Боевое крещение

      Карим надеялся, что три месяца, безвылазно проведённые на фронте, хотя бы отчасти приблизят его к тому состоянию, которое можно обозначить словом «привык». Но какое там… То ли он оказался таким слабаком, то ли времени всё же нужно больше, но и сейчас его продолжало мутить после каждого сражения… Да, он уже не вздрагивал так сильно от близких взрывов, освоился в системе заградительных сооружений и спокойно шастал по окопам, научился понимать, когда лучше не высовываться и как лучше уворачиваться от выстрелов… Но так и не привык к тому количеству крови и смертей, которые видел почти ежедневно. Это только когда смотришь сюжет по головидению про успешную операцию кажется, что это здорово. Героизм, отвага, вера в победу, мужество имперских бойцов… А на деле грязь, пот, сломанные судьбы и отнятые жизни.       На войне жизнь не значила ничего, особенно жизнь простых солдат. Ситхи ценились гораздо больше, но и они прекрасно знали, что прежде всего — долг и выполнение поставленной задачи. Лорд Айген, командовавший немалыми силами, постоянно посылал своих людей в бой, зная, что вернётся только часть из них. Иногда — ничтожно малая часть. Карим поражался его выдержке и спокойствию… А ведь ему приходилось и операции планировать, и рассуждать про допустимые потери — холодно, без эмоций, просто исходя из математических расчётов. Словно… Не живыми людьми командовал, а передвигал фигурки в дежарике…       При этом лорд Айген с самого начала задал Кариму очень высокую планку. Он никогда не отсиживался в штабе и всегда вёл своих солдат в бой сам. Рисковал с ними на равных и, Карим сам видел это, порой делал немыслимые вещи, чтобы спасти зажатых во вражеских клещах бойцов, хотя ситх вовсе не обязан был этого делать. Поэтому, даже когда ситуация бывала совсем сложной, лорд Айген поднимал солдат в атаку без малейшего ропота с их стороны. Они были готовы сражаться и умирать за Империю… И за своего командира. Карим был наслышан о том, что часто ситхам действительно плевать на потери среди личного состава, на нужды своих бойцов — но только не лорду Айгену. И в ответ они платили ему своей преданностью и готовностью идти за ним до конца.       Только одного Карим не понимал: что во всём этом хаосе делает он? Какая от него польза? Неприятно было это сознавать, но для своего Учителя Карим сейчас был скорее обузой и помехой. Неумёха, который только создаёт лишние поводы для беспокойства. По возможности Учитель отправлял его в их жилой блок, чтобы занимался и не отсвечивал, но когда дело доходило до сражений, Карим всегда был рядом с ним — как и положено ученику.       Странное он всё же занимал положение, очень двоякое. Солдаты обращались к нему «милорд» и выкали — как будущему ситху. Но нет-нет да и норовили встрепать его волосы и угостить конфетами и печеньем. Для них, суровых и закалённых в боях мужчин и женщин, он всё равно оставался прежде всего ребёнком. Они жалели его и старались поделиться хоть чем-то, что скрасит суровые будни. Когда Карим в минуты затишья бродил по лагерю, он то и дело видел, как их усталые лица озаряли улыбки, а потом кто-то обязательно шарил по карманам в поисках вкусненького. Карима это ужасно смущало, но пока Учитель не видел, он всё же принимал приглашения солдат посидеть с ними и с интересом слушал их байки и истории из жизни. В такие моменты казалось, что война где-то далеко… Где-то не с ними. Вот же они, рядом, простые люди, такие тёплые и живые… Смеются, расспрашивают «милорда», как у него дела, мечтают о чём-то… А через несколько часов их снова могли кинуть в бой.       На войне убивают. По-настоящему. Карим знал это всегда, чай не дурачок. Но одно дело — просто знать, и совсем иное — видеть воочию… Своё первое сражение он не забудет до конца жизни. Учитель сказал ему держаться рядом с ним, но если не получится — быть поближе к солдатам. Они постараются прикрыть его и защитить. Один из них деловито пробасил через фильтры шлема: «Не бойтесь, милорд. Мы будем рядом». У Карима тогда заполыхали уши и щёки — ну да, наверное про себя этот солдат костерил начальство за такого «помощника», а по факту — за дополнительную головную боль. Но субординация заставляла его держать своё мнение при себе. Карим не хотел быть обузой, но понимал, что вряд ли сгодится сразу же на что-то полезное.       Его странное положение было заметно во всём, в том числе и в вооружении. Ещё не ситх, но выше по положению, чем простой солдат. Закованный в удобную крепкую броню, но вооружённый всего лишь вибромечом… Пока он не прошёл испытания, о световом мече не могло быть и речи. Спасибо и на том, что Учитель дал хотя бы этот меч — с ним Карим обращался вполне неплохо. Да, его поднатаскали и с бластером, но, поразмыслив, Карим сам отказался от идеи брать его в бой. Это оружие было чужим и до сих пор незнакомым. Это не оружие ситха. Он дольше провозится, вспоминая, как нажимать на спусковой механизм, и только подставит себя. А рукоятка меча так удобно ложилась в руку… И Карим знал, что в случае чего сможет применить его в деле. Если… Если не наложит в штаны в самый ответственный момент.       Карим признавал, что это вполне по-ситски: дать не вполне обученному послушнику несовершенное оружие и посмотреть, что из этого выйдет. Выживет и справится с задачей, значит, достоин стать ситхом. А если нет, то и разговаривать не о чем. Но с этим Карим как раз был согласен… Световой меч нужно заслужить. Если он доживёт до испытаний и пройдёт их, то получит меч из рук своего Учителя. А пока такое оружие ему и не по статусу, и не по умениям… Недаром в Академии тренировки с настоящим боевым оружием начинаются только в последний год обучения. Можно сказать, его удостоили чести… Он обскакал своих ровесников минимум на пару лет.       Но вибромеч едва ли можно назвать совершенным оружием. Если Учитель спокойно мог отражать прилетевшие издалека бластерные разряды световым мечом, Карим такой возможности не имел – вибролезвие годилось только для контактного боя. И от этой мысли было страшно вдвойне. Уворачивайся и прячься за Учителя или бронированные спины солдат… Но если оборону прорвут и дойдёт дело до рукопашной — уже никуда не денешься.       Учитель, бесспорно, был крут. Он так отменно управлялся со своим мечом, что оставалось только зеленеть от зависти и надеяться, что когда-нибудь сможет так же. Лорд Айген никогда не терял контроля над собой и всегда чётко знал, что он делает. Карим же в итоге сам не понял, как так вышло, что на него выскочил республиканский солдат и нацелил на него ствол. На принятие решения были доли секунды, и Карим до сих пор не знал, что помогло больше — инстинкты сработали или это настолько страх его подстегнул. В тот момент он не думал… Даже, кажется, зажмурился. А когда очухался, солдат уже лежал у его ног. Кто-то тогда хлопнул его по плечу и одобрительно прогудел: «Так держать, милорд!». Карим и хотел бы порефлексировать и понять, что он чувствует, убив человека, но думать ему не дали… Правильно не дали. Если бы он тогда прочувствовал всё то, что нахлынуло после боя, он бы не выжил.       Трижды в том сражении ему пришлось оборвать чью-то жизнь. Оказалось, что совсем не легче от осознания, что перед тобой враг. Враг не враг, а живой человек… Который, наверное, в передышках от войны точно так же мечтает, о чём-то и смеётся, как и их солдаты. Держаться помогала мысль, что иначе он всё равно поступить не мог — или он, или его… Тем солдатам было абсолютно всё равно, что перед ними почти ребёнок. Они знали, что он — враг. Ситская броня выдавала с головой. Они хотели убить его. Так почему?.. Почему так мерзко и противно на душе? Он же будущий ситх! Он исполнил свой долг. Не должно быть ни угрызений совести, ни сожалений, ни подкатывающей к горлу дурноты.       Но гораздо хуже оказалось другое. Когда всё закончилось, Учитель твёрдо взял его за локоть и помог идти, потому что сам Карим едва передвигал ноги от усталости и опустошения. Они шли по недавнему полю боя. То и дело на глаза попадались тела — и своих, и врагов… Какие-то были относительно целыми, какие-то — буквально разодранными в клочья. И всюду стоял отвратительный, тошнотворный запах крови и горелого мяса. Да, они победили, но какой ценой… Где-то стонали и кричали раненые, и им, возможно, ещё можно было помочь, а вот этим бедолагам уже всё равно…       Карим старался не смотреть по сторонам, чтобы его не скрутило окончательно, но в итоге едва не споткнулся, когда налетел на что-то большое, липкое и бронированное. Посмотрев под ноги, он резко дёрнулся и отшатнулся, всё же вскрикнув от ужаса. Когда-то это изувеченное тело было имперским солдатом… И в том, что осталось от его лица, Карим опознал мужчину, который только вчера рассказывал ему о своём маленьком сыне и с грустью говорил, что уже полгода не был дома. Вчера… Он был ещё живой. А теперь…       Вырвавшись из рук Учителя и понимая, что сейчас выглядит в его глазах слабаком и размазнёй, Карим упал на колени и, как бы ни старался, всё равно не смог удержать в желудке остатки завтрака. Его рвало, и одновременно он размазывал по лицу предательские слёзы и сопли. Слабак, слабак… А ещё будущий ситх! Он хотел бы успокоиться, но вместо этого добивался лишь обратного. Из груди вырвался нечленораздельный вой, и Карим уткнулся носом в землю.       К его удивлению, Учитель, вместо того, чтобы грубо поднять его на ноги, встряхнуть и наорать, мягко прикоснулся к его макушке и погладил по волосам. Карим ощутил прикосновение чужой Силы и наконец-то почувствовал облегчение. Ему стало спокойнее, будто кто-то резко обрубил в нём способность чувствовать и думать.       — Первый бой — это всегда тяжело, Карим. Ты держался очень достойно. Гораздо лучше, чем я ожидал. Твоя реакция — это нормально. Так у всех бывает, только если они не конченные отморозки. Сожалеть, чувствовать отвращение, страх — тоже нормально. Ты совсем юн, и в том числе поэтому я очень не хотел брать тебя с собой. Но сейчас тебе нужно успокоиться и прийти в себя. Это был только первый бой, мальчик… А впереди будут и другие. Если не научишься справляться с этим, можно и с катушек слететь. — Учитель снова сжал его плечо. — Подняться можешь?       Карим промычал что-то нечленораздельное и помотал головой, и хоть с трудом, но поднялся — сначала на четвереньки, а потом, при поддержке лорда Айгена, смог и распрямиться. Проморгавшись от слёз и тяжело вздохнув, он покаянно опустил голову.       — Простите, Учитель… Я вёл себя неподобающе.       Лорд Айген устало улыбнулся. Только сейчас Карим заметил, что его доспехи помяты и сильно поцарапаны в нескольких местах, а лицо чумазое от копоти. Он ведь тоже измотан сражением, а ещё с ним вынужден нянчиться…       — Всё нормально, Карим. Выброси эти глупости из головы. Я ни в чём тебя не виню. Сейчас доберёмся до лагеря, отдохнёшь, и тебе станет лучше.       Тем же вечером Учитель, несмотря на явную занятость и загруз делами, зашёл в маленькую комнатушку Карима, прилегавшую к его собственной. Кажется, с момента окончания сражения он вообще не имел возможности отдохнуть — сразу умчался в штаб на совещание с другими командирами. Карим хотя бы смог снять доспехи, принять душ и немного поесть — пусть даже кусок не лез в горло и то и дело случались новые рвотные позывы, которые приходилось гасить усилием воли. Учитель же всё ещё был в доспехах, разве что лицо умыл. О себе он, как всегда, думал в последнюю очередь.       — Ну ты как?       — Немного лучше… — Карим даже почти не соврал.       — Хорошо. Ты действительно неплохо держишься. Прости меня, Карим.       Карим округлил глаза от удивления.       — Вы чего, Учитель?.. За что?..       — За то, что ты здесь. И за то, что не могу сейчас уделить тебе должного внимания. За то, что не могу защитить тебя от всего этого.       Карим помотал головой.       — Вот уж глупости… Ой, то есть… Простите, я хотел сказать, что… Вы не должны извиняться. И потому что вы лорд, а я ваш послушник, и потому что вашей вины здесь уж точно нет. Наоборот, это я должен просить прощения… За то, что веду себя как сопливая девчонка. Я бы хотел стать сильнее, смелее, решительнее… Но что-то пока не выходит.       Лорд Айген сел с ним рядом и внезапно приобнял.       — Какой же ты ещё мальчишка… Нормально ты себя ведёшь. И я тобой горжусь.       Карим почувствовал, что дрожит. Ох, нет, только не снова… Он ведь целый час медитировал, чтобы его колотить перестало. И вот опять.       Учитель прижал его к себе сильнее.       — Я знаю, что тебе плохо и страшно. Мне тоже первый раз было, уж поверь, а ведь я был старше тебя. Так что не вини себя в этом. Но и концентрироваться на этом состоянии не нужно, иначе только хуже себе сделаешь.       Карим поднял на него глаза.       — Я постараюсь… Можно спросить, Учитель?       Тот вопросительно изогнул бровь.       — Как вы ко всему этому привыкли? Я видел, как вы сражались. Вы так круты…       Учитель покачал головой и усмехнулся.       — А кто сказал, что я привык?       Карим с шумом втянул в себя воздух.       — Но…       Учитель осторожно взял его за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.       — Есть вещи, к которым невозможно привыкнуть. Только терпеть.       Карим обдумал его слова и снова шмыгнул носом.       — Я тоже хочу научиться хотя бы терпеть.       Лорд Айген грустно улыбнулся.       — Это придёт. И даже раньше, чем я хотел бы. Ты справишься, Карим.