Улыбнись, братишка!

Время не на его стороне. Он понимает это, когда сквозь ватное облако, из которого он не может выбраться последние... дни? Часы? Мгновения? Месяцы? Он не знает... Он даже не уверен, что действительно слышал это. Возможно, это его собственные слова. Хотя... нет. Слова пришли откуда-то снаружи. - ...ищут. Понимаешь? Ты вообще меня слышишь? Он помнит этот голос, но не может вспомнить, кому тот принадлежит. Ну же. Соберись. Это важно. «Ты не можешь победить всех, но если ты победишь себя, то никто — Никто! - тебя не сможет победить, потому что самый твой страшный противник — это ты сам». Вдох. Выдох. Больно. Пальцы в кулак. «Просыпайся, мой хороший. Утро не будет ждать». - Слышу, - скорее выдох, чем слова. - Тебя повсюду ищут. За мной следят, едва оторвалась. Прости, но больше я ничем помочь не смогу. - Я не просил. Каждый сам за себя. Девчонка уходит, и он этому рад. Невыносимо видеть жалость в ее глазах. Жалость, в которой он не нуждается, потому что он ведь не брошенный щенок; и игра еще не проиграна. «Неважно, выиграешь ты или проиграешь, - мама улыбается, намазывая ему ободранные коленки какой-то вонючей мазью жуткого серо-зеленого цвета; в уголках ее глаз собираются лукавые лучики, и он снова распахивает глазищи, в который раз уже восхищаясь ее красотой, совершенно забывая про боль и обиду, - ты все равно останешься победителем, потому что те, кто умеет проигрывать, всегда остаются в выигрыше». Мастерскую он нашел легко, она стояла на самом въезде в город, всего каких-то десять миль от кованной арки. Последнюю сотню метров кабриолет проезжает уже по инерции, окруженный облаком пара. Парень вытирает мокрое лицо ладонью и ерошит ежик волос, и только сейчас, когда под пальцами скользят рубцы швов, он понимает, что потерял где-то повязку. Должно быть, пластырь намок и отклеился, пока он купался. Плохо. Придется искать аптеку. Он выходит из машины и, нацепив бейсболку и очки, сначала долго рассматривает небольшое двухэтажное строение, в окне на втором этаже которого красуется нарисованный от руки плакат, на котором смешные разнокалиберные человечки в разноцветных колпачках радостно лупили молотками раздолбанную машину с одним колесом, и венчала все это дело скромная надпись: «Починим всё». - Шикарная реклама, - улыбнулся парень и отправился искать хоть кого-нибудь. Кто-нибудь нашелся сам, вылетев из-за угла и едва не врезавшись в парня. - Здорово, чувак. А ты откуда тут такой взялся? - почему-то довольно хрюкнул взлохмаченный парень, скидывая на ходу рабочий комбинезон, совершенно не стесняясь присутствия случайного зрителя. - Я это... - беглец растерялся от неожиданности, да так и замер с открытым ртом, рассматривая механика, которой в эту минуту тщательно вытирал руки ветошью, стоя посреди мастерской в одних трусах. Механик тряхнул пшеничной шевелюрой, собранной в высокий хвост на затылке, и озорно подмигнул гостю. - Итак? - У меня машина сломалась, - беглец, сообразив, что все-таки нехорошо так пялиться на незнакомого человека (а посмотреть-то было на что — одни заплетенные в косички с бусинами на концах усы чего стоили), с трудом отвел взгляд в сторону и мельком осмотрел помещение. Про то, что на нем непрозрачные очки, парень успел забыть. - Мне механик нужен. - Ну, считай, что тебе повезло. Еще бы минут десять, и хренушки бы ты меня поймал, - блондин запутался в джинсах и заковыристо выругался, растянувшись на бетонном полу мастерской и уронив несчастный предмет одежды в какую-то подозрительную черную лужицу. - Да гоблинову ж бабушку через корыто... - Вы уходите? Но... У вас же написано, до семи, - парня как из ушата окатили. Разум требовал бежать, бежать, не останавливаясь, дальше, а без машины далеко не убежишь — это и суслику песчаному ясно, но какая-то часть его, где-то глубоко внутри, бессовестно радовалась вынужденной остановке, и плевать ей было на доводы рассудка. - Ну, извини. Там вообще-то висела бумажка про короткий день, - нахмурился механик, натягивая обратно комбинезон. - Ветром сорвало, наверное. Пойдем, гляну на твою машину. Он сдергивает датчики с проводами и сползает с кровати на пол. Подняться удается не сразу — истощенное тело отказывается слушаться. На столике рядом с кроватью аккуратной стопочкой лежит одежда. Он хмурится, пытаясь понять, откуда та здесь взялась, но память, сжалившись, выдает кусок разговора, застрявший раньше в ватном тумане. - … Полиция считает, что это какие-то междоусобицы клановые. Им плевать. Но вот его приятель уже приходил. Про тебя спрашивал. Этот тип меня пугает, знаешь. Чистый орк. Ему кто-то здорово морду разукрасил. Я сказала, что ничего не знаю, но он не поверил. Меня он не тронет; знает, что ему это с рук не сойдет. Да и свалю я отсюда. Тебе бы тоже свалить куда-нибудь подальше, а лучше из страны. Или попробуй добраться до Ривенделла. У меня там друзья есть, помогут, если что. Туда этот тип со своими гоблинами точно не сунется. Я тебе одежду принесла. И денег на дорогу. Тут не так много, но это вся наличка, что у меня есть. Может, с размером одежды не угадала, конечно, но все лучше, чем ничего. Ты вообще в курсе, что ты по городу нагишом бегал? Нет? Ты вообще живой тут? Слушай... Так это ты его так? Точно. Иначе с чего бы ему тебя искать. А они тебя ищут. Понимаешь? Ты вообще меня слышишь? - Ты вообще меня слышишь? - А? - вскидывается парень, растерянно глядя на собеседника. - Извини, я отвлекся. - Ага. Помпа в системе охлаждения у тебя полетела, и прокладка на головке сгорела, - механик захлопнул капот и снова вытер руки, - тут работы часа на два. - Ну, так может... - Прости, чувак, но сегодня никак. Ну вот никак. Я тебе ее бесплатно поменяю. У меня где-то старая валялась. И свечи почищу. И машину могу помыть. Но завтра, - механик сморщился, - а сегодня - ни-ка-ак. У дядьки моего сегодня годовщина. И он с меня обещание взял, что я приду пораньше помочь им. Так и сказал: «В два, как штык, а то выебу». - А сейчас сколько? - беглец уже мысленно смирился с тем, что в странном городке придется задержаться. - Так начало первого как раз. А мне еще переодеться нужно. Ты пойми, Торин — мужик суровый. Если я не приду или, не дай Махал, опоздаю больше, чем на полчаса, он ведь и правда выебет, ага. А потом еще и Балин добавит. За то, что расстроил Торина, - вздохнул механик сокрушенно. - А потом Двалин выебет всех. - За что? - Ни за что, а потому что. Он сначала делает, а потом разбирается, кто виноват. Или не разбирается. - Я так понял, что при любом раскладе... тебя выебут. Расклад какой-то... не очень. - Ну, так а я тебе про что. - О как. А Балин кто? - Ну, так ясно кто — супруг дядьки моего, - эреборец усмехнулся. - Какие-то проблемы? - Нет. Никаких проблем. - Так и не кисни. Улыбнись, братишка! - блондин основательно хлопнул его по плечу, и беглец едва сдержался, чтоб не взвыть. Тычок хоть и был дружеским, но пришелся как раз по одной из едва успевших затянуться ран. - Ты из тюрьмы сбежал? Или из психушки? - вдруг спросил эреборец, разглядывая его как-то особенно внимательно. - Нет. С чего ты взял? - Да одет ты, как порнозвезда, скрывающаяся от папарацци. И шапка у тебя дурацкая. - У меня аллергия на солнце, - проворчал парень, чувствуя себя неуютно под изучающим взглядом небесно-голубых глаз. - Ну, конечно. А я такой и поверил. Очки сними. - Зачем? - беглец попятился. - Сними очки, - настойчиво повторил механик, и парень, сам того не ожидая, подчинился, зажмуриваясь от яркого солнца, ударившего по глазам, а в следующую секунду эреборец ловким движением сдернул с него бейсболку и присвистнул. - Ни хрена себе. - Отдай, - протянул руку беглец. - Кто тебя так? - механик его словно не слышал. - На тебе ж места живого нет. - В аварию попал. Отдай. - Хреново врешь. - Слушай, я не из тюрьмы, не из психушки, не порнозвезда, и никакая полиция меня не ищет, - он начал злиться. Упрямо сверкнули глаза, сами собой сжались кулаки. Эреборец не сдвинулся с места, когда парень выдернул у него из рук бейсболку, только широко усмехнулся: - А вот в это я верю. Эй! Время поджимает. Давай-ка, загоняй свой драндулет, да пойдем отсюда. Меня, кстати, Фили зовут. - Кили, - он с удовольствием пожал протянутую руку. По каким-то неведомым причинам светловолосый эреборец ему нравился, вопреки любой логике. - Да ладно? - Серьезно. - А очки ты лучше не надевай, если не хочешь, чтоб на тебя пялились, как на пугало. Хотя на тебя все равно будут пялиться. У нас тут чужие редко бывают. Он берет оставленные ему деньги без каких-либо угрызений совести. Одежда ему велика, но это, пожалуй, даже неплохо — не свалится же, и ладно, а вот с обувью девчонка угадала. Он затягивает потуже ремень на джинсах, морщась от боли, натягивает водолазку и почти бесшумно выскальзывает в коридор, но не успевает даже дойти до приемного покоя, как видит идущих навстречу парней, и отчетливо понимает, что эта парочка гоблинов по его душу. Он с трудом, но сдерживает желание развернуться и рвануть в противоположном направлении; он продолжает идти, и в последний момент, когда до подозрительных типов остается всего метра полтора, ныряет в первую же попавшуюся дверь, понимая каким-то внутренним чутьем - его заметили. В помещении царил полумрак. Жалюзи на окнах закрыты. Единственный источник света — мерцающий экран телевизора. - Дом там, где сердце. Этот голос он, наверное, никогда не забудет. Седовласый старик ухмыляется, глядя на экран, когда парень устало опускается на край диванчика. - Ты видел этот фильм? Презабавная вещица, знаешь ли. Но мысль основная мне кажется верной. Сердце надо слушать. Оно порой умнее рассудка. Слушай сердце, парень. Это я тебе как доктор говорю. Дверь распахивается спустя секунду, и в комнату вваливаются двое. Он успевает сползти по спинке дивана вниз и забывает, как дышать. - Что вам угодно, господа? - поднимается пожилой доктор и выходит навстречу вошедшим. - Слышь, старикан, ты тут пацанчика в кепочке не видел? - Вам лучше уйти. Здесь не место посторонним. - Слушай ты, хрыч старый. По хорошему же спрашиваем. Отдай пацаненка. А то... - А то что? - в голосе доктора зазвенел металл. - Ты на кого тявкалку раззявил, гоблин помоечный? Он не видит, что происходит, но он и не хочет этого видеть. Он слишком занят, борясь с навалившейся сонливостью, но мягкий диванчик и отсутствие света совсем не помогают ему. Мысль о том, что доктор Гэнди не так прост, отчего-то вызывает улыбку; он так и вырубается, с улыбкой на все еще синих, едва подживших губах. - И чтоб я ваших рож тут больше не видел, иначе из этой клиники вы уйдете только по частям. Никто тут не пройдет — это я вам как доктор говорю. Так и передайте Азогу.