Возжигатель

      Единственное, что меня не устраивало в моём положении советника принца Гвинедда, — то, что мне пришлось переехать со всеми пожитками в королевский дворец. А из этого следовали две вещи. Первая — кузня, на обустройство которой я потратил столько времени и сил, осталась там, в старом доме. Впрочем, эта неурядица решилась быстро и просто: придворные маги просто взяли и перенесли весь мой дом прямо внутрь стен дворца. Они даже его положение относительно сторон света сохранили, за что я им был очень благодарен.       Вторая была намного более существенной. Я ощущал присутствие Гвина повсюду, в каждом камне, в каждой светло-песочной плитке на полу. Хоть Гвинедд и старался укрывать меня по мере своих сил, он… Я думаю, если бы он постарался, то оградил бы меня от своего отца полностью. Но он не мог тратить всю мощь на одного лишь меня, и это было понятно и правильно.       Но в остальном о лучшей жизни я вряд ли бы мог и мечтать. Наконец-то я мог проводить столько времени со своими друзьями, сколько я хотел! Порой мне даже начинало казаться, что они уже устают от моего общества, но в следующий же раз они сами звали меня куда-то — пускай даже и на коротенькую вечернюю прогулку по садам дворца. Тогда все мои опасения и тревога развеивались сами собой.       А ещё получилось так, что я неожиданно сблизился с Орнштейном. До этого времени я его, по правде, несколько опасался: он всегда был замкнут, суров и немногословен. Звонкая слава — слава Драконоборца — шла впереди него, и за ней сложно было рассмотреть его настоящего — надёжного, крепкого и рассудительного мужа. Ещё сложнее, пожалуй, чем смуглое лицо с резкими чертами за шлемом в виде львиной головы, который он почти никогда не снимал.       И произошло это так. В один из вечеров, когда я уже не был занят своей работой, он постучал мне в дверь. Я, недовольно бурча что-то про себя, открыл — и сперва не понял, кто вообще ко мне заявился так поздно. Только когда стоящий передо мной широкоплечий муж заговорил, я наконец понял: кажется, до этого я вообще не видел его без доспехов, в самой заурядной одежде.       — Эрдис, — сказал он мне тогда, забавно хмурясь, — сможешь уделить мне немного времени?       Я согласился: такой, как он, вряд ли бы стал попусту тревожить по вечерам. Он терпеливо ждал, пока я оденусь, а потом мы недолго прошлись в тишине и сели на белоснежную лавку прямо напротив журчащего фонтана.       — Я хотел бы рассказать тебе немного о принце, — начал говорить он, устало прикрыв глаза. — Чтобы ты понимал, с чем тебе придётся столкнуться.       Некоторые вещи, о которых он рассказал, я уже понял и сам. А остальное… Положение, в целом, вырисовывалось не совсем приятное, но и не ужасное.       Гвин, помешавшись на Пламени, уже давно потерял всякий интерес к управлению Лордраном. Принимал решения и подписывал указы сейчас именно Гвинедд; в последние месяцы даже чиновники стали докладывать в первую очередь ему, а потом уже — королю. Орнштейн сообщил мне, что так это длится уже около пяти лет, а я, слегка задумавшись, приятно поразился: именно пять лет назад , как я слышал, начали строиться дороги в полудикие северо-восточные области, а там — возводиться поселения и небольшие города. И селились в них, к слову, не только Повелители, но и люди.       — И добавь ещё угольные шахты на юге, — кивнул Орнштейн, когда я сообщил ему о своей догадке, — и к тому же лечебницы и школы. И не только в Анор Лондо, скажу я тебе.       Я кивнул ему в ответ. Я слышал обо всём этом, но не мог понять, с чего же Гвин вдруг решил так крепко заняться благосостоянием нашего государства. Теперь же всё стало на свои места.       — Он… хороший, — неловко улыбнулся Орнштейн и развёл руками. — Насколько можно быть хорошим на его месте, конечно.       Я молча согласился. Даже если Гвинедд и не был хорошим, он был достаточно умён, чтобы понимать нужды простого народа. Он, в отличие от своего отца, знал, что подвластное ему государство состоит не только из столицы, в которой собрались сплошь аристократы, герои войны или выделившиеся ещё как-то. И процветать оно может лишь тогда, когда большинство обеспечено жильём, пищей и прочими совершенно простыми, но в то же время необходимыми вещами.       — Ему сложно, Эрдис. И потому попрошу тебя всего об одном: поддержи его. Принцу как никогда сейчас нужна помощь.       И с этим я согласился. Я помнил, как Гвинедд выглядел тогда, придя ко мне поздней ночью вместе с Арториасом. И оставив меня здесь, в Анор Лондо, он оказал мне просто неоценимую услугу. Был ли это действительно какой-то хитрый замысел? Какая разница: совесть мне бы теперь всё равно не позволила не отплатить ему благодарностью. Орнштейн, как мне кажется, понимал это тоже, и потому… зауважал меня? решил, что мне тоже нужна поддержка? Сложно сказать; важно, наверное, лишь то, что он стал относиться ко мне намного теплее. И это не проявлялось ни в его речи, ни в жестах, просто… чувствовалось.       Как будто наши души стали гореть одинаковым цветом.       И работа, которую мне приходилось выполнять, действительно была не из лёгких. Раньше, когда я находился от государственных дел достаточно далеко, жизнь королевской особы мне казалась намного проще и легче. А сейчас, когда я увидел всё своими глазами… был несколько поражён.       Самым неприятным, пожалуй, была непостоянность. С десяти часов утра до двух часов дня Гвинедд выделял время для всевозможных просителей — и если в один день от них не было отбоя, то на следующий впору было вешаться от скуки в ожидании, что хоть кто-то придёт. Некоторые дела и вопросы были совсем пустяковыми, их мы рассматривали на месте и прямо на месте же давали ответ. Другие, которые требовали более тщательного и вдумчивого прочтения, откладывались на потом. Принц по секрету признавался мне, что к каждому такому приёму он встаёт с мыслью, что идёт на каторгу, — а я, вздыхая, соглашался. «Рыцарь проявил неподобающую непочтительность к даме, в развязном жесте коснувшись ея персей», «граф натравил гончих на младшего брата, и те преследовали его до самой реки» — от таких однообразных жалоб уже к полудню начинала голова идти кругом.       После лёгкого обеда начиналось время встреч и совещаний с чиновниками. На них я по большей части не присутствовал — лишь изредка, когда Гвинедд нуждался во мне, он вызывал меня особой костью. Я же тогда обычно либо прогуливался в саду, либо читал; однажды, впрочем, будучи совершенно уверенным в том, что я принцу не понадоблюсь, я решил искупаться в реке. И ощутил зов кости ровно тогда, когда погрузился в воду. Я попытался хоть как-то обтереться, но зов был слишком силён — и перед Гвинеддом и его гостем возник сперва я, донельзя смущённый, а после — немалая лужа чистой, всё ещё пахнущей речным песком, воды.       Принц даже не отчитал меня потом за такой конфуз: оказалось, что такое моё неожиданное появление привело собеседника в очень благодушное расположение духа. Но урок я запомнил, и старался теперь соблюдать пристойный вид почти всегда.       Около четырёх часов дня беседы Гвинедда обычно заканчивались, и после этого мы решали вопросы и отвечали на ходатайства, которые остались ещё с утра. Обычно это занимало не больше часа, редко — два. И тогда принц отпускал меня, и весь оставшийся вечер я был предоставлен сам себе. Если оказывалось, что друзья заняты, то я чуть ли не бежал к себе домой, захлопывал в дверь, переодевался прямо на ходу и шёл в кузню. Когда они были свободны, я виделся с ними, а после — снова бежал в кузню или ювелирную мастерскую. Вот чего-чего, а работы руками мне тоже порой очень не хватало.       В этот день же всё почему-то было иначе. Последнее решение было подписано, отложено в сторону, а после… Гвинедд неожиданно задумчиво взглянул на меня.       — Эрдис, — начал он издалека, — а скажи-ка мне: насколько ты хорош в боевой пиромантии?       — Лучше многих, — пожал я плечами, не до конца понимая, к чему он клонит. — Сам видишь, в итоге выжил и уцелел. А почему ты спрашиваешь, Гвинедд?       — Подумал, что мне не помешает небольшая встряска, — усмехнулся он. — Да и тебе тоже. Что скажешь?       Я почесал в затылке. Если он хочет устроить поединок, то… я видел Гвинедда в бою, и это было зрелище, вселяющее ужас и трепет. Мой огонь тоже был не из слабых, но почему-то казалось, что принц испепелил бы меня на месте всего одной лишь небольшой золотистой молнией, если бы захотел.       — Можем и остальных позвать, кстати, — продолжил он, видя, что я не отвечаю. — Думаю, они согласятся.       — Чтобы посмотреть, как ты надираешь мне зад? — засмеялся я. — То ещё зрелище! А давай, впрочем, была не была. Но не переусердствуй только, хорошо?       — Ты меня переоцениваешь, — покачал принц головой. — Я не упражнялся дольше, чем ты.       — Ну, поглядим. Мне позвать Четвёрку, или ты сам?       — Я позову, — кивнул Гвинедд. — Только переоденусь во что-то более подходящее. Встретимся на поляне возле ристалища.       Я поклонился принцу и вышел из его кабинета. «Гвинедд наверняка возьмёт ещё и свой протазан, — пронеслось у меня в голове, — а мне чем ответить?..» Мечом я размахивать, конечно, умел, но почему-то казалось, что в таком поединке он будет только мешаться. Копьё? Или лучше, может, вообще захватить какой-нибудь небольшой щит?..       А вообще, у меня был в рукаве один небольшой козырь, о котором известно было только Арториасу — разумеется, если он не рассказал о нём Киаран. Вот он-то как раз мне очень даже бы пригодился.       Домой я добирался чуть ли не бегом: где-то на половине пути у меня зародилось очень дурное предчувствие: весть о том, что принц решил поупражняться в бою под открытым небом, наверняка разлетится за считанные секунды. Если смириться с тем, что гвинова Четвёрка станет свидетелями моего позора, я мог, то падать в грязь лицом перед остальными придворными не хотелось ни разу. Если к месту встречи потороплюсь, то там народу вряд ли успеет собраться много.       С этими мыслями я прямо-таки залетел в дом, чуть не погнув ключ в скважине. Пара глотков воды прямо из кувшина, простая свежая одежда взамен жаркого парадного одеяния — и можно бежать назад. На катализатор я даже не смотрел: с Гвинеддом я буду сражаться, а не воду ему греть.       Подходя к ристалищу, я понял, как ошибся в своём предположении. Будто бы весь дворец пришёл поглазеть на нас; к поляне, на самом краю которой стояли Четверо, мне пришлось уже протискиваться. От острой смеси пота и надушенных тел, витавшей в воздухе, немного загудела голова.       — На что ставим? — усмехнулся я, хлопнув Арториаса и Орнштейна по плечам. — Минуту хоть продержусь?       — Полторы, — совершенно серьёзно пожала плечами Киаран. — Может, ещё самую малость больше.       — При-и-инц сильнее-е-е-е, — прогудел Гох. — Но Э-э-эрдис быстрее-е-е-е.       — Спасибо, Гох, — я стукнул гиганта по твёрдой как камень ноге. — Кстати, где он сам?       Толпа за спиной вдруг загудела как-то иначе — и я сразу же обернулся. Придворные, лакеи, рыцари и дамы расходились в стороны, почтительно кланяясь, а по образовавшемуся проходу неспешно шагал Гвинедд. Чистая просторная рубаха — ещё белее, чем его кожа, — штаны и сапоги с коротким голенищем — вот всё, во что он был одет. И в правой руке, как я и думал, он нёс протазан, закинув его на плечо.       — Арт, — тихо шепнул я, — кажется, твой суп из эстуса сейчас пришёлся бы очень кстати.       — Сообщи заранее в следующий раз, — так же негромко ответил он.       — Здравствуйте ещё раз, — принц поклонился сперва мне, а потом всем четверым. — Будем приступать? И я бы сперва поупражнялся без оружия. Твой огонь, Эрдис, против моих молний.       Я облегчённо вздохнул про себя. Теперь стало вполне вероятно, что мой проигрыш не будет таким уж позорным.       — Ты, кстати, без катализатора? — удивлённо вскинул Гвинедд брови, опустив взгляд на мои руки.       — Без. Он мне только мешает.       Принц хмыкнул, но больше ничего не сказал. Вместо этого он коротко кивнул мне, и мы вышли на самую середину поляны, встав друг напротив друга всего в нескольких ярдах. Орнштейн, вышедший тоже, встал между нами; львиный лик на его шлеме выражал, как всегда, лишь безмятежность.       — Три… — начал он отсчёт, — два… один… начали!       Рыцарь, взмахнув рукой, отскочил в сторону — и Гвинедд сразу же замахнулся. С точностью до мгновения я знал, когда золотистая молния затрещит у него в руке.       Короткий рывок вправо — и я в воздухе. Разряд пронёсся там, где только что была моя голова; я лишь слегка двинул рукой в полёте, и в принца полетела небольшая оранжевая искра. Зачастую всего лишь такого простого заклинания хватало, чтобы закончить бой в первые же секунды.       Разумеется, не в этом случае. Гвинедд отскочил назад, похоже, зная, чего ожидать, и очень вовремя. Искра, не долетев до него самую малость, превратилась в огненный сгусток и разорвалась в воздухе со свистящим грохотом. Клубы пламени сразу же угасли, сменившись сизым дымом; конечно, принц не преминул воспользоваться такой возможностью. Я только успел приземлиться на ноги и наверняка бы не успел уклониться — вместо этого я вскинул вверх обе руки. Из-под моих сапог разлетелся сноп искр, а вслед за ним из-под травы с рёвом поднялась плотная огненная стена. Молния Гвинедда растворилась в ней, разбежавшись в стороны золотистыми зигзагами.       После этого я перестал думать. Моё тело работало словно само по себе, оно прыгало, кувыркалось и уворачивалось от молний, которые Гвинедд метал в меня с ужасающей скоростью. Даже когда он в очередной раз вместо того, чтобы замахнуться, ударил кулаком в землю, я отскочил мгновенно — и звенящий разряд вырвался прямо из почвы, испепелив всю траву вокруг себя.       — Вот вы как, принц? — хохотнул я, внимательно наблюдая за его руками. — Тогда держитесь!       Я метнул крохотный сгусток пламени Гвинедду прямо под ноги. Он увернулся от него сразу же, отпрыгнув в сторону, но… он явно не ожидал, что произойдёт дальше. Жидкий огонь начал расползаться и разливаться в стороны резвыми струями, стремящимися прямо к сапогам принца.       — Ну и мерзость!       Гвинедд не стал дожидаться, пока пламя подберётся к его ногам. Вместо этого он, зажёгши молнии в обеих руках, взмыл высоко в воздух. Я мог, точно бы мог уклониться, но не стал этого делать. Вместо этого я чуть согнулся и крепко упёрся стопами в землю. Солнечный свет в руках принца гудел как рой шершней.       Я поднял руки навстречу ему ровно в тот миг, когда он приземлился. Короткая вспышка пламени встретилась с ослепительно золотым разрядом и — взорвалась. Мне заложило уши; волна обжигающего воздуха повалила меня на спину и больно ударила оземь. Мягкая трава немного смягчила моё падение; я быстро перекувыркнулся назад и выпрямился, став на ноги.       Гвинедда взрыв просто отбросил в сторону. Уже в полёте он сумел выровняться, но не до конца: уже опускаясь на траву, он оступился и упал на колено.       — Ничья? — выдавил я из себя, тяжело дыша.       — Ничья, — согласно кивнул Гвинедд. — Говорил же, что уже давно не упражнялся.       Я рукавом вытер пот с лица и, недовольно морщась от глухой боли в лопатках, неспешно направился к Четвёрке. «Воды бы», — пронеслось у меня в голове, и я даже не успел открыть рот, как Арториас подал мне флягу.       — Благодарю, — кивнул я, сразу же делая несколько жадных глотков. — Думал, что будет хуже, если честно.       — Я тоже, — Киаран изо всех сил старалась сохранять серьёзное выражение лица. — Но ты молодчина, Эрд. Целых две с половиной минуты.       — Едва ли я смогу выстоять столько же, когда он возьмёт свою палку, — вздохнул я. — Это уже будет не бой, а самое настоящее истязание.       — Не говори так сразу, — покачал головой Орнштейн. — Главное — продержись сколько сможешь.       Легко сказать. Унять дрожь в руках я мог сейчас только приличным усилием воли — иначе, боюсь, я бы не сделал ни единого глотка, а лишь разлил и расплескал бы воду на себя.       — Эрдис!       Мне показалось, или в голосе Гвинедда зазвенело какое-то мрачное веселье?       — Эрдис, я готов!       Ну, я тоже. Наверное.       Глубоко вздохнув, я снова вышел к середине поляны. Орнштейн шагал прямо за мной, и оттого, что он находился рядом, мне было хоть самую малость, но спокойнее. Отражение солнца в начищенном до блеска гвинеддовом протазане приобретало причудливые, странно искажённые очертания.       Почему, кстати, он вообще решил брать именно боевое оружие?       — Три… два… один… начали!       Я знал, с чего начнёт принц. Широкий горизонтальный взмах и длинный прыжок назад. Мне же ни в коем случае нельзя было дать ему увеличить расстояние между нами: эта проклятая длинная палка, на которую был насажен клинок, дала бы тогда ему неоспоримое преимущество.       И я прыгнул почти в тот же миг, когда ноги Гвинедда оторвались от земли. Нет, Орнштейн был неправ: если поединок затянется, то принц меня просто измотает. А тогда одна-две ошибки — и я окажусь лицом в траве. И повезёт, если с целыми руками-ногами.       Нельзя больше сдерживать себя.       В обеих моих ладонях загорелось по искре — и крепко сжав зубы, я швырнул их в Гвинедда, метя ему прямо в лицо. Сможет ли он защититься от них?       Я даже не успел понять, как это произошло. Клинок протазана только что находился под моими ногами, а сейчас он пронёсся у принца перед лицом, смахнув в сторону мои искры. Они с гудением увеличились до пылающих шаров и с шипением растворились, стоило им только упасть на землю.       Теперь мы оба стоим на ногах. Его левая, свободная сейчас, рука, к еле слышным потрескиванием бьёт мне в бок. Я уворачиваюсь, уводя её в сторону, и наношу ответный удар: яркая вспышка пламени почти касается его шеи, но принц отступает вбок, разворачиваясь всем телом. Я вижу, что он сейчас в очень неудобном положении: баланс почти потерян, я стою прямо возле него, а древко он никак не может перехватить двумя руками.       Меня вдруг оглушило неожиданно яростным раскатом грома. Всё его тело вспыхнуло золотом — так ярко, что я зажмурился на миг.       Этого мгновения Гвинедду хватило, более чем. Когда я открыл глаза, он уже находился в паре футов от меня — и теперь искрами переливался не только он сам, но и клинок его протазана.       Тычок. Тычок. Тычок. Теперь принц не защищался, а нападал. Всё, что ему нужно было делать, — не подпускать меня к себе. Клинок проносился в считанных дюймах от моего тела, угрожающе звеня, и с каждым разом уворачиваться было всё труднее.       Я снова попытался сократить расстояние, дёрнувшись вперёд, но меня остановил широкий взмах по диагонали, от которого я еле успел уйти в сторону. Небольшая остановка, ещё один рывок — и меня встречает уже древко протазана.       Кажется, пора.       Я знал, что мне требуется. Невероятное усилие воли и предельное сосредоточение. Только так я мог…       Короткий взмах рукой. Язык пламени в моей руке приобрёл вещественную форму и беззвучно рассёк дерево ровно надвое.       Гвинедд отступил назад, ошеломлённо глядя на располовиненное древко у себя в руках. Но замешательство длилось недолго — он сразу же отбросил бесполезный обломок в сторону и взялся за древко у самого основания клинка. Так, как бы он держал меч.       Перед моими глазами плясали золотистые и багровые вспышки. Я не видел ничего, кроме двух мечей у нас в руках. Я не мог думать ни о чём, кроме своего меча: только я расслаблю волю, и он сразу же исчезнет. Надо заканчивать быстрее. Надо быстрее…       Моя левая нога онемела; я неловко споткнулся и упал на колени. Остриё клинка Гвинедда смотрело вверх, на солнце, а вторая его рука находилась внизу и тянулась вперёд. Туда, где только что было моё бедро.       Ещё мгновение — и клинок оказывается приставлен к моему горлу. Ну вот и всё.       — Вы победили, принц, — кротко улыбнувшись, склонил я голову.       Гвинедд вдруг, нетерпеливо вздохнув, швырнул клинок на землю — а после подхватил обеими руками меня под мышки и поставил обратно на ноги.       — Орнштейн не лгал о тебе, — кажется, с восхищением прищурился он. — Не хотел бы я иметь такого врага, как ты, Эрдис.       — То же самое скажу о вас, принц, — совершенно искренне ответил я.       Гвинедд улыбнулся и повернулся — так, чтобы подхватить меня под плечо, а я мог бы на него опереться.       — Прости за ногу, — коротко хохотнул он. — Через час должна пройти.       Толпа оживлённо гудела и перешёптывалась, но я не мог уловить смысла в этих звуках. Принц проводил меня к Четвёрке и осторожно опустил на траву — а я блаженно раскинулся на мягком зелёном покрывале и почти не щурясь, посмотрел на солнце.       — Отдохни хорошенько, — бросил через плечо Гвинедд, уже разворачиваясь. — Завтра у тебя выходной.       Я приподнялся на локтях и уже открыл рот, чтобы поблагодарить его, но вдруг замер. Меня вдруг обдало волной еле выносимого жара — такого сладкого, что внизу живота вдруг что-то зашевелилось.       — Развлекаешься, братец? — почти пропел из-за моей спины невероятной красоты голос.       Я резко развернулся, чуть не завалившись обратно. Только одной, одной лишь деве он мог принадлежать.       Гвиневер.       — Можно и так сказать, — улыбнулся Гвинедд, поворачиваясь к ней. — Решил вспомнить нашу старую войну с драконами… и сам чуть не ощутил себя одним из них.       — Неужели?       В голосе Гвиневер прозвучало неподдельное любопытство. Она мимоходом взглянула на меня — и даже так меня бросило в дрожь, с которой я так и не смог совладать.       Толпа снова почтительно расступилась, а принцесса подошла к брату и взяла его под руку.       — Не стал бы же я тебя обманывать, сестрица? — Гвинедд негромко засмеялся. — Пойдём домой, и обещаю, я тебе всё расскажу.       Они, неспешно шагая, удалились; вскоре и толпа разбрелась, оставив на поляне только меня и четверых моих друзей. Я снова откинулся на траву и устало прикрыл глаза.       Сегодняшний день почему-то казался мне неожиданно удачным.