Into it

Альфа не приходит в сознание три часа. По всему телу гематомы, кровоточащие раны, ушибы; губы разбиты и на подбородке засохла кровь. Его угольные, липкие от пота и выделяющегося жира кожи головы напоминают поле с растоптанными нарциссами - волосы торчат в разные стороны. Чёрная рубашка разорвана, обнажая нататуированную грудь, руки скованы наручниками за спиной. Он сидит на железном стуле, с опущенными плечами, поверженный. Был бы сейчас Чонгук в сознании, корпел бы над мыслю как врагу удалось превзойти его? Сатану никто не мог одолеть, ни одна божья сила, ни один человек, ни один демон, словом, никто. Как же так вышло, что клан Чон пал? Один из громил подходит к Чонгуку, нагибается и даёт альфе смачные пощёчины, вынуждая того лениво распахнуть потяжелевшие веки. Сперва Сатана ничего не видит, картинка смазанная, стены плывут, а смердящий запах собственной крови и пота закладывает уши. Он эхом слышит, что от него хотят, посылает мысленно к черту и вновь намеривается отключиться, однако второй громила обливает его ледяной водой. Это действует на альфу моментально: его затёкшие плечи зашевелились, а сам он покачал головой, не в силах руками убрать прилипшую челку со лба. Итальянская речь. Чонгук понимает отрывками, опять же мысленно ругается и удивляется тому, что его захватила итальянская мафия. Бесшумно смеётся. — Смешно тебе, ублюдок? - с акцентом проговаривает альфа иностранного происхождения. — Смейся, пока дышать можешь. Скоро твоя песенка будет спета. Дверь в помещение открывается, Чонгук видит поток солнечного света и две тени: высокую и низкую. Стук каблуков. Альфа медленно поднимает подбородок и встречается взглядом со своей смертью. Единственным, кто мог его убить... — Ты... - кряхтит Чонгук, усмехаясь над своей несообразительностью. Крохотная фигура приближается. Это омега двадцати пяти лет. Белоснежная, почти светящаяся кожа, которая, наверное, стоит миллиарды на чёрном рынке, длинные, уложенные по оба плеча шелковые белокурые волосы, едкая улыбка на соблазнительных алых устах; лисьи глазки, которым космос по своей таинственности уступает. Омега одет в дорогой дизайнерский красный бархатный костюм. Руки в карманах, на лице радость от победы. — Чао, брат. Два года назад. — Любимый, ты куда? - Юнги трёт сонные глаза и наблюдает за одевающимся альфой. Чонгук поправляет галстук, зачесывает волосы назад и подходит к кровати, украв по традиции у омеги поцелуй. — У меня нарисовались дела в офисе. Я скоро. — Ты снова мне лжёшь, - парень отворачивает подбородок, этим самым показывая, что больше целоваться не намерен, — что на этот раз? Какой клан ты режешь сегодня? — Это не твоё ума дела, - вроде мягко, но в то же время со стальными нотками говорит Чонгук, поднимаясь с места, — завтра у нас праздник. Тебе исполняется двадцать три года. Я не оставлю мою любовь, моего брата без подарка. — Прекрати напоминать о наших братских узах... Мы не родные, а сводные, но люди все равно нас осуждают. А наши родители?.. — Ничего слышать о них не желаю! - рявкает неожиданно Чон, чем пугает Юнги. Заметив это, он извиняется и массирует пальцами переносицу. — Всех, кто пошёл против нас с тобой, я давно похоронил в своей жизни. — Не говори так. Ладно мой папа, ты его не принимаешь, но отец то твой родной. Я на них не злюсь, я их понимаю. Они выросли в другое время, им кажутся наши отношения мерзостью. Но ведь это не просто чувства, - омега подходит со спины, обнимает Чонгука и утыкается щекой о горячее тело, — я тебя люблю. Уже пять лет как. Сердце альфы тает, его губы трогает лёгкая улыбка, после чего мужчина разворачивается к предмету своего обожания и нежно целует в лоб. — Ты моя сила и надежда. Ради тебя я завоюю весь мир, чтобы бросить его к твоим ногам. И никто на нашем пути не встанет. Верь мне. И Юнги верит, безоговорочно, как выдрессированный питомец. Его любовь и преданность сильнее разума. Он не видит себя без Чонгука, он никто без него. Когда только Мин вступил на порог особняка клана Чон и увидел своего брата, его сердце без чужой помощи вырвалось из груди и опустилось в руки Чонгука. Они пошли против всех правил, традиций, порядков ради любви. Юнги ничего не нужно, лишь бы рядом был Сатана. *** Праздничные хлопоты. С раннего утра омега получает подарки от своих друзей, омег других кланов, знакомых Чонгука. Он сидит в своей комнате, окружённый визажистами и стилистом, обсуждает с ними сегодняшний вечер и смеётся. Обеденного подарка от любимого Юнги ещё не получил, но уверен, что это будет что-то грандиозное и изысканное, в стиле Чонгука. Когда он остаётся командовать дизайнерами, украшая банкетный зал, брюнет пересматривает список приглашённых и грустно вздыхает, опять не видя в списке имена родителей. Три года они не разговаривают. Три года между ними недопонимание. Юнги понимает, рано или поздно эта вражда закончится, когда Чонгук унаследует власть клана, но парень скучает по папе, по отцу, заменившего ему биологического. Сколько раз омега разговаривал на эту тему с альфой, сколько ронял слез, но получал лишь: «Я говорил с ними, малыш, они ни в какую. Для них мы позор». Родители твёрдо держат свою позицию. Вдруг Юнги выпрямляется и просит у прислуги телефон. Он выходит в сад, дышит свежим майским воздухом и, прогуливаясь вдоль пруда, звонит папе. Долгие гудки и ожидание отдаются страхом в груди, Юнги от нервов играется с подвеской. Никто в итоге трубку не снимает. Тогда, покопавшись в памяти, брюнет вспоминает номер отца - выключен, звонит на рабочий. Спустя три гудка ему отвечают. Юнги от неожиданности замирает на месте, позволяя тёплому ветру взъерошивать уложенные пряди: — Отец... — Прошу прощения, но это господин Хан. Чем я могу помочь? Юнги смотрит на экран сотового, перепроверяет тому ли позвонил и вновь кладёт трубку к уху. — Меня зовут Мин... Чон Юнги, я хочу поговорить с Чон Юнчолем. — А, ох, господин! - видимо, Юнги наконец-то узнали, поспешно извиняясь. — Я бывший секретарь вашего отца, теперь работаю со вторым господином Чоном. — С Чонгуком? - удивлённо спрашивает омега, поспешно отмахнувшись от слуг, которые спрашивали о цвете салфеток. — Верно, господин. — А где мой отец? Почему вы теперь работаете на Чонгука? Секундная заминка на другом конце линии: — А вы что... не в курсе?.. — В курсе чего?! - закипает Юнги, предчувствуя что-то плохое, что-то такое из-за чего он сломается. Брюнет крепко сжимает сотовый и мысленно молится, не услышать то, чего он так боится. — Соболезную, господин. Ваши родители погибли месяц назад. Всё. Больше Юнги ничего не слышит. С руки соскальзывает телефон, вместе с ними сердце омеги. Парень три секунды держится на весу, а спустя мгновение оседает на каменную дорожку, глухо слыша своё же имя откуда-то со стороны. Прислуга помогает ему подняться, зовёт охрану и уже та несёт на руках омегу хозяина в дом. Юнги не чувствует ничего - ни боли, ни скорби. Он запутался в собственных ощущениях. Его опускают на кровать, и только тогда брюнет шевелит губами: — Немедленно доставьте сюда Намджуна! Немедленно сообщите ему, что я желаю его видеть! Пока альфа направлялся в особняк, Юнги сидел без лишних движений. Ему принесли чай с ромашкой, от дверей не отходили. — Ты меня звал? - Намджун легонько стучит кулачком по косяку и проходит в спальню. — Отвечай мне! Ты по-любому знаешь, ты его лучший друг! Это он?! — Не понимаю, о чем ты говоришь, - обеспокоенный видом омеги хмурится Ким. — Это он убил наших родителей?! Намджун резко все понимает и не успевает проконтролировать выражение своего лица - Юнги считывает «да». И лишь сейчас омега прячет глаза в ладонях, рыдает и рвёт сердце в клочья. Его Чонгук убил их родителей, его папу... Он мог все простить ему, даже собственную смерть, но Чонгук убил его родных, тех, кого он любит и тех, кого он столько лет не видел. Их последние слова в спину омеги были: «Блядь, отдавшаяся брату». Юнги воет, бьет руками подушку и рвёт на голове волосы. Он ему лгал, нагло в лицо говорил о родителях, а сам похоронил их. — Что он с ними сделал?! Отвечай, Намджун! — Тебе лучше не знать... — Ответь мне! Ответь, или я этот дом к хренам спалю! Намджун глубоко вздыхает, сто раз пожалев, что приехал. Ему ещё от Чонгука достанется. — Он сжёг их. Заживо. Юнги перестаёт лить слёзы, смотрит на Намджуна, пытается понять шутит ли он или зверству брата нет предела. Намджун молчит, взгляда не уводит. Значит, не шутит. — Ясно. Омега просит оставить его одного. Он встаёт с кровати, подходит к окну и смотрит на спокойный пруд. Внутри у парня стихия бушует, срывает деревья с корня, торнадо в танго двигается. Оказалось, не всё может Мин простить брату, оказалось, рассудок ещё живет, чувствам не всегда уступает. Жить теперь под одной крышей с Чонгуком совести и сил не хватает. Ненависть обуревает. Ненависть рвёт и мечет. Ненависть. Как он и думал, у Чонгука лучшие подарки - они правда грандиозные. А ещё кровавые. Юнги рычит на внутренний голос, пытающийся оправдать жестокий и непростительный поступок брата, бьется головой о стену и бежит к комоду. Переворачивает его вверх дном, швыряет вещи и находит потайной отсек, где он хранит не прослушивающийся мобильник. Ещё когда Юнги было только семнадцать, он познакомился с необычным альфой иностранного происхождения и титулом Дон. Они были увлечены друг другом, но судьба их разлучила. Брюнет сильно надеется, что номер его до сих пор действителен. — Алло? Тэхён? - шепотом выпаливает Юнги. — Ciao, mia fragola, - доносится хрипло и тягуче до омеги. Чонгук сидел на совещании, когда охрана дома сообщила о внезапно вспыхнувшем пожаре. Альфа мигом примчался в особняк, где двор заполнили множество человек, включая домашних сотрудников, охраны и пожарных. — Юнги! Где Юнги?! Где мой омега?! - альфа хватает своего человека за воротник рубашки и смотрит так, что от его жертвы ничего не остаётся. — Господин... господин... - задыхается альфа. Чонгук расталкивает всех, требует впустить его в горящий дом и постоянно смотрит на окно в их с Юнги спальню. Зверь истошно вопит, хочет посмотреть на своего малыша, убедиться, что с ним все в порядке, что главное он жив. Но его макушки нигде не видно, поэтому Чон паникует только пуще. — Где мой омега?! Где Юнги, я вас спрашиваю?! Чёрный Мерседес проезжает через ворота и тут же тормозит. Намджун быстрым шагом доходит до друга, кричит, чтобы тот собрался с мыслями, однако альфа выпустил зверя с цепи. Ему нужен Чон Юнги. — Простите, господин, но в доме больше никого не нашли. Только прислугу с ожогами второй степени. — В доме был ещё омега! Мой омега! Найдите его! Вытащите его! - орет на всю улицу Чонгук. Его глаза наливаются кровью. — Туда нельзя! Огонь заполонил все щели! В эту секунду из дома выбегает пожарный. Он, кашляя, снимает маску и подбегает к альфам. — Господин, полагаю, это принадлежало вашему омеге. Чонгука бесит прошедшее время. Он, кривя от ярости ртом, опускает глаза на раскрытую ладонь беты и видит открытую шкатулку с подвеской. С той самой подвеской, которую Юнги обещал не снимать, пока «я тебя люблю. А я тебя буду всегда любить, поэтому я никогда её не сниму». Чонгук отшатывается, берет в руки бархатную шкатулку и с ненавистью смотрит на серебряную подвеску с замком. Потом его глаза находят бумажку, вложенную в ткань. Намджун хмуро следит за действиями альфы, не может нормально дышать из-за столба дыма, мельком наблюдает за пожарными, тушащими особняк. Чонгук разворачивает маленький листок и видит выведенный чёрным маркером букву «V». Тогда альфа не понимал значения этого послания, не сдавался, пытался найти своего малыша, только попытки его оставались безуспешными. Вплоть до мая нынешнего года... Наши дни. — Скучал по мне? - в голосе Юнги заметен итальянский акцент, который ему безусловно идет. Чонгук тихо смеётся и открыто любуется самым красивым омегой этой вселенной. — Каждую минуту. Белокурый шумно усмехается, проходит вперёд и достаёт руку из кармана, резко схватив брата за подбородок. — А я вот нисколечко, - скалится он, — но зато встречу я нашу ждал, дни и часы считал. Кстати, познакомься с моим хорошим приятелем. Альфа, который пришёл вместе с Юнги, выходит вперёд, и Чонгуку удаётся его рассмотреть. Сатана тут же скрепит клыками. — Вот, значит, на кого ты меня променял. На этого итальяшку! — No, mio amico, - на своём языке цыкает альфа с чёрными густыми волосами, — он променял отцеубийцу на порядочного persona. — Мы могли спокойно все решить, а ты просто сбежал, любимый, - желчно произносит Чонгук, взглянув на парня и игнорируя Тэхёна. — Ты, урод, убил наших родителей! Ты лгал мне! И неужели ты наивно считал, что я проглочу смерть родных?! Ты кем себя возомнил?! - Юнги размахивается и бьет брата в челюсть кастетом из дорогих перстней. Голова Чонгука опрокидывается, на губах выступают новые кровоточащие ранки. — Юнги... — Чон Юнги больше нет, запомни, - брезгливо вытирает руку платком омега, — меня зовут Вендетта. — Кровная месть, значит, - усмехается альфа, блондин хватает его за волосы и тянет к своему лицу, оставив расстояние в жалкие десять сантиметров. — Я убью тебя также, как ты погубил нашу семью, любовь и будущее. — Ты сам все это погубил, Вендетта. — Ты сгоришь в огне, - щурит глаза Юнги, будто пытается что-то донести до альфы, а тот глух, оглушён чужим присутствием. — Мне огонь не страшен, помнишь? Я Сатана. Вендетта несколько секунд всматривается в чёрные, когда-то любимые глаза альфы, ядовито улыбается и выпрямляется, встав рядом с Тэхеном. Итальянец говорит что-то своим людям, но ни Юнги, ни Чонгук его не слышат. Они слишком заняты тем, что изучают друг друга. Взглядами говорят, что это конец. На альфу выливают баллон с бензином - кости омеги стираются в порошок. Он думал, будет просто убить того, кого любил пять лет, кем напивался и болел, но нет. Два года ненависти проиграли пяти годам любви. Вендетта отходит в сторону, приказывает себе воспрять духом и развернуться, наблюдать за смертью врага. — Твоё последнее слово, Сатана? - щёлкает зажигалкой Тэхён. Сердце Юнги бьется как ужаленное, нутро разрывается, вопит, нужно остановить казнь, спасти, уберечь. — Юнги, - окликает его слабый голос, — давай в следующей? Блондин разворачивается, не моргает, чтобы слёзы не спалить и краешком рта улыбается: — Я Вендетта, а не Юнги.