Дары волхвов

      Кэйа — вот неожиданность — не соврал: всего пару дней им пришлось проболтаться у границ Облачного моря, омывавшего Ли Юэ, прежде чем на горизонте замаячили алые паруса. Дилюк испытал даже некоторое облегчение, поскольку предшествовавшие два дня они оба пребывали в состоянии препротивнейшего мандража. Дилюк свою нервозность вполне резонно оправдывал предстоящим разговором с первым живым человеческим существом, которое не являлось Кэйей. Чем себя мог оправдать Кэйа, круглые сутки то носившийся по палубе, то скакавший с мачты на мачту как контуженная чайка, то и дело нервно всматриваясь в горизонт, — оставалось лишь гадать. Дилюк мог бы спросить, но что-то словно примораживало его язык к небу.       Возможно — только возможно — он боялся того, что услышит в ответ.       Ладно, не «возможно», а «точно».       Превзошел сам себя, зло и бессильно подумал он, сверля взглядом неторопливо приближавшийся корабль. Не испугался выслушать правду о смерти отца, обо всей истории с «Каэнри’ей», о проклятии и о смертях Кэйи, а тут вот нате. Боится.       А, собственно, чего? Того, что Кэйа подтвердит, что настолько ждет не дождется эту свою двуногую женщину с трубкой войны, что найти себе места не может?       Рагнвиндр бесился, и еще пуще бесился от того, что бесится, потому что ну не должен он беситься, не д-о-л-ж-е-н.       Аргх.        — Если бы я знал тебя не так хорошо, то подумал бы, что ты намерен потопить «Южный Крест», — заметил Альберих, бросив на него очередной обманчиво-беззаботный взгляд.        — Если бы я знал тебя не так хорошо, то подумал бы, что ты не идиот, — сам не зная зачем, по-дурацки огрызнулся Дилюк, скрестив на груди руки. Вокруг «Каэнри’и» забурлила вода.       Кэйа недоуменно поднял брови, пропустив колкость мимо ушей.        — Да что с тобой, Диди? Тебе со вчерашнего дня слова нельзя сказать, сразу вспыхиваешь, как порох. Я... — он осторожно коснулся русалочьего плеча, и Дилюк от прохладного касания вздрогнул, мгновенно остыв, на миг ему даже почудилось раскаленное шипение. — Я что-то не так сделал?        — С чего ты взял, что это ты? — буркнул Дилюк, нервно елозя хвостом по мокрым доскам. — На тебе свет клином не сошелся.        — Ну кроме меня здесь нет больше никого, кто мог бы вызвать твой гнев. Разве что «Каэнри’а», но будем честны, вряд ли после стольких дней на борту тебя вдруг стал раздражать вид ее черных парусов, — мягко произнес Кэйа, не торопясь убирать руку. — Ты волнуешься из-за Бэй Доу? Я же говорил, что доверяю ей...        — ...как себе, о да, — Дилюк угрем вывернулся из-под касания. Воинственно вздыбленные плавники заныли от напряжения, и русал вдруг как никогда четко ощутил, что вот сейчас ляпнет глупость. Прикусить язык вовремя он, конечно же, не успел. — Вот только ты у нас не эталон надежности, знаешь ли!..       Ляпнул-таки и осекся, застыл изваянием. Это же как в тот раз, да? Как тогда, когда выпалил, не подумав, те жестокие слова про вклад Кэйи в его, Дилюка, отношение к людям. Тогда исказившееся на миг в жуткой, как посмертная маска, улыбке лицо Кэйи отрезвило лучше холодной воды, лучше хлесткого порыва ветра. Почему-то тогда он (в своей идиотской манере, разумеется, но крайне решительно) не дал ему как следует извиниться.       В этот раз...        — Да ты ревнуешь! — ахнул Альберих, растянув губы в совершенно полоумной ухмылке.       Дилюк забыл, что хотел сказать, и вытаращился на него.       Он перегнул палку? Соломинка сломала спину кита? Очередная порция яда из его уст — и его бывший брат окончательно сбрендил?       Да кто он такой, чтоб его ревновать?        — Да кто ты такой, чтобы тебя ревновать? — повторил русал вслух, но получилось как-то неуверенно.        — Неземной красавец, — без тени стыда (и интеллекта в глазах) заявил самодовольный ублюдок, светя улыбкой ярче, чем луч маяка безлунной ночью.       «Приложи указательный палец к виску и соверши вращательные движения, словно давишь мокрицу, — неожиданное, но очень уместное воспоминание раздалось в голове гулким, басовитым голосом отца. — Этот жест, сынок, двуногие используют, чтобы показать оппоненту в споре, что его суждения ошибочны».       Суждения Кэйи были чертовски ошибочны, это точно. Дилюк совершил вращательные движения. Идеально, как по книжке. Отец бы гордился.       Кэйа заржал хуже дельфина, и, окончательно обнаглев, взъерошил ему волосы.        — Прости, Диди, я не удержался, — выдавил он сквозь смех. — Это было очаровательно, я так скучал по!.. Кгхм, — под угрожающе-непонимающим взглядом Дилюка он посерьезнел, хотя в глазу веселье чуть ли не через край плескало. — В общем, я действительно доверяю Бэй Доу, но это определенно не то, о чем ты подумал. Просто, понимаешь, она поставляет мне выпивку, — торжественно поведал он, и замолк, явно ожидая, что Дилюк сразу все поймет и проникнется.       Дилюк не понял ни черта.        — Не вижу связи.        — Она мой главный источник вина в течение вот уже десяти лет. На берегу есть отличные таверны, это да, но пока я в море, удовлетворять свои, хе-хе, потребности непросто, знаешь ли, — принялся объяснять Кэйа, доходчиво, как ребенку, спасибо хоть не на пальцах. — Я уж было отчаялся, и тут является она, богиня милосердия, владычица священных проспиртованных вод, повелительница чарующего хмельного тумана, — Альбериха, как обычно, стремительно унесло в пучины ораторского искусства, но Дилюк за столько времени уже настолько привык к его причудам, что даже не заметил. — Если вкратце, то мы выгодно сторговались. За все это время она ни разу не продала мне паль, ни разу не обманула и не задала ни единого лишнего вопроса. В минуты отчаяния она позволяет мне припасть к волшебному роднику благополучия, и именно поэтому я доверяю ей как себе.       Дилюк закрыл лицо ладонью. Весь глупый спонтанный гнев улетучился, словно и не было.       Этот придурок... он же... он же юродивый. На таких не злиться надо, таких надо жалеть. Грешно обижать и без того обиженного природой. Хотя о какой обиде речь, если щедрости, с которой архонты отсыпали тараканов в эту дурную голову, можно было лишь позавидовать.        — Если у тебя все критерии таковы, то искренне надеюсь, что мне ты не доверяешь как себе, — устало пробормотал он вполголоса, больше для себя, но Альберих услышал. Чем-чем, а слухом его явно не обделили.        — А я и не как себе, — подтвердил он, и сердце Дилюка сжалось и, кажется, замерло. А Кэйа как ни в чем не бывало продолжил: — Я тебе доверяю больше, чем себе, Диди. Больше, чем кому бы то ни было.       Дилюк резко вскинул голову и обжегся о бесхитростное тепло во взгляде, порезался о ласковую, болезненно-честную улыбку.        — Ну и дурак, — внезапно севшим голосом сказал он и отвел обожженные искренностью глаза. — Я тебе тоже. Ну, знаешь. Верю. Иди ты к черту.       Кэйа весело рассмеялся и по-звериному ткнулся боком в бок, плечом в плечо. Дилюк пихнул его в ответ, чувствуя, как горят отчего-то кончики ушей.       Раздался свист. Дилюк резко обернулся и увидел, что «Южный Крест» приблизился к «Каэнри’и» настолько близко, что стал слышен гомон столпившихся у борта матросов. Среди их дюжих фигур ярко выделялась красивая и осанистая молодая женщина в красном платье и с повязкой на глазу, стоявшая, небрежно прислонившись к резным перилам и с неприкрытым любопытством смотревшая на них с Кэйей, переводя взгляд с одного на другого. Дилюк вдруг как никогда остро ощутил наличие у себя хвоста и нервно прижал уши.        — И давно ты рыбаком заделался, а, Альберих? — ухмыльнувшись, поинтересовалась она.        — Я и не переставал им быть, моя дорогая Бэй Доу, — парировал Кэйа, и нагло прижал Дилюка ближе к себе за талию. — Рыбак — это не профессия, это состояние души, — свободной рукой он помахал кому-то из команды. — Здорово, парни!       Русал хотел было ошпарить ему руки, чтобы впредь при себе держал, но передумал. Во-первых, тепло чужого тела странным образом успокаивало. Во-вторых, незачем устраивать сцен на глазах у потенциального врага. К тому же... пожалуй, так даже удобней.       Он обвил хвостом стройные ноги в узких штанах и стиснул так, что Кэйа удивленно хмыкнул от боли. Но Дилюк смотрел не на него. Он сверлил пристальным алым взглядом женщину напротив, пытаясь вложить в ее человечью голову одну-единственную мысль.       Вот это — мое.       Бэй Доу заулыбалась еще шире, и как-то уж слишком понимающе прищурилась.        — Добрый улов, я погляжу. Только вот не уверена, кто кого поймал, — подначила она, вызвав у своей команды смешки. — Ставлю на то, что он тебя. Вон как зыркает сурово.       Дилюк задался вопросом, а есть ли у этой женщины инстинкт самосохранения.        — Мы меняемся ролями. Сугубо спортивный интерес, понимаешь, — отзеркалив ее улыбку, сообщил Кэйа, в то время как его шершавая ладонь легла Дилюку между лопаток, мягко огладила выпирающие позвонки.       Угрожающе топорщившиеся гребни волн улеглись, как ни в чем не бывало.       Ладно, с расправой можно и повременить.        — Я не буду спрашивать, как ты оказался в водах Ли Юэ на корабле без команды, зато в обнимку с наполовину рыбой. Сам расскажешь, — произнесла Бэй Доу, посерьезнев. — Вместо этого спрошу, как зовут этого красавца.        — Этого красавца зовут Кэйа Альберих, — елейно промурлыкал капитан прежде, чем Дилюк успел хоть слово сказать.       Бэй Доу закатила глаза.        — Как же предсказуемо. Как же не смешно.        — Порой ничто не может сбить с толку так, как старая добрая предсказуемость, — назидательно изрек Кэйа и приобнял Дилюка за плечи. — А вот этого красавца тебе следует спросить лично, а не через меня.       Бэй Доу моргнула и глаз ее блеснул осознанием.        — Вот оно как. Черт, ты прав. Невежливо вышло, да? — она потерла затылок, выглядя при этом искренне виноватой, и с серьезной прямотой посмотрела на Дилюка. — Прости, если обидела. Я не со зла, правда. Мое имя — Бэй Доу, это мой корабль — «Южный Крест» — и мои ребята. А тебя как зовут?       Русал несколько секунд всматривался в ее лицо, но не нашел и капли притворства. Нервозность понемногу отступала.        — Дилюк, — сказал он, наконец, и, подумав, расслабил хвост. Кэйа почувствовал и тихо и тепло фыркнул ему в макушку.        — Ну, будем знакомы, Дилюк, — дружелюбно кивнула Бэй Доу. — Честно, я сначала решила, что ты не умеешь говорить. Ну, рыбы молчат, и все такое. Извини, в общем.        — Ничего.        — Знаешь, я тоже раньше думал, что рыбы молчат, — заметил Кэйа. — Даже болтал с ними, пока команда... ну в общем, когда больше не с кем было.        — И что они, рыбы-то? — спросила Бэй Доу с искренним любопытством.        — Сначала ничего. А потом вдруг как начали отвечать! — загробным голосом выдал Альберих.        — Ну конечно. Пить меньше надо, — хмыкнула Бэй Доу. Члены ее команды засмеялись, кто-то одобрительно заулюлюкал.       Дилюк, вопреки всеобщему веселью, ощутил неясную тревогу, и с беспокойством заглянул Кэйе в лицо. Тот поймал его взгляд, покачал головой и ободряюще улыбнулся, снова погладив по спине.       Даже если Бэй Доу и заметила их переглядывания, то виду не подала.        — Я к вам или вы ко мне? — спросила она, когда «Южный Крест» подошел вплотную.        — Давай лучше ты сюда, — сказал Альберих. — На мне тяжкое бремя судьбы.       Он шевельнул бедрами, и лишь тогда Дилюк осознал, что пронырливый засранец умудрился под шумок усадить его себе на колени.       Первым порывом было немедленно слезть и дать в челюсть, но затем русалу в голову пришло кое-что поинтереснее. Он перестал опираться на руку, подтянул тяжелый мускулистый хвост ближе и как можно удобнее расположился, расползся всем своим нешуточным весом на туго обтянутых тканью бедрах. Подумал и вдобавок мстительно поелозил задом.       В конце концов, у человеческих мужчин это, кажется, чувствительное место? Вот и пусть почувствует хорошенько. Кто кому еще бремя.       Кэйа аж крякнул, когда Дилюк придавил его хвостом, и запротестовал было, но после русалочьих ерзаний резко замер, застыл статуей самому себе.       Как будто даже не дышал.        — Ты чем себе наел такую задницу, — выдавил он задушенно пару минут спустя, когда Бэй Доу скрылась на нижней палубе своего корабля, раздавая какие-то указания.        — Идиотами вроде тебя, — с удовольствием поведал Дилюк. — Стресс заедал.       Кэйа слегка расслабился.        — Вот не будет у меня детей, чем же я буду питаться, — наигранно посетовал он. — Придется воровать чужих младенцев, чтобы было, чем завтракать.        — На безмладенцевую диету сядешь, не развалишься, — бескомпромиссно заявил Дилюк, неожиданно для себя поддержав дурацкую шутку, и растерялся, когда Кэйа под ним затрясся, завибрировал всем телом от смеха.       Ладно, хватит, подумал Дилюк и сполз обратно на палубные доски, после теплых ног Кэйи показавшиеся вдруг чрезмерно холодными. Хорошего понемножку.       Очень вовремя через борт лихо перемахнула Бэй Доу, воспользовавшись абордажным тросом. За спиной у нее был холщовый мешок, глухо звякавший на каждом шагу. Когда она осторожно спустила его на пол, он звякнул особенно громко. Бэй Доу без лишних слов уселась напротив них, скрестив ноги, и расплела завязки.        — Это я угощаю, за встречу и чтобы свой конфуз исправить, — подмигнула она, шустро выкладывая содержимое перед ними. — А основной товар мои парни перенесут тебе в трюм завтра перед отплытием. Я там кое-чего интересного подсобрала, ты оценишь.       Из мешка одна за другой вытаскивались пузатые бутылки, покрытые пылью, стертой там, где их брали в руки. Затем Бэй Доу вытащила несколько свертков с чем-то съедобным. Дилюк повел носом — пахло смутно знакомо. Должно быть, из детства, когда отец брал его в путешествия по пресным речным водам.        — Богиня, — простонал Кэйа, растроганно приложив руку к груди.       Неуютное чувство внезапно вернулось, и Дилюк вдруг осознал, как Кэйа выглядит со стороны: небрежно распахнутая на груди рубашка (хоть меха свои снял, спасибо большое); до неприличия узкие штаны, подчеркивавшие «всестороннюю одаренность», как окрестил это сам Альберих однажды в разговоре; великое множество золотых побрякушек: тонкие кольца-браслеты на запястьях, цепочка с ошейником на шее, длинная серьга в ухе, пряжки, застежки, заклепки... как все это осталось в сохранности после бурных альбериховских похождений — загадка. Золото безумно шло Кэйе, экзотичным контрастом сияя на смуглой коже, и Дилюку даже в какой-то момент начало это нравиться, но.       Ему нравилось смотреть на Кэйю одному. Да, он чертовски красивый, но в конце концов, его бывший брат не море, не закат и не шлюха в порту, чтобы делиться своей красотой со всем миром.       Все время Дилюк старательно отгонял собственнические мыслишки, но в присутствии Бэй Доу они разгорались с новой силой, и он ничего не мог с собой поделать — злился, понимал, что злость иррациональна и неуместна, и злился от этого еще больше.       Как тяжело.       Чтобы отвлечься, он аккуратно налил содержимое ближайшей к нему бутылки в невесть как затесавшуюся сюда глиняную кружку с простым цветочным узором по кромке, сразу же сделал большой глоток и закашлялся, когда жидкий огонь опалил горло. Кэйа и Бэй Доу, уже бурно обсуждавшие условия сделки, в унисон расхохотались. Легче Дилюку от этого не стало, и он отхлебнул еще. И еще.       Мир словно на долю секунды потускнел, а затем стал втрое ярче, слепя глаза. Слегка закружилась голова. Дилюк заозирался, следя за тем, как плавно, запаздывая, перемещаются вещи в его поле зрения.       Гребаное человечье пойло. Гребаный человечий Кэйа.        — У тебя что-то отвалится, если ты застегнешь эту чёртову рубашку? — вырвалось против воли.       Еще и язык толстый и неповоротливый, словно медузой ужаленный, но при этом как будто своей жизнью живет. И чем только это состояние привлекает Кэйю?       Бэй Доу едва не выронила бутылку, которую держала и собралась откупорить. Кэйа застыл на полпути к намеченной бутылке с глупым видом и протянутой рукой. Оба воззрились на Дилюка так, словно явился Барбатос и объявил, что конфискует их богомерзкую дрянь здесь и сейчас.       Кэйа оправился первым и принялся, по обыкновению, бредить.        — Это идет вразрез с моим вероисповеданием, — с самым серьезным видом заявил он. — Я истово верую в глубокое декольте. Сам понимаешь, доступ к иконе случается трижды в десятилетие, но я же страстный верующий, вот и приходится выкручиваться. Смотрю на свое отражение и... старательно молюсь.       К концу его откровений Бэй Доу выглядела так, будто вот-вот либо взвоет, либо лопнет. Дилюк боролся с желанием не то ударить его, не то выбросить за борт, а лучше и то, и другое. Именно поэтому он не сделал ничего, а лишь молча открывал и закрывал рот. Бэй Доу посмотрела на Кэйю, затем на него, затем снова на Кэйю, и наконец не выдержала и прыснула.        — Ой, рыбья душа, — выдавила она сквозь смех, — ты невероятен! Я годами собиралась с духом, чтобы сказать, что он одет как помесь цыганки с проституткой! Спасибо, просто спасибо, — она отхлебнула из горла и захихикала снова. — Не верь тому, что он заливает. Он просто цыган, которого чисто случайно занесло в море. Знаешь, как говорят? Можно забрать мужика из цыганского табора, но цыганский табор из мужика вытравить невозможно. Наш случай.        — Вы просто завидуете моей божественной красоте, — невозмутимо парировал Кэйа, но все же застегнул пару пуговиц, глядя прямо на Дилюка, и в его синем глазу плясали черти. — А если начистоту, то тебе стоит сбавить обороты, Диди, — он аккуратно забрал из длинных русалочьих пальцев кружку и поставил на пол. — Такое вино надо смаковать.       Дилюк понадеялся, что не слишком покраснел, но он был так рад, что его невменяемый пассаж обернулся шуткой, пусть и сомнительной, и не обидел Альбериха, что даже возражать не стал.        — Как вы познакомились? — спросила Бэй Доу, успевшая парой глотков опустошить свою бутыль больше, чем на четверть. Вот уж кто смаковать не собирался. — Вы друзья или... — она зачем-то поиграла бровями, — ... друзья?       Кэйа замялся и обеспокоенно глянул на русала.        — Мы с детства вместе, — сказал он после паузы. — А потом так случилось, что надолго расстались. Даже не знаю, какое слово будет к нам наиболее применимо... — Бэй Доу перевела взгляд на Дилюка и открыла было рот, но Кэйа поспешно перебил ее с обворожительной улыбкой: — Не думаю, что ему знакомы все-все категории человеческих взаимоотношений, чтобы взвешенно составить свое мнение...        — Категории человеческих взаимоотношений мне знакомы вполне, — чопорно проворчал Дилюк, чувствуя, как немного отпустило язык и голову. И, посомневавшись, добавил, искоса посматривая на лицо своего бывшего брата: — И я думаю, нас можно назвать в некоем роде, хм... друзьями.       Он полагал, что обрадует Кэйю этим шагом навстречу полному примирению и принятию. К его вящему изумлению, Кэйа от этих слов не только не обрадовался, но напротив, вытаращился с явной обидой. Полушутливой, конечно же, как и все, что он делал, но тем не менее.       Зато Бэй Доу подавилась вином и расхохоталась так, что расплескала содержимое бутыли.        — Ты определенно мне нравишься, рыбья душа, — объявила она громогласно, затем хитро глянула на Кэйю. — Не переживай, детка, дружба уж всяко лучше, чем совсем ничего, не так ли? Будет праздник и на твоей улице, м? Время расставит все по местам, да? — коварно ухмыляясь, промурлыкала она, и дружески похлопала его по спине несколько раз. — Какие еще утешительные слова говорят твои собратья по несчастью?       Кэйа болтался от ее душевных ударов вперед-назад, как водоросль в прибое, и выражение лица у него было такое же кисло-растерянное.        — Не понимаю о чем ты, дорогая, — отмахнулся он, наконец, и скрестил руки на груди, словно защищаясь. — И вообще, я мог начать вкушать божественный нектар еще пять минут назад, а вместо этого веду праздные беседы, — воскликнул он с воодушевлением настолько наигранным, что это даже было не смешно, и, выхватив первую попавшуюся пыльную бутыль, откупорил, не удосужившись даже вытереть ее. — Каждая секунда на счету, капля стопку бережет и все такое, так выпьем же за скоротечность жизни и вина!..       Бэй Доу спрятала в кулаке ухмылку и продолжать тему не стала, отсалютовав ему своей собственной, половина содержимого которой украшала мокрым пятном ее платье из дорогой ткани.       Дилюк мало что понял, но странные человечьи обряды предпочел не комментировать, а вместо этого отхлебнул вина, на этот раз не второпях, а медленно, прокатывая терпкую жидкость на языке. Все равно невкусно. Уж лучше залпом.       Он мог бы уточнить соль шутки у Кэйи, когда они останутся наедине, но тот наверняка воспользуется шансом отыграться и засмеет его до потери пульса.       Какие же сложные эти людишки.       Он глотнул еще.       И все же, что он сделал не так?