«…на прощанье оставлю я след»
Арина сбилась со счёта на двадцать пятой попытке постучать в дверь. Простое движение с незамысловатым алгоритмом, но рука каждый раз застывала в воздухе, противясь и отказываясь подчиняться. Коридор, как назло, пустовал, а стены давили укоризненным безмолвием, подкармливая нарастающее с каждой минутой леденящее чувство в груди. Часы на экране показало половину десятого — времени было достаточно, чтобы успеть накидать вещи в чемодан. Если, конечно, она в кои-то веки сможет сдвинуться с мёртвой точки. Внезапный слабый стук заставил вжать голову в плечи и замереть, точно испуганный кролик. Девушка вся обратилась в слух, улавливая даже малейший шорох в номере. Ничего. От навалившегося облегчения задрожали колени, и Арина привалилась к стене, тщетно стараясь угомонить разбушевавшееся сердце. Стоило бы попробовать ещё раз, вот только постоянно всплывающие перед мысленным взором два холодных огня, полных безумного отчаяния, отбивали всякое желание. Кое-как придя в себя, она развернулась, надеясь побыстрее спрятаться за ближайшим углом, как вдруг позади раздался тихий скрип. Взгляд автоматически обратился к источнику звука, в ожидании увидеть знакомую высокую фигуру. Однако та появляться не спешила, наоборот словно растягивала время перед неизбежным. — Иван Алексеевич? — зачем-то позвала девушка и застыла. Ответа не последовало, и она медленно заглянула внутрь. Никого. Но чутьё почему-то настаивало на том, чтобы зайти. Ноги сами переступили через порог. Шаги заглушали мягкие ковры. Зал встретил тишиной. Недружелюбной, надменной, словно показывая вторгшейся без спросу, что ей здесь не рады. Стол и пол вокруг был заставлен многочисленными бутылками из-под коньяка, среди которых проскальзывали знакомые этикетки. Водка, которую Правая Рука Горького на дух не переносил, с презрением причисляя всех, кого замечал за её распитием, к отбросам общества. На диване расплылись уже успевшие въесться в белую кожу красноватые пятна. Мозг тут же отмёл вариант с кровью: слишком светлые, да и следов борьбы видно не было. Через приоткрытую дверь в углу виднелся край ванны и что-то тёмное на полу. Доносившийся оттуда запах не предвещал ничего приятного, и твёрдое решение заглянуть туда в самую последнюю очередь подстегнуло проверить следующую комнату. Ею оказался просторный светлый кабинет с окном во всю стену, неподалёку от которого расположился внушительных размеров письменный стол. Арина обошла его, кинув беглый взгляд на разбросанные документы, и направилась к креслу. — Иван Алексеевич, вы здесь? Глупый вопрос, ответом которому вновь стала тишина. Рука потянулась к кожаной спинке, разворачивая к себе. Крик застрял где-то в горле. Мягкий туман окутал сознание, настойчиво внушая, что всё это сон. Кошмарный и лживый. Ботинок задел что-то, с металлическим звоном отлетевшее к дальней стене. Арина едва успела схватиться за край стола и сползти на пол. Дышать стало совсем тяжело. Пелена перед глазами мешала цвета и предметы, превращая их в гротескный калейдоскоп. Пальцы по привычке принялись шарить по карманам в поисках заветной банки. Десять минут молчаливого ада перед спасительным забвением. Руки обхватили колени, прижимая к груди. Тупая пульсирующая боль в бедре помогала отвлечься и не сойти с ума окончательно. Арина зажмурилась, сосредотачиваясь на ней и отсчитывая секунды. Въедливая привычка, преследующая по пятам с давних лет. С тех самых, когда таблетки заменили колыбельные на ночь, а сигареты — завтрак. Пульс медленно, но верно приходил в норму. Умиротворение сменяло панику, делая поток мыслей неторопливым, тягучим и прогоняя дрожь в конечностях. Вчера было… сколько? Три? Вроде бы. Сегодня пришлось добавить ещё одну. Значит, в следующий раз будет… пять? Наверное. Тело ощущалось неестественно чужим, будто им управлял кто-то другой, а она была всего лишь случайным наблюдателем. Однако надо отдать должное ногам — держали крепко. Взгляд вновь упал на разбросанные бумаги, на которых без труда угадывались знакомые фамилии и даты. Пока не наткнулся на одно имя, выведенное на конверте знакомым размашистым почерком. Её имя. Хруст печати напомнил тот, с которым ломался шоколад в детстве, а шорох бумаги — фольгу. Только вот радостного предвкушения не было. Лишь маячащая по краям смутная тревога. Буквы, выведенные размашистым почерком с причудливыми закорючками, складывались в слова, слова — в предложения, наполненные тем, что так и не было сказано при жизни. Две капли, упавшие сверху, размыли одинокое «прощай» в нижнем правом углу. — Из вас бы вышел прекрасный писатель, Иван Алексеевич. Пальцы потянулись к лицу, наполовину залитому светом, пробивавшемся сквозь шторы, прошлись по багровым струйкам, затем заправили выбившуюся прядь за ухо. Губы оставили прощальный поцелуй на впалой щеке, а глаза кинули взгляд в окно. Машины с такого расстояния казались игрушками, спешащими в свои игрушечные домики. Те самые, которых у неё никогда не было.***
Топот и крики заполонили улицу. Люди выбегали из кафе, испуганно оглядываясь и разбегаясь кто куда. Ацуши понимал их, как никто другой. Он и сам был таким: бессильным, подвластным судьбе, подкидывающей всё новые и новые неприятности. Чья-то рука опустилась на плечо, слегка сжимая. Дазай. Его губы тронула слабая улыбка, которая, по всей видимости, должна была выйти ободряющей, но из-за тусклого безжизненного взгляда больше походила на болезненную ухмылку. — Никого? — спросил бывший мафиози, бегло осматриваясь вокруг. — Нет. Несколько раз проверил. — Молодец. Фицджеральд хочет с тобой поболтать. Ацуши кивнул, наблюдая, как из кафе выходит процессия вооружённых до зубов солдат. Через плотное кольцо, образованное их телами, мелькали чёрный плащ, отороченный мехом, и край белой рубашки. Лица Достоевского разглядеть так и не удалось. — Ещё раз здравствуй, мальчик-зверь. Бывший Глава Гильдии приветливо махнул рукой. Из-за его спины показались Фукузава и Ранпо. Всё ещё неуверенно державшийся на ногах, директор отказался от предложенной детективом трости и направился следом за англичанином. — Наслаждаешься зрелищем, а? — весело хохотнул Фрэнсис, будто это не его полгода назад Накаджима отправил в полёт с Моби Дика. — Что с тобой? В такой знаменательный день полагается праздновать, а не корчить кислую мину. Парень неопределённо пожал плечами и кое-как натянул улыбку под одобрительный кивок мужчины. — Кстати, госпожа Монтгомери, как я слышал, работает в кафе, что под Агентством. Не мог бы ты передать ей вот это? — с этими словами он достал из кармана конверт и небольшую коробочку. — Если откажется, то не настаивай. — Неужели решил возродить Гильдию? — сухо спросил подошедший Фукузава, кидая на конверт неодобрительный взгляд. — Время покажет, — загадочно ухмыльнувшись, отозвался Фицджеральд, — к тому же… Он неожиданно смолк, удивлённо посмотрев куда-то впереди себя. Ацуши обернулся. Несколько машины подъехали едва слышно, шурша гравием. Дверь одной приоткрылся. Сердце пропустило удар, когда глаза увидели знакомый ботинок. Арина неспешно выпрямилась, чуть качнув головой в ответ на протянутую руку одного из охранников. Серо-голубые глаза пробежались по притихшей толпе, на мгновение задержавшись на Накаджиме. От призрачной улыбке на бледном лице по спине пробежал холодок, но он всё же заставил себя кивнуть в ответ на приветствие. Военные плотнее сомкнули ряды, стоило девушке, прихрамывая на левую ногу, приблизиться к ним, однако возникшей из ниоткуда Анго что-то быстро сказал, и те расступились, впуская её внутрь. — Страсти накаляются. Но где же дражайший господин Горький и его цепной пёс? Неужто решили пропустить всё веселье? — с разочарованием протянул Фрэнсис. — А я так надеялся на тёплую беседу в кампании старых-добрых врагов. Ацуши не ответил, пытаясь отыскать прогал между винтовками и бронежилетами, но тщетно. До ушей донеслись обрывки фраз на русском. Парень уже совсем отчаялся найти хоть какую-то брешь, как вдруг наткнулся на дырочку. Совсем небольшую, но открывающую вид прямо на Арину. Та что-то тихо говорила, не переставая улыбаться ни на секунду и отрешённо глядя куда-то вдаль, затем вдруг затихла, будто ждала ответа. Несколько солдат возле машины шокировано переглянулись, когда низкий баритон эхом прокатился по площади возле кафе. Паренёк успел заметить, как в серо-голубых глазах мелькнуло странно-удивлённое выражение, прежде чем внезапный порыв ветра подхватил тёмные пряди, скрывшие лицо. Звонкий смех вспугнул пару птиц. Охрана и солдаты мгновенно встрепенулись, однако вскинутая рука пресекла суматоху. — Всё в порядке! — громко воскликнула Арина, продолжая хохотать, как сумасшедшая, а затем внезапно подалась в сторону высокого черноволосого юноши. Цепенящее чувство ворвалось в грудную клетку, сбивая дыхание. Ацуши замер, наблюдая, как тонкие пальцы касаются очерченных скул, а губы оставляют поцелуй на мраморной коже. Конвой возобновил свой ход, стоило девушке выйти наружу. Багровые глаза кинули на неё последний взгляд, прежде чем Достоевского поглотила чернота фургона военной полиции. — Госпожа Лебедева, что за представление? — разведя руки в сторону, воскликнул Фицджеральд. Тигр заметил, как Арина незаметным движением вытерла что-то тёмное в уголке рта, а затем приветливо улыбнулась англичанину. — Господин Фукузава! — к ним подскочил запыхавшийся юноша, в котором Накаджима узнал Чехова. — Прошу вас принять это в качестве компенсации за доставленные неудобства. Он поклонился, и один из охранников, подоспевших следом открыл дипломат. Ацуши чуть не подавился, увидев аккуратно уложенные пачки денег. Руки невольно потянулись к ним, а слюна наполнила рот. С такой суммой все сотрудники Агенства могли бы отправиться в отпуск на ближайший год или два. — Я не приму это. Уберите, — брови директора сошлись у переносицы, придав ему ещё более грозный вид, чем обычно. — Не сочтите за оскорбление, но это личный приказ Главы, поэтому… — начал было Чехов, однако стоило только мужчине взглянуть на него, как тот сразу умолк. — Значит, господин Горький здесь? — спросил Фукузава, вглядываясь в стоявшие неподалёку машины. — Проводите меня к нему, будьте любезны. — Это н-невозможно, — пробормотал вдруг побледневший Антон и дрожащими пальцами поправил очки. — А господин Яс… то есть Бунин? — в разговор вмешался Дазай. Ацуши увидел, как напряглись его скулы, а взгляд то и дело блуждал по фигурке вдалеке. — Он… он тоже сейчас з-занят. — Что за важные дела в такой мо… — бывший мафиози осёкся, пристально вглядываясь в Чехова. На его лицо вдруг упала мрачная тень. — Понятно. Прошу меня простить. С этими словами он поклонился директору и стремглав понёсся куда-то. Шум и болтовня стали громче. Фицджеральд активно жестикулировал и что-то втолковывал Арине, идущей рядом. Его энергии и банковскому счёту оставалось только позавидовать, чем Накаджима и занялся, с грустью вспоминая полную хрустящих купюр сумку. А ведь отпуск был так близко.***
— Прогуляться? — Арина растерянно посмотрела на Ацуши. Она уже поднялась, вежливо кланясь Фукузаве и пожимая руку Фицджеральду. Паренёк кивнул и смущённо поджал губы, жалея, что поддался внезапному порыву. Ей сейчас не до него. — Хорошо, подожди меня снаружи, — к его удивлению девушка согласно кивнула. Эдогава и директор увлечённо обсуждали что-то, пока Фрэнсис расписывал бедолаге Чехову очередной гениальный план по поднятию бюджета Гильдии. Накаджима решил не прощаться — всё равно вернётся — и поскорее выскользнул из кафе. Светские беседы никогда не были его сильной стороной, только заставляли нервничать и постоянно следить за осанкой. Свежий воздух принёс облегчение, проникая в лёгкие и охлаждая воспалённый мозг. Долгие годы в неволе давали о себе знать, из-за чего каждый выход на улицу до сих пор вызывал сладкое чувство эйфории. Наверное, ему действительно стоит подумать о том, чтобы взять пару выходных или, может быть, даже неделю, дабы привести себя в порядок. — Ну что, идём? — раздался позади знакомый голос. Ацуши кивнул, и Арина с готовностью направилась к набережной впереди. Некоторое время она молчала, задумчиво разглядывая парящих в вышине и высматривающих добычу чаек, пока, наконец, не сказала: — Я в порядке. Если, конечно, тебя это интересует. — Да? Я не… то есть это тоже, но ещё… — замямлил паренёк, а затем притих, стыдливо пряча лицо. Послышался тихий смех, и на макушку опустилась тёплая ладонь, ероша волосы. — Лучше расскажи, как ты сам. Акутагава не докучает? — Нет, всё хорошо. — Есть не хочешь? — Мы же только что ели, — растерянно отозвался паренёк. В голове возник образ пустой тарелки напротив. — Точно. Совсем из головы вылетело. Старость — не радость. Но если проголодаешься, то не стесняйся. Кстати, как там дела у Кёки? Они медленно брели, разговаривая обо всём и ни о чём одновременно. Косые взгляды паренька на перебинтованную ногу девушки не остались незамеченными, и она, как-то дёргано улыбнувшись, сослалась на неудачное падение. «Ложь», — уверенно заявил внутренний голос, но дальше тему развивать Ацуши не решился. В конце концов правду всё равно не услышит. — Прости, — неожиданно выпалил он, сам не зная зачем. Обещал ведь себе держаться и не скатываться в нытьё. — Я не хотел… н-не хотел, чтобы… — Перестань, а то на слезу пробиваешь, — шутливо ответила Арина, — единственный человек, кому действительно стоит просить прощения, это я. Поэтому не вини себя за ошибки. Особенно чужие. Плохая привычка. Паренёк кивнул и понуро опустил голову, и неожиданно пробормотал: — Иногда мне кажется, что я… неправильный. Бесполезный, мешающийся под ногами и приносящий один лишь вред. Вокруг столько талантливых людей, а я один, как… как… — Когда жизнь подопрёт к стенке и дышать станет совсем невмоготу, невольно задумаешься: проблема во мне или в тех, кто вокруг? Иронично, но ответ будет зависеть только от тебя самого. Так когда-то сказал один дорогой мне человек, — взгляд серо-голубых глаз устремился на волны, качающих чаек. — Ты нашёл хороших друзей, готовых отдать за тебя жизнь не по приказу — по собственной воле. Остался последний шаг, долгий и муторный — привести голову в порядок. Но ты справишься, я знаю. Ласковое прикосновение к волосам заставило сердце мгновенно сжаться. К горлу подкатил ком, глаза предательски защипало. Ацуши подавил нахлынувшее острое чувство — давно не ребёнок ведь. — С-спасибо, — только и смог выдавить он. Размеренный плеск волн убаюкивал, незаметно растворяя тревогу и возвращая надежду. Пускай слабую и призрачную, но уже успевшую пустить ростки. Умиротворение мягкой волной прошлось по телу, расслабляя мышцы. Стоило бы почаще выбираться сюда. Может, Кёка захочет присоединиться. — Завтра вечером Фицджеральд устраивает праздник на своей яхте, — внезапно для самого себя выпалил Ацуши, — ты же придёшь? Во взгляде Арины проскользнула тень. Всего лишь на краткий миг, и паренёк решил, будто ему померещилось. — Да, — короткий ответ усилил подозрение, но широкая улыбка быстро развеяла их. Позади прошла стайка подростков, беззаботно хохоча и толкая друг друга. Мимо них, звеня колокольчиком, проскочил велосипедист и тут же скрылся за поворотом. Набережная начала незаметно наполняться людьми, медленно прогуливающимися и наслаждающимися последними майскими деньками. Арина всё так же отстранённо глядела на реку, теребя край рукава. Наверное, и впрямь почудилось.***
— Сумма куда больше затраченной на ремонт, — глаза Огая сверкнули при виде денег, однако он остался сидеть на месте, — я так полагаю, сюда входит и компенсация за моральный ущерб? — Ты как всегда сама проницательность, — Арина улыбнулась, пробуждая в памяти чей-то давно позабытый образ. Только вот чей? — А мне подарок? — встряла Элис, по-ребячески дуя щёки. — Что за бескультурье — заявляться с пустыми руками? Однако в ответ девочка получила лишь равнодушный взгляд, из-за чего пришла в ещё большее недовольство, принявшись высказывать о гостье всё, что думает. — Может, уберёшь её? Не люблю пустых кукол. — Как грубо, — хмыкнул Мори, но всё же послушался. Громкие возмущения оборвались по щелчку пальцев. — Что ж, говори, зачем пожаловала. Не деньгами же одаривать в самом деле. Али изволишь вновь вернуться к проблемам более… личного характера? Огай напрягся, вперевшись цепким взглядом в девушку. Чутьё подсказывало, что та пожаловала не за этим, однако соблазн задеть за больное был выше благоразумия. В конце концов вряд ли она решится устроить ещё один погром в самом сердце Портовой Мафии. Вдобавок заявившись в гордом одиночестве. — Я пришла попрощаться, а не ворошить старые обиды, — в голосе Арины отчётливо слышалась неприкрытая печаль. — Так скоро? Выходит, на банкете по случаю победы тебя ждать не стоит? — Портовая Мафия тоже будет? — уклонилась от вопроса девушка. — Не хочу лишать подчинённых праздника. Который к тому же обойдётся совершенно бесплатно. — Узнаю старого-доброго Огая. — Кстати, а где господа Горький и Бунин? С последним особенно хотелось бы побеседовать, учитывая, какие до меня дошли слухи. — Уже улетели, — лучезарно улыбнувшись, слишком поспешно ответила Арина. — Дела ждать не любят, сам понимаешь. — Вот как? Досадно. Что-то в поведении девушки заставило Мори усомниться. Раньше читать её было занятием незамысловатым и весьма простым — русские хоть и скупы на эмоции, но если уж выдают, так всё и без остатка. Сейчас же стало куда сложнее. Ощущение недосказанности постоянно маячило где-то неподалёку, заставляя нервничать и лихорадочно анализировать каждое слово и движение. — Тебе неплохо досталось, как я погляжу, — кинув многозначительный взгляд на пребинтованную ногу, сказал Мори. — Неужели некому подлатать? — Есть, не переживай так. — И в чём же проблема? — Хочу оставить, как напоминание. Я ведь сделала всё, чтобы, наконец, оказаться там, где и должна была быть ещё четыре года назад. Но снова осталась в дураках, — Арина развела руками и наигранно вздохнула. — Похоже, кое-кто сверху отчаянно не хочет меня видеть. Нигде мне не рады. Огай ничего не ответил, погрузившись в тишину и глядя в серо-голубые глаза напротив. Сомнения в груди усиливались, требуя обратить на себя внимание, однако ни времени, ни сил на них не было. Чуть позже. Он подумает обо всём чуть позже. — Позволь… поблагодарить тебя за оказанную помощь, — наконец, с трудом выговорил мужчина. Накахара на пару с Акутагавой уже получили своё за такой промах. Оказаться в должниках у русской мафии — а тем более у неё — удовольствие не из приятных. К тому же дающее определённым лицам карт-бланш на свинство. — Не утруждай себя излишней вежливостью. Долги выбивать не стану. — Правда? — Глава Портовой Мафии изумлённо вскинул брови. — Даже не потребуешь извинений или публичной казни, к примеру, Чуи? Слышал, его стараниями ты угодила в… — К чему мне пустые слова и бессмысленные жертвы? — оборвала его Арина. — Их и так уже слишком много. Да и мстить больше некому. Разве что только одному человеку. — Мои связи в Мерсо могут помочь с этим. Смерть гарантировать не могу, а вот проблемы на любой вкус — пожалуйста. Услуга по сравнению с твоей незначительная, однако… — Мори выжидательно умолк, глядя, как девушка сперва растерянно смотрит на него, а затем заливается звонким смехом. — С-спасибо, но н-не стоит, — немного отсмеявшись, наконец, пробормотала она, — я имела в виду не Достоевского. — Вот как? Что же тогда мешает великой русской мафии разобраться с неугодным лично? Или это птица высокого полёта навроде Агаты? — Да нет, всё куда проще. Настолько, что даже смешно. — И всё же подумай над моим предложением. Если решишься, то имени будет вполне достаточно. — Ты и без меня его отлично знаешь. — в серо-голубых глазах не было ни тени улыбки, несмотря несмолкаемый смех. Арина вдруг отошла от окна и поклонилась. Низко, как обычно кланяются провинившиеся мелкие сошки, страшась гнева Главы Портовой Мафии. В мысли вновь закралось смутное сомнение. Оно всегда витало где-то вдалеке, однако принять такой вариант за чистую правду было равносильно признанию в собственной неправоте. И проблема заключалась далеко не в уязвлённой гордости. — Приношу свои искренние извинения, — громко и чётко, отчеканивая каждое слово, сказала Арина. Мышцы живота рефлекторно напряглись, как если бы готовились к внезапному нападению. Однако его не последовало. Непонимание и столь резкие перемены пугали в разы сильнее дула пистолета у виска или лезвия ножа возле горла. — Они приняты, — отозвался спустя недолгую паузу Огай. Губы тронула невольная улыбка. — Спасибо. В словах девушки прозвучало столько искреннего облегчения, что мужчина на мгновение замер. Неужели он всё-таки… — Ах, да. Чуть не забыла. Передай это Коё, пожалуйста. Тонкие пальцы протянули сложенный пополам лист бумаги. В углу темнело бурое пятно. Подавив желание тут же развернуть странный подарок, Мори кивнул, провожая взглядом Арину. — Надеюсь, больше не потревожу тебя, — она вновь улыбнулась. Своей новой странной улыбкой, свойственной… Внезапное озарение вынудило сердце пропустить удар, выуживая из памяти стёршееся от времени лицо. Дверь с тихим щелчком закрылась. Руки потянулись к бумажке, оказавшейся письмом. Глаза пробежали по рукописному тексту. Полностью на русском. Лишь внизу, выделяясь и цепляя взгляд, по был-японски было нацарапано: «Я ещё помню твои духи».***
Белая струйка от дотлевающей сигареты устремилась в небо, выделяясь на фоне чёрно-серых клубов дыма. Костёр разгорался на славу, поглощая всё новые и новые подношения. — Максим Алексеевич бы не позволил! — выплюнул юноша, сверля яростным взглядом силуэт вдалеке. — Как она смеет? Сама, поди, всё и подстроила! — Следи за языком, — осадил того мужчина средних лет. Седина уже тронула тёмные виски, а под глазами цвета зимнего неба залегли редкие морщины, придавая лицу усталость и в то же время некое благородство. Широкий шрам брал начало от правой брови и заканчивался на левой скуле, став своеобразной визитной карточкой и напоминанием о далёком прошлом. — Да как же так, Александр Николаевич? Вы посмотрите, что она творит? Вещи же… — Сергей, — одного брошенного взгляда хватило, чтобы юноша нехотя притих. Кряхтение и последовавший за ним грохот заставили обоих вновь сконцентрироваться на источнике шума — девичьей фигурке, изо всех сил пытающейся дотащить огромный чемодан. Плюнув на всё, она расстегнула его и достала пару рубашек, сверкнувших в ярком свете позолоченными пуговицами, затем вдруг прижала одну к лицу и застыла. — Ч-что… что она делает? — ошарашено спросил Сергей. — Разве не видишь? Прощается. Вопросов больше не последовало. Юноша притих, шокировано наблюдая, как рубашки отправляются в костёр. Пламя вспыхнуло на короткий миг, прося добавки, не заставившей себя долго ждать. — Это же те самые, — тихо пробормотал юноша, — те самые часы, что Ивану Алексеевичу ещё после войны вручили. Следом отправились несколько пар брюк и галстуков. Девушка вдруг остановилась на полпути к чемодану, затягивая потуже сползшие бинты на левой ноге, затем смахнула пот со лба и запрокинула голову, разглядывая вечернее небо. — Может, помочь? — в голосе Сергея прозвучала неуверенность и нечто, похожее на жалость. — Не согласится, — отозвался мужчина, выпуская наружу очередную тонкую струйку дыма, а затем добавил, поймав озадаченный взгляд юнца. — По личному опыту говорю. Красные языки радостно взметнулись ввысь, будто хотели достать до облаков. Треск усилился, перебивая весь остальной шум. Фотографии, одежда и прочие личные вещи бывшего главы некогда одной из самых влиятельных организаций в России и его правой руки чернели, съёживаясь и навсегда исчезая в жарком пламени. Последней из чемодана показалась трость. Тонкие пальцы прошлись по лакированному древку, словно желая оттянуть неизбежное. Судорожный вздох юноши потонул в радостном ликовании огня. — Ну хоть… хоть бы её оставила, — пробормотал Сергей, поджимая губы. — Неисполнение приказов карается по закону. Особенно посмертных. Мужчина втоптал сигарету в землю и направился к одинокой фигуре возле костра. Сергей автоматически последовал за ним. Дым заполонил небосвод, расползаясь с каждой секундой всё больше и протягивая свои щупальца к городу за рекой. Жизнь в нём кипела, закрывая глаза на развернувшееся прямо под носом. То ли от того, что уже давно успела привыкнуть к нескончаемым событиям и происшествиям в Йокогаме, то ли от того, что банально устала. — Какие будут указания, Арина Михайловна? Девушка будто не слышала, неотрывно наблюдая, как догорают остатки прошлого. Затем вдруг обернулась. — Можно? — протягивая руку, спросила она. Александр не сразу понял, чего та хочет, вглядываясь в ничего не выражающее лицо. Лишь губы замерли в едва заметной улыбке. Смутно знакомой, напоминающей кого-то. — Н-но Арина Михайловна! Как же… — начал было юноша, однако под грозным взглядом старшего по званию быстро прикусил язык. — Спасибо, — Арина забирала шинели, одарив Сергея лучезарной улыбкой. Пламя взвилось ещё раз. Девушка неожиданно зашевелилась, достала из внутреннего кармана куртки что-то и замерла на некоторое время. Александру удалось разглядеть фотографию, на открывавшейся половине которой была изображена сама Арина. Совсем юная и радостно хохочущая. — …щай, — донеслось до ушей, прежде чем огонь жадно поглотил последнее подношение, в мгновении ока превратившееся в воспоминание. Тихий скрип шин по песку заставил обернуться. Куприн, заметно похудевший и осунувшийся, показался первым. Его глаза, раскрасневшиеся от недосыпа или чего-то ещё, сперва расширились, наткнувшись на девушку, а затем полные губы тронула грустная улыбка. Вторым показался Высоцкий, ссутулившийся пуще прежнего и равнодушно глядевший под ноги. Последний вышел Чехов. Дрожащие руки, постоянно тянувшиеся к очкам, и полу-безумный, полу-обречённый взгляд, полностью выдавали его состояние. Арина улыбнулась и вскинула вверх руку. То ли приветствуя прибывших, то ли отдавая приказ потушить бушующий огонь.