Все просто

Тренировки, беседы с Такао, медитации. Казалось, жизнь вернулась в прежнее русло. Нет. Это неправда. Все стало другим. С приходом лисички жизнь стала словно острее. Каждая секунда — борьба. Борьба желания и разума. Уже проходил через это, когда сбежал из деревни. Тогда в борьбе победило желание мести. Почему сейчас сложнее? Открываю глаза. Медитация сегодня идет из рук вон плохо. Смотрю на воду. Поднявшийся ветер создал на ней рябь. Вдруг стих. Вода спокойна. Я должен быть водой. Мэй — ветром, на секунду потревожившим мою жизнь и отступившим. Поднимаю глаза на водопад вдали. Тяжело усмехаюсь. Незачем обманывать себя. Она изменила меня. Поворотом грациозной шеи, вымученной от усталости улыбкой, жемчужинами красивых глаз, мягким, таким желанным поцелуем заставила меня впервые сожалеть о том, кто я. Встаю с циновки, иду к доске с оставленными в ней иглами, достаю их из жесткого дерева. Сажусь напротив. — Тин-нь… — тяжелые мысли делают руки такими же тяжелыми, не дают иглам вонзиться в мишень. — Тин-нь… — звук успокаивает. Расслабляю пальцы. Краем уха слышу стук в дверь. Игла ударяется о доску и падает на пол. В деревне почти никто не стучит друг другу в дверь. Лисичка. — Тин-нь… — слышу шорох ее кимоно. Останавливается, завороженная моими действиями. Руки снова напрягаются. — Тин-нь… — игла падает. Кривлюсь. — Здравствуй, — произносит. — Я стучала… — Слышал. Посчитал, если срочно — найдешь. Если нет, сам бы пришел. Потом. — Извини. Поворачиваюсь к ней. Смущена, но не уходит. Смотрит на иглы. Видно, все же срочно. Только с мыслями никак не соберется. — Тренируюсь, — поясняю. — Я помешала. Мне лучше уйти. — Перестань, — хочу, чтобы осталась. — Ничего. Отворачиваюсь от нее, смотрю на последнюю иголку. Острая. Как и взгляд гейши в мою спину. Наша первая встреча после поцелуя. Спросит об этом? — Хорошо получается. Нет, не спросит. Усмехаюсь про себя. Скромная. Перевожу взгляд на мишень. Совсем плохо. Кидаю иглу плашмя. — Пока нет. — Поворачиваю голову. Гейша сжимает пальцами рукава кимоно. Что-то тревожит ее. Вернулась от Такао. Не получается колдовать? — Как у тебя? Невидимой уже становишься? Некрасиво, Кадзу. А если и вправду не получается? Если обидел?.. — Пока нет, — отвечает с улыбкой. Коротко выдыхаю. Улыбка сходит с ее лица. Смотрит на воду. — Хотела спросить… Напрягаюсь. Смотрю на нее в немом ожидании. — Могу ли покинуть ваш клан? — укол в сердце. Знал, что это произойдет. Не знал лишь, что так скоро. К такому не подготовишься. — Можешь. Надоело? — Нет! — неожиданно горячо восклицает. Тут же смущается, опускает глаза. Украдкой вздыхает. Глядит на воду. — Не знаю, как буду жить дальше, но я должна встретиться с отцом. Кто-то превратил меня из лисы в человека. Ответы нужно искать в прошлом. Поднимает глаза на меня. Добавляет: — Я не вижу иных вариантов. О моем детстве знает лишь он. Смотрю на ее пальцы — все еще нервно сжимают рукава. Что-то не так. Чего-то боится. Гляжу в черные жемчужины глаз. Лисичка сказала не все. Доверит ли мне свои мысли? — Мэй? Вздохнула. — Это не единственная причина. Пожалуй, даже не главная. Прости, — поверить не могу. Извиняется, что не доверилась? Мне, синоби? — Из-за смерти Сумико меня ищут. Но это не всё… Медлит. Сомневается. Держу взглядом. Жду, пока примет решение. — Когда я бежала из окия, мне встретился стражник. Он командовал поджидавшими меня там солдатами. Только вот… — закусила губу. — Он, кажется, не совсем человек. Точнее, выглядит как человек, но я увидела в луже его отражение. И в отражении был ёкай. Хмурюсь. Лисичка столкнулась с ёкаем в городе? Это редкость. — Этот человек… или ёкай… по слухам, он ищет меня слишком рьяно. Сомневаюсь в таких совпадениях. Не знаю, кто он на самом деле, но убеждена, что поиски не прекратятся. Гейша вдруг делает шаг вперед, в волнении быстро проговаривает внезапно возникшую мысль: — Такао говорил о здешних духах. Ты ведь тоже знаешь… У кого из них есть рога? — У половины. Бледная примета, — жаль разочаровывать тебя, Мэй. Жаль, что не могу помочь. С ёкаем не могу. А с отцом… Встаю, скатываю циновку. — И где твой отец, везучая? — Окугами, — не понимает моих действий, следит за руками. — Деревня в южной провинции? — Да. Ухмыляюсь собственной дерзости. Озвучиваю мысль: — Ладно. Ты же за этим пришла. Смотрит с удивлением. — Я отведу тебя туда, — не только потому, что хочу этого. Опасная дорога. Много кто на пути может встретиться. Липкий холод по позвоночнику. Неизвестно еще, кто хуже — ёкаи или люди. Гейша в растерянности подбирает слова. Отворачиваюсь от нее, чтобы не смущать еще больше. Выдергиваю иглы из доски. Одна, вторая… Наконец, поворачиваюсь к Мэй. На лице больше нет сомнений. Приняла мою помощь. Доверилась. — С Такао надо говорить, — бросаю ей. Тяжелый выйдет разговор. Колдун рассердится. Я только вернулся. И уйду не на задание клана. — Он сказал, мне нужно еще заниматься магией и попробовать превращение в лису. — Значит, отправимся после. — Спасибо, — холод в словах, огонь в глазах. Лисичка благодарна. Но годы обучения искусству гейши заставляют ее произносить только необходимые по этикету слова. Киваю ей. К Такао лучше идти сразу. Провожаю гейшу до дома Чонгана, иду к колдуну. Стучусь, слышу короткое «да», захожу в дом. — Кадзу, — дзёнин коротко кивает, выпускает из рук чашку. — Чай? — Пожалуй. Забинтованная рука коротким взмахом указывает на полку с посудой. Излишне. Сам знаю, где что. Чайник на столе, наливаю себе напиток. Беру его в руки, медлю. Такао начинает говорить. О Мэй. О том, что завтра будет пробовать напугать, чтобы превратилась. Странный способ. Но колдуну виднее. — Она хочет уйти из деревни, — говорю наконец о том, зачем пришел. Дзёнин смотрит пристально. Отпиваю чай. Коротко бросаю: — Провожу до Окугами. Не вопрос, утверждение. Раздражение в синих глазах мелькнуло лишь на миг. Удивлен. — Дорога опасная, — подтверждает мои мысли. Переживает о гейше? Интересно. Цепляю взглядом, хочу знать. Непроницаем. Бровь чуть дернулась вверх. Понял, что изучаю. — Пойдете через подъемник? — Киваю. — Не забудь о повязке. В раздражении непроизвольно дергаю щекой. Думает, я ослеплен? Забуду о клане? О том, кто я? Напрасно. Никогда еще не думал об этом так много. — Когда злишься… — бросает колдун, глядя на свой чай. — Становишься уязвимым. — Не для тебя, — едва заметно улыбаюсь. Такао усмехается. Вдруг чуть шевелит пальцами. Этого бы не заметил никто, но не я. Мгновение, и сюрикэн из моего рукава летит в сторону, разбивая надвое его иллюзию. Оба не повернули головы, не сделали лишнего вдоха. Отпиваю чай. Вижу пятнышко крови на одном из бинтов на руке колдуна. — Стоило того? — спрашиваю. Такао кажется удовлетворенным. — Несомненно.