***
Близ небольшого городка Лутлу, склоны в предместьях которого были сплошь засажены виноградниками, располагалось маленькое красивое озеро. Собственно, ради него Шарлотта туда и наведывалась: ей нравилось иногда посидеть в тишине и подумать, глядя на неспешно рассекающие озеро лодки и белых лебедей, не запуганных местными до такой степени, чтобы разлетаться от одного их появления. А над озером среди остатков лесного массива громоздились руины старого замка. Сколько ему было веков — один бог ведает, но точно больше двух-трёх. День клонился к вечеру, но было по-прежнему светло. Шарлотта, поднимаясь по извилистой тропке к развалинам, то и дело поглядывала на озеро внизу, когда в воздухе вдруг обозначилось слабое присутствие маны. Да как он даже здесь умудрился её найти? Неужто работает то самое любовное притяжение, на котором без устали настаивала Пури? — Йо-о, Королева шипов. Ты что это, сюда пешком добралась? — Ями? — Шарлотта, хоть и не была застигнута всраплох, чуть заметно вздрогнула и обернулась, закономерно не успев поработать над выражением лица. Впрочем, кого она обманывала: от голоса капитана Чёрных Быков у неё вечно всё внутри переворачивалось с ног на голову. «Что ж ты так не вовремя явился, Ями! Я ещё не готова улыбаться тебе на раз-два!» Он, сидя боком на метле и дымя сигаретой, скривил губы в ироничной ухмылке. Красивый, обаятельный, небритый похититель её душевной гармонии. Вот ему-то улыбаться ей вообще ничего не стоило. — Как видишь. Лечу тут, значит, и чую больно знакомую ки. Дышишь свежим воздухом на лоне природы в гордом одиночестве, да? Шарлотта нахмурилась, с разлёта переходя в оборону. — По крайней мере, это лучше, чем пропивать зарплату в баре и резаться в карты. «Ай! Да чтоб тебя, язык! Пури, вот как применять эти твои ухищрения, когда он мне и шанса обаять себя не даёт?» — О вкусах не спорят, — философски отозвался Ями и вдруг соскочил с метлы, глухо приземляясь на землю. Та под ним даже вздрогнула, а он лишь слегка согнул колени и пружинисто выпрямился, выпуская в сторону новую струйку дыма. Шарлотта инстинктивно поморщилась. — Слушай, а что это за место такое? Сколько раз мимо летаю, а всё не досуг разузнать. — Ты шутишь? «Поразительно. Столько лет жить здесь и не слышать про замок? Хотя чему я удивляюсь, это же Ями». — Не-а, правда не знаю. Но народ у этого озера вечно околачивается. Изогнувшая бровь Шарлотта смерила Ями скептическим взглядом, но он явно не прикидывался, неспешно докуривая замусоленный бычок. С одной стороны, конечно, можно было изящно обозначить ему дорогу в кабак, но с другой... «Какая романтичная у нас получилась бы прогулка, во время которой я хоть немного уменьшу его невежество...» — Я предпочитаю гулять здесь в уединении, но для тебя могу сделать исключение, — она кашлянула в кулак и с деланной невозмутимостью заложила руки за спину. — Если, конечно, ты правда интересуешься культурными ценностями. — Не то чтобы очень, но раз сама Королева шипов предлагает, грех отказываться, — Ями довольно усмехнулся, пожав плечами, а сердце при его словах сделало прыжок в груди, зачастив, будто он согласился на прямую дорогу до церкви под колокольный звон. Однако какая бы в душе Шарлотты ни творилась буря, она героическим усилием воли выдавила из себя нейтральную улыбку, разворачиваясь на месте. — В таком случае не отставай.***
Подъём к руинам давно не казался Шарлотте настолько сложным. Не физически — морально: присутствие Ями не давало окунуться в приятную пустоту мыслей, вдыхая свежий воздух и наслаждаясь прекрасным видом на леса, размытый горизонт и высокое небо с крохотными точками птиц. Она пыталась, изо всех сил, но голову занимало исключительно желание удостовериться, на самом ли деле он смотрит ей в спину. «Надо завести разговор, и тогда сразу появится повод обернуться. Это молчание всё равно напрягает». — Я удивлена, что ты ни разу не бывал в Лутлу, — получилось слишком по-светски, но она поняла это уже после того, как слова сорвались с языка. Ями же отозвался с ожидаемым насмешливым любопытством. — Это почему? И правда, вот загадка-то. — Здесь же делают прекрасное вино, некоторое даже сложно отличить от лучших сортов благородных земель. Ты разве не любитель выпить? Глубокая затяжка и бесстрастное пожимание плечами в качестве предвосхищения короткого ответа. — Кошелёк, знаешь ли, не бездонный, чтоб каждую неделю дорогим вином баловаться. — Да ведь в том-то и дело, что оно куда дешевле, чем сорта благородных земель. — Вот как? — Ями неодобрительно покачал головой, будто брезговал брать в рот что-либо, стоившее меньше десятка золотых. — Ну тогда они, знаешь ли, круглые дураки, раз добротную выпивку за бесценок продают. — Ох, боже. Ты ничего в этом не понимаешь... — Шарлотта устало потёрла переносицу, внезапно для себя осознавая, что у Ями даже в экономике свои, особенные, закономерности. Однако тот предостерегающе поцокал языком, басовито рассмеявшись и почти нараспев протянув «Ну, не скажи-и!». — В хорошей выпивке я точно смыслю больше тебя: ты ж после полкружки пива спать заваливаешься. — Какой абсурдный повод для гордости, — Шарлотта надменно закатила глаза, отвернувшись и с грустью подумав, что вкусить всю прелесть местных винных запасов в компании Ями ей и правда не светит: он просто доведёт её до белочек, зайчиков или каких там зверят видят вусмерть пьяные, а сам продолжит самозабвенно пить за чужой счёт. Хотя в прошлый раз именно ему она была обязана приходом в относительно трезвые чувства. — Занудство, знаешь, тоже не нахваливают. «Выводит меня из себя. Невозможный. Невозможный!» — Как жаль, что занудство для тебя равно рациональности. Уже успевшая вновь покраснеть на пустом месте, она вдруг поняла, что Ями в два коротких шага поравнялся с ней на относительно широкой тропке. Сигарета у него в зубах практически выгорела, но он ещё пытался вытянуть из жалких остатков табачные соки, игриво поглядывая на неё. — Обижаешь, Шарлотта. Юлиус, по-твоему, капитаном сделал круглого идиота? А может, это воображение дорисовывало несуществовавшие детали, ибо сердце бесновалось, заставляя ладони неприятно потеть. — Я не называла тебя идиотом, Ями. Ей и нравилось, и не нравилось находиться настолько близко к нему. Улавливать вонючий сизый дым, идти практически нога в ногу и препираться, попутно боясь высказать лишнего. И почему-то Шарлотте не приходило в голову, что невзначай обронённое полупризнание могло существенно облегчить её терзания. — Но ни для кого не секрет, какой разгульный образ жизни ты ведёшь, не говоря уже о почти полном отсутствии манер. Не дыми в мою сторону, пожалуйста. И хотя она произнесла эту обличительную речь абсолютно спокойно, внутри её покоробило, ибо та прозвучала слишком похожей на новое оскорбление. Ями, впрочем, не казался обиженным: только выхватил изо рта окурок и, бросив тот на землю, с размаху наступил поверх сапогом. — Извиняй. «А ведь я должна была сказать ему что-нибудь приятное…» — Но знаешь, Колючая Королева, — Шарлотта давно заметила, как по-разному он произносил её имя и прозвища. Последние — абсолютно ровно, даже с оттенком иронии, а вот от хрипловатого, густого «Шарлотта» её пробивало сладкой дрожью. Издевался он или нет — пойди разберись, но как же тревожно-приятно было осознавать очевидную разницу. — Может, манер мне и не хватает, зато сердце у меня доброе. А выпивка и карты — это так… Душу отвести. Где ж ещё так отдохнёшь, как не в кабачке да с хорошей компанией? «Напиваться до потери сознания и в карты на раздевание играть — вот уж отдых для души и тела. Нет, никогда я не пойму таких развлечений». — Я привыкла отводить душу по-другому и не нахожу в твоих увлечениях ничего привлекательного. Ями выразительно прищурился, наклонив голову. — А как же развлекается вечно занятая Королева Шипов? Шарлотта выдержала паузу, колеблясь между искренним ответом и гордым «какая разница, ты всё равно меня не поймешь». И рискнула выбрать первое — во имя интереса. — Например, читает книги. И, м… играет на фортепиано. Иногда. Она тотчас пообещала себе проигнорировать любые его слова, ибо ничего милого в ответ на подобное признание получить не ожидала, однако... — Ого, так ты не только боец, а ещё и на дуде игрец, значит? — Ями засмеялся со столь очевидным, даже восхищённым, одобрением, что в первую минуту Шарлотта абсолютно растерялась. — Я... — невероятно. Сегодня что, какой-то особый день? Или она, задумавшись, пропустила мимо ушей добрую половину его замечания? — Д-да, можно... и так сказать... — Хах, меньшего и не ждать от знатной дамы. Я в этом, правда, мало смыслю, но дело хорошее. Мягкость — она определённо продолжала слышать в его голосе мягкость, какую могла породить исключительно улыбка, и ей с лихвой хватило короткого взгляда, чтобы подтвердить эту догадку. Шарлотта, пару раз открыв рот, в бессилии сомкнула губы, изумлённо рассуждая, что сейчас услышала от «неотёсанного, грубого чужеземца». И пока они шли в полном молчании, а Ями крутил в руках новую сигарету, вынуждена была признать, что за десять лет, вероятно, не до конца разобралась в его характере. — Эй, Шарлотта, ты о чём задумалась? Хорошо, что дорога к этому моменту благополучно закончилась, и ей не пришлось лихорадочно придумывать ответ: перед ними выросли величественные стены, позеленевшие от мха и увитые плющом, отчего казалось, будто каменная постройка медленно распадается изнутри, поглощаемая могущественной природой. — Н-ни о чём, тебе показалось! — и с какого перепугу надо было так реагировать? Только снова заставила выдохнувшего сизый дым Ями подозрительно нахмурить бровь. — И-идём, ты же хотел историческую прогулку? — Да не отстаю я, не переживай, — Ями поднял голову, рассматривая замковую стену, а взгляд Шарлотты на мгновение оказался прикован к его резко выступавшему кадыку. Сглотнув и подавляя невесть отчего всколыхнувшиеся чувства, она прошла под альковом во внутренний двор и, оказавшись на песчаной площадке, обернулась со скрещёнными на груди руками. Ями, отстав на пару шагов, снова медитативно рассматривал что-то на обшарпанной стене. Лучшего момента для «обряда просвещения» пожелать было, пожалуй, нельзя. — Замок Лутлу — одна из старейших построек Клевера. Среди себе подобных, — Шарлотта заправила за ухо тонкую косичку, шедшую от виска. — Ходят слухи, что когда-то в его подземельях были сокровища, но, наверное, первый хозяин Лутлу забрал их с собой, потому что сейчас они абсолютно пусты. — Или кто-нибудь шустрый обчистил лет эдак триста назад, — в воздухе растворилось очередное сероватое облачко. — А ради какой такой прихоти ты всё-таки сюда забралась, Королева шипов? Шарлотта закатила глаза, под шумок выдохнув. — Я же сказала: мне нравится время от времени побыть наедине с собой. «А сегодня ты за мной, такой несносный, увязался. То неделями не видимся, то просто спасения нет. Впрочем, кого я обманываю: сама же рада, хоть и смущает». Его губы тронула ироничная (так, во всяком случае, показалось Шарлотте) усмешка. — Вообще, я рассчитывал, что ты мне сейчас поэтичную легенду расскажешь. Не знаю... про принцессу, которую злой папочка заточил в башне, и она умерла там от тоски, потому что не дождалась принца. Или, может, тут убили кого-нибудь, и теперь по ночам можно услышать душераздирающий вой. — Подумать только, ну и фантазия у тебя… — Ну так голова нужна человеку не только для того, чтоб через неё пищу проталкивать, — философски заметил Ями, стряхивая пепел под ноги. — Тем более с этими замками, куда ни плюнь, вечно какие-нибудь чудные истории связаны. Она не хотела улыбаться. Серьёзность в ответ на издевку подошла бы куда больше, но невозмутимость курившего Ями — здорового детины, пересказывавшего сюжеты классических сказок — рождала слишком курьёзный контраст. — У лорда Лутлу, на самом деле, было целых три дочери, — и Шарлотта, развернувшись, изящным кивком указала на небольшой проём в дальней стене. Ями неторопливо последовал за ней, и в его взгляде снова засквозила заинтересованность. — Но я тебя расстрою, никто из них здесь не умирал. Замок просто покинули, а городку дали его имя. Неизвестно, почему так вышло: если верить легендам и остаткам фресок, украшен он был очень богато. Лучше не разгибайся, когда мы войдем. — Хах, этим богачам вечно не сидится на месте. Узкий и низкий коридор вёл на зеленовато-серую лестницу. Шарлотта, осторожно ступая по каменным ступеням, краем уха слушала шаги за спиной, а сама смотрела на увеличивавшуюся световую точку впереди. Они оказались в тесном пролёте, где, наверное, раньше было три огромных окна. Порыв ветра заиграл косичкой, и откуда-то принесло смутно знакомый аромат. Шарлотта, опираясь ладонью в мох, встала у края «дыры», глядя вдаль и различая смутные очертания дворца на огромном взгорье. Даже присутствие Ями больше не бередило душу, и она, закрыв глаза, вдохнула полной грудью. Солнце, окропляя мир, тепло целовало лицо. Ями потоптался рядом, вздохнул, и когда она снова нашла его взглядом, то он уже сидел в соседнем проёме, бесстрашно свесив ноги вниз. И повернул к ней голову, точно почувствовал её движение. — Теперь понимаю, зачем ты сюда ходишь. Красивое место. Он, по-видимому, глубоко задумался, освещаемый прозрачным солнечным светом. В его чертах даже появилась неуловимо-мрачная загадочность, вкупе со всем внешним видом роднившая капитана Быков с героем рыцарского романа, вот так же сидящего на руинах родного дома по возвращении в родные пенаты годы спустя или после суровой мести. Шарлотта невольно засмотрелась, испытывая прилив неожиданной, но искренней нежности. «Был бы ты почаще таким обворожительным...» — Пойдём, покажу тебе ещё одно место, — прежде у неё теплились некоторые сомнения, вести его туда или нет, но теперь она решилась, без особенной досады оставляя лицезрение прекрасных видов. Прошла у него за спиной к дальнему концу «ниши», откуда убегала вниз ещё одна лестница, и покосилась через плечо, ибо не услышала ни намёка на тяжёлую поступь. Ями, поняв наконец, что от продолжения экскурсии ему никак не отвертеться, лениво поднялся, кряхтя и скрипя камнями. — А я только хорошо присел. Может, ну его, а? — Говорю тебе, иди. Лентяй. Где приземлит бренное тело, там и останется. Эта его черта Шарлотту ужасно раздражала, и тем не менее именно она порой создавала невероятный эффект невозмутимости. Он даже в бою с Глазом Белой Ночи умудрился спокойно валяться на передовой, пока они сцепились с противником! И сказать про фрески (точнее, их остатки) на выгнутом потолке коридора, ведущего к восточной части замка, Шарлотта отчего-то совершенно забыла.***
Она не была особенно религиозна. Бога поминала, не отворачивалась от праздников и даже иногда посещала церковь, но это случалось скорее по желанию, чем по обязательной привычке. Чего ей было просить? О чём молиться? Она добилась всего сама, сама определила собственную судьбу (к которой — даже к ней! — приложил руку Сукехиро), но бывали дни, когда высокие церковные своды и чистые голоса певчих становились крайне необходимы. Сидеть и слушать, вдыхая аромат натёртого лакированного дерева и свечного воска, мешавшегося с кадилом и камнем, было достаточно, чтобы утихомирить душу. Так и здесь — в этой замковой церкви — Шарлотта Роузрей находила умиротворение. Полуразрушенная, с дырами в остроконечной крыше, она казалась призрачной. Полупрозрачный воздух с полосами мерцающего света дурманил ароматом цветущих лилий: они заполонили всё пространство вокруг алтаря, снежным покрывалом устилая растрескавшиеся камни, и сплетались с нежно-розовым вьюном, который закрыл последние трещины в кладке стен и плит. Влажно пахло полусгнившими лавками. Шарлотта медленно, в полном молчании, прошла по узкому коридору, ведущему от входа к алтарю, и, остановившись, закрыла глаза. Вдыхая пьянящий букет, вслушивалась в тишину, лишь единожды нарушенную несколькими глухими шагами. — Ты, может, хочешь тут одна постоять? Я тогда снаружи лучше подожду, — его приглушенный голос отдавался от сводов, выдернув её из задумчивого созерцания. Шарлотта, проморгавшись, осторожно обернулась через плечо, не успевая стереть улыбку. Уже не в первый раз. — Я не молюсь, просто слушаю. Ты разве ничего не чувствуешь? Ями меланхолично покосился на крышу, и она было решила, что за этим последует скептическая фраза про возможные похороны под завалами, но он только потаращился туда бесстрастным взглядом, огляделся, даже принюхался и наконец пожал плечами. — Не-а. У меня с религией отношения как-то не сложились. — Чтобы успокоиться и очистить мысли, молиться вовсе не обязательно, но ты, похоже, совсем от этого далёк, — усмешка получилась не злобная, лишь с каплей иронии, и Шарлотта, отворачиваясь, обняла себя за плечи. Снова глубоко вдохнула, поднимая взгляд к лепнине под сводами. — Или даже попросить что-нибудь, если очень сильно желаешь. — Понимаешь... Сомнительно это всё, — многозначительно протянул Ями, но шутил или нет, Шарлотта до конца не поняла. — Я так-то верю в высшие силы. Раз демоны есть, значит, и какой-то бог — тоже, только больно он, кажись, не любит вмешиваться в людские дела. Так что и я с ним просто так не разговариваю. — Не богохульствуй в церкви, Ями, — укоризненно заметила она, тщетно стараясь придать тону серьёзность. Он перехватил её взгляд и хмыкнул, присаживаясь на край пыльной скамьи. — Извини, Королева шипов. Не хотел задеть твои чувства. — Я не такая уж и верующая, на самом деле… — Шарлотта, поправив фибулу плаща, сделала несколько шагов ему навстречу, испытывая поразительную непринуждённость, проявившуюся даже в смягчившемся голосе. — А по тебе так сразу не скажешь, — Ями повёл бровью, отзываясь с добродушно-шутливо, и ей оставалось лишь покачать головой, добавляя пару слов в качестве некого оправдания. — Думаю, здесь мы с тобой похожи. Я тоже уверена, что нельзя хорошо прожить эту жизнь, лишь уповая на провидение. Хотя именно провидение, не иначе, столкнуло Шарлотту с её будущим спасителем. И она по-прежнему не могла понять, почему из всех достойных мужчин-рыцарей украсть сердце леди Роузрей должен был именно Ями. Шутка судьбы или какое-то изощрённое испытание длиной в десять лет? Они же такие разные. — Знаешь, а из тебя сегодня получился интересный собеседник. Ями прищурился, вдруг подмигивая ей, прежде чем подняться и отряхнуть штаны от застарелой пыли и пыльцы. — А чему ты удивляешься? Мы с тобой раз в год общаемся по-человечески. — Вовсе не… — пристыженная Шарлотта, порозовев, осеклась и стиснула пальцами плотную ткань плаща. Сердце тревожно застучало — Ями смотрел на неё без тени издёвки, но шутка определённо свидетельствовала, какого низкого мнения он был о её прежнем поведении. Не то чтобы сама она его одобряла. — Кхм, д-да… Пожалуй, тем и времени для разговоров у нас действительно находилось... недостаточно. Впрочем, шутки про туалет на собрании капитанов принадлежали ему, а не ей. — Ага, — Ями кивнул в знак глубочайшего понимания, и она напряглась, подозревая очередной подвох. И тот наконец не заставил себя ждать. — Ты тем более и мужиков недолюбливаешь… Шарлотта поперхнулась воздухом, непроизвольно белея от возмущения. Губы скривились, и она сейчас, несмотря на всё спокойствие души, появившееся под сводами церкви, захотела поджечь кое-чьё мягкое место, но увы, не обладала ни каплей огненной маны. «Вот надо было тебе вставить колкость, Ями! Так всё отлично началось…» — Хотя эти расфуфыренные обезьяны в шёлковых панталонах даже меня раздражают. «Обе- Что?..» Мгновение, второе, и своды словно вздрогнули — ошарашенная Шарлотта сначала не узнала собственный смех, раззвеневшийся эхом и растворившийся в насыщенном цветами воздухе. Только грудь начало сдавливать спазмами, а в животе закололо, и на глазах выступила влага. Ей ни с того ни с сего стало невыносимо жарко. «Что я делаю?! Это не смешно! Это совсем не смешно, Шарлотта: твой отец, между прочим, носит такие же панталоны!» — Ого. А ты, оказывается, красиво смеёшься, — снова этот размеренный, по-доброму любопытствующий тон с хрипловатыми нотками, и она уже отчаянно, позорно терялась. — Ну конечно я смеюсь! Я что, не человек? «Подождите, он сказал "красиво"?..» Ями почесал в затылке, глядя на неё теперь уже с непритворным изумлением. Брови у него изгибались высокими дугами, и на лице застыло такое милое, почти по-детски озадаченное выражение, что она, едва взглянув на него, зашлась вторым приступом хохота. — Мать честная, я и не знал, что ты такая хохотушка. — Замолчи, Ями! Не см-меши… Не смеши меня! Воздух звенел, живот сводило, а глаза были на мокром месте из-за какого-то неловкого, очаровательного медведя с сигаретой! То есть формально — быка, но какая разница? А Ями, поразглядывав её ещё пару секунд, вдруг ухмыльнулся, понижая голос. И деятельный огонёк, мелькнувший в его глазах, подсказал Шарлотте, как она попала. — Эй, Королева шипов, смотри, что покажу. «Нет, нет, нет! Я не куплюсь на дурацкую шутку с пальчиком! Я выше этого, выше…» — Ями! — провал. Она по-прежнему смеялась, задыхаясь от слова к слову и некультурно тыкая в него пальцем. — Тебе же… Не пять лет. Что ты… Да хватит! Я тебе палец сейчас сломаю, дуралей! Если сегодня она надорвётся, это будет всецело его вина.