Когда медицина бессильна

      Время было довольно позднее, большая часть людей ушла по домам, а Матиас лениво спускался на цокольный этаж ибо сегодня, помимо вахты, было очередное собрание ОСИ. Как же Матиас не хотел идти туда и видеть доктора Бера и Тино. Но делать нечего, у него нет отговорки, что нужно спешить домой, ведь сегодня, вдобавок ко всем неприятностям, ему назначили вахту. «Главное — не смотреть этим двоим в глаза, — думал Кёллер. — Если я посмотрю, то я скорее всего упаду в обморок».       В подобных размышлениях он дошел до зала заседаний. Лениво постучав в дверь и дождавшись ответа, он, наконец, зашел и почувствовал, как в груди что-то заныло. В зале сидели только Тино, Бер, Феликс и Кику.       — Матиас, ты все же пришел, — поднимая взгляд от какой-то книги, сказал Бервальд.       — А к-как же! Я н-не мог пропуст-тить! — заикаясь, ответил Кёллер.       — Ну что ж… Никто больше не придет, я так понимаю. Значит, начнем так… Итак… — тихо начал Тино, но был нагло прерван Феликсом       — Ой-ой! Можно я начну?!       — Что там у тебя опять, Феликс? — угрюмо спросил финн.       — Да мне это, письмо от моего друга пришло! Мой друг работает у одного влиятельного русского бизнесмена! Так что если у кого-то будут проблемы, то обращайтесь ко мне! Я все порешаю! — задорно затараторил поляк.       — Фе-е-еликс! Короче, если можно! — взвыл Тино.       — Ой да! Я отвлекся! Значит, я вам, вроде, рассказывал, что начальник моего друга типа создал фонд по борьбе за права стран. Недавно он подал несколько заявлений в мировые организации с просьбой восстановить прежние права стран. И-и-и, теперь остается только ждать решения.       — Смело, даже очень. Но ведь нашей безопасности это не грозит? — учтиво заметил Хонда.       — Ни в коем разе! Мой друг обещал, что это нас не коснется в случае, если что-то пойдет не так, — замахав руками, запротестовал Лукашевич.       — А что собой представляет «если что-то пойдет не так»? — спросил Кёллер. Феликс посмотрел на друга с взглядом, выражающим искреннее изумление. Но всё-таки, усмехнувшись, начал объяснять:       — Этот российский бизнесмен тоже страна… если мой друг мне не наврал. Ну и вот, располагая большим количеством денег, он создал фонд защиты стран-изгоев. Если коротко, то допустим, на тебя ведут охоту и ты обращаешься к работникам этого фонда. За не особо большую сумму тебе обеспечивают защиту со стороны фонда, а затем и работу. В случае, если что-то после этого обращения пойдет не так, то отправителей начнут искать. Если работа этого фонда вскроется, то без малого пятьдесят стран снова будут вынуждены скрываться. Ну, а нас это не коснется.  Это если коротко, — поляк удовлетворенно вздохнул и откинулся на спинку стула.       — Ах вот оно как. А если все пойдет хорошо? Мы будем свободны?       — Если говорить простым языком — да, — учтиво поправляя очки, ответил Оксеншерна. — Уже поздно, мы засиделись. Кику, тебе вроде бы сегодня дали дежурство?       Хонда согласно кивнул и быстро вышел из кабинета, за ним лишь скрипнула дверь.       — Матиас? — продолжил Бер. Кёллер от такого обращения сильно вздрогнул. — У тебя тоже дежурство, — внезапно заговорил главврач. — Иди, а то опоздаешь. Датчанин облегченно вздохнул и выбежал из зала заседаний. «До чего ж суматошный день…» — измученно подумал Кёллер.       До начала первого обхода не произошло ничего существенного. Только ближе к второй половине одиннадцатого Матиас лениво поднялся со своего кресла и спустился вниз в палату норвежца.       Дверь бесшумно отворилась и Кёллер так же тихо вошел. Бондевик, кажется, спал, в темноте было трудно различить. Однако в позе Лукаса было что-то неестественное — Матиас понял это, лишь когда обошел постель пациента с другой стороны. На левой руке норвежца зиял неглубокий, но кровоточащий порез, да и лицо у него было необычно бледным, Словно это не психбольница, а морг.       Кёллер почувствовал, как сердце на мгновение перестало биться, а кровь отхлынула от всего тела разом. Молодому врачу казалось, что вот-вот он упадет в обморок, но, совладав с собой, он все же решил проверить у пациента пульс. Где-то глубоко в душе он лелеял надежду, что это просто обман уставшего мозга и ему лишь кажется, что Лукас мертв. Рука Бондевика была холодна, что только ухудшило состояние Кёллера. «Раз… Два… Три… Четыре… Пять… Да… Да! Пульс есть, он вполне нормальный!» — обрадованно подумал Матиас. От осознания этой мысли из горла датчанина вырвался радостное восклицание. Норвежец от этого проснулся и, по-глупому щурясь, уставился на Кёллера своим проницательным взглядом.       — Что произошло? — лениво протянул пациент.       — Лукас, черт тебя побери! Из-за тебя я чуть не словил инфаркт! Соизволь объяснить, что с твоей рукой! — взволнованно заговорил Матиас. Лукас нахмурился и отвел взгляд, прикрывая порез рукой.       — Я задел рукой угол тумбочки… — невнятно пробубнил норвежец. Кёллер недоверчиво посмотрел сначала на Лукаса, а затем на идеально закругленные углы тумбочки. Очевидно было, что молодой человек нагло врет, желая скрыть попытку самоубийства. Кёллер опустился на пол и попытался поймать блуждающий взгляд своего пациента.       — Лукас… — тихо начал датчанин, — лучше скажи мне правду, я не осужу тебя. Скажи мне правду, мне ты можешь доверять. Ты ведь пытался покончить с собой?       Норвежец явно смутился, но все же неуверенно кивнул. Матиас удовлетворенно посмотрел на него и вышел в коридор.       — Виктория, принеси мне бинты и перекись, — сказал он куда-то вглубь коридора. — У нас тут особый случай.       В темноте дернулся чей-то силуэт, и розово-голубые волосы сверкнули в вечерней темноте коридора. Девушка послушно сбегала в подсобку и принесла моток белоснежной марли и пузырек с перекисью.       — Иди домой, — снисходительно сказал Кёллер. — Я сам справлюсь, а ты устала. Я скажу что-нибудь Беру.       Виктория слегка опешила от такого приказа, но, насупившись и покраснев, как малое дитя, пошла собирать свои вещи, угрюмо поблагодарив Матиаса.       Дверь легонько скрипнула и Кёллер снова зашел в палату. Бондевик сидел на кровати, снова смотря в окно. Сегодня там было видно звезды и блеклый лунный серп. Матиас тихо подсел рядом и взял руку норвежца в свою. Лукас и бровью не повел, он продолжал смотреть на мерцающие огоньки, пока его лечащий врач заботливо бинтовал раненую руку. Ощутимо было, как перекись шипит на коже, вступая с кровью в контакт.       Норвежец думал о том, как додумался до этого, и как дошел до попытки наложить на себя руки. Датчанин же не думал ни о чем, он получал искреннее удовольствие от такого провождения времени.       — Звезды… — задумчиво сказал Лукас, поворачиваясь к Матиасу лицом. В кромешной темноте не заметно было красное лицо Кёллера.       — Что? — в каком-то глупом изумлении спросил  молодой врач.       — Ты только посмотри. Они так чудесны… не прекрасное ли это зрелище? — снова отворачивая взгляд к окну, восторженно заговорил Лукас. — Они такие далекие, но ужасно манящие. Сейчас я не хочу ни о чем другом думать… Плевать на рану. Я сделал это сдуру, мне казалось, что я одинок, поэтому и решил, что в жизни нет смысла. Но я ошибся… сильно ошибся. Настоящее одиночество наступает лишь перед смертью. А я не совсем одинок — у меня есть вы, у меня есть брат… это уже неплохо. Вы понимаете… я устал. Я не сумасшедший, я просто устал. Мои, как вы говорите, галлюцинации — мои лучшие друзья. Я ведь не особо общителен, и с воздухом мне разговаривать легче, чем с людьми. О, вы бы знали, с каким трудом мне даются эти слова, но я считаю, что Вам можно доверить это, — норвежец глубоко вздохнул и потер рукавом глаза. Может, он плакал, а может просто в глаза попала пыль.       — Я ведь… я ведь абсолютно холост. На своем веку я так и не почувствовал женской ласки и доброты, и это тяготит меня. Я чувствую себя отстраненным, — Лукас повалился спиной на кровать.       — Я вас понимаю. Вы даже не представляете… как я вас понимаю, — тихо сказал Кёллер, задумчиво всматриваясь в звездный небосвод и кладя на тумбочку маленький пакетик от Эмиля.