Дары волхвов

      Кэйа отдал бы многое, чтобы иметь возможность запечатлеть выражение лица Дилюка вот прямо сейчас. Он мог бы поспорить на свою любимую (единственную) меховую накидку, что, не будь здесь господина Чжун Ли, бывший братец уже крыл бы его непотребной бранью на всех известных ему языках. Возможно, даже побил бы. Возможно, даже продемонстрировал бы свои навыки приготовления яиц, которыми хвастался не ранее как утром.       Ах, как горячо, мечтательно подумал Кэйа и застенчиво зарумянился.        — Ну-ка повтори, — тем временем прошипел русал, хвостом по днищу бочки отстукивая секунды до… до чего-то. — Пожалуйста, а то, кажется, меня слух подводит, — добавил он почти ласково, демонстрируя ровный ряд жемчужно-белых, острых, как бритва, зубов.        — Если кто-нибудь настоятельно попросит меня показать, что в бочке, я приоткрою крышку, и ты подсунешь в щель это, — послушно повторил Кэйа, уже который раз продемонстрировав Дилюку громадную обезглавленную тушу красной рыбины с синими, безжизненно потускневшими плавниками.        — То есть я должен хрен знает сколько времени торчать в этой гребаной бочке снова, но в этот раз еще и в обнимку с трупом своего дальнего собрата? — уточнил Дилюк, с негодованием топорща плавники.       Кэйа закатил глаза и пошевелил рукой с зажатым в ней рыбьим хвостом. Труп дальнего собрата грустно закачался туда-сюда с грацией бывалого висельника.        — Только не говори, что это твой любимый семнадцатиюродный по отцовской линии дядюшка Джош, который исправно слал открытки на каждый третий твой день рождения, а на каждый пятый присылал баночку икры его матушки. В смысле, баночку икры, приготовленной его матушкой. Нет, ладно, — Кэйа поморщился, — и то, и другое звучит не очень, пусть его матушка лучше готовит салаты из морской капусты...       Бочка задымилась, и поросший кустарником и сорной травой закуток, где они втроем собрались, заволокло густым горячим паром.        — Знаешь, что я клал на салаты его матушки? — прорычал Дилюк.        — Не знаю, но что бы это ни было, это ужасно негигиенично! — замотал головой Кэйа, чувствуя, как челюсти сводит от едва сдерживаемого смеха, и на всякий случай заслонился почившим родственником.       Дядюшка Джош, ожидаемо, не возражал.       Бесить Дилюка было ничуть не менее приятно, чем любить и нежить Дилюка. В конце концов, Кэйа обожал коктейли, а коктейли эмоций своего очаровательно вспыльчивого брата — особенно.        — Господин Кэйа прав, играть с едой — дурной тон и потенциально опасное занятие, — негромко заметил Моракс, до этого молча созерцавший семейную драму с усталым смирением многодетной матери.        — К слову, о еде, — приободрился Кэйа, получив неожиданную божественную поддержку, и заявил нарочито-обвиняюще: — я видел, как ты жрал живьем какую-то невезучую ставриду, и даже не одну, так что не будь ханжой, душа моя, и полезай в чертову бочку! — и, испугавшись, что зашутился и перегнул палку, быстро добавил: — пожалуйста?..       Пар рассеялся, словно и не было. Дилюк фыркнул и брызнул ему в лицо соленой водой.        — Уел, уел, — проворчал он с ухмылкой, забирая из рук Кэйи рыбью тушу. — Полезу, только не реви... пиратский малек.       Он привычно свернулся в бочке и сам закрылся крышкой, бросив перед этим на растерянного Кэйю взгляд, оставивший капитана с ощущением, что его только что ловко и бесстыже обвели вокруг пальца.       Пиратский малек... Как же давно он не слышал этого.       В их дуэте не только Дилюк мог похвастаться детским прозвищем. Когда с момента присоединения Кэйи к рагнвиндрам прошло около полугода, в один из дней у них случился Разговор. Кэйа тогда только-только оттаял, попривык к новой семье, стал реже подрываться по ночам от кошмаров, меньше думать о странных напутствиях жуткого человека, которого нужно было звать отцом, и который бросил его одного в море, как щенка, спасибо хоть без мешка на голове. Его разум словно вспомнил, что он, вообще-то, еще ребенок, и стал задаваться вопросами, присущими детям: почему небо синее, почему море соленое, зачем мастеру Крепусу борода.       И если существа с хвостами — русалки, то как называть тогда вопиюще бесхвостого Кэйю?       Дилюк уже читал книжки без картинок, да и вообще казался Кэйе очень умным и авторитетным, к тому же, Кэйа совсем не боялся русалочьего принца и ходил за ним как приклеенный, так что неудивительно, что первым делом он обратился к нему.        — Слушай, вот если у кита — китенок, у дельфина — дельфиненок, то я тогда кто?       Дилюк мановением руки отвел от себя книгу и серьезно задумался, закусив губу. Страницы слегка колыхались от движения воды вокруг, и Кэйа нет-нет, да и скашивал на них взгляд. Ровные ряды начертанных особыми чернилами символов были ему непонятны, но выглядели успокаивающе.        — А кто твой папа? — спросил, наконец, русал.       Кэйа замялся, неуверенный, стоит ли говорить. Вдруг Дилюк его возненавидит? Пираты ведь… плохие. То, что творил отец… маленького Кэйю мутило при одной мысли об этом. Он не знал тогда, как облечь в слова виденное им, приходилось довольствоваться детским наивным «плохо».        — Пират, — сказал он после долгой паузы, во время которой беспокойство на лице Дилюка проступало все четче и четче.       Вопреки кэйиным страхам, рот Дилюка округлился в почти идеальное «о», а в красных глазах зажглось по-детски блескучее любопытство.        — А мама?       Кэйа растерялся. Он попал на корабль пару лет назад. Это могло быть совсем недолгим сроком для взрослого, однако для ребенка два года были чудовищных размеров пропастью, в которой легко сгинуть.       Воспоминания о матери вот сгинули. Порой, глядя на Аделинду, строгую, но вместе с тем ласковую, Кэйа хмурил брови, чувствуя, что вот-вот вспомнит что-то важное, но мысль ускользала, как верткий угорь, утекала, как вода сквозь пальцы. Мягкие руки… глаза — голубые? Карие?..       …Добрые. Хорошие.       Словом, единственное, в чем он был твердо уверен — мама не была русалкой, ведь какая же хорошая русалка полюбит плохого пирата?        — Не знаю. Тоже пират, наверное. Ну в смысле, пиратиха. Пиратка. Пиратица, в общем, — сказал он, наконец, путаясь в словах.       Дилюк кивнул с очень внушительным и мудрым видом. В отдельности от мастера Крепуса, которому он едва доставал до пояса, ему это, как правило, удавалось.        — Ммм... Тогда пиратенок, может? — предположил он. — Звучит неплохо, честно. И тебе идет, — добавил он, застенчиво накручивая на палец красный локон.       Кэйа совсем успокоился. Слово звучало определенно лучше, чем «пират». Мягче и, кажется, добрее.        — Если тебе нравится, то и мне тоже, — сказал он уже увереннее и спросил: — А ты?       Дилюк вдруг стушевался и отвел глаза. Кэйа обеспокоенно заглянул ему в лицо, приблизившись, и с удивлением ощутил исходящий от него жар.        — М-малек, — буркнул русал. — Русалочьи дети — мальки, как и рыбьи. По-дурацки, я знаю…        — Неправда, очень даже мило! — горячо воскликнул Кэйа и для пущей убедительности взял его когтистые руки в свои. — Если хочешь, я тоже буду мальком! Хочешь?       Дилюк смущенно прижал уши и улыбнулся.       Детскую идиллию прервал добродушный смех мастера Крепуса, слышавшего весь разговор от начала до конца. После этого Кэйю частенько в шутку звали не иначе как «пиратский малек», и продолжалось это, даже когда он вырос достаточно, чтобы закатывать на такое обращение глаза и возмущенно фыркать.       И почти век спустя Дилюк решил припомнить ему это.       Засранец хвостатый.       Чжун Ли деликатно кашлянул.        — Питаю надежду, что этот сакральный ритуал обмена колкостями обеспечит нам удачу в грядущей кампании. Коль скоро вы успешно завершили его, я предлагаю приступить к основному действу, — произнес он невозмутимо, но Альберих видел, как плясали в его глазах рыжие искры веселья.       Красноглазая зараза, Кэйа был уверен, давилась хохотом в своей бочке, но обидеться не получалось совсем — в груди щекотно, как пузырьки в мондштадском игристом, теснился ответный смех.       Не встретив возражений, Чжун Ли небрежно щелкнул пальцами. Клочок каменистой земли, где они стояли, отчертили глубокие трещины. Кэйа крепче ухватился за бочку, когда под ногами заходило ходуном, и отколотая Мораксом платформа стремительно поднялась в воздух под шелест осыпавшихся вниз мелких камней и земляных комьев.       Кэйа глянул вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как дыра исчезает, затягивается, словно каша, из которой вынули ложку. Они стремительно неслись все выше и выше, ведомые силой бога камня. Рядом завозились, крышка бочки слегка приоткрылась, Дилюк осторожно высунул голову, озираясь, да так и застыл, округлив глаза.        — Морские дьяволы, чтоб меня… — выдохнул он, вцепившись в край бочки так, что костяшки побелели, а когти оставили борозды в дереве.       Кэйа на всякий случай положил ладонь на его руку и несильно сжал.        — Страшно? — осторожно спросил он. — Можешь держаться за меня…        — Я, черт возьми, в ужасе! — воскликнул русал, но шалые, блестящие от восторга глаза выдали его с головой.       Кэйа вздохнул с облегчением и с ухмылкой ущипнул его за щеку.        — Никаких несанкционированных смертей в мою вахту, договорились? — Дилюк закатил глаза и отмахнулся от него, как от назойливой мухи, но за руку все же взял.       В большем капитан не нуждался.

***

      Нефритовый дворец Нин Гуан поражал величием. Внушительные стены, резные колонны, воздушные галереи, лотосовые пруды с рыбками, роскошь и изящество — о, Воля небес умела и любила впечатлять. Насколько знал Кэйа, Нефритовый дворец был ее обожаемым детищем, уединенной крепостью, которую она любовно отстраивала, украшала и совершенствовала. Эта любовь ощущалась везде — в каждом изгибе узоров, в каждой отполированной дверной ручке, в каждом проблеске чешуи сытых карпов. Здесь не ощущалось ревущей, захватывающей дух высоты — только тишина, только покой. Ради этого отшельники древности искали горы, чтобы уйти от мирского. Нин Гуан создала себе гору сама, чтобы с большей эффективностью мирское контролировать.       Возле парадного входа был слышен гомон голосов, среди которых громче всего слышен был смех Бэй Доу. Она шумно и эмоционально не то рассказывала что-то, не то пыталась доказать. Что бы то ни было, этого хватило, чтобы отвлечь стражу от скромной незаметной дверки, ведущей, если верить Бэй Доу, на кухню.       Все шло по плану.        — Сияет золотом и яшмой, поистине райская персиковая роща… — одобрительно произнес Чжун Ли, педантично поправив воротник своего сюртука. — Я скрою вас от взора хозяйки дворца, — продолжил он. — Здесь все пронизано ее силой, но исток лежит в моей власти, так что это не составит труда.        — Спасибо, сяньшэн, — с признательностью кивнул Кэйа и слегка прищурился. — Мы не смеем требовать от вас большего… хотя очень хочется, — уколол он напоследок, не удержавшись от соблазна подергать тигра за усы. Тонкая струйка соленой воды метко ударила ему прямиком в ноздрю, Альберих захлебнулся и закашлялся, отфыркиваясь. — Прости, прости, Диди! Да шутка это, клянусь!       Чжун Ли, однако, негромко рассмеялся в кулак. Если его слово было камнем, то смех ощущался, напротив, необычайно мягким и шуршащим, как нежный мелкий песок.        — На прощание лишь напомню вам, мои юные друзья, что красть колокол, зажав уши, не приведет ни к чему хорошему, — сказал он с лукавой улыбкой. — Если колокол окажется слишком тяжелым — никто ведь не запрещает его просто оставить.       И в следующий миг, стоило лишь моргнуть, словно растаял в воздухе.        — И он выдал что-то чертовски умное и ушел, — констатировал Альберих после недолгого молчания. — Вполне в его духе.        — Думаю, он имел в виду нечто вроде: «если чувствуете, что не справляетесь — отступите», — задумчиво предположил Дилюк. — Занятно.       Кэйа пожал плечами.        — Может, да, а может, нет. Этим хороши местные идиомы. Там не то что двойное дно, там тринадцать запасных доньев можно обнаружить, если как следует покопаться. Очень полезно в переговорах, но увы, я не веду дел с господами из Ли Юэ, — он хмыкнул и игриво постучал по бочке кончиками пальцев. — Но если тебя так заинтересовали чэнъюи, могу раздобыть хороший сборник.        — Позже — обязательно, — сказал Дилюк. — А сейчас, будь любезен, полезай в чертову дверь, Кэйа.        — Ваше слово для меня закон, мастер Рагнвиндр, — мурлыкнул Альберих и повернул дверную ручку.       …Бэй Доу хоть и старалась от души, но ее художественные способности оставляли желать лучшего. Впрочем, с задачей своей она справилась более чем: следуя нарисованной ею карте, Кэйа с Дилюком быстро добрались до потайного коридора, ведущего к личным покоям Нин Гуан. В отличие от роскошных главных лестниц и залов, способных поражать воображение, здесь все было просто, изящно и функционально. Кругом царила тишина; бочка не издавала звуков и ее не трясло, даже когда Альбериху приходилось волочь ее по лестнице (с большей легкостью, чем он полагал, к слову): спасибо Мораксу и его божественным штучкам, в суть которых никто из них предпочитал не вникать. Время от времени со стороны комнат доносился веселый шум, провоцируемый, опять-таки, Бэй Доу.       Быть может, именно из-за того, что все шло как по маслу, Кэйа все не мог успокоиться, ожидая подвоха. Дилюк тоже молчал, и в этом молчании явственно ощущалась опаска.       Подвох выскочил на них из-за расписного экрана, взъерошенный, задыхающийся от смеха, с перекосившимся наплечником и смятым нагрудником с отчетливым отпечатком чьего-то кулака. Что-то подсказывало Кэйе, что вот эта круглая вмятина там, где должен быть средний палец, идеально подошла бы к кольцу, которое обычно носила гроза морей Ли Юэ, смех которой, кстати говоря, в очередной раз перекрыл голоса всех остальных. Мысль об этом мелькнула на задворках сознания и пропала, потому что юный страж-миллелит — Кэйа не дал бы ему больше семнадцати — уставился на Альбериха большими карими глазами, отшатнулся, споткнулся о бочку и начал падать, не выпустив, однако, из рук копья, что было, несомненно, похвально. В голове Кэйи молнией пронеслась яркая до мигрени картинка со звуком, как вся эта груда металла с грохотом рушится на пол. Такой тарарам даже Бэй Доу едва ли было по силам переорать, поэтому недолго думая, он вытянул руку и ухватил незадачливого парнишку за что придется.       Какое-то время они молча стояли нос к носу, рассматривая друг друга. Затем Кэйе надоело ждать, и он принял волевое решение взять в свои крепкие руки все остальное, а не только… за что он там удержался? Бедренная пластина. Чудненько. Слава архонтам, Дилюк в бочке этого не видел, иначе пришлось бы спешно учиться держать столовые приборы ногами.        — Добрый день, — проворковал Кэйа, отогнав от себя грустные мысли, и обаятельно улыбнулся, прикрыв ресницами глаза.       Люди таяли от таких его улыбок, это он знал точно. Проститутки, и те давали скидку, да что там — даже приплатить готовы были, лишь бы красивый пират уделил им внимание.       Обаять одного молоденького неопытного миллелита — да раз плюнуть!       В бочке предупреждающе плеснуло, и Кэйа, опомнившись, сбавил градус обольщения. Мальчишка, однако, продолжал молча глазеть на него, как на самопровозглашенного восьмого архонта. Не сказать, что Кэйе это не льстило, но время, время!..        — Что ж, раз наше приветствие не задалось, думаю, нам стоит обоюдно забыть о существовании друг друга, — сказал Кэйа ласково, придал миллелиту устойчивое положение в пространстве и легонько погладил растерянного паренька по голове. — История нашей любви могла бы прорасти и расцвести в веках, но увы!..       Из бочки донеслось едва слышное приглушенное покашливание. Кэйа прервал свою пламенную речь и уже навострился отодвинуть стражника с дороги и продолжить путь, но мальчишка отмер и крепко вцепился в его рукав.        — Ян Мэн, внутренняя охрана Нефритового дворца, третье подразделение! — выпалил он, выставив копье чуть ли не в лицо Кэйе. Тот осторожно повернул голову, чтобы перепуганный пацан не выбил ему ненароком здоровый глаз.       Понадавали детям зубочисток, вот же…        — Кэйа Альберих, ничейная охрана, никакое подразделение, очень приятно, всего доброго, — скороговоркой проговорил капитан, одновременно пытаясь как можно более незаметно высвободиться из неожиданно цепкой хватки.        — Немедленно объясните, что вы делаете на частной территории и что находится в бочке! В противном случае я буду вынужден…        — Сяо Мэн, куда ты пропал? — из-за злополучного экрана высунулся другой стражник, намного старше, и Кэйа едва не выругался вслух. Оценив обстановку, стражник нахмурил брови. — Тааааак…        — Он говорит, что его зовут Кэйа Альберих, — присутствие старшего явно придало Ян Мэну храбрости, его голос заметно окреп, и он не преминул воспользоваться этим, чтобы наябедничать.        — Ло Хуань, внутренняя охрана Нефритового дворца, офицер третьего подразделения, — сдержанно представился старший миллелит, смеряя Кэйю недружелюбным взглядом. — Будьте добры объясниться, господин Альберих. Это частная территория.       Кэйа про себя вздохнул, а внешне принял как можно более дурашливый вид. Муторно, но с этой мелочью он справится.       Лишь бы Дилюк опять не вылез геройствовать.        — Я… эээ… вор? Пришел, чтобы вас обворовать? — искристо улыбнувшись, непринужденно предположил он.       В бочке плеснуло, и Кэйа легонько царапнул ногтем по дереву, чтобы успокоить Дилюка. Оба миллелита уставились на него, как на идиота. Вот и отлично.        — Дядя, почему это звучит как вопрос? — почему-то растерянным шепотом спросил Ян Мэн. Ло Хуань отмахнулся от него, не сводя скептического взгляда с Кэйи.        — Какой вор признается в том, что он вор? — поинтересовался он. — Вы, уважаемый, выглядите крайне подозрительно. Вынужден настаивать…        — Но я действительно вор! — перебил его Кэйа, возмущенно скрестив на груди руки. — Не стоит принижать благородную профессию! Госпожа Бэй Доу же не скрывает, что она пират, так почему я должен? …Оюшки! — он притворно ужаснулся и изящно приложил ладонь к губам. Миллелиты насторожились, как охотничьи псы. Даже Дилюк притих: видно, с интересом прислушивался к спектаклю. Довольный эффектом, Кэйа мягко и словно бы заискивающе улыбнулся. — Давайте сделаем вид, что я ничего не говорил, а вы ничего не слышали, я…        — Ага, — удовлетворенно протянул Ло Хуань и прищурился. — Так значит, ты заодно с госпожой Бэй Доу.       Альберих наметанным ухом подметил переход с вежливого обращения на дружеское, и мысленно потер руки. И все же, праздновать успех было еще рано.        — Ничего подобного! — возразил он абсолютно фальшиво. — Я совершенно точно не делаю для Бэй Доу ничего хорошего. Я даже понятия не имею, кто это!        — Ну-ну, будет врать-то, — рассмеялся старший миллелит, разом подобрев и расслабившись. — Перегибаешь. Бэй Доу знает каждая собака, нет ни одного существа в городе, кто не знал бы королеву морей, — он весело хмыкнул и похлопал широкой ладонью по крышке бочки. — Что, сюрприз для леди Нин Гуан?       Вот и на крючке рыбка.        — Дядя! — ошеломленно ахнул Ян Мэн.        — Ни в коем случае! — в один голос с ним воскликнул Кэйа, горя праведным негодованием ровно настолько, чтобы в это никто не поверил. — Я честный вор! Я собираюсь украсть кольцо древнего зла и разрушить мир!        — А я собираюсь бросить службу и уйти к адептам самосовершенствоваться. Я стану сильнее Защитника Якша, и мы обязательно встретимся на узкой дорожке, проклятый злодей, — с ухмылкой заявил Ло Хуань.       Кэйа спрятал коварную усмешку за обиженной гримасой. Дело в шляпе.       Дилюк не подавал признаков жизни, и Альберих задался вопросом, уж не хватил ли русала обморок от созерцания его невыразимой восхитительности. Перспектива, хоть и воображаемая, грела душу. С некоторых пор Кэйа ощущал почти болезненную потребность как следует распетушиться перед русалочьим принцем, распустить павлиний хвост, не то бесстыдно красуясь, не то выставляя себя на посмешище, — да и какая, в конце концов, разница, если Дилюк улыбается?       Единожды узрев прекрасное, невозможно забыть, сколько не пытайся.        — Дядя, и ты так просто ему поверишь? — с неверием в голосе вопросил юный миллелит и отчаянно вцепился в Ло Хуаня. — Он выглядит очень подозрительно! Давай проверим его бочку! Он странный!       А малец-то не промах, с одобрением подумал Кэйа. Из такого выйдет толк. У капитана мелькнула мысль как-нибудь поощрить паренька, но он отогнал ее. Он обещал Дилюку не зарываться слишком сильно и обещания своего не нарушит.       Ло Хуань между тем закатил глаза и отмахнулся от племянника.        — Вот ведь настырный! Ладно, беда с тобой, давай, раз настаиваешь, — и он обратился к Кэйе: — будь другом, покажи ему, чтобы успокоился, а?        — Но я не могу, — он развел руками. — Там русалка!       Сказав, он едва не вскрикнул от неожиданности, потому что в голенища сапог раскаленными змейками бесшумно заструилась вода.       Поздравляем, вы рассердили Дилюка. Опять.       Хотелось прыгать и вопить, но Кэйа лишь растянул губы в вымученной улыбке и сморгнул с ресниц непрошеные слезы. Он приоткрыл бочку ровно настолько, чтобы был виден краешек плавника и красная чешуя рыбьей туши, заботливо подсунутой Дилюком в щель.        — Прослезился? Самому смешно, ну конечно, — фыркнул офицер, щелкнув ногтем по чешуе. Дядюшка Джош мужественно выдержал удар. Для убедительности Дилюк сообразил дрыгнуть пару раз рыбьим хвостом, Ян Мэн с Ло Хуанем отшатнулись, пряча глаза от брызг, и Кэйа торопливо закрыл бочку крышкой.— Боевая русалка, ничего не скажешь. Ну, убедился? — поинтересовался миллелит у племянника. Тот растерянно кивнул, все еще неуверенно косясь на бочку. — Вот и ладушки. Госпоже Бэй Доу повезло с такими преданными подчиненными. В следующий раз постарайся придумать ложь поубедительнее, парень. Приятного аппетита леди Нин Гуан, — подмигнул он напоследок, и оба миллелита скрылись за экраном.       Альберих проводил их взглядом и с укоризной взглянул в поблескивавшие из вновь приоткрывшейся щели сердитые красные глаза.        — Ты меня не любишь, — обвинил он и выразительно переступил с ноги на ногу. В сапогах чавкнуло.        — Мне кажется, мы договаривались, Кэйа, — напомнил русал, но воду из сапог все же убрал, щелчком пальцев испарив ее прямо в воздухе.       Избавившись таким образом от хлюпанья в сапогах, Альберих продолжил путь.        — В этот раз все точно было под контролем, Диди, честно. Здорово я их, скажи?       Дилюк закатил глаза.        — Тебе просто попались очень глупые стражники, не зазнавайся, — заметил он, но зоркий на такие вещи глаз капитана не упустил чуть приподнятых уголков русалочьих губ. Однако, следующие слова застали его врасплох: — и все же признаю, это было забавно. У тебя ловко вышло.       Кэйа, ожидавший привычную критику и успевший набрать в грудь воздуха для контратаки, от неожиданности им подавился, но, тут же оправившись, расплылся в хитрой улыбке.        — О-хо? Я не ослышался? — промурлыкал он, склонившись ближе. — Мастер Рагнвиндр меня хвалит? Это что, сказочные грезы? Получу ли я какую-нибудь награду, если ты похвалишь меня трижды?        — Закатай губу, — усмехнулся Дилюк. — Я все еще поражен наивностью старшего. Его племянник выглядел более рассудительным.        — Не вини его, — отозвался Кэйа, лучась довольством. — В Ли Юэ Волю Небес боятся и превозносят приблизительно в равной степени. Мало кто осмелился бы выступить против нее, не то что ограбить средь бела дня в ее же доме, да еще и в присутствии Бэй Доу. К тому же, без лишней скромности, вру я божественно, — он самодовольно подбоченился. — Мудрость капитана Альбериха номер много: чтобы качественно соврать, порой достаточно просто сказать правду.        — М-да, о какой лишней скромности речь. Высказывание, достойное уст архонта, — Дилюк фыркнул, покачав головой, и снова закрылся крышкой.       Он определенно впечатлен, решил Альберих и горделиво выпятил грудь.