***
Пушкин откинулся на спинку стула и раздражённо выдохнул. Работа смотрителя за «крысиной норой», как в шутку прозвали их базу наёмники, не доставляла никакого удовольствия. От постоянного глазения в многочисленные мониторы, развешанные на стене, и частых бессонниц глаза ныли не переставая. Даже капли не помогали. Рука потянулась к кружке с кофе, который уже успел остыть. К горлу тут же подступила тошнота. Он выругался, выплёвывая остатки холодной горечи и в который раз мысленно пожелав Гончарову смерти. Верный пёс Достоевского сейчас наверняка довольствовался горячим чаем, а не этой бурдой. Взгляд со скуки принялся в тысячный раз изучать каморку, отведённую под комнату охраны. Длинный стол, стул да компьютеры с десятком уже упомянутых экранов. Но даже такого количества не хватало, чтобы следить одновременно за всеми. Приходилось постоянно переключаться между камерами, разглядывая охранников, большинство из которых либо играло в карты, совершенно наплевав на все предупреждения о готовящемся нападении, либо откровенно клевало носом, из-за чего приходилось постоянно будить их крепким словцом. Внезапно внимание русского привлекла одна парочка, заныкавшаяся в углу. Те лыбились во все тридцать два и периодически прикладывались к кружкам. Судя по всё больше и больше расплывающимся в глупых улыбках лицам, пили те явно не вишнёвый сок. «И где только достали, сволочи?» — подумал Пушкин и схватил рацию, ища нужный канал. Гогот, раздавшийся из динамиков, ворвался в комнатушку, перебивая гудение компьютеров. — Эй, шестой пост, что празднуем? Веселящиеся мгновенно притихли, а спустя мгновение послышался звук бьющегося стекла. Толстые губы расползлись в самодовольной ухмылке. Коли уж он вынужден страдать, то пусть и эти тоже помучаются. Тем более, что сегодня, по словам Достоевского, намечалось настоящее представление, с целой толпой приглашённых звёзд. Даже Горький решил удостоить их великой чести и явиться лично. Сердце сделало сальто в груди, сладко заныв и застучав быстрее при одной только мысли, какие лица будут у всей верхушки Двадцати Шести, когда те всё поймут. Как жаль, что он уже не увидит этого. Вагонетка, приготовленная заранее, ожидала неподалёку. Возможно, удасться увидеть, как мышеловка защёлкнется, прежде чем убраться куда подальше. Только вот на сей раз добычей станут не крысы. На одном из экранов что-то мелькнуло. На какую-то долю секунду, но и этого хватило, чтобы ощутить, как мышцы живота стягиваются в тугой узел от страха и вместе с тем возбуждения. Началось. Интересно, кто пожаловал первым? По словам Достоевского от каждой стороны по одному. — Сейчас и узнаем, — промурлыкал себе под нос мужчина и схватил мышку, блуждая взглядом по изображениям с камер наблюдения. Однако никаких изменений не наблюдалось. Разве что любители пригубить на рабочем месте теперь выглядели весьма раздосадованными, уставившись на то, что осталось от бутылки. «Поделом. Впредь зато будут думать». Удовлетворённый увиденным Пушкин вновь откинулся на спинку стула. Узел в районе живота ослаб. Наверное, просто показалось, а если и нет, то плевать. Никто и не подумает сюда соваться. Эти глупцы сразу пронесутся в самую глубь, где их уже ждут. Вот и отлично. Пускай великие мира сего вгрызаются друг другу в глотки, пока слабаки, вроде него наблюдают со стороны. Даже в слабости есть свои прелести. Глаза опять уловили какое-то движение. Мужчина вгляделся, напрягаясь изо всех сил. И опять ничего. Зубы сжались и скрипнули. Что за игры? И тревогу не поднять: Гончаров за ложный переполох по головке точно не погладит. Придётся выжидать. Впрочем, ему не привыкать. Пальцы вновь принялись тарабанить по клавишам. Пусто. Пусто. Пусто. — Да что такое? — растерянно пробормотал Пушкин, скользя глазами по изображениям камер. Охрана по-прежнему занималась своими делами. Ничего примечательного. Не могло же ему и впрямь померещиться? С другой стороны от усталости и не такое бывает. Вздремнуть бы часиков так -дцать, а потом набить желудок в одной хорошей забегаловке, куда он с завидной регулярностью наведывался, ещё будучи ребёнком. До русской кухни японцам, конечно, ещё далеко, но… Вот! На сей раз не показалось! То ли блик, то ли огонёк мелькнуло на мониторе в правом верхнем углу. Пальцы уже потянулись к кнопке тревоги, как вдруг застыли в воздухе, так и не добравшись до неё. Внутри всё похолодело и сжалось. Сердце пропустило удар и ухнуло куда-то в пятки. Воздуха вдруг стало катастрофически не хватать, будто кто-то решил выкачать из его убежища весь кислород. На экране застыло изображение небольшой комнатушки, освещённой одной единственной лампочкой. На полу тут и там поблёскивали осколки — всё, что осталось от бутылки с вином, которую умыкнула пара охранников, один из которых привалился к стене, задрав голову. Будто решил поспать, утомлённый долгим дежурством. Только вот люди не спят, разинув рот и уставившись пустыми глазами в потолок. Они так обычно… Умирают. Пушкин очнулся. Инстинкт самосохранения, подстёгиваемый накатившей волной паники, забил тревогу. Пальцы снова заработали, с бешеной скоростью летая по клавиатуре. Быстро и громко, перебивая стук бешено колотящегося сердца. Нужно убедиться, что хоть кто-то… Серо-голубые глаза, сверкнувшие в полусумраке, посмотрели прямо на него. В них не было ничего, кроме голода. Голода дикого зверя, вышедшего на охоту. Бледное лицо сплошь покрылось кровью. Рот широко улыбался и что-то шептал. — Где… ты… — машинально повторил за ним Пушкин. Громкий крик вырвался из груди. Кулак ударил по красной кнопке, и пронзительный визг сирены мгновенно заполнил собой всё вокруг. Взгляд метнулся к монитору. Комната уже опустела. Только отрубленная голова прокатилась по полу, ударившись о чью-то ногу, а затем застыла. «Беги», — прозвучало в голове. Чётко и ясно. И он послушался. Вскочил, опрокинув стул и лихорадочно рассовывая по карманам куртки всё необходимое. Она не сможет добраться до него так быстро. Не сможет. Никогда. Без плана не сможет, а откуда ему взяться у них? Правильно, неоткуда! Значит, время есть. Он успеет. Скроется, заляжет на дно на ближайшее время, пока всё не уляжется. Достоевский сказал, что помощь больше не потребуется. Директор и босс Портовой Мафии скоро отправятся на небеса, пока он преспокойно будет себе потягивать красное полусладкое и наслаждаться морским бризом. На вырученные деньги можно позволить даже полететь в… Ручка дёрнулась и опустилась. В образовавшейся щели показались пальцы. Они медленно, даже нежно прошлись по двери, оставляя после себя красные полосы, а затем толкнули её. — Нашла-а-а, — пропел девичий голос. Даже сквозь оглушительный вой Пушкин услышал щелчок запираемого замка. Пальцы разжались, и рация упала вниз, издав глухое «крак». На другом конце кто-то закричал, сообщая о проникновении и четырёх мертвецах. Но Пушкин не слышал. Тихий смех и светлые глаза, в которых застыло его искорёженное от страха лицо, вытеснили всё остальное.***
— Ацуши, что у тебя? Пальцы быстро барабанили по клавиатуре, вбивая нужные координаты. Сбоку раздавалось нервное пыхтение Чехова, пытавшегося получить доступ к камерам сближения внутри базы. Судя по участившимся чертыханиям, дела у него шли неважно. В наушнике раздалось шипение, через некоторое время сменившееся на слабый голос Накаджимы. Тот, видимо, успел забраться довольно далеко, из-за чего сигнал стал совсем слабым. Сквозь помехи удалось разобрать обрывки фраз, по которым сложно было хоть что-то понять. Даже способности Ранпо бы вряд ли помогли. Дазай раздражённо выдохнул и снова уткнулся в монитор, пытаясь наладить связь. — Акутагава? — Осаму сменил канал и прислушался, в надежде уловить хоть что-то. Треск, гудение, и ничего больше. — Да чтоб тебя! — он уже хотел вновь переключиться на Ацуши, как вдруг пальцы сами надавили на кнопку «три». Конечно, её бы не помешало проверить, но вряд ли… — Арина? Тишина. Абсолютная. Ни шума, ни других звуков. Внутри всё похолодело от нехорошего предчувствия. Дать сигнал, чтобы отправить внутрь кого-то ещё для разведки, либо понадеяться на чудо и подождать? Взгляд скользнул по часам — 14:58. Двух минут вполне достаточно. Если никто так и не объявится, то Чёрные Ящерицы готовы. Гин успеет послать весточку. — Антон, чем порадуешь? — Дазай повернулся к русскому, тихо шепчущему себе что-то под нос. Тот вздрогнул от неожиданности и чуть не разлил кофе на клавиатуру. — Не пугайте так, — пробормотала он и окинул нервным взглядом японца, тут же состроившего невинное выражение. — Господин Накаджима и господин Акутагава почти рядом друг с другом. Госпожу Лебедеву отследить не удаётся. — Надеюсь, это свежая информация? — Ну… относительно. Господину Куприну нужно время для подготовки способности. «Пойдёт», — подумал Осаму и убрал руку с рации. Пальцы забарабанили по столу. Как ни крути, а всё сводится к одному — ожиданию. «Ожидание смерти хуже самой смерти», — произнёс знакомый голос в голове. Кажется, цитата из какой-то русской книги. Ведь других она не признавала. — Господин Дазай? — динамик ожил так внезапно, что бывший мафиози чуть не упал со стула. На мониторе высветился первый канал. — Ацуши, где ты? — торопливо спросил Осаму, следя за полосками связи. Четыре из пяти. Отлично. — Мы уже недалеко от лифта. Но здесь почти нет охраны. Я видел от силы двух-трёх человек. Акутагава тоже. Мне это не нравится. — Возможно, все уже внизу. В любом случае постарайтесь… Пронзительный вой сирены, резанувшей слух, перебил Осаму. Сердце в груди понеслось стремительным галопом, мешая думать. Справа зашевелился Антон. — Что это? — раздался встревоженный голос Акутагавы. — Н-нас заметили? Но как?! Я же следил за камерами! — Накаджима в панике попал рукой по микрофону, вызывая помехи. — Господин Дазай, что делать? — Идите дальше. В крайнем случае отправим подмогу. — Хорошо, тогда… А? Это… что такое? Всё стихло так же резко, как и началось. Внезапно наступившая тишина на другом конце заставила Осаму замереть. — Ацуши, что у вас? — произнёс он, пробегая взглядом по экрану. По-прежнему четыре полоски. — Тут т-тело… — спустя некоторое время слова отозвался Тигр. Его слова прозвучали так тихо, что Дазаю пришлось напрячь слух. — И…ещё од… Связь окончательно оборвалась, оставляя бывшего мафиози в полной растерянности. Страх холодными пальцами скользнул к горлу, вынуждая судорожно сглотнуть. Рука потянулась к тройке на клавиатуре. Из динамика послышалось тяжёлое дыхание и странные звуки: глухие удары чередовались с едва слышным позвякиванием. — Арина? — собственный голос показался Осаму до ужаса далёким. Снаружи кто-то пробежал, затем послышались крики и шум. — Ах, кто вспомнил про меня! — смех — неприятный и неестественный — только усилил тревогу. — Чего это ты вдруг? — Где ты? — Какая разница? Лучше спроси, чем я занимаюсь! — И чем же? — Дазай метнул взгляд на Антона, лицо которого медленно, но верно приобретало землистый оттенок. Тот ответил коротким кивком и быстро затараторил на русском, слишком сильно сдавливая пальцами микрофон. — Скоро узнаешь! Но могу дать подсказку: передавай привет вашему директору! — Фукузаве? — А у вас есть ещё один? — Нет. — Ну вот и не глупи тогда! — недовольно воскликнула она, а затем добавила уже более спокойным тоном. — Не трать своё драгоценное время на меня. Лучше узнай, как там Ацуши с малышом Рю. И передай, чтоб к Ване не лезли! У меня с ним свои счёты. — Главная цель — Достоевский. Надеюсь, ты не забыла? — О чём ты? — взрыв хохота приглушил все звуки. — Его здесь нет и никогда не было! — Что? Осаму не успел больше ничего сказать: на другом конце раздались грохот и чей-то возглас, за которыми последовали выстрелы. «Раз. Два. Четыре. Шесть. Десять», — бывший мафиози зачем-то считал их, полностью погрузившись в звуки борьбы. — «Обычно не больше двух на каждого. Значит, пять?». Пистолет всё не затихал, выпуская пулю за пулей. Крики давно прекратились, остался только рваный смех, но и он вскоре утих. — Есть хочу, — донеслось из динамика, и Дазай невольно вздрогнул от спокойствия и равнодушия, которые сквозили в тихом голосе бывшей напарницы. — Им ведь уже всё равно, правда? Они… они не будут против. — Арина? Арина! Но она только пробормотала что-то нечленораздельное и замолчала. Вновь послышались удары, к которым присоединились звуки чего-то рвущегося. Судя по мягким шлепкам и хлюпанью, это была не ткань. На экране высветился вызов от Танизаки. Ворвавшийся шум вертолёта и голос Джуничиро привели в чувство. Осаму дотронулся дрожащей рукой до лица и ущипнул себя, стараясь вникнуть в слова рыжеволосого. Тот кричал, сообщая о нескольких объектах вышедших из базы и направившихся в разном направлении. Вроде, четверо. От двух уже избавились, ещё двое оказались гражданскими. — Продолжай наблюдение, — только и смог выдавить Дазай, прежде чем вновь переключиться на третий канал, обрывая Танизаки на полуслове. Динамик молчал. Снова. Давящая тишина и ничего более. Кулак ударил в стену, заставив и без того зашуганного Антона подскочить. Костяшки тут же отозвались резкой болью, но Осаму было плевать. — Пусто и глухо, — прошептали губы и скривились в подобие улыбки. Грудь расправилась, впуская в лёгкие как можно больше воздуха. Внутренний голос голос призывал подождать более подходящего момента. В который раз за этот месяц? Однако пойти ему наперекор было бы настоящим преступлением. Нужно было думать. И быстрее. — Срочно соедини меня с Буниным, — бросил Дазай Чехову, вновь принявшись барабанить по клавишам и отсылая координаты Накаджиме. Связь в очередной барахлила, показывая то две, то три, то вообще одну полоску. Монитор вывел на передний план иконку с именем Танизаки. Осаму принял вызов, мысленно отгоняя желание вновь переключиться на третий канал.***
Спина заныла от удара о твёрдый каменный пол. Перед глазами расплывались яркие круги, напоминающие те, что возникают на водной глади, стоит только бросить в неё камешек. Шум в ушах не утихал, давящей болью расползаясь по всей черепной коробке. Ацуши попытался подняться, но глубокая рана в плече вернула его обратно на землю. Где-то вдалеке слышались глухие рыки Акутагавы. Сколько ещё он продержится? Десять минут? Пять? Две? Пальцы потянули руку к наушнику, силясь нащупать маленькую кнопку вызова. Надавили. Тишина. Чёртова тишина. Уж лучше шипение, чем она. Совсем рядом упало что-то тяжёлое. Равное дыхание и хриплый кашель. Акутагава. Даже меньше минуты. — Эй, Т-Тигр, — едва слышно пробормотал тот, — слышишь? Ацуши промычал, боясь лишний раз пошевелиться. Пара рёбер точно сломаны. Йосано будет довольна. Если, конечно, они увидятся снова. — Ты что, помереть вздумал? — Чёрный Пёс, похоже, сдаваться не планировал. — Это я тебя убить должен, а не какой-то мусор синеволосый. Вставай давай. Накаджима кое-как сфокусировался на тёмном пятне в метре от себя. Акутагава выглядел паршиво. Нет, даже хуже, чем паршиво. Кровь, с каждым приступом кашля выплёскивающаяся наружу, заливала острый подбородок и белоснежное жабо. Совсем не подходящий наряд для преступника, как всегда казалось Накаджиме, но кто же отважится сообщить подобное члену Портовой Мафии? Разве что самоубийца. Но единственный такой сам внушал тому страх. — Ну что, детишки, игры кончились, — мягкий баритон будто разнёсся по всей пещере, эхом отражаясь от высоких стен. — Мне уже пора, так что прошу меня простить за такую спешку, господин ждать не любит. Над головой что-то просвистело. Глухой удар, и в следующую секунду сверху посыпались мелкие камни. — Поднимайся, Тигр! Я не тебе не нянька, чтоб задницу твою прикрывать! — Т-тогда ост-тавь, — выговорил Ацуши, прикрывая глаза. Тело отказывалось подчиняться. Да он и не пытался особо. Соблазн смириться и принять свою судьбу был слишком велик. Ему бы полагалась уже давно лежать в земле, ещё после выпуска из приюта. Но — какова ирония — оказался спасён суицидником. Уголки губ невольно дёрнулись. Захотелось расхохотаться. На всю пещеру. Выплеснуть все накопившееся за столько лет тревогу и страх вместе со смехом. Теперь понятно, почему они оба постоянно улыбаются. — Тигр! — крики Акутагавы постепенно становились тише. Сознание обволокла дымка. Мягкая и такая убаюкивающая, словно руки матери, любви которой он был лишён. Если это и есть смерть, то теперь понятно, почему Дазай так стремиться к ней. Куда лучше нескончаемых проблем и нагоняев от Куникиды. А будут ли его навещать на кладбище? Первое время так точно, а потом могила зарастёт травой. Дрожащие пальцы неожиданно запихнули в рот что-то круглое. Зубы сами раскололи шарик, и Ацуши чуть не вытошнило от мерзкого привкуса. — Глотай! — приказал грубый голос, и парень подчинился. Боль постепенно притупилась. По телу разлились тепло и лёгкость, с каждым толчком сердца проникая по артериям все дальше и дальше. Веки дёрнулись и приоткрылись, уставившись в черноту свода. Кое-где виднелись отверстия, сквозь которые проникал солнечный свет. — Вставай же, идиот! На расстоянии вытянутой руки приземлился камень, обломок которого пронёсся в каких-то жалких сантиметрах от лица. Инстинкты, наконец, очнулась и забили тревогу. Накаджима успел откатиться, прежде чем очередная глыба угодила точно в то место, где он распластался секундой ранее. Взгляд лихорадочно заметался по пещере. Открывшаяся картина заставила паренька судорожно вдохнуть. Рука метнулась к наушнику, пытаясь нащупать кнопку. «Ну давай же! Пожалуйста!». — Ацуши! Впервые он был готов расплакаться от одного только голоса наставника. Стиснув зубы, Накаджима приподнялся на локтях, не отрываясь от истекающего кровью Акутагавы. Синеволосый мужчина с широкой улыбкой наблюдал, как тот с трудом уворачивается от его атак. Чёрный Пёс вдруг сдавленно вскрикнул и отлетел к противоположной стене. Ацуши собрал остатки сил в кулак и крикнул. — Господин Дазай, нам нужна помощь! На другом конце тут же послышался шум и взволнованные возгласы, но парень не слышал. Конечности словно сковали крепкими цепями. Голубые глаза, в которых застыло холодное веселье, посмотрели прямо на него. — Мне правда жаль, что уделил вам так мало времени, — нежно произнёс мужчина и склонил голову набок. Его пальцы чуть шевельнулись, поднимая в воздух несколько каменных громадин. — Зато смерть будет безболезненной и быстрой. Голова опустела. Сердце замерло. Звуки пропали. Тело смирилось. Только одна одинокая мысль крутилась в сознании, повторяя последние услышанные слова. Да, пожалуй, лучше так, в бою, чем бесславно сгинуть в реке времени. Минуты тянулись одна за другой, превращаясь в тягучий поток. Странно, но боли не было. Наверное, просто не успел почувствовать. Как и было обещано. Жил как трус и умер как трус. Впрочем, ничего нового. В грудь вдавились мелкие осколки и камни. Но… почему он чувствует? Веки раскрылись сами собой. Глаза приготовились увидеть всё, что угодно. Но только не это. Вдох застрял где-то в глотке. Настойчивый голос наставника требовал доложить обстановку, только вот голосовые связки отказывались работать. Пряди некогда голубых волос, теперь окрасившиеся в бордовый, разметались по земле. Тонкие руки поднимались и опускались, марая их ещё больше. Рот раскрылся в яростном оскале. От стен эхом отлетали чавкающие звуки. И смех. Не человеческий. Животный. Наконец, Арина остановилась. Её грудь тяжело вздымалась и опадала. Пальцы, державшие нож, разжались и тот с тихим лязгом ударился о твёрдые камни. Она запрокинула голову и уставилась в потолок. — Ацуши, что у вас происходит? Вопрос Осаму вновь остался без ответа. Взгляд не мог оторваться от замершего силуэта впереди. Мозг отказывался верить в происходящее. Перед мысленным взором замелькали воспоминания и обрывки разговоров. Это не может быть она. Серо-голубые глаза смотрели прямо на него. В них не осталось прежней нежной грусти, которую Ацуши изредка удавалось заметить. Сперва такое внимание было непривычно. Нет, оно смущало и приводило в оцепенение, заставляя вести себя, как идиот. Потом как-то свыкся, поняв, что это совсем не то, о чём он думал поначалу. У дальней стены неуверенно приподнялся Акутагава, но Арина, будто не замечала его. Поднялась, покачиваясь из стороны в сторону и направилась к Тигру. — Подмога скоро будет, — сказал динамик голосом Дазая. — Уже не нужно, — ладони, сплошь покрывшиеся запёкшейся кровью, ласково коснулись щеки, пачкая и оставляя на ней следы. — Сестрёнка обо всём позаботилась. Накаджима застыл, точно загипнотизированный глядя в светлые глаза. Арина улыбнулась, а затем притянула паренька к себе, сбивчиво шепча то признания в любви, то клянясь, что больше не оставит его. В нос ударил терпкий запах крови, пробуждая острое желание сбежать куда глаза глядят. Руки сами упёрлись в живот и толкнули девушку со всей силы, отчего та ничком повалилась на землю. Какое-то время она молча глядела вверх. Рот чуть приоткрылся, будто бы в удивлении. Впереди замаячила знакомая фигура в чёрном плаще. Акутагава, хроматина правую ногу, плёлся к ним, держась на отдалении от распростёртого тела теперь уже бывшего слуги Достоевского. — Ар-рина? П-прости, я не… — пробормотал Ацуши, наблюдая, как та неторопливо поднимается. Слипшиеся от крови пряди волос прикрывали лицо. — Значит, и ты тоже? — голос Арины обдал ледяным спокойствием. Она выпрямилась, склонив голову набок. Губы на сей раз расплылись не в кровожадном оскале — в горькой усмешке. — Что ж, тогда заберу тебя с собой. Ацуши успел только вскрикнуть, когда окровавленные пальцы обхватили шею, перекрывая доступ кислороду. Сердце забилось с бешеной скоростью, пока руки цеплялись то за липкую ткань куртки, то за тонкие запястья, пытаясь скинуть девушку, но та лишь усилила хватку. Колено в чёрных штанах угодило точно в бок, и Арина отлетела в сторону. Воздух вновь устремился в лёгкие, вынуждая зайтись в кашле. Во рту застыл отвратительные металлический привкус. — Поднимайся, идиот, — пробормотал Акутагава, не отрывая взгляда от девушки. — Используй способность. — Н-н… я… — Хватит мямлить! Возьми себя в руки, наконец! Он повернулся, и поколебавшись, протянул руку. Ацуши замер, тупо уставившись на открытую ладонь и не понимая, как поступить. Сбоку раздались тихие смешки, постепенно перерастающие в дикий хохот. — Я н-не смогу уб-б… — Не убьёшь, — отрезал Акутагава, потихоньку теряя терпение. — И пошевеливайся, она уже очухалась. Тигр обернулся. И тут же ощутил, как задрожали коленки. Арина шаталась, схватившись за голову и крича что-то нечленораздельное. Вокруг неё, то появлялись, то пропадали яркие красные молнии повторяя очертания тела. — Это… это барьер? — поражённо пробормотал Тигр. — Он самый, — мафиози кивнул и чертыхнулся, стирая кровь с уголков рта. — Если не поторопимся, то живой ты её больше не увидишь. Времени на раздумья не было, и Ацуши схватился за протянутую руку. В ту же секунду по ней заструились чёрные нити, покрывая всё тело и оставляя свободной только голову. — Найди брешь и сломай его. Я знаю, о чём говорю. Просто доверься мне. Тигр только кивнул, не сводя глаз с беснующейся девушки. По рукам и ногам заструилась энергия, превращая конечности в тигриные лапы. Плечо сжала рука, а затем толкнула вперёд. — Не промахнись. Второго шанса не будет.***
— Две цели к северо-западу! — закричал динамик. — Нет, — Дазай напряжённо глядел в монитор, вслушиваясь в шум снаружи. Судя по прибавлявшейся с каждым разом нервозности в голосе Куникиды, русские начинали терять терпение. Их можно было понять. Как и Чую, требовавшего немедленно дать разрешение на штурм базы. — Ещё три машины. — Это не он. — У нас достаточно людей, почему бы не… — Какой смысл, если это не он? Продолжайте наблюдение. Осаму надавил на красную кнопку, прерывая Танизаки, и запрокинул голову. Сидеть на полу было до ужаса неудобно, спина затекла уже в первый час, но кто позволит себе размяться в такой момент? «О чём ты? Его здесь нет и никогда не было!» — сказал до боли знакомый голос. Действительно. Его здесь и никогда не было. Вопрос в другом — как скоро все поймут, что остались в дураках? Как скоро начнётся резня, в которой не будет ни победителей, ни проигравших. Только трупы. Пальцы надавили на клавишу с тройкой. Тишина. Кого винить на этот раз? Себя, её, его? Или, быть может, всех сразу? Акутагава тоже молчал. Как и Ацуши. Ведь сестрёнка обо всём позаботилась.***
Когти, наконец, наткнулись на брешь. Совсем крошечную, но и этого было вполне достаточно, чтобы по барьеру с сухим треском расползлась паутина. Сперва тонкая, едва заметная, затем переросшая в огромную, повторяющую очертания молний. Осколки разлетелись, тускло сверкая в редких лучах солнца. В серо-голубых глазах на долю секунды мелькнул проблеск создания. Прежде чем потухнуть окончательно. Тело рухнуло вниз. Пальцы скользнули по тёмной ткани куртки, зацепив лишь пустоту. Колени предательски дрогнули, и Ацуши едва успел выставить руки вперёд, прежде чем повалиться рядом с Ариной. Воздуха катастрофически не хватало, рана в боку, боль от которой жалящими щупальцами проникала всё глубже и дальше с каждым движением, закровоточила с новой силой. Кто-то отчаянно звал его. Дазай? Наверное. Нужно ответить. Просто нажать одну кнопку и сказать, что всё в порядке. Ведь всё же в порядке, правда? Взгляд с трудом сфокусировался на бледном лице. Светлые глаза распахнулись, уставившись в потолок. Губы чуть приоткрылись, с каждой судорогой выпуская наружу очередную порцию крови. Сбоку появилось расплывчатое белое пятно. Оно что-то говорило голосом Акутагавы, но Ацуши не мог понять. Слова расплывались в сознании, мешая местами буквы и превращаясь в кашу. К белому пятну присоединилось ещё одно, приблизившееся почти в плотную. Рука, державшая небольшой круглый шарик. Пальцы протолкнули внутрь рта пилюлю. Уже знакомый горький вкус и последовавшая за ним тошнота. На сей раз эффект наступил значительно быстрее, и уже спустя пару минут Накаджима смог приподняться. — Подержи её, — хрипло попросил Акутагава, подбородком указывая на содрогающееся от конвульсий тело девушки. «Агония», — страшная мысль вытеснила всё остальное, давая волю панике. — Если так и будешь медлить, то она точно умрёт. Дазай нас обоих потом следом отправит. И Ацуши, опомнившись, быстро просунул ладонь под затылок Арины. Мафиози действовал на удивление ловко, будто ему было не в новинку возиться с умирающими. Видимо, помимо рекета и ежедневных упражнений на живых мишенях в Портовой Мафии обучали и первой помощи. С трудом разжав плотно стиснутые челюсти, он быстро впихнул круглый белый шарик в рот девушки и повернул её голову в сторону. — Чтобы кровь в лёгкие не попала, — пояснил Акутагава, поймав растерянный взгляд горе-напарника. Первые несколько минут никаких изменений не было. Тело словно превратилось в один большой комок нервов, мышцы напряглись и натянулись, как стальные тросы. Хотелось спросить, что это за чудо-таблетки, но каждый раз, как Ацуши порывался, странное чувство останавливало его. Если они так эффективны, то почему бы не раздобыть несколько упаковок для крайних случаев? Наверняка, Дазай знает, где их можно раздобыть. Он всегда всё знает. Резкий вдох заставил вздрогнуть. Арина внезапно перевернулась на бок и зашлась в кашле. Таком сильном и надрывном, что Ацуши, не отдавая себе отчёт, схватил край её куртки. И держал так до тех пор, пока хрипы, наконец, не стихли. — Арина? Т-ты как? — он неуверенно оглядел всё ещё продолжающее изредка вздрагивать тело. Никакой реакции. Только тяжёлое дыхание. Единственное, что радовало, — кровь начала потихоньку останавливаться. Тёмные струйки в уголках губ стали едва заметными, пока и вовсе пропали. — Ацуши! — наушник внезапно ожил. — Ты слышишь? Ацуши?! Пальцы Арины дёрнулись, а затем сжались. С серо-голубых глаз спала поволока, возвращая прежнюю ясность. — Д-да, — сквозь стиснутые зубы выпалил парень и зажмурился, слушая, хруст мелких камешков под джинсовой юбкой. Облегчение, боль, усталость, радость — всё перемешалось, зарождая внутри ураган, от которого хотелось сорваться с места и унестись как можно дальше. Рядом что-то бормотал Акутагава. Сухо и резко. Кажется, пытался заставить Арину снова лечь. Между фразами Чёрного Пса вклинивались вопросы Дазая, то требовавшего сообщить, что произошло, то зачем-то по несколько раз сообщавшего, что подмога уже в пути. Только вот зачем? Никого не осталось. Вдалеке вдруг раздались медленные хлопки. Сперва Ацуши подумал, что кто-то решил запустить пару петард, настолько громким эхом они разнеслись по пещере. Взгляд заметался из стороны в сторону, пока не наткнулся на тёмный силуэт, привалившийся ко входу. Тот стоял в тени, из-за чего разглядеть незнакомца не удалось. — Какая душещипательная сцена. Голос показался знакомым. Накаджима заметил, как вздрогнула Арина, отнимая от головы руки. — М-ми… ша? — пробормотала она. Сбоку шевельнулся Акутагава. Его глаза, не отрываясь, глядели на силуэт впереди. — К вашим услугам. Незнакомец шагнул вперёд, и Ацуши невольно охнул. Тот самый рыжеволосый напарник Арины с вечно скучающим выражением и надменным взглядом. Тот самый, который не знал японского. — Достоевский был прав, — усмехнулся он и швырнул вперёд что-то круглое, похожее на мяч. Только вот покатилось оно несколько неестественно для мяча. — Поздравляю, тебе в очередной раз удалось выжить, а мне — сполна насладиться зрелищем, тобою устроенным. Странный предмет остановился на расстоянии вытянутой руки от того места, где сидела Арина. Покачнулся и… Накаджима с трудом подавил подступившую к горлу тошноту. Мёртвые глаза уставились прямо на него, из разинутого в немом крике рта вывалился чёрный с красными прожилками сгусток. В голове мелькнула страшная догадка. Язык. Или, скорее, то, что от него осталось. — Даже такие свиньи, как Пушкин, не заслуживают столь грязной и бесславной кончины. — Лермонтов неспешно, словно желая продлить момент, направился к ним. — Ах, даже Ване досталось. Впрочем, я неоднократно предупреждал его о… м-м-м… так скажем, изменениях в тебе. Однако, как видишь, напрасно. Рука в перчатки небрежно указала в сторону распростёртого тела голубоволосого мужчины. От его лица, превратившегося в кровавое месиво, не осталось ничего. Сдержав, очередной позыв опорожнить желудок, Накаджима заставил себя отвернуться. — Ну что же ты молчишь? — молодой человек остановился, насмешливо вздёрнул брови и выжидательно замолчал. И, не получив ответа, добавил. — Неужели нечего сказать «петуху гамбургскому». — От… откуда ты з-зна… — едва слышным тоном отозвалась спустя некоторое время Арина. Её глаза распахнулись и, будто отказываясь верить тому, что видят, уставились на напарника. — Японский? — спросил Лермонтов. Уголки его губ расползлись ещё шире. — Решил взять пару уроков, как только ты унеслась на крыльях любви к своему драгоценному. Так, на всякий случай. И не прогадал. Благо мои способности позволили овладеть языком весьма быстро. Голова куда эффективнее кулаков. Хотя тебе этого не понять. — З-за что? — плечи девушки задрожали. Ацуши увидел, как её рука потянулась к лицу. — Ты до сих пор так и не поняла? — рыжеволосый разочарованно покачал головой. — Что ж, в любом случае уже слишком поздно. Время поджимает, а наш драгоценный Глава ждать не любит. Он поднял руку. Щелчок звучным эхом отразился от стен. Ладонь вдруг что-то с силой сжало. Рука. Холодная, вся покрытая запёкшейся кровью. Ещё одна рванула к себе Акутагаву, уже успевшего призвать Расёмона. — Н-не знаю, на сколько меня х-хватит, — по щекам Арины градом текли слёзы. — Но н-надеюсь они успеют. — Мне не нужны твои подачки, — лицо Рюноске скривилось от отвращения. Он уже хотел вырваться, как вдруг в миллиметре от его лица появилась кривая полоса. Сперва одна, а спустя пару секунду пещера наполнилась звуками трескающегося стекла. — Ацуши, прошу тебя, передай Дазаю, ч-что я не злюсь. П-правда. И, надеюсь, что у тебя всё сложится, — прошептали дрожащие губы и растянулись в подобии улыбки. — Прости. За всё. — Идиотка, ты что собралась… — Акутагава не успел договорить, как позади раздался глухой крик и тут же оборвался. Трещины пропали, словно по чьему-то велению, не оставив и следа. Накаджима повернулся. Лермонтов схватился за горло, беспомощно барахтаясь внутри некой полупрозрачной сферы. Судя по раскрытому рту, он явно кричал, однако до ушей не донеслось ни единого звука. В зал вбежало несколько людей в странной одежде. Следом показался старик с длинными усами и бородой, которого Ацуши видел на заседаниях. Его лицо побагровело. Ледяные глаза обвели троицу яростным взглядом и остановились на Арине. Властный голос облетел пещеру, приказывая что-то на русском. Чуя, появившийся словно из ниоткуда, подлетел к Акутагаве. Рука, до этого сжимавшая ладонь Накаджимы, внезапно пропала, и он успел заметить, как взметнутся край тёмно-зелёной куртки. Арина понеслась к повисшему в воздухе телу, отчаянно крича. По земле вдруг, точно змеи, поползли чёрные нити, а затем стрелой метнулись к её ногам. — Не семей! — рыкнул высокий мужчина. Его Ацуши тоже вспомнил. Точнее его холодные глаза, беспрестанно буравящие Дазая на собрании. Ноги подкосились, и Арина рухнула вниз. К ней уже было понёсся невысокий юноша в очках, как рука в лакированных перчатках преградила тому путь, грубо оттолкнув назад. Мужчина, из рук которого и тянулись те самые чёрные змеи, зашипел на него, а затем вновь повернулся к старику. — Пожалуйста, не надо! Прошу вас, Максим Алексеевич! Он не понимал, что творил! — срывающимся голосом закричала Арина и попыталась встать, но путы завибрировали и будто бы только сильнее сжались. Накаджима застыл, не зная, что делать. Наушник молчал, как бы он ни старался и ни жал на кнопку. — Ацуши! — откуда-то сзади появились запыхавшиеся Куникида с Йосано. Акико оглядела рану, растянувшуюся по левому боку паренька, и сокрушённо покачала головой. Доппо же напрягся, глядя на развернувшуюся впереди сцену. — Всякому предателю пусть воздастся по заслугам, — произнёс старик и поднял руку. — НЕТ! ПРОШУ ВАС, ВЫСЛУШ… Кулак сжался, и сфера внутри окрасилась в красный. Накаджима оцепенело наблюдал, как останки Лермонтова сползают по полупрозрачным стенкам. На мгновение пещера погрузилась в тишину. Вдалеке слышались крики и редкие выстрелы. Потом и они затихли. Арина дёрнулась, и в следующую секунду вверх взлетела рука, сжимая пистолет и направляя дуло в сторону Главы Двадцати Шести. Тот даже не шелохнулся. — Идиотка! Что ты творишь?! — мужчина рядом со стариком уже было подался в её сторону, но Горький остановил его одним и произнёс ровным голосом. — Стреляй, коли духу хватит. Все застыли, следя за дрожащими пальцами. Ацуши мысленно взмолился, прося только одного. И хоть он давно уяснил, что Господь почти всегда оставался глух к просьбам смертных, надежда — вот всё, что оставалось в такие моменты. Молись и надейся. Кто-то однажды обязательно услышит тебя. Крик полный боли и отчаяния. Указательный палец надавил на курок. Выстрел разорвал тишину. Пуля пролетела гораздо выше головы старика. На землю с мягким шлепком упала рука, сжимавшая пистолет. Арина опустила голову, растерянно глядя рану, из которой фонтаном хлестала кровь. Ацуши, будто в замедленной съёмке, смотрел, как к девушке подбегает юноша в очках, хватая отрезанную конечность и судорожно пытаясь приставить её на место. Странно, но ему это удалось почти сразу. Разве щит не должен был помешать? Арина поднялась, пошатываясь из стороны в сторону. Взгляд серо-голубых глаз опустел, словно из них вдруг вынули душу, оставив одну лишь оболочку. Она сделала пару шагов назад и остановилась на мгновение, а затем развернулась и побежала. Чёрные змеи понеслись следом, но скользнули в каких-то сантиметре от ботинок. В сознании остался чёткая картина растворяющегося в черноте одного из проходов края куртки.