неплохо. Я давно не чувствовал себя так, — норвежец удовлетворенно потянулся.       — Так это прекрасная новость! Так, сейчас начнутся процедуры, после этого я еще зайду к вам, хорошо?       Лукас удовлетворительно кивнул, а Кёллер подошел к Виктории и что-то быстро ей сказал. Она понимающе кивнула, и Матиас вышел из кабинета.       Через минут десять дверь палаты отворилась, и Вики вышла в коридор.       —  Я слышала, тебе дали новый кабинет? — учтиво спросила девушка.       — Ну, он… он не мой, а скорее совмещенный с кабинетом Гер… — Матиас на секунду осекся, понимая, что только что чуть не выдал тайное подполье. — С кабинетом герра Байльшмидта, — умело завершил юноша.       — Я не знала, что ты используешь немецкие формы обращения. Но ладно… Проводишь меня посмотреть?       Кёллер согласно кивнул, и оба зашагали на третий этаж.       Шаги тихим эхом отдавались по широкому коридору. Они шли недолго и, как только Матиас и Вики поравнялись с кабинетом главврача, Матиас остановился и прислушался к странным и громким звукам, которые исходили из кабинета. До него сразу дошло, что это оказались крики двух мужчин, агрессивно спорящих о чём-то. В этих криках Матиас узнал голоса своих коллег. «И чего это они так разорались на весь этаж?»  — подумал датчанин.       Потупив взгляд на дверь кабинета, Кёллер повернул голову в сторону Виктории, которая, судя по виду, уже привыкла к таким концертам, и шёпотом, почти беззвучно, напомнил ей об обещании.       — Ты обещала мне всё объяснить. Я работаю тут почти неделю и определенно должен знать.       Виктория лениво вздохнула, обращая взгляд на дверь кабинета, со стороны которого доносились крики.       — В общем, — начала Вики, но была прервана очередным криком спорящих мужчин. Устало и раздражённо выдохнув, она продолжила. — Как ты понял, эти два спорящих парня — Бервальд и Тино, и… — Виктория затихла, пытаясь удержать интригу. Но также быстро оборвала её. -… они пара.       Девушка уловила шокированный взгляд Матиаса и учтиво продолжила свою речь.       — Это тоже началось довольно давно… даже раньше, чем я сюда попала. Тогда мне это объяснил Гилберт, но в общем-то да — они геи. Живут вместе уже более трех лет.       Кёллер стоял в полном шоке не в силах сказать ни слова.       — Теперь… теперь ясно… а… — датчанин хотел спросить что-то еще, но за дверью разразилась новая гневная тирада, по всей видимости, в исполнении Тино.       — Да, чёрт возьми! Из-за тебя Питер и Элиас на двойки скатились!       — Ну конечно же. Из-за меня, — послышался флегматичный голос второго.       — А кто такие Питер и… Элиас? — тихо спросил Кёллер.       — О-о-о, эти! — девушка мечтательно закатила глаза. — Сущие черти  во плоти. Их дети. Не родные, конечно же. Может, тебе повезет, и ты с ними встретишься. Хотя, что значит «повезет»? Воспринимай мои слова наоборот, — Виктория глубоко вздохнула и поправила очки, которые съехали на переносицу.        — Блять! — послышалось громкое из-за двери. По всей видимости, это было сказано на русском*. Матиас даже не до конца понял смысл самого слова.       — Охо-хо! Тино опять русскими ругательствами балуется! — ехидно заметила Виктория.       — А ты откуда знаешь, что это русский язык? — удивленно спросил Кёллер. Девушка едва заметно замялась, не зная что ответить, Потом недовольно прищурилась, смотря куда-то в глубь коридора.       — Так ведь… я это, родом из России. В свои восемнадцать зеленых лет съехала из Питера и устроилась работать тут. И квартиру получила, недалеко от места работы. Ну, карьерный рост все же лучше, чем в моем родном захолустье, — Вики глубоко вздохнула и отряхнула плечи от воображаемой пыли.       — Так вот откуда этот легкий акцент. Я-то думал, что ты из Польши**.       — Ага, разбежалась я в твою Польшу. У меня, конечно, есть польские корни, но не до такой степени! — она посмотрела на часы. — Чёрт! Я опаздываю! Блин, всё, я убежала. Не маленький, сам дорогу найдешь! — с этими словами Виктория побежала на второй этаж, а Матиас ещё пару секунд смотрел ей вслед.       После, немного помедлив, он робко постучал в дверь главврача и, не дожидаясь ответа, зашел. От увиденного датчанин, мягко говоря, был шокирован — в кабинете царил полный кавардак,  словно здесь прошла гражданская война. В своем дальнем углу сидел и покуривал сигарету Тино, который выглядел «слегка» потрепанным. Его уставший взгляд был устремлён на Бервальда, сидевшего  за своим столом. Выглядел он не менее грозно. Оксеншерна демонстративно сжимал кулак, но при этом старался равнодушно заполнять какие-то документы. Их взгляды, холодные и суровые, горели ярко и выделялись на фоне всего сумрачной темноты кабинета. Казалось, что в кабинете пахнет гарью, но это, скорее всего, пахло сигаретой Вяйнямёйнена. Царило неловкое и напрягающее молчание.       — Чего тебе? — после минуты молчания спросил финн.       — Мне? — растерялся Кёллер. — Я кабинетом ошибся, извините.       Тино недовольно прищурился  и что-то злобно шикнул. Матиас еще секунду постоял, потом поспешно ушел с места боевых действий. Он поспешил вниз, проведать Бондевика, ведь он обещал.       Добежав, он тихо постучал и зашел. Лукас увлеченно смотрел в окно и обернулся, стоило Матиасу зайти.       — Что вы видите? — еле слышно спросил норвежец. Датчанин осмотрел бедный осенний пейзаж — голое дерево без листьев, на ветке которого сидело четверо воробьев или синиц, темные лужи, грязь на дорогах.       — Я вижу унылый осенний пейзаж, — ответил Матиас.       — Сразу видно, что вы человек недальновидный, — спокойно ответил Бондевик. — Я вот вижу пышно цветущую яблоню, поляну с зеленой травой и солнце, которое все это пригревает, — он глубоко вздохнул. — Не самое ли сейчас время признать мои приступы неизлечимыми и наконец отпустить? — с надеждой в голосе спросил Лукас. Матиас не смотрел на него.       — А ты хочешь на волю? — спокойно спросил Кёллер.       — Да. Хочу. Я боюсь, как бы с моей страной ничего не случилось. Я слишком долго торчу тут.       — Разве власть стран не признали вне закона?       — Не у нас с братом. Нам все еще позволено занимать наши должности. То есть, с недавнего времени разрешили, — норвежец на мгновение умолк. — Могу доверить вам мой секрет?       Кёллер удивленно обернулся и посмотрел на Лукаса в упор.       — Конечно же! — весело ответил юноша.       — Меня много раз расспрашивали, воплощением какой страны я себя считаю. Я никому не говорил, но мне отчего-то кажется, что вам я могу это доверить. — Бондевик глубоко вздохнул. — В общем, я — Норвегия, — он попытался улыбнуться, но это получилось относительно плохо, словно улыбка была чересчур вымученной.       — Знаешь, а я тебе верю, — тихо сказал Матиас.