Возжигатель

      Я весь продрог, пока дошёл до дома. Очень хотелось обмануть себя и сказать, что это всего лишь вечер выдался чересчур прохладным, но… нет. Дело было далеко не в этом. И, только зайдя в дом, я сразу же захлопнул дверь и закрыл её на щеколду. Дрожь колотила так, что то и дело постукивали зубы, а пальцы словно окоченели. Мне очень, очень была нужна тёплая вода.       Я раздевался на ходу, бросая вещи прямо под ноги. Плевать, если честно, в каком состоянии я их обнаружу завтра; я не был способен осознать, что такое «завтра». Тем более — совершенно всё равно, наступит оно вообще или нет.       Когда я подошёл к колодцу, все внутренности скрутило до ужаса болезненное и мерзкое чувство. Хотелось глухо и бессильно зарычать; бледное и измождённое лицо Арториаса куда-то плыло прямо перед глазами, а я всё никак не мог его отогнать. Боги видели, я… нет, не особо-то я и старался.       Странное чувство — некоторые мгновения как будто выпадали из памяти. Я словно погружался в тревожную дрёму, а потом вновь просыпался… я наверняка должен был носить воду к бадье и греть её, но почему-то не помню всего этого. Очнулся я, кажется, лишь тогда, когда наконец погрузился в почти кипяток; он до ужаса болезненно обжигал кожу, но я находил в этом некое странное удовольствие.       Сложно передать, насколько сильно мне хотелось погрузиться в это болезненно-режущее чувство прямо под сердцем. Тихо стонать, скрипеть зубами и купаться, купаться в нём, пока не исцарапаю ногтями всего себя целиком; а потом… жалеть себя. Жалеть до тех пор, пока все слёзы не иссякнут, и тогда только и останется, что смотреть пересохшими невидящими глазами на медленно клонящийся к земле месяц за окном.       Я не мог понять, кого мне стоило винить больше. Гвина — за то, что он заварил всю эту кашу? Ведь именно ему присягнул Арториас; Гвинедда — за то, что он втянул и меня в неё? Ведь именно ему Арториас первым доложил о своей находке. Может быть, себя? За то, что так отдалился от друга; за то, что не замечал, что он изменился; за то, что не смог переубедить его?..       Если бы сейчас сам Всеотец спустился со своего небесного ложа и указал пальцем на кого угодно, пускай совсем незнакомого мне, я бы точно нашёл, за что заставить его ответить. Кого угодно, кроме…       Арториаса.       Я всё-таки не сдержался и глухо застонал. Его слегка раскосые ярко-синие глаза никак не выходили из головы и смотрели на меня с тоской и укоризной.       Или серо-синие?       Или серые?       Я с ужасом поймал себя на том, что никак не могу вспомнить цвет его глаз. И лицо, это тонкое точёное лицо, черты которого намертво, казалось бы, засели в памяти, начало оплывать, искажаться, укрываться непрозрачной чёрной дымкой и растворяться в невыносимой белизне.       Не могу понять, сколько я просидел в этой бадье. Вода не спешила остывать, а голова начинала уже кружиться; оставаться здесь, в этой жаре, было бы не просто неразумно, но уже и опасно. Схватившись за мягкое шершавое дерево, я резко поднялся и вылез из бадьи.       Стало чуть легче, когда стопы коснулись прохладного каменного пола. Мысли, до этого спутанными клубками бродившие у меня в голове, наконец начали проясняться и обретать какой-никакой смысл. События сегодняшнего дня начали вырисовываться с пугающей чёткостью.       Орнштейн. Прогулка с Гвиневер. Гвин. Манус. Филианора. Совет Гвинедда. Ив…       «…где преступление, а где необходимость… …Город — на самом деле дар…»       Арториас в моей голове произносил эти слова с таким поражающим спокойствием, что мне хотелось плеваться от отвращения. Почему… почему он говорил так? Что с ним стало? Что, в Бездну его, стало с нами всеми?       Я не помнил, чтобы мне когда-то было так же больно.       Обычно в это время, если выдавался хотя бы один свободный час, я ковал что-то. Но сейчас… я не чувствовал, что был способен даже просто взять молот в руки. Наверное, стоило бы пойти спать.       Или выпить сперва.       Какая-то небольшая часть меня вдруг неожиданно радостно воспрянула, но я быстро отбросил эту мысль. Я знал, что от спиртного в такие мгновения бывает только хуже. Так что я просто вышел из купальни и медленным шагом направился сперва к дому, а потом — в свою спальню. Кажется, я даже пару раз наступил на разбросанную по полу одежду, но… Кто на неё, в самом-то деле, будет завтра смотреть? Гвинедд? Вот уж точно нет: ему сейчас точно, точно не до этого.       А что насчёт Гвиневер?       Я замер на месте, даже не до конца завершив шаг. Одно только мимолётное воспоминание сделало мои мысли чуть… ярче. Ярче и свежее, чем они были до того. Этот образ — белое платье, развевающееся на ветру — возник перед глазами настолько живо, что будто бы я на пару мгновений снова перенёсся в сегодняшнее утро.       Мне очень был нужен сон. Крепкий, насколько можно, и… здорово, если бы без сновидений. Небывалая роскошь для меня в последние дни: каждый из них выдавался настолько насыщенным делами, что даже ночью они меня не оставляли, а раз за разом проносились в голове утомляющим вихрем.       Может, хоть в этот раз?       Поднимаясь по лестнице, я даже споткнулся пару раз. Ноги будто налились свинцом, а веки отяжелели настолько, что последние несколько футов я шёл уже не глядя. Последнее дело на сегодня — распахнуть окно настежь. Негромкий гомон горожан, почему-то всё ещё бодрствующих, и шорох колеблющихся занавесок.       Сон действительно стал для меня долгожданным спасением.       Только вот утро для меня стало настоящей пыткой. Первые мгновения, когда я только-только очнулся от дрёмы, я мог ощущать лишь странную горечь, взявшуюся совсем непонятно откуда.       А потом я вспомнил всё. И сразу.       Пустота, открывшаяся у меня в груди, была настолько глубока, что я чуть не задохнулся. Не скажу, сколько времени прошло до того, пока я вновь вспомнил, как дышать. И хотелось… вернее сказать, не хотелось. Ни открывать глаза, ни вставать, ни идти куда-то — просто лежать до тех пор, пока солнце не поднимется к полудню, а потом снова упадёт за горизонт.       Но сейчас я точно не мог поддаваться этой отвратительной слабости. У меня, как и у Арториаса, был долг — но в отличие от рыцаря, я свой назначил себе сам. Гвинедд точно нуждался в моей поддержке: не представляю, что он должен был чувствовать после того, как Гвин забрал у него любимую младшую сестру. Гвиневер… она не выдавала своих чувств, но ей точно было не менее больно. И это в придачу к тому, что она наверняка не на шутку переживает за своего брата.       Я знал, что мог встретить там Четверых — наверняка встречу. Но это было уже не так важно.       Сегодня я не стал завтракать. Просто прошёлся по нижнему этажу, собирая разбросанную одежду — она была, на удивление, даже достаточно чистой и свежей. Тем лучше для остальных.       Только я сам в зеркале выглядел не слишком свежо. Может, мне и казалось, но кожа как будто несколько посерела, а глаза запали. Хорошо, хоть нижняя часть лица оставалась неизменной — её всё так же закрывала густая борода.       И когда я напоследок надел обувь и открыл входную дверь, то почему-то совсем не удивился, увидев снаружи Киаран.       — Здравствуй, Эрдис, — легко кивнула она мне.       — И ты здравствуй, — ответил я таким же кивком. — Давно меня ждёшь?       — Не слишком. Будет пара минут пройтись и поговорить?       — Даже больше, чем пара.       Каменные мостовые пахли ещё не до конца высохшей росой. Улицы были не слишком людны; почему-то казалось, что с уходом Гвина — наверняка долгим — и город как-то странно опустел.       — Не хочешь поговорить с Арториасом?       Я вздохнул про себя. Не то, чтобы я не ожидал этого вопроса, но… точно не думал, что он последует так быстро.       — Не слишком. Мне нечего ему сказать, по правде говоря.       Киаран закатила глаза.       — Ты хороший парень, Эрдис, но порой меня поражает твоё… себялюбие, что ли? Ты небось и не думал, что, быть может, он сам хочет тебе что-то сказать?       — Думал, — я пожал плечами. — Но мне всё равно придётся ему как-то ответить. А если он действительно считает, что его обожаемый Гвин делает всё правильно… повторюсь, мне нечего сказать.       Киаран громко вздохнула.       — Эрд, ты ведёшь себя как мальчишка. Носишься со своей обидой как с писаной торбой и ничего, кроме неё, не желаешь видеть. Откуда, ну откуда тебе знать, что именно сейчас думает Арториас?       — Киаран, я…       — Нет, Эрдис, — она перебила меня, резко взмахнув рукой. — Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но и ему, поверь мне, не лучше. Ты, уж прости за прямоту, наговорил лишнего. Или я не права?       Мне очень хотелось сказать что-то ядовитое в ответ, но, к счастью, у меня хватило ума промолчать. И если так подумать… нет, я всё ещё не считал, что Арториас был прав — в самом деле, я видел доказательства обратного своими же глазами! Но та моя вчерашняя резкость… действительно, я мог спокойно обойтись и без неё.       — Права, — я посмотрел ей прямо в глаза. — Я повёл себя вчера очень… неразумно.       — Я бы воспользовалась другим словом, — она вдруг неожиданно радостно улыбнулась, — но не буду. Так что если у тебя выдастся сегодня свободная минутка… будь добр, загляни к нему.       — Загляну, — кивнул я. — По крайней мере, постараюсь.       Дальше случилось такое, чего я вообще не мог ожидать: Киаран вдруг шагнула ещё ближе ко мне и легко поцеловала в щеку.       — Вам очень повезло, что вы есть друг у друга, — серьёзно качнула она головой, сделав шаг в сторону и внимательно посмотрев на меня. — Не потеряйтесь.       Я согласно прикрыл глаза, а когда открыл снова, увидел лишь зыбкий силуэт, решительно удаляющийся прочь.       — Здравствуй, Орнштейн.       Свет из окна, падавший прямо на рыцаря, играл яркими бликами на его бронзового цвета доспехах. Пыль от бумаг, которые он сейчас перебирал, неспешно клубилась в воздухе и вспыхивала искрами в этих мягких солнечных лучах.       — Не думал, что ты придёшь сегодня, — рыцарь покачал головой; львиное лицо на шлеме, как всегда, не выражало никаких чувств. — Но Гвинедда ты не найдёшь. Он с самого утра отбыл в архивы и вернётся не раньше заката.       — Снова к Ситу? — я слегка поморщился.       Орнштейн коротко вздохнул.       — Боюсь, что да. Мне это тоже не слишком нравится, но переубеждать его… думаю, ты сам понимаешь.       — Вполне. Буду считать тогда, что у меня выходной. И… ты не знаешь, случаем, Арториас сейчас в казармах?       — Должен быть, — рыцарь кивнул. — Тебя Киаран нашла, так понимаю?       — Именно, — я усмехнулся. — Немного вправила мозги.       — В её духе. Что же, — Орнштейн, поднявшись из-за стола, коротко поклонился, — Пламя да направит.       — И тебя, друг.       Поклонившись в ответ, я вышел из кабинета и тихо прикрыл за собой дверь. Львиный Рыцарь говорил как-то… слишком тускло — ещё менее выразительно, чем обычно. Похоже, он тоже устал.       Как и все мы, впрочем.       До казарм идти было совсем недалеко — спуститься обратно, на самый нижний этаж дворца, немного пробежаться по боковым коридорам и выйти через совсем неприметную дверь. Пара десятков ступеней вниз по лестнице — и вот уже видно огромнейшее стрельбище, чуть дальше за которым находились и сами здания.       Арториаса было несложно найти. Они с Гохом стояли бок о бок, каждый — с луком в руках; и поднимали они их так слаженно, что гигант казался странной, несуразно высокой тенью рыцаря. Даже их тетивы хлопали с похожим звуком; но если стрелы Арториаса просто застревали в мишенях, то гоховы пробивали их насквозь.       Я чуть приблизился, нервно сжав кулаки. Не хотелось прерывать упражнение в самой его середине, да и не нужно было: колчан рыцаря стремительно пустел; каждую новую стрелу он выхватывал быстрее, чем предыдущую. Всего десяток секунд, не меньше — и его рука, потянувшись в очередной раз за спину, схватила лишь пустоту.       — Я соберу стрелы, — Гох тронул Арториаса за плечо вроде бы осторожно, но даже так рыцарь немного присел. — Не утруждайся.       Арт молча кивнул и повернулся ко мне. Он сегодня был в простой одежде и без шлема — и его короткие тёмные волосы торчали во все стороны, придавая обычно спокойно-задумчивому лицу забавное мечтательное выражение. Он всё старался — я очень хорошо это видел — посмотреть мне в глаза, но сразу же терялся и опускал взгляд.       — Арт, я…       — Эрд, мне…       Мы озадаченно посмотрели друг на друга, а потом улыбнулись — почти так же одновременно, как и заговорили.       — Я вчера повёл себя до ужаса мерзко, — успел выговорить я до того, как Арториас снова открыл рот. — Вместо того, чтобы тебя выслушать и понять, что именно ты думаешь, я… Ты сам помнишь. Прости меня.       Не помню, чтобы слова и обычная человеческая речь когда-либо давались мне так тяжело.       — Я вряд ли лучше, — он качнул головой. — Не поверил тебе, и не потому даже, что усомнился в твоих словах, а просто… испугался даже думать об этом. И…       Я сделал два широких шага и крепко обнял Арта. Он хотел сказать ещё что-то, но и этих слов мне было целиком достаточно. Что бы я сделал, если бы мои идеалы начали рушиться прямо у меня же на глазах? Не знаю и боюсь даже представить. Киаран была права во всём; теперь я мог действительно понимать, насколько глупой и детской выглядела моя вчерашняя выходка.       — Я просто хочу сказать, — он тихо проговорил мне на самое ухо, — что я очень дорожу тобой, Эрд. И дружбой с тобой. И ты никогда — мне так уж точно — не говорил ничего, о чём не знал наверняка. К тому же, в таких вещах, — я почувствовал, как он улыбается, — ты понимаешь намного больше нас всех.       — Нет, ты был прав в том, что я мог ошибиться, — я наконец чуть отстранился от Арториаса и посмотрел ему в лицо. — Но Хозяйка подтвердила мои опасения. Помнишь тот день, когда мы отправились с тобой на море? Она тоже приходила в храм, совсем незадолго до тебя. Попрощаться — именно из-за того, что сотворил Гвин с людьми, она решила вернуться в Изалит. Потому что больше не хотела молчаливо мириться с его безумием.       — Госпожи Квилы нет в Анор Лондо? — глаза рыцаря расширились в изумлении. — То есть, получается…       — Из трёх Великих Душ здесь осталась только одна, — кивнул я. — Так что… думай сам, так сказать.       Арториас нервно закусил губу. На борьбу, отражавшуюся на его лице, было смотреть даже несколько… страшно.       — На самом деле, я сперва хотел спросить тебя кое о чём, — поспешно прервал я его размышления. — Огненная метка — когда король сотворил её из воздуха — ты ощутил что-то в ней?       — Ничего, — чуть помедлив, рыцарь покачал головой. — Я увидел такой же огонь — самый обыкновенный — как который ты создавал.       — Так и думал, — я хлопнул тебя по ляжкам. — Я немного подумал, пока шёл сюда и… кажется, знаю, как именно показать тебе, что именно с ним не так.       — Нет, — Арт быстро замотал головой, — я верю тебе и…       — Не сомневаюсь, — я положил ему обе руки на плечи, — но сейчас — именно то время, когда вера, пускай даже самая сильная, стоит намного меньше знаний. А знания… у меня есть одна мысль насчёт того, где их можно добыть.       Мало кто из живых вообще мог похвастать, что когда-либо видел Нито. Особенно после того, как война закончилась — он, не желая выставлять напоказ своё обезображенное костистое тело, скрылся от глаз живущих на поверхности. Он ушёл в глубины — туда, куда не проникал солнечный свет, куда не долетал свежий ветер с полей. Там, в подземных склепах он и устроил себе жилище.       Наверное, ему было приятно обитать в компании подобных себе.       Ещё я слышал, что за все эти сотни лет он выстроил себе чуть ли не целый подземный город, который находился где-то близ Изалита. Что идти туда пешком, что даже ехать верхом бы заняло очень немало времени. Но у меня в распоряжении был способ несколько получше.       После того, как мы распрощались с Гохом, я повёл Арториаса прямо к себе домой — благо, до него идти было как раз недолго. Я на всякий случай запер дверь за рыцарем, когда он вошёл вслед за мной: кто знает, сколько мы будем отсвутствовать?       Всё необходимое находилось у меня в кабинете. Арториас терпеливо ждал, скрестив руки на груди, пока я шарил по ящикам в поисках этой заветной вещицы.       — Нашёл!       Я осторожно, самыми кончиками пальцев достал из недр стола нечто продолговатое, завёрнутое в белую тряпицу. Кажется, оно всё ещё оставалось целым — даже удивительно, учитывая, сколько лет прошло.       — Это что такое? — Арт качнул головой.       — Это, друг мой, знак доброй воли от Нито. Помнишь, как мы вдвоём тогда таскали ему драконьи кости?       — Такое забудешь, — рыцарь тихо засмеялся. — Мелкая! Слишком крупная! Я просил берцовую!       Арториас сделал свой голос настолько скрипучим, что я и сам улыбнулся. Звучал он совсем непохоже на Нито, но каким-то чудом Повелитель Могил в этом скрежете угадывался сразу же.       — Ну и вот, — я медленно развернул тряпицу. — Сказал, что я могу теперь просить у него чего угодно. В разумных пределах, конечно.       На ладони у меня лежала высохшая, пожелтевшая фаланга чьего-то очень длинного пальца. Она выглядела настолько древней, что казалось, коснись её только — и она сразу же превратится в пыль.       — Готов?       — Готов, — решительно ответил рыцарь и, сделав шаг вперёд, с силой накрыл мою ладонь своей.       Этот зов отличался от тех, которые мне доводилось испытывать в недавнее время. Не такой мощный, не настойчивый, но резкий и пронзительный. И холодный до ужаса.       Меня сразу же ослепила кромешная, глухая тьма. Я думал, стоит только подождать немного, и глаза привыкнут, но… Самое большее, что я мог видеть, — отдалённые силуэты, напоминающие странно искажённые человеческие фигуры. Я бывал здесь раньше и знал, что это всего лишь скалы, но всё равно еле смог подавить в себе непроизвольное желание зажечь огонь.       Потому что точно знал, что здешним обитателям это не понравится.       — Не думал, что вы придёте так рано.       Этот острый и холодный голос разносился будто бы со всех сторон одновременно. И… что он имеет в виду?       — Прошу, подойдите чуть ближе.       Мы с Арториасом шагнули вперёд почти одновременно. Бледно-фиолетовый огонёк, начавший разгораться ещё дальше, высветил тело Нито — если, конечно, его нынешнюю форму можно было вообще назвать телом. Груда черепов и костей, из которых он состоял, у неподготовленного могла бы вызвать нервную ухмылку — если бы не мертвенный холод, исходивший от него.       — Ты, Эрдис, пришёл просить меня вернуть долг?       — Да, господин, — я не хотел этого, но мой кивок случайно перешёл в сдержанный поклон. — Тебе известно, что сейчас творит Гвин?       — Нет, — Нито слегка качнул тем черепом, который заменял ему голову. — Вести с поверхности редко долетают до меня. Но что-то подсказывает мне, что вряд ли нечто доброе.       Я ещё раз кивнул — на этот раз уже нормально.       — Кто-то научил его создавать огненный знак. Метку, которую пожирает, — я коснулся своей груди, — людей изнутри. Питает Пламя частицами их души.       Он долго молчал — а потом вдруг засмеялся. Меня чуть не передёрнуло от этого скрипящего немелодичного скрежета.       — Квиле бы такое больше было под стать, — голос Нито даже как-то потеплел. — Но она, в отличие от короля, всегда умела рассуждать здраво.       Он вдруг умолк и, чуть повернув голову, задумчиво посмотрел на меня своими пустыми глазницами.       — Но чего же ты хочешь попросить у меня?       — Показать Арториасу, — я указал на друга, — какой именно дар Гвин принёс людям. Только… наоборот.       — А, — Нито, похоже, снова усмехнулся. — Всё так же служишь верным псом? А знаешь, что обычно достаётся собакам?       Повелитель Могил быстро зашагал к Арту; я весь напрягся, но пока что старался сохранять самообладание.       — Вкуснейшие, — в голосе Нито зазвучала весёлая злоба, — вкуснейшие объедки с царского стола!       Я и подумать не мог, что всё произойдёт так быстро. В руках Нито возник пугающе чёрный круг, поглощавший даже тот немногий свет, который исходил от него; даже искры пламени, сверкающие внутри, не могли вырваться наружу и сразу же гасли, только приблизившись к ободу.       — Не надо! — я рванулся в сторону, но споткнулся и чуть ли не упал: проклятый холод сковал меня по рукам и ногам.       Да и было, впрочем, уже слишком поздно. Метка прожгла рубаху Арториаса и теперь красовалась на нём в самой середине живота — то ли словно приклеенная, то ли намертво впечатанная в кожу.       — Господин, — я наконец смог шагнуть ближе к Нито, — почему ты…       Он резко взмахнул рукой.       — Помолчи. Арториас, — Нито вытянулся вперёд так, что почти касался рыцаря, — что ты сейчас чувствуешь?       — Я не… — он медленно замотал головой, будто не понимая, что сейчас происходит, — я не… чувствую. Совсем.       На его лице вроде бы появилась лёгкая тень ужаса, но сразу же пропала, уступив ровному безмятежному выражению. Даже не безмятежному — каменному, я бы сказал.       — А что ты скажешь сейчас?       Нито отступил назад так же быстро, как и приблизился раньше; метка, горевшая на коже Арториаса, оторвалась от него и, ярко вспыхнув, угасла. В следующий же миг Арт упал на колени; теперь я не мог видеть его лица, но прекрасно понимал, что именно оно выражало.       Наверняка то же самое, что и моё лицо тогда.       — Что, Эрдис? — Нито повернулся ко мне; его голос снова зазвучал тускло и безжизненно. — Я выполнил твою просьбу?       — Даже в большей степени, чем я мог рассчитывать, — я криво усмехнулся, помогая Арториасу встать на ноги. — Благодарю тебя.       Я протянул на вытянутой ладони до того зажатый в ней палец; Нито лишь мельком взглянул на него, а потом покачал головой.       — Оставь себе. Невелико одолжение, оно мне ничего не стоило. Будет тебе повод заглянуть ко мне как-то в иной раз.       Я лишь пожал плечами, а Арториас вдруг заговорил — хрипло и неуверенно:       — Безвозмездно?..       Мне показалось, что Нито устало вздохнул и как-то сжался. Или это лишь игра теней?       — Знаешь ли, мой доблестный рыцарь, почему мне досталось, — он обвёл рукой вокруг себя, — это всё? Почему я обитаю здесь, среди костей и трупов? Почему мне ненавистно общество живых? Почему, в самом деле, я владею Душой, которая, только попав мне в руки, превратила меня в… это?       Арт молча покачал головой.       — Потому что не мне довелось выбирать.       Свет, окружавший тело Нито, совсем померк. Анор Лондо звал нас домой.