Возжигатель

      Сит был одним из присносущных драконов — тем, кого Всеотец не удостоил той же милости, что и прочих его сородичей. Не имея каменной чешуи, дарующей бессмертие, он был наг и беспомощен. И мысли о неизбежной кончине неотступно преследовали его — всю жизнь.       Сит был хитрым подлецом и предателем своего рода. Он показал нам уязвимые места, он научил нас сражаться против драконов. Как же обычно поступают с предателями? Сказки и мудрые легенды говорят, что бросают глубоко в темницу и оставляют гнить там: предавший один раз предаст и второй. Но не так, далеко не так поступил мой отец: он даровал Нагому Ситу титул герцога и выстроил для него целый замок. Огромный архив, сплошь заполненный книгами и летописями; многие из них повествовали о вещах настолько тёмных, что никто бы не осмелился их читать.       Кроме Сита. Ведь, ведомый безумным стремлением к бессмертию, он не видел никаких преград. Правда и ложь, свет и кромешный мрак — все они для него сейчас слились в одно. Ему не было дела ни до чего, кроме себя самого — и своего мерзкого и хрупкого тела, которое он лелеял и оберегал от малейших ран и царапин.       Прочим — как людям, так и Повелителям — с трудом удавалось скрыть отвращение на лице, когда они слышали имя Сита. И не мне их винить в этом: слухи о том, какими изысканиями занимается дракон-предатель у себя в замке, доносились до самых краёв Лордрана. Не хочу их пересказывать: мои слова тогда окончательно превратятся в грязь. Именно Сит научил нас творить магию из силы душ. Но буду откровенен: такой ценой… пусть бы лучше и не существовало никогда никакой магии вовсе.       И именно Сит был сейчас единственным, кто мог бы мне помочь хоть как-то. Безумие? Более чем. Я, принц Гвинедд, в кои-то веки пошёл по стопам своего отца. Страшно даже подумать, но… наконец-то я начал его понимать. Загнанный в угол зверь опасен и способен на ужасные, безрассудные вещи.       — Здравствуй, Сит.       Я терпеливо ждал, пока дракон очнётся от сна и посмотрит на меня. Он был так же прекрасен, насколько и уродлив, а его серовато-синяя кожа слишком… слишком напоминала нашу.       — И ты здравствуй, наследный принц, — он легко кивнул головой в знак уважения. — Чем обязан твоему визиту?       — Когда наступает ночь, — крепко сжал кулаки я, — вы дышите огнём.       Мне очень хотелось прикрыть веки: блеск кристаллов, растущих повсюду, сжигал их вместе с ресницами. Но вместо этого я стоял ровно и смотрел на Сита — в то место его головы, где должны были находиться глаза.       — О, — он, кажется, немного шевельнулся. — Я давно не слышал подобных слов. Кто принёс их тебе?       — Тебе известно, кому бы они могли принадлежать? — задал я ответный вопрос, чуть наклонив голову.       — Я… знал его. Когда-то очень давно. Но почему ты спрашиваешь, наследный принц? Неужели ты тоже боишься ночи?       Сит тихо засмеялся; его голос звучал мёртвым звоном рассыпающегося хрусталя.       — С меня довольно безумия, которое творит мой отец.       Я постарался, чтобы мой голос звучал ровно. Но вряд ли мне удалось провести старого дракона.       — А не боишься ли ты приложить к его безумию ещё и своё? Не опасаешься ли умножить горе и породить ещё большие страдания?       — Опасаюсь. И боюсь. Но я не могу просто сидеть сложа руки и наблюдать, как его попытки сохранить власть разрушают Лордран и… мою семью.       — Глупец!       Дракон в раздражении хлестнул хвостом по полу пещеры; кристаллы, которые он задел, яркими искрами разлетелись во все стороны. Но он, похоже, этого и не заметил.       — Ты такой же, как и твой отец. Вы оба не видите ничего, кроме своих целей. Ваша самоуверенность застилает вам глаза. Изнываешь от бездействия? Хочешь добиться желаемого, даже если сожжёшь всё дотла? Не так ли, юное Солнце?       Голос Сита начинал опасно вибрировать; я нахмурился и встал ещё ровнее, чем до того.       — Ты забываешься, герцог, — я старался говорить твёрдо, но не слишком жёстко. — Я не просил тебя поучать меня. Мне нужны ответы на вопросы — и один совсем небольшой совет.       — Я бы посоветовал, — он будто бы вздохнул, несколько успокоившись, — бросить твою затею — что бы ты там ни задумывал. Взять всех близких и тех, кто готов последовать за тобой, и покинуть сперва Анор Лондо, а потом — Лордран. Дождаться наступления Тьмы и уйти в небытие. В покое и мире, приняв это как должное.       — Ты же знаешь, что я никогда бы не смог так поступить, — медленно покачал я головой.       — Знаю, — кивнул он. — Потому, боюсь, мне нечего больше посоветовать тебе, наследный принц. Так что…       — Ты, может быть, слышал, что у короля родилась дочь, — перебил я его, сложив руки на груди. — Всеотец, думаю, определил ей сияние Луны. Но что стало бы, если бы к нему можно было добавить ещё и огненный жар?       Дракон засмеялся снова, на этот раз чуть громче и даже несколько уныло.       — Ты, наверное, решил пошутить надо мной, принц Гвинедд. Кому, как не тебе, знать, что король сотворит со мной, если я трону дочь его хоть пальцем?       — Но что, если… если не сотворит?       Сит вдруг умолк. В следующий же миг он потянулся головой прямо ко мне — так резко, что я еле удержался, чтобы не отпрыгнуть. От него пахло… мертвенным холодом.       Мне почему-то очень захотелось, чтобы сейчас рядом со мной был Эрдис.       — К чему ты ведёшь, принц?       — К тому, что я желаю, чтобы хоть одна из моих братьев и сестёр встретила Эру Тьмы без страха. Чтобы ей не пришлось пресмыкаться перед теми, кто придёт после нас. Чтобы её глаза могли видеть сквозь грядущий мрак.       — Это… красивая просьба, мой принц, — Сит опустил голову ещё ниже, почти положив её на пол. — Но я не подставлю себя под удар ради твоих желаний.       — Я защищу тебя перед Гвином, — я шагнул к нему. — Оправдаю, а если не выйдет — отстою в бою.       — Нет, мой принц, — дракон снова вздохнул. — Тебе не одолеть короля, увы.       — Я буду не один.       — А, — если бы он мог, то наверняка прикрыл бы глаза. — Твой новый приятель, ученик Квилы. Младшая сестра, быть может. И… всё, пожалуй?       — И Четверо.       Я благоразумно не стал упоминать, что Хавел тоже выступил бы за меня, будь он жив. Не стоило сейчас злить Сита ещё больше.       — Один лишь из Четверых, — покачал дракон головой. — Гох слишком медлителен, Арториас слишком верен. Может быть, Киаран, но… нет, вряд ли она оставит своего обожаемого Волка.       — Тебе многое известно, Сит, — я мрачно усмехнулся. — Не думал, что твои уши слышат так далеко.       — И ещё дальше, — он снова поднял голову — даже несколько разочарованно. — И меня беспокоят слова, которые до них доносятся сейчас.       Да, вот оно — подходящее мгновение. Сейчас или никогда!       — А что, если я скажу тебе, что смогу найти союзников не только среди Повелителей? И не только среди людей?       — Тогда я отвечу тебе, наследный принц, что ты — настоящий сын своего отца. Твои амбиции очень… велики.       Последний козырь.       — Не только амбиции. Арториас принёс мне те слова — первые, которые ты услышал от меня сегодня. Он знает, где искать.       Сит почему-то не казался слишком удивлённым. Да, наверняка он уже слышал об этом хотя бы какие-то слухи. Но на его морде, которая не выражала ровным счётом ничего, вдруг появилось некое подобие любопытства.       — Настолько жаждешь мести?       — Не мести. Покоя.       Он негромко хмыкнул — и расправил за спиной блестящие стрекозиные крылья.       — Будь по-твоему, принц. Приходи ко мне со своей сестрой. Я сумею сделать так, чтобы плач в её глотке сменился горячим огнём.       — Благодарю тебя, герцог, — я поклонился ему так низко, как только мог. — Я приду к тебе совсем скоро.       Сложно передать, насколько я был счастлив наконец покинуть это проклятое место. Даже необходимость снова посетить эту пещеру, полную неживого блеска, меня уже не слишком тревожила. И даже слова дракона, которые настигли меня, когда я уже уходил:       «И не забудь о своём обещании, принц».       Я почти не опоздал на совещание. Мы договорились встретиться сегодня же, ровно в девять вечера, в просторном зале рядом с моим кабинетом. Я, Гвиневер, Гвиндолин, Эрдис и вся Четвёрка — даже Гох смог вместиться сюда, хоть ему и пришлось сесть прямо на холодный мраморный пол.       — Я не хочу вас слишком задерживать сегодня, — быстро заговорил я, усевшись в кресло. — Но нам нужно понимать хотя бы примерно, что мы будем делать дальше. Во-первых… Арториас!       — Да, мой принц?       Я хотел уже поморщиться, но сдержался, переведя взгляд на рыцаря. Хоть Сит меня и так уже накормил «принцами» вдоволь… мертвенно-бледное лицо Арториаса говорило само за себя.       — Когда король прибыл в Анор Лондо, ты доложил ему о своём путешествии, верно? Всё то же, что ты рассказал и мне.       — Да, мой принц, — рыцарь почти незаметно кивнул. — Я не мог ослушаться его приказа.       — А сказал ли он тебе что-то в ответ?       — Был очень доволен. Тем, что всё происходит так, как он и предполагал. И тем, что хотя бы некоторые из тех, древних драконов, ещё живы.       — И на этом всё?       Теперь я собрался нахмуриться и сделать свой взгляд требовательным, но не стал: на Арториаса стало больно смотреть. Он весь словно сжался и постарался сделаться незаметным; не могу вспомнить, чтобы когда-то видел его в подобном состоянии.       — Король запретил тебе говорить об этом?       Короткий кивок мне в ответ — ещё более незаметный, чем в тот раз.       — Ну что же, — я вздохнул. — Тогда…       — Это как-то связано со стражем Города за Стеной, — вдруг заговорил Эрдис; его голос звучал сухо и резко. — Я прав?       Лицо Арториаса окаменело. Его друг попал в точку.       — Мидир — потомок драконов?       Теперь самообладание изменило и мне. Я изумлённо наклонил голову и посмотрел Эрдису прямо в глаза — но он даже не обратил на меня внимания. Его взгляд был прикован к Арториасу — настолько острый и цепкий, что даже мне стало слегка не по себе.       И то, что говорил этот человек, имело смысл. Почему я сам не увидел этого раньше? Дела государства затмили мне зрение — или я просто предпочёл не смотреть?       Арториас не шевельнул ни единым членом своего тела, но в его растерянно-беспомощном лице можно было читать как в открытой книге.       — Поздравляю тебя, Гвинедд, — Эрдис наконец посмотрел на меня. — Безумный старик-король победил тебя в твоей же игре.       — И ещё и пошутил надо мной, — скрипнул я зубами. — «Взирая на него с недосягаемых нам высот…» Но ты, Арториас… значит, ты выбрал верность моему отцу, так получается?       — Замолчи! — Орнштейн ударил кулаком по столу с такой силой, что Гвиневер невольно вздрогнула. — Ты прекрасно знаешь, Гвинедд, что не он выбирал! Как ты вообще осмеливаешься судить того, кто за всю свою жизнь не нарушил ни единой своей клятвы, даже принесённой по принуждению?       Мой друг был прав; я и сам теперь понимал, что наговорил лишнего. Было бы несправедливо винить Арториаса в том, что я не видел дальше своего носа.       — Прости, — я коротко кивнул Арториасу, который глядел куда-то в пространство, неестественно выпрямившись. — Орнштейн прав, ты ни в чём не виновен.       — Король обманул и меня тоже, — вдруг очень быстро и хрипло выговорил он. — Он сказал, что… хочет воспитать Мидира, вырастить его и принести в дар тому, кого я нашёл — в знак своих благих намерений, чтобы те поделились с нами своими знаниями.       — Чтобы те показали нам, как сохранить Пламя? — тихо спросила сестра.       Рыцарь коротко кивнул.       — Но если это не так, — теперь подала голос Киаран, — то в чём был смысл этого похода? Зачем Гвин хотел, чтобы Арториас нашёл драконов?       Она задала очень хороший вопрос. В помещении установилась задумчивая тишина, но не до конца: Орнштейн еле слышно постукивал латной перчаткой по столешнице.       — Ну, — Эрдис скрестил пальцы прямо перед лицом, — он говорил что-то о Змеях, верно? «Ищи того, кто пресмыкается под землёй, если хочешь продлить Пламя». Может, именно это — тот ответ, который Гвин хотел получить?       — Мы можем только предполагать, — нежный голос Гвиндолина скорее бы пристало услышать от девы, чем от мужа. — Мы, опасаюсь я, больше не владеем никакими сведениями. Только размышления и догадки, ничего больше.       Брат был, конечно, прав. Пока я собирался с силами и мыслями, чтобы начать своё дело, король уже обвёл нас всех вокруг пальца. А меня — и вовсе дважды.       — Хорошо. Даже несмотря на это, мы…       — Прости, что перебиваю, брат, — вдруг вмешалась Гвиневер, — и прости мне мою дерзость, но пока что нет никаких «мы». Есть только ты, замысливший нечто, но что именно — ты до сих пор и не пояснил нам.       — Как раз об этом я и хотел поговорить, сестра, — кивнул я. — Я хочу завершить своё дело — толком, к сожалению, так и не начатое. Я хочу заключить союз с драконами.       От них я ожидал, по правде, несколько иной реакции. Удивления? Ошеломления? Недовольства? Но точно не той скучающей обречённости, с которой они уставились на меня почти одновременно. Только в безмятежном лице Гоха я не мог рассмотреть ничего, и Эрдис с Арториасом смотрели не на меня, а на блестящую поверхность стола.       — Чего ради?       Мягкость в голосе Гвиндолина совсем не вязалась с цепким взглядом его глубоких фиалковых глаз.       — Всё то же самое. «Когда наступает тьма — мы дышим огнём». Они способны на то, что неподвластно ни нам, ни — я мельком глянул на Эрдиса, — людям. Им неважно, стоит ли солнце высоко в небе, или же повсюду царит беспросветный мрак. Это — то, чего так не хватает нам.       — И ещё два вопроса, — он продолжал так же неотрывно смотреть на меня. — Почему ты думаешь, что они смогут научить нас этому — что мы сможем научиться этому? И что ты сможешь предложить им взамен.       — На первый вопрос отвечу так: я говорил с Ситом, и… даже ему известны некоторые способы. Хоть он даже и не до конца дракон, если говорить начистоту. А что уж сказать об иных, подлинных?       — Его способы, — гневно тряхнула головой Киаран, — это те несчастные, которых он извратил и исказил у себя в темницах и подвалах?       — Нет, — качнул я головой в ответ. — Он проводил эти опыты в совершенно иных целях. Другие драконы, повторюсь, должны знать намного, намного больше.       — Остался ещё второй вопрос, — тихо напомнил брат.       — Отвечаю и на него. Много их сейчас, драконов, осталось? Я с Орнштейном, Эрдис с Арториасом, Гох, Киаран — мы все уничтожили стольких из их числа, что уже сложно и сосчитать. Они и их потомки сейчас вынуждены прятаться в наиболее недоступных местах — только бы не попасть под горячую руку кого-то из числа Повелителей. Так что если мы предложим им мир? Предложим выйти из своих укрытий и жить спокойно, не опасаясь и не боясь ничего?       — Если они размышляют как мы, — кивнул в ответ Эрдис, — безусловно, это невероятно заманчивое предложение. Но что если они не видят никакой ценности в свободе?       — Мы этого не узнаем, пока не спросим, — пожал я плечами. — Но зачем им было сражаться с нами тогда, многие века назад? Они могли бы уступить нам, не пролив ни единой капли крови, и просто уйти в небытие.       — Готов согласиться, — Эрдис кивнул ещё раз. — Разумные слова.       — Гвиндолин, — я перевёл взгляд на брата, — я ответил на твои вопросы?       — Да, — он улыбнулся самыми краешками губ. — Благодарю тебя.       На этом можно было и заканчивать. Я и собрал их всех с одной лишь целью — убедить в своих намерениях. С Орнштейном я разговор имел уже долгое время назад, и он хоть нехотя, но согласился. Эрдиса я убедил, Гвиндолина тоже. По лицу Гвиневер я видел, что она чем-то ещё не до конца довольна, но не хочет говорить об этом при всех — что же, обсудим потом, наедине. Гох… он пока молчал, как делал чаще всего, но в его молчании я не видел напряжения. Киаран ещё негодовала из-за упоминания Сита, но потом она успокоится и тоже обдумает всё на ясную голову.       Я опасался лишь одного. Того, что скажет Арториас.       — Понимаете ли вы, принц, что это измена? — ровно и глухо отчеканил он.       — Измена кому? — тихо спросил я.       Эрдис, изумлённо распахнув глаза, откинулся в кресле и уставился на друга с жутким недоумением. Орнштейн устало наклонил голову, а Киаран поджала губы. Мне же нужно было оставаться спокойным — и пока это получалось.       — Измена королю, если хотите, — Арториас прерывисто вдохнул. — Измена Лордрану. Вы хотите заключить союз с нашими злейшими врагами. С теми, кого мы давным-давно поклялись уничтожить и изгнать с наших земель — всех до единого.       — Времена меняются, Арториас. Старые распри положено забывать со временем. Такое громкое слово — «измена» — но не изменил ли король нам всем, когда без нашего ведома взял детёныша дракона и поселил его в Городе за Стеной? Когда солгал тебе — тебе лично?       — Он использовал врага в своих целях, — Арториас пожал плечами; кажется, к нему начала возвращаться уверенность, — как это часто делается. А солгал… ну что же. Может, у него были на то причины. Или, может, он действительно намеревался поступить иначе. Вы сказали, принц, что времена меняются — но клятвы остаются прежними.       — Клятвы остаются прежними, — неожиданно тихо сказал Орнштейн, — но рыцарь не должен руководствоваться ими бездумно. Честь — это не громкие слова, а умение отличать доброе от дурного. Даже солдат на войне имеет право не выполнять преступные приказы.       — Но кто рассудит, — Арториас еле заметно пожал плечами, — где преступление, а где необходимость?       Разговор начал заходить в тупик, и мне это не очень нравилось. Осталось только…       — В подданстве у Гвина не только вы, Повелители, — Эрдис, оправившись от изумления, наконец заговорил. — Но и простые, самые обыкновенные люди. Что ты скажешь о них?       В голосе этого человека звучала самая настоящая ярость, которую он и не пытался скрывать. Я усмехнулся про себя: вот он, наконец, огонь! Тот самый, про который я так много слышал.       — Они…       — Всех рыцарей, которые проливали за него кровь, Гвин смешал с пеплом, — Арториас попытался перебить Эрдиса, но тот ему не позволил. — Всех тех, кто черпал силы в Бездне, он отрезал от неё. Ты служишь королю, который струсил, Арториас? Испугался небольшой горстки Тьмы?       — Я не…       — Он выслал их в изгнание под видом подарка, Арториас! — жилы на шее Эрдиса повздувались. — Очистил от них своё королевство! Отметил знаком, который ест их изнутри, чтобы ещё хоть немного подпитать Пламя! И пожертвовал ради этого своей младшей дочерью! Что ты скажешь на это, Арториас?       Честно говоря, я был удивлён, что рыцарь не потерял самообладание. Только лишь немного ссутулился.       — Я скажу, — медленно начал он, — что… может, ты ошибаешься? И Город — на самом деле дар, где люди смогут жить в мире и спокойствии? Где их никто не будет тревожить, никто не будет принижать… где все будут равны?       Эрдис резко вскочил с кресла. Его кулаки были сжаты, а лицо — мертвенно-бледно.       — Простите меня, принц, — он сказал куда-то в пространство, только немного повернувшись ко мне, — но я не желаю находиться в одном помещении с Повелителем, который ставит свои личные убеждения выше жизней других. Мне это противно.       Я мог бы задержать его — просто приказать остаться, и он бы не ослушался. Но это бы испортило всё только ещё больше. К тому же, я и так уже сказал всё, что хотел.       — Прошу, сядь, Эрдис, — я мягко кивнул ему. — Всё равно я собирался уже заканчивать. Сегодняшний день был одним… сплошным потрясением, так что нам всем нужен отдых. Обдумайте мои слова; не спешите особенно, у вас в запасе есть ещё точно несколько дней.       Эрдис обессиленно рухнул в кресло. Его голова была низко опущена, а челюсти — крепко сжаты.       — Мы можем идти, Гвинедд? — Орнштейн вопросительно наклонил голову.       — Да. И постарайтесь выспаться хорошенько.       Я сквозь полуприкрытые веки смотрел, как все медленно вставали и начинали двигаться к выходу. Первым шёл Орштейн, прямо за ним — Арториас. Киаран, на удивление, шагала рядом с ним, а чуть поодаль; Гох что-то неожиданно быстро говорил ей и грустно покачивал головой. Эрдис, уткнувшись взглядом в носки своих сапог, шагал в самом конце.       После них вышел и Гвиндолин, коротко поклонившись мне. Осталась лишь Гвиневер, которая смотрела на меня очень задумчивым взглядом.       — Ты хотела бы ещё что-то сказать мне? — я старался говорить настолько ласково, насколько мог.       — Я боюсь, Гвинедд, — тихо выдохнула она. — Боюсь того, чем… чем ты можешь стать.       Я не стал ничего отвечать, а лишь медленно закрыл глаза. Её опасения были далеко не напрасны.       Но страшиться было уже слишком поздно.