Когда медицина бессильна

Утром следующего дня.       Хороший сон многим идет на пользу. Даже если этот сон идет два через два часа.       Как бы то ни было, утром следующего дня Матиас уже сидел в своем кабинете и возился с заполнением отчета. Работать было трудно, даже невыносимо. Ночные размышления все еще не давали ему покоя, беспричинное беспокойство поедало его изнутри. С трудом закончив отчет, Кёллер поспешил вниз, в палату Бондевика. Открыв дверь он увидел еще спящий силуэт норвежца. Он свернулся калачиком, обхватив руками одеяло. Будить его датчанин не стал, все же ему надо восстанавливать силы.       Матиас вышел и в коридоре заметил Хонду, который тоже только вышел из палаты своего пациента.       — Ох, Кёллер! Будьте добры, пройдемте ко мне в кабинет! — подбегая к молодому врачу, попросил японец.       — Что-то случилось?       — Нет, ничего особенного, просто вас вчера не было на собрании, а там сообщили довольно важную информацию. Идемте. Матиас послушно проследовал за Кику в его кабинет.       Это помещение ему нравилось больше, чем его закуток в углу. Тут приятно пахло цветами и свежим воздухом, хорошо все убрано и расставлено по местам.       — Так что вы хотели мне сообщить? — отрывая взгляд от стеллажей с книгами, спросил датчанин.       — Ах да. Бер сказал, что ситуация сейчас накалена до предела. Почти в любой момент все может рухнуть. Он просит быть готовым уйти в любую секунду.       Матиас сжал губы в прямую линию, пытаясь переварить сказанное. " Опять все трещит по швам…— угрюмо подумал он. — Уйти в любую секунду… Как же я могу?»       Вместе с этой мыслью его посетила другая, пришедшая еще ночью.       — Я понял. Извините, я могу задать вопрос?       — Да, конечно.       — Может ли врач передавать что-либо пациенту?       — Категорически нет. Это могут только родственники, и то, при проверке сожержимого посылки. Хонда задумчиво вздохнул и отвернулся к окну. «Будто бы я не нарушал это правило сотню раз. — подумал Япония. — Но правило есть правило.»       — Я могу еще чем-то… — начал было Кику, но Кёллера в кабинете уже не было.       Конечно неправильно было со стороны Хонды обманывать молодого врача, но правила созданы, чтобы их нарушали безумцы или гении.       А Кёллер в это время нервным шагом мерил кабинет, восхищаясь своей задумкой.       — Так, так, так, если Эмиль действительно не придет, то значит, я могу передавать свои посылки от его имени. Таким образом я убиваю двух зайцев одним выстрелом. Да я чертов гений!       Идея была из ряда вон, но сейчас казалась куда более гениальной. Хотя, нужно было понимать, что если попадется за этим занятием с поличным, то его тут же вышибут. С иной стороны, если все было действительно плохо, то уход с работы по столь уважительной причине привлечет куда меньше внимания, чеи массовое увольнение лучших врачей больницы. Все же тупой план был безупречен.       — Матиас, послушай…       Датчанин резко вздрогнул от чужого оклика, повернулся в сторону говорящего. Людвиг зашел в кабинет и, видимо заметив странное поведение коллеги, решил спросить в чем дело.       — А? Что случилось? — глупо хлопая глазами, спросил Кёллер.       — У тебя все в порядке? Я уже минут пять наблюдаю, как ты тут кабинет обхаживаешь.       — Ты тут уже пять минуь стоишь?!       Немец покачал головой.       — Дольше. Просто до этого я общался с Башем и не видел тебя. Матиас глубоко вздохнул и сел в кресло вслед за Бальдшмидтом.       — Людвиг, скажи, было ли у тебя такое, что ты влюблялся, но при этом ваши отношения были невозможны? — робко начал Келлер, поднимая взгляд на коллегу.       — К чему такой вопрос?       — Просто стало интересно. Если ты не хочешь отвечать, то ничего страшного.       — Да ладно, отвечу. — Людвиг убрал со стола лишнюю бумагу, пытаясь за торопливыми действиями скрыть покрасневший нос. — Однажды, в общем, у меня был знакомый, он был моим сокурсником на факультете психиатрии. Он, со дня нашего знакомства, не отходил от меня едва ли ни на минуту, все что-то рассказывал мне. Чудной парень. Но мне прочили будущее великого психиатра, а его презгливо называли «позором душевной науки». Но он все равно не отставал от меня, хоть мы были абсолютно разными людьми, а когда я пытался ему помогать, меня спрашивали: «Что ты с этим идиотом якшаешься? Не будет из него толку». Гонимый общественным мнением я бросил учебу в Неаполе и вернулся в Берлин доучиваться. Не мог же я сказать, что этот туповатый паренек мне понравился. Уж лучше так. Где же он сейчас, даже не знаю. Феличано Варгас, парень с дебильным завитком и несползающей с лица улыбкой… — Бальдшмидт глубоко вздохнул, потупив взгляд в столешницу.       — Стой, как ты его назвал? Феличано Варгас? Итальянец? — встрепенулся Матиас.       — Да, а что такое? Вы знакомы? Я бы не удивился, он тоже из воплощений…       — Что? Нет-нет! Конечно, я знаю его, но немного по другой причине. Ты разве не знаешь? Он же крупная шишка в ЕС! Сейчас он живет в Риме, заведает там какими-то иностанными делами.       — Вот как… «Позор психиатрии» стал крупной шишкой в ЕС…       Нахлынувшую неловкую тишину прервал стук в дверь. В кабинет без спроса влетел Гилберт, необычно, даже для себя, взъерошенный.       — Люд, хорошие новости: Берри всех ребят из ОСИ в бар зовет после работы, говорит, мол, обсудить кое-что надо. Ты пойдешь?       — Скорее всего. Должен же кто-то за тобой присматривать. — Людвиг тяжело вздохнул. — Матиас, а ты пойдешь? Мне кажется, что тебе нужно отдохнуть.       — Я… э-э, наверное. Если Бервальд зовет, значит, что-то действительно важное.       Гилберт кивнул и вновь вылетел из кабинета, бесцеремонно хлопая дверью.       — Ладно, давай работать. Я слишком разоткровенничался сегодня.       — Я рад, что мы так поговорили.       Людвиг не ответил, а только молча уткнулся в документы.       А Матиас пошел вниз, к палатам. Возле одной из палат Виктория о чем-то спорила с молодым санитаром, да так, что отрывки сканадала были слышны еще за поворотом.       — Я кому говорю! Неси успокоительное, а то хуже будет! — голос Виктории легко узнать из тысячи.       — Я уже в сотый раз отвечаю: я не могу принести успокоительное без согласия лечащего врача. Откуда мне знать, может ты хочешь убить пациента?       — Дозой успокоительного?! Ты в своем уме?! У пациента паническая атака, чем дольше она длится, тем хуже ему, мне, и его лечащему врачу! Неси успокительное! — Вики явно была на пределе и едва не срывалась на крик.       — Что случилось? — встрял Кёллер, выходя из-за угла.       — Да скажи ты этому недоумку, что мне нужно успокительное, чтобы пациент не откинулся к чертовой матери!       — У кого атака-то началась?       — Да у Бондевика. Зайти к нему невозможно, он никого к себе не подпускает…       — Неси успокоительное, и скорее. Я лечащий врач Бондевика.- обращаясь к растерявшемуся санитару, сказал Кёллер. Паренек кивнул и рванул куда-то в другую сторону.       — Давно уже атака длится?       — Наверное полчаса или час… Сама зашла недавно. Это еще пустяк. Дашь успокоительного ему, применишь свои чуждые мне навыки коммуникации и все будет хорошо. Лучше скажи, правда ли, что сегодня Бервальд всех «своих» в бар позвал?       — Правда.       — Ты идешь?       — Почему нет? Нужно развеяться, тем более, он должен сообщить что-то важное.       — Завидую тебе… ты так быстро стал популярен здесь, со своими этими… Ладно, не суть. Я пойду, у меня есть дела. Хорошо отдохнуть тебе.       Она поспешила к лестнице на второй этаж. В это же время подскочил незадачливый санитар с ампулой успокоительного и шприцом. Сухо поблагодарив того, Кёллер поспешил в палату. Лукас сидел у изголовья кровати, подобрав под себя колени. Взгляд был устремлен куда-то мимо пола и казался каким-то стеклянным. Он дернул плечами, когда Матиас осторожно зашел в палату. Кёллер сразу отложил ампулу и шприц на тумбочку- они нужны не были, и подсел рядом на койку. Бондевик метнул взгляд, полный ужаса на врача и судорожно сглотнул, придерживаясь рукой за горло.       — Лукас… — обращением Матиас попытался привлечь внимание пациента, и это дало нужный эффект: Бондевик повернулся к нему. — Смотри на меня. Сейчас все закончится.       Лукас взглянул врачу прямо в глаза, что заставило последнего нервно сглотнуть. Матиас протянул руку и положил ее на ладонь норвежца.       — Если ты хочешь, я могу дать тебе успокоительное. — тихо добавил датчанин, поглаживая ладонь пациента.       Тот отрицательно покачал головой и вздохнул. Нависла минута неловкой тишины.       — Н-нет. Не нужно успокительного. — неожиланно выдал норвежец. — Мне показалось, что остался совсем один…       — Это первая паническая атака?       — Нет, были и другие.       — Тебе принести что-то, что могло бы помочь?       — Нет, я справлюсь сам. Матиас вышел, не желая более беспокоить Бондевика. Виктории он поручил следить за ситуацией и в случае чего- сразу звонить.

***

      Бар в это время суток и в этот день был заполнен более чем на половину. Большинство посетителей были уже пьяны, а малая часть только начинала разгон по прямой, собственно, так же как и новоприбывшие психиатры. Они сели за большой стол в отдалении, им подали меню. Когда услужливый официант отошел, Бервальд заговорил:       — Собственно, зачем я вас собрал…