Волшебство есть, если ты в него веришь

Александр Христофорович, оторвавшись, наконец, от бумаг, кинул пристальный взор на ожидавших приема барона и его спутников - по-восточному невозмутимого афганца и угрюмо насупившегося в окружении непривычной роскоши молодого ссыльного поляка из сопровождающих. Emporkömmling (нем. выскочка ) Корф в компании высшего генералитета, а рядом светящийся от гордости довольный Кавелин! Шеф жандармов невесело усмехнулся: "Ожидаемо...Но прискорбно, что Александр Александрович, находясь на poste le plus responsable (фр. ответственнейшей должности) воспитателя Наследника, продолжает неосмотрительно демонстрировать благожелательное отношение к son protégé (фр. своему протеже). А уж как старается бывший директор Пажеского корпуса ввести Корфа в круг приближенных к Императору военных! Конечно, ведь ties loquitur (лат. связи решают все)! Увы, er ist zweifellos (нем. он несомненно) слишком торопится составить протекцию своему le favori (фр. любимцу). Опытный педагог и придворный мог бы объективно оценить риски подобного шага! Вряд ли господа генералы потерпят вольтерьянство в рассуждениях от столь нижестоящего, а Кавелин рискует репутацией. Опала подпоручика должна была послужить уроком, но бывший директор Пажеского корпуса упорно продолжает считать упрямца своим la réussite pédagogique (фр. педагогическим успехом). Конечно, благодаря настойчивости приятеля, военный министр снова и снова направлял прошения государю, предлагая перевести Корфа с передовой в его ведомство под responsabilité personnelle (фр. личную ответственность). Но удивительно, что аналогичные запросы о переводе подпоручика на гражданскую службу подписывал и осторожный Карл Васильевич Нессельроде. Хотя, скорее всего, по рекомендации камергера Мальцова". Александр Христофорович никогда бы не подумал, что этот спесивый богач, педант и сухарь вообще способен замечать и принимать участие в судьбе кого-то, настолько нижестоящего. Но камергер, прибыв в столицу из Персии, развил бурную деятельность по подготовке к прибытию афганского посольства, а также к снятию опалы с мальчишки. Разумеется, чужими руками. Бенкендорф подозревал, что нижайшее прошение послов о восстановлении должности переводчика при Императоре, желательно с тем же исполнителем, имело вполне конкретное авторство. Как и неожиданное обилие положительных рапортов от бывшего начальства барона. Розен, Вельяминов, Лазарев… И все это на фоне хлопот отца, Ивана Ивановича Корфа, героя 1812 года… Хлопоты вызвали ревность и чувство вины Государя. Мыслимо ли! Родной отец отправляет ребенка на смерть, а приемный обивает пороги, пытаясь вытащить из мясорубки войны "кукушонка" . Если бы не раздражение из-за вмешательства Pflegevater (нем. приемного отца), просившего за der Nachkomme (нем. отпрыск), камергер имел бы все шансы на успех. Бенкендорф мысленно поморщился: расчетливый, умный, умеющий ждать Мальцов, превращающий в золото все, чего касались его руки, был очень сильным противником. И сдался же ему зачем-то этот мальчишка! Хотя вернувшегося из кавказской мясорубки Корфа сложно было теперь назвать gamin (фр. мальчишкой). Барон перерос юношескую нескладность и слащавость. Со строгими, мужественными чертами красивого лица, широкоплечий, серьезный и сдержанный подпоручик, тщательно взвешивающий каждое слово, казался гораздо старше своих лет. И если заматеревший с возрастом Император напоминал горделивого льва, то сын его скорее был похож на молодого поджарого волка. Темноволосый и сероглазый, байстрюк, на первый взгляд, ничем не походил на своего венценосного отца. Но опытный взгляд давнего царедворца узнавал в молодом офицере полузабытые пленительные черты Софии Марии Доротеи Августы Луизы Вюртембергской - матери Государя. Те же непокорные волосы, меняющие цвет серые глаза, высокий рост и отменное здоровье. А ведь покойная императрица так же, как и 'est une bâtarde (фр. бастард), имела большую склонность к языкам. Всего недели хватило когда-то невесте, чтобы написать Павлу Петровичу первое письмо на русском языке. Пожалуй, от Барятинских подпоручику досталось лишь самоубийственное l'arrogance (фр. высокомерие), трагически погубившее младшую ветвь княжеского рода. Вот и сейчас Корф своим ехидным ответом бросал вызов самому светлейшему князю! А ведь адмирал Меншиков не прощал обиды, тем более от столь нижестоящих выскочек! Бенкендорф предвкушал, как адмирал - любимец Императора, получив в ответ ехидную отповедь, le remettre à sa place (фр. поставит его на место). Но вместо того, чтобы одернуть зарвавшегося подпоручика, посмевшего вызвать его неудовольствие, фаворит Государя предпочел промолчать. Слишком явно сухопутные генералы, готовые вступиться за своего, сомкнули ряды. Шеф жандармов поморщился, наблюдая: пожалуй, в этом безрассудном, самоубийственном нахальстве подпоручика была своя метода. Как там было в запрещенной пьесе покойного Грибоедова? “...служить бы рад, прислуживаться тошно “. В надуманной болезненной гордости упрямый мальчишка заставлял считаться с собой, невзирая на чины и звания. Na schön, vielleicht (нем. да, пожалуй), война и граница огнем и мечом не стерли острые грани характера бастарда, лишь переплавив чугун в сталь. Повзрослевшего, вернувшегося живым барона стало проще сломать, чем согнуть. Генерал усмехнулся. Каков якобинец! Vivre libre ou mourir! (фр. девиз якобинского клуба - Живи свободно или умри). Ну что ж, в нашем богоспасаемом отечестве второе смутьяну всегда обеспечить легче легкого… Жаль, что взвешенность и осторожность оценок молодого подпоручика пришлась по душе опытным генералам. За выверенностью фраз угадывалась привычная скользкая манера дипломата Мальцова. К сегодняшней встрече юношу явно готовили. Наконец, бесконечно тянущийся приватный прием послов закончился, двери открылись, выпуская афганскую делегацию с сопровождающими. Последними появились Нессельроде с bombastischer Affe bist (нем. напыщенный индюк) . Заметив довольную полуулыбку, зазмеившуюся на губах камергера при взгляде на подпоручика в компании военной элиты, Александр Христофорович задумался: "Как есть Pygmalion die Statue Galatea (нем. Пигмалион и статуя Галатеи). Неужто и sans-coeur (фр. сухарь) способен испытывать чувства? Настолько, что из благодарности за обеление имени и пенсию вдовы Грибоедова, готов помогать опальному офицеру? Или цель в другом - заручиться через подпоручика поддержкой высших военных чинов? Неужто и этот le négociant (фр. коммерсант) решил озолотиться на армейских подрядах?" Мальцов, извинившись перед генералами, споро утащил барона и его афганского приятеля в угол. Камергер быстро что-то говорил, а юноши, как китайские болванчики, соглашаясь, кивали в ответ. Начальник III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии опять мысленно поморщился. Предусмотрительный и расчетливый дипломат никогда бы не решился рисковать доверием Государя, не будучи уверенным в победе. Значит, согласованный с Императором план, судя по всему, включает в себя обоих мальчишек. Двери повторно открылись, приглашая собравшихся на аудиенцию к Императору. Государь принял посетителей не в парадной зале, а в своем кабинете. Невероятный жест доверия для афганского принца! Бенкендорф, привычно встав боком у шкафов, приготовился смотреть "спектакль", одновременно считывая настрой правителя. Александр Христофорович слишком давно знал своего Государя, и от него не укрылось, как волнуется перед встречей обычно холодный и отстраненный Николай Павлович. Корф со спутниками зашли последними, скромно расположившись у двери в кабинет. Император выждал паузу, дождавшись, пока лакеи не закроют двери. Усталый, немного насмешливый, но величественный августейший голос на английском заполнил комнату: - Господа, сегодня мы собрались, дабы выслушать предложение нескольких отчаянных юношей. Эти господа предлагают нам перерисовать карту к югу от Российской Империи. Акбар-хан, сын афганского эмира Дост-Мухаммед-хан из рода Баракзаев, озвучьте то, что Ваш отец и иранский правитель Мохаммед-шах Каджар, выбравший Вас доверенным лицом, желают сообщить нам. А Вы, Корф, извольте выполнять свои привычные обязанности при моей особе. Александра Христофоровича весьма позабавило выражение крайнего удивления на лице поляка и тщательно скрываемая растерянность афганца, услышавших приказ Императора. Государь возвращал барона на должность переводчика! Можно было бы волноваться, но начальник III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии знал в общих чертах о затеваемой восточной авантюре - Корфу совсем не долго осталось быть в столице. Афганец произнес тщательно отрепетированную речь на английском о тройственном союзе, помощи со взятием Герата и совместной защите от бриттов. Государь внимательно слушал, как Корф уверенно переводил, избавляя от малейших сомнений в нюансах предложения. Император сосредоточенно внимал словам подпоручика и даже кивал. Наконец Государь высказался: - Мы всегда готовы прийти на помощь своим братьям. Это наш долг - протянуть руку помощи, способствуя укреплению монаршей власти, будь то смута, бунт или нападение недружественных соседей. Тем более и у нас на Кавказе не утихает пожар войны. А за 2 миллиона рублей серебром уже следующей осенью заговорят пушки в горах и на побережье. Уверен, мы сможем подобрать условия договора, которые устроят все стороны. Акбар-хан почтительно кивнул, соглашаясь, но произнести традиционные для Востока цветастые слова благодарности не успел, резко прерванный Императором: - Господа, прошу сохранить все слова, произнесенные здесь, в тайне. Александр Иванович, вы отвечаете за организацию экспедиции и подготовку советников: штурм Герата не будет легкой прогулкой. Военный министр кивком подтвердил готовность обеспечить необходимое. - - Карл Васильевич, пусть ваше ведомство озаботится текстом и достойным приемом для послов, которых на время маневров я включу в свою свиту вместе с Корфом. Нессельроде, обменявшись довольными взглядами с Мальцовым, также подтвердил согласие и готовность выполнить волю Государя. Николай Павлович продолжил, обращаясь к Орлову: - Алексей Федорович, а Вас, как наиболее сведущего в делах Востока, прошу подобрать наиболее подходящего офицера в сопровождение возвращающихся домой афганцев и полномочного посла - Яна Викторовича Виткевича. Бенкендорф откровенно забавлялся, наблюдая за выражением лиц мальчишек, явно не ожидавших такого Vorteil (нем. фортель). Корф хотел возразить, но первым нарушил внезапную тишину Мальцов: - Ваше Императорское Величество, позвольте сказать? И, дождавшись снисходительного соизволения Николая Павловича, продолжил: - The most suitable (англ. наиболее подходящий) находится здесь. Это Владимир Иванович Корф. Обманчиво спокойный августейший голос сочился ядом - Самодержец явно злился: - Я читал Ваши донесения, Иван Сергеевич, очень внимательно читал. Не Вы ли утверждали, что Корф не способен выполнять обязанности на дипломатической службе? Что юноша недостаточно гибок в словах и поступках, отказывается учитывать национальные традиции и понимать особенности восточной дипломатии? Что его упрямство, снисходительность к слабым и равнодушие к сильным приведёт, в лучшем случае, к гибели, а в худшем, к провалу миссии? На мгновение воцарилась тишина. Бенкендорф внутренне порадовался собственной предусмотрительности, заставившей подготовить и заранее предоставить Императору выдержки из ранних персидских писем Мальцова. "Что теперь сможет возразить stuffed shirt (анг. напыщенный индюк), не потеряв лица перед Государем?" Партия переходила в Endspiel (нем. эндшпиль), и выиграть должен был einen Gewinner (один победитель) - шеф жандармов. Не оправдавший Высочайшего доверия Корф поедет обратно на Кавказ, афганцы - домой, а дипломаты и военные должны будут Schwänze drehen (нем. поджать хвост). Бенкендорф, предчувствуя удовольствие от успешной задумки, позволил себе улыбку. Но тут в игру вступил Корф. Наглец, получив от Государя разрешение говорить, произнес: - Ваше Величество, я разделяю мнение столь проницательного и опытного дипломата, как Иван Сергеевич Мальцов, относительно моих перспектив на le corps diplomatique (фр. дипломатическое поприще). Я военный, и обращаться с пистолетом мне гораздо легче, чем со словом. Но, с согласия Вашего Величества, осада Герата неминуема, а там мои скромные способности могут оказаться полезными. Владимира внезапно прервал афганский принц. Баракзай, как особа королевской крови, мог позволить себе нарушать правила придворного этикета: - Ваше Императорское Величество, простите за вмешательство - барон мой кровный брат. Он шел на смерть, защищая мою спину, потому что таково его понятие о дружбе и чести. Лишь Корфу я и великий шах Персии доверим бумаги, которые в неправильных руках могут принести смерть и многие бедствия нашим странам. Бенкендорф удивленно поднимает брови. Doch (нем. однако)... Слова звучали неожиданно отчаянно для невозмутимого восточного принца. Хан явно идет ва-банк, пытаясь выторговать участие приятеля в операции. Получив разрешение Государя, вступил в бой и пришедший в себя Мальцов: - Государь, если бы я знал, что мои скромные наблюдения, которые в дружеской переписке я писал как частное лицо Карлу Васильевичу Нессельроде, попадут в руки столь великого цензора, я несомненно удержался бы от необдуманных слов, преждевременных выводов и сегодняшнего публичного позора. Вынужден признать, Государь, что был гораздо менее проницателен, чем Ваше Императорское Величество. Я не смог сразу разглядеть во Владимире Ивановиче тех качеств, что смогли в Вашей постоянной мудрости заметить Вы, дозволив камер-пажу вести переписку с посольствами великих держав. Но пусть моя опрометчивость не станет причиной еще большей ошибки. Я состоял при персидском дворе в свите полномочного министра и могу также засвидетельствовать, что в обсуждаемой экспедиции Корф незаменим по причинам, уже озвученным ранее нашим высоким афганским гостем. Тонкая лесть Мальцова и покаянный вид Корфа сделали свое дело. Пусть Император с детства любит лицедействовать, но сейчас Николай Павлович слишком явно переигрывает. Подчеркнуто недовольное выражение лица очень плохо сочетается с глубоким удовлетворением в голосе августейшего монарха: - Иван Сергеевич, Вы нисколько не утратили доверия в наших глазах. Кому, как не нам, знать, насколько легко подпоручик способен вызывать неудовольствие у вышестоящих. Но сегодня так же, как и Вы, я доволен бароном. Именно поэтому не желаю посылать на верную смерть единственного сына героя войны 12 года, последнего из младшего рода Барятинских. После персидских приключений, Ост-Индская компания вряд ли позволит Корфу добраться в Кабул живым. Нессельроде с Мальцовым довольно переглянулись - ответ на вопрос явно готовился заранее, и министр иностранных дел, с позволения Николая Павловича, поторопился ответить: - Государь, вы как всегда правы. Поэтому Владимир Иванович Корф, пользуясь Вашей милостью, после выполнения обязанностей по сопровождению обратно в Персию афганской делегации, возьмет длительный отпуск для путешествия в Индию, куда его официально пригласил капитан Джон Маккракен. А в Тегеране барон неожиданно “заболеет”, настолько сильно, что задержится в стенах посольства на несколько месяцев. В это же время в Кабул отправится делегация, где послом будет “Иван Викторович Виткевич”. Для англичан что Ян, что Иван - все едино. Да и англичане будут понимать - ответное посольство лишь формальность. Ведь все знают, что кабульский принц приехал в Россию, движимый лишь любовью к похитившей его сердце княжне. Император заинтересованно поднял бровь, что-что, а романтические истории и пикантные скандалы монарх просто обожал: - Любовью? И кто же эта счастливица? Хотя, позвольте догадаться... Юная фрейлина Репнина? Хан лишь подтвердил догадку Николая Павловича, слегка поклонившись, прилагая руку к сердцу: - Воистину, Ваше Величество, от Вас ничего не скроешь. Но мои чувства к Наталье Александровне глубоки и проверены разлукой, а намерения искренни. Я хочу добиться ее расположения и права назвать своей невестой. Прошу разрешения у Вас и Вашей обворожительной супруги Александры Федоровны ухаживать за mon bel ange (фр. мой прекрасный ангел) Натали. Государь глубоко задумался. В кабинете слышался только стук часов, бесстрастно отсчитывающих минуты. Наконец Николай Павлович огласил свое решение: - Dieu est là où habite l’amour. ( Фр. Где любовь, там и Бог). Господа, раз переубедить Вас нет никакой возможности, приходится соглашаться. Повелеваю назначить главой посольства Ивана Викторовича Виткевича, под чьим именем должно выполнять обязанности Владимиру Ивановичу Корфу. Распределение обязанностей с Яном Викторовичем Виткевичем, сопровождающим посольство, вы определите самостоятельно. Александр Христофорович, Карл Васильевич, извольте обеспечить путешественников всем, включая все необходимые вверительные грамоты и деньги на сопутствующие расходы. Будете отчитываться о ходе подготовки экспедиции вместе с Корфом на еженедельной основе. Граф Бенкендорф, останьтесь, а более я никого не задерживаю. Генерал вполне спокойно перенес поражение. Даже опытный игрок может проиграть, пожелав перекинуться в штосс с шулерами, сговорившимися заранее! Да и поездка с посольством в Афганистан будет для подпоручика не менее опасной прогулкой, чем Кавказ. Слишком приметен мальчишка, чтобы долго суметь сохранить инкогнито. Пусть черты лица и возраст изменят борода и усы, но рост, цвет волос и глаз, запоминающийся голос, странный акцент... Да и много ли российских посланников в компании принца путешествует по Персии и Кабульскому ханству? Бритты весьма хорошо умеют складывать два и два…. Задумавшись, Бенкендорф пропустил обращенные к нему первые слова Государя: -... а потом Вы обеспечите подпоручику круглосуточную охрану на время пребывания в столице и проведете беседу. На этот раз юноша не должен натворить глупостей. И запомните - никаких дуэлей, порочащих связей и скандалов! Барона по возвращении ждет высокое придворное назначение, и нам надо заранее думать о его репутации и карьере… Генерал мог только согласно кивать в ответ на внезапно проснувшуюся родительскую заботу. Воодушевленный Император, расхаживая по кабинету и оживленно жестикулируя, сыпал приказаниями, делился мечтами, идеями, планами о блестящей будущности и дипломатической придворной карьере Владимира. Довольный сыном, Государь одобрил даже выбор нареченной невесты.. Княжна терпеливо переносила тяготы разлуки, преданно дожидаясь жениха, не то что придворные coquettes (фр. кокетки) фрейлины! Приданое за Лизаветой Петровной давали солидное, громкое имя внушало почтение, а уж связи с влиятельными людьми Долгорукие всегда берегли. Да и уставший от юношеских выходок и бунтов Наследника, Государь был слишком рад возвращению повзрослевшего, исполнительного и успешного первенца. Ведь во время встречи не прозвучало главное: там, где другие терпели поражение, упрямый подпоручик поручение выполнил - большая часть Багадерана была готова вернуться на родину. Жаль, что ослепленный отцовской гордостью, Император не обращал внимание, какой ценой это далось. А ведь барон, посланник великого Государя, не стеснялся торговаться с Империей за беглых холопов, как последний маркитант, выбивая им привилегии и требуя гарантий выполнения обязательств для презренных изменников присяги! Но пока Бенкендорф был вынужден смириться. Увы, упрямство и вера Государя в bonne étoile (фр. счастливая звезда) мальчишки не позволят отказаться от этой опаснейшей авантюры, не достойной риска потери дружественных отношений с Великобританией. А шефу жандармов предстоит очередной раз попытаться уговорить ветер остановиться. —------------------- Неприятные разговоры не стоит откладывать. Уже на следующее утро шеф жандармов снова ждал Корфа на Мойке для разговора. Казалось, не было этих лет ссылки мальчишки. Генерал убивал время, бездумно марая бумагу и злясь на себя и обстоятельства. Бессмысленная встреча, воистину все повторяется - das eine Mal als Tragödie, das andere Mal als Farce (нем. первый раз - в виде трагедии, второй раз - в виде фарса). Корф слишком щепетилен, да и известная снисходительность дам к барону вряд ли останется без ответа. А отвечать за все последствия опять придется Александру Христофоровичу! Генерал рассеянно открыл окно и выглянул во двор. Дыхнуло летней жарой. С самого утра в Санкт-Петербурге стояла та особенная столичная духота с поглощающими все запахами известки, нечистот, леса, кирпича, пыли. Хотелось бросить все и уехать в поместье, в свой Schloß Fal (замок Фалль), светлый и приветливый дом на эстонском взморье, где сейчас отдыхает от столичной суеты жена с дочками. Пройтись по тенистым аллеям, наслаждаясь журчанием многочисленных ручьев, или доехать до моря на экипаже, дабы с утра окунуться в его нежные и ласкающие волны. Изменчивое однообразие, тишина и бесконечная изменчивость морского пейзажа всегда направляли мысли Александра Христофоровича на бессилие людских замыслов перед властной стихией и божьим промыслом. Но “кесарева кесареви и божия богови”. Задумавшись, Бенкендорф пропустил въезд во двор двух офицеров. Корф, привычно собранный, щеголеватый, застегнутый на все пуговицы, и заспанный недовольный поляк. Господа о чем-то в последний раз переговорили, и барон решительно направился к крыльцу. Видимо, сопровождение посольской миссии научило мальчишку резво перемещаться по чиновничьим кабинетам. Не прошло и пятнадцати минут, как подпоручик вошел в комнату к Александру Христофоровичу и вытянулся во фрунт. Генерал остановил решившего держаться максимально официально мальчишку: "Вы здесь в гостях, Владимир Иванович, это неофициальный визит. Присаживайтесь". Корф разместился в кресле с другой стороны стола. Но настороженные холодные глаза цвета грозового неба ни на секунду не смягчились. Напротив генерала сидел кусок льда. Подпоручик готовился только к войне. - Барон, мне поручено обеспечить безопасность миссии. А для этого я вынужден просить вас не привлекать внимания к себе скандальными выходками. Беседа предсказуемо не задалась. Прикрытые светским лоском угрозы графа неизменно встречала ироничная усмешка барона. Понятно, мальчишка уверен, что не так уж много можно отнять у опального, да и послать дальше границы с Индией уже некуда. Но выполнение воли Императора - долг для давшего присягу офицера. Корф, в конце концов, дал слово вести себя осмотрительно и благоразумно, стараясь избегать скандалов, пока состоит при посольстве на маневрах. Взамен подпоручик попросил лишь дозволения посетить после маневров Двугорское. Якобы перед дальней дорогой, повидать батюшку и невесту. Николай Павлович вряд ли будет счастлив такому проявлению родственных чувств к неродному отцу, но отказать в столь малом просителю невозможно. Александр Христофорович вынужден соглашаться. Теперь придется уговаривать Государя проявить снисходительность к душевной склонности байстрюка! —------------------------------- Досадное происшествие лишило Бенкендорфа возможности лично присутствовать на маневрах. Генерал упал с лошади или, лучше сказать, вместе с лошадью, которая опрокинулась на него и распорола ему копытами живот. Жизнь Александра Христофоровича была вне опасности, но ему пришлось провести несколько недель в постели. Но огромная страна не могла ждать. Преодолевая противную слабость, граф ежедневно ознакамливался с многочисленными донесениями и надиктовывал ответы секретарю. А отчеты о Корфе и его приятелях граф оставлял на вечер, рассчитывая насладиться пикантным чтением. Да и мудрено ли? Барон всегда привлекал внимание, будь то внимание женщин, врагов, друзей или фортуны. На маневрах мальчишка вел себя примерно, выполнял обязанности переводчика при Государе Императоре, а по вечерам предпочитал пропадать то в одном, то в другом полку. Благо желающих послушать о кавказских и персидских приключениях барона хватало. Но более всего офицеров волновали не военные, а любовные успехи La Passion des femmes (фр. любимца женщин). Триумфальное возвращение любимца athéna pallas (фр. Афины Паллады), благосклонно принятого Императором, не прошло незамеченным скучающими красавицами. Но подпоручик даже в очень нетрезвом виде старался избегать любых намеков, способных опорочить честь дамы, что еще больше интриговало и распаляло фантазию его приятелей. Поэтому Корфу приписывали романы с самыми прекрасными звездами, сиявшими на придворном небосклоне, что, конечно же, не могло быть правдой. Ведь большую часть времени подпоручик проводил при особе Государя или в Красном Селе. Итак, доселе барон, выполняя данное слово, был до отвратительного добропорядочен. Но Александр Христофорович не был бы самим собой, если б не смог разыграть даже эти слабые карты. Не раз и не два в донесениях Государю Бенкендорф между строк подчеркивал пагубность для молодого организма постоянных офицерских ночных пирушек и невоздержанного потребления алкоголя. Всегда весьма умеренный в быту, Император возжелал лично проверить состоятельность донесений. К Высочайшему появлению все было разыграно, как по нотам. Николай Павлович со спутниками по пути в Петергоф “случайно” проезжал мимо нужного трактира и увидел, как оттуда выходит группа офицеров, довольно заметно пошатываясь. Государь велел остановиться и подозвал рукою Корфа. Барон, хоть и слегка шатаясь, быстро подошел и приложил руку к козырьку фуражки. Николай Павлович поморщился, замечая откровенный непорядок в мундире и отсутствие воротника и шляпы. Кавелин, спешившись, успел преградить дорогу барону. — Ecoutez, — проговорил он вполголоса, придерживая покачивающегося мальчишку. — L'empereur est furieux contre vous, ne lui repondez pas on mot, ou vous etes on homme perdue (фр. Послушайте, император сердится на вас, не отвечайте ему ни слова, иначе вы погибший человек). Но вместо привычного гневного шквала Император устало спросил: — Что бы, Владимир Иванович, Вы сделали на моем месте, встретив офицера в таком виде? Ответ последовал незамедлительно: — Я... я бы, ваше императорское величество, с подобною свиньей совсем не разговаривал. К сожалению, хорошую шутку, Государь ценил всегда. Корфу очередной раз удалось избежать наказания. — Возьмите поскорее извозчика, поезжайте домой и проспитесь,— с улыбкой сказал Император под облегченные смешки сопровождающих. Гроза миновала. Но Корфу было предписано оставаться на время маневров во дворце, либо в Санкт-Петербурге. Там нахал сразу стал мишенью охоты пресыщенных и скучающих без привычных развлечений дам. Конечно, многие заглядывались и на восточного князя. Наследник афганской династии был хорош собой, но, увы, безнадежно потерян для дамского общества. В высшем свете Акбар-хана интересовала только одна барышня - фрейлина Наталья Репнина, стены сердца которой он штурмовал со всей восточной хитростью и варварским нахрапом. Как там было в письме у Виткевича к другу в Оренбург? "Сегодня были на балу. Пламя свечей сверкало, отражаясь в блеске орденов, эполетов и драгоценностей. Французская речь лишь иногда разбавлялась редкими немецкими или английскими фразами. Золото и богатое убранство залов еще больше навевало мысли о Версале. Так, по крайней мере, казалось мне, скромному провинциалу. В стремительном вальсе на паркете кружились пары. Мимо меня промелькнул Корф с известной светской львицей с роскошными белокурыми волосами и гарнитуром, стоящим больше, чем все состояние семьи Виткевичей. Акбар-хан, наплевав на придворный этикет, кружил в очередном танце княжну Натали. Парочка, потерявшись друг в друге, совершенно не обращала внимания на ропот блюстителей морали и недовольные шепотки потерявших надежду на благосклонность Репниной поклонников. В блистательном собрании я особенно остро чувствовал одиночество, случайность своего нахождения здесь. Да, друг мой, бывший ссыльный поляк завидовал - светло, горько и безнадежно. Конечно, Владимир был слишком своим, а Акбар слишком чужим, чтобы беспокоиться о мнении общества. Пришлось даже одернуть себя. Не так уж и просто приходится друзьям. Скользя незамеченным, не раз и не два я слышал противный шепоток, обрывки сплетен и язвительных фраз. Конечно, такой афронт! Спустить графа со ступеней церкви лишь за то, что тот вызвался сопровождать фрейлину Репнину к Государыне. Но что возьмешь с примитивного туземца! Как только красавица и умница, благородная княжна терпит такого дикого кавалера! По-видимому, лишь прямой приказ Государя заставляет барышню общаться с этим варваром. Да и неожиданное приближение к трону опального переводчика расценивается злопыхателями, как временная прихоть Императора. Оскорбленные столь явным возвышением подпоручика, адъютанты и другие свитские офицеры с нетерпением ждут, когда Корф оступится, повторно вызвав гнев Государя". Бенкендорф отложил письмо и хмыкнул. Особой пикантности ухаживанию афганца придавал тот факт, что барон с приятелями остановились у Репнина. Корф-старший, уже не надеясь на скорое возвращение сына, сдал свой особняк квартирантам. В свете судачили, что княжна чаще ночует в городе, чем во фрейлинском коридоре при дворе, поощряя ухаживания принца далекой и дикой страны. Конечно, Натали проживала в особняке с мужчинами не в одиночестве, порочащем честь юной невинной девицы. Роль дуэньи выполняла двоюродная сестра ее матери - светлейшая княгиня Софья Григорьевна Волконская, приехавшая из Италии на крестины первенца своей любимой дочери. Статс-дама, жена Петра Михайловича Волконского - министра императорского двора, генерал-адъютанта, генерала от инфантерии. Правда, все титулы, благоволение Императора к супругу и придворные регалии не смогли заставить Софью Григорьевну простить непосредственных виновников ссылки любимого брата. Строгость Николая I к декабристам рассорила супругов, и теперь княгиня проживала в основном за границей, изредка посещая Санкт-Петербург, стараясь, впрочем, не бывать при дворе и пересекаться с мужем. Но ее все так же принимали везде, несмотря на то, что спесивая и злопамятная Волконская отказывалась даже здороваться с всесильным Александром Христофоровичем, который когда-то вел дело ее брата-декабриста. Ей, одной из знатнейших дам высшего света, прощалась эксцентричность и чудаковатость.Тем более, ехидность и меткость высказываний светлейшей княгини с восторгом принималась в свете, задыхающемся в рамках придворного этикета. Совладать со vieille sorcière (фр. старая ведьма) не в силах был даже Александр Христофорович. Из уважения к покойным, старшему брату и матери, чьим неизменным расположением пользовалась Волконская, Николай Павлович отказывался обсуждать любые меры по обузданию вызывающих выходок статс-дамы. Хотя, неудивительно, что родители доверили княжну Репнину заботам этой неприятной особы. Софья Григорьевна не только обладала одним из самых больших состояний. Старая ведьма не теряла хватки, оставаясь через старых подруг в курсе всех придворных сплетен, и по-прежнему пользовалась большим влиянием при дворе. Опорочить порученную ее заботам девицу было опаснее, чем дуэль со старшим братом красавицы. Деньги и связи могли уничтожить будущность любого наглеца вернее пистолета. Бенкендорф читал донесения слуг из дома Репниных. Забавно, как, желая выяснить намерения Акбар-хана, светлейшая княгиня вызвала юношу в кабинет для объяснений, потребовав принести коньяк и оставить их наедине с молодым человеком. Державшаяся с достоинством английской королевы Волконская так напугала афганца, что тот чуть ли не на коленях умолял Корфа пойти вместе с ним в качестве переводчика. Якобы, опасаясь, что в ответственный момент знание английского его подведет. Через пару часов перед взволнованными очами Репниной и Виткевича появилась Волконская. Княгиня медленно и торжественно промолвила: - Натали, я разрешаю Акбар-хану ухаживать за Вами. У него есть куча недостатков: он жуткий ревнивец и собственник, он мусульманин, он даже не пьет благородный алкоголь. Но, кажется, он искренне любит тебя, ma petite fille (фр. моя девочка). Княгиня, слегка покачиваясь, вышла из комнаты. Следующими из кабинета вышли Акбар-хан и Владимир, причем Баракзай был вынужден тащить пьяного Корфа практически на руках. Свалив тяжелую и сопротивляющуюся ношу на диван, принц устремился к возлюбленной, упав на колени, целуя руки и пылко прося разрешения ухаживать за будущей невестой. В этот момент явился и Мишель Репнин, застав всю эту странную картину в гостиной. Но возмущения и уговоры молодого князя были тщетны - упрямая княжна уже дала разрешение и менять своего решения была не намерена. Так потянулись привычные дни в доме Репниных. После приемов и визитов гости и хозяева поздними вечерами собирались в музыкальной гостиной. Делились мнениями о вечере, обсуждали сплетни и маневры. Мишель и Владимир играли в шахматы, Ян перебирал струны, исполняя любимые романсы княгини, а влюбленные перед камином смотрели на огонь. Руки принца ласково перебирали каштановые прядки возлюбленной или украдкой обнимали за талию, когда Натали клала усталую голову на плечо своего кавалера. Но часто барон не возвращался вечерами, появляясь лишь под утро, довольный и сытый, как кот, объевшийся сметаной. Бенкендорф докладывал Государю про особо пикантные моменты похождений сердцееда. Например, про старика Крюднера, ожидавшего в кабинете, пока барон закончит rendez-vous с его женой, дабы уточнить график встреч, чтобы не мешать любовникам. Или как фрейлина Блудова, из желания быть a la mode (фр. по моде), втискивала свои большие ступни в крошечные туфельки, стирая на балу ноги до полной потери чувствительности. А когда нетерпеливый барон, движимый желанием скорее насладиться сладостным призом, пробрался в комнату, то обнаружил свой объект желания в кресле, с ногами, отмокающими в тазике с отваром. Желая облегчить боль страдалице, барон приступил к массажу ступней. Сладостные стоны восторга прелестной Антонины были слышны во всем фрейлинском коридоре. По общему мнению Александра Христофоровича и Императора, это был самый бурный оргазм весьма пылкой и переменчивой красавицы. Наконец, произошло неизбежное - скандал. Камергер, начальник отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Василий Яковлевич Хныков, вернувшись из инспекции по Курской губернии, привычно зашел к молодой жене в спальню. Но вместо ласкового приема соскучившейся супруги внезапно потерял зрение и получил неожиданный удар по голове. Очнувшись через несколько мгновений и неловко выпутавшись из накинутого на его голову негодяем походного офицерского плаща, камергер Императорского двора обнаружил супругу в необычайно смешанных чувствах. Несмотря на все сбивчивые уверения, что в комнату пробрался грабитель, сомневаться в том, что даме нанес визит любовник, а не вор, не приходилось. Горячая татарская кровь не позволила его превосходительству замять дело. На следующее утро свет гудел слухами о скандале в благородном семействе, а Корф спустился на завтрак поздно, невыспавшимся и мрачным. Отвечал односложно и на грани любезности. Постепенно легкая светская беседа прервалась. За столом повисло недоуменное молчание. Софья Григорьевна не преминула ехидно уточнить, не связано ли плохое расположение духа барона с недостаточным гостеприимством принимающей стороны? Ибо молодые жены бывают так неосмотрительны! Барон резко вскочил и подошел к окну, запустив руку в волосы и запутывая пряди: - Да не было меня там, не было! Княгиня не унималась: - Конечно, не было, милейший барон, зачем так нервничать? Но склонность Екатерины Николаевны к вам в последнее время слишком очевидна. А прошлым вечером многие видели, как дама передала вам записку, а потом вы долго и весьма бурно объяснялись за закрытой стеклянной дверью балкона. Корф раздраженно процедил сквозь зубы: - Екатерине Николаевне стало душно, я вывел ее на балкон. Ничего предосудительного не происходило. Любой внимательно наблюдавший, может это подтвердить. Натали закрыла рукой рот, а Ян неприлично хлюпнул чаем, пытаясь скрыть смех. Это был явный камень в огород княгини. Но мадам сложно было заставить свернуть с пути: - Конечно, не происходило. Если не считать того, что после объяснения дама, прикрываясь разыгравшейся мигренью, рано покинула салон. Как, впрочем, и вы, Владимир Иванович. Вечером на наши посиделки явиться вы не изволили, по-видимому, найдя более приятное общество. Так что же нам остается думать? - театрально широко развела руками княгиня. Корф вскочил, подошел к окну и раздраженно воскликнул: - Я не наносил визит Хныковой! У меня было назначено свидание с другой особой, которое я никак не мог отменить. Софья Григорьевна довольно улыбнулась: - То-то госпожа-камергерша плакала, когда покидала прием. По-видимому, не найдя у вас ответного чувства, дама решила утешиться в объятиях кого-то из прежних поклонников. Посмотрим, удастся ли вам убедить в этом рогоносца. Если я хорошо знаю ревнивый и щепетильный характер этого тюрка, он скоро будет здесь. Пророчество Светлейшей княгини сбылось. Не прошло и получаса, как перед глазами завтракающей компании появился и сам камергер Высочайшего двора. После нескольких любезных фраз Ханыков проследовал за Корфом, дабы переговорить наедине. Оставшиеся переглянулись и, не сговариваясь, тихонько потянулись к выходу в коридор, откуда можно было услышать, о чем говорят в кабинете, решив временно забыть о правилах этикета. Но увы, господам и дамам пришлось столкнуться с неожиданным препятствием - барон оставил денщика. Старый казак с невозмутимым видом сидел на стуле в коридоре, охраняя vie privée (фр. приватность) беседы своего барина. Разочарованная компания вынуждена была вернуться в гостиную и покорно ждать развязки. Репнин притащил пару дуэльных пистолетов и с преувеличенным энтузиазмом принялся их чистить. Акбар стал рассказывать истории из их персидской жизни с Владимиром, уделяя большое внимание меткости и умению барона обращаться с оружием. Натали переживала за несчастную супругу, а Ян - за приятеля, пытаясь утешиться, тихо и рассеянно перебирая струны гитары. Полное спокойствие сохраняла только Светлейшая княгиня. Наконец, камергер, откланявшись, покинул особняк. Вскоре в гостиную зашел Корф, плеснул в стакан коньяка из графина и выпил залпом. Обернувшись и наткнувшись на встревоженные взгляды, барон неловко улыбнулся и успокаивающе промолвил: - Простите, что доставил вам несколько неприятных минут, друзья. Все обошлось, дуэли не будет. Мне посчастливилось убедить Его Превосходительство, что в спальне его дражайшей супруги был не я. Мишель не сдержал любопытства: - Woldemar, как тебе это удалось? Корф пожал плечами: - Удар по голове камергеру нанесли не сверху, а чуть сбоку в висок. По-видимому, бил человек одного с действительным статским советником роста. А я значительно выше Василия Яковлевича. Волконская недоверчиво хмыкнула: - И Хныков поверил вам только на основе столь шатких умозаключений? Барон улыбнулся, приложившись к руке княгини: - Мадам, от вас ничего не скроешь. Конечно же, не только. Я дал слово офицера, что вчера меня не было в особняке. Камергер ушёл, задумавшись, что возможно был не прав, а в будуар его дражайшей other half (анг. вторая половина) действительно проник вор, ожидавший, что хозяин в отъезде, а хозяйка поздно вернется из салона. Мишель и Ян облегченно рассмеялись, пока Натали вполголоса быстро переводила суть беседы Акбар-хану. Светлейшая княгиня довольно кивнула: - Вы настоящий шалопай, барон. Но вы смогли избежать ненужной дуэли и помочь даме сохранить честь и репутацию. Весьма дипломатично. Корф смущенно потер лицо руками: - Такой день, как этот, кого угодно сделает дипломатом. Опять гроза пронеслась над бароном, не повредив мальчишке в глазах Государя. —----------------------------- День рождения Императрицы отмечали, как обычно, пышно и весело. Царскосельский дворец поражал невероятной роскошью и блеском бала. Колонны, перевитые золотыми гирляндами, сияли сотнями свечей. Огонь отражался в зеркалах, бликовал на позолоченной барочной резьбе. В Большой зале гремел котильон, в неистовом танце стремительно кружились пары. Мелькали волшебно маленькие ножки и чудно узкие башмачки, беломраморные плечи и бриллианты. Как только Репнины оставили прелестную Натали под присмотром этой émancipée (фр. эмансипе) Волконской? А ведь результат влияния эксцентричной тетки налицо: с позволения дуэньи, афганец вопиюще нарушает les bonnes manières (фр. правила хорошего тона), узурпируя все танцы и не отходя ни на шаг от своей светящейся от счастья l'âme soeur (фр. суженая). Невероятное платье цвета ярчайшей берлинской лазури оттеняло огромные глаза, нежные пухлые губы все время смеялись, а высокая прическа делала юную красавицу еще выше, стройнее, воздушнее . Девушка ласково и немного рассеянно улыбалась окружающим, поддерживала светскую беседу со знакомыми, но казалось, слышала лишь афганца. Хотя влюблённым, кружащимся в танце, казалось, и слова не нужны. Рана все еще напоминала о себе противной слабостью, и долго стоять за креслом в свите Государя Бенкендорф не смог. Найдя уединенное местечко одной из ниш в проходной галерее, генерал предался любимому занятию - наблюдению за придворными. За столами с ужином, накрытом на бесчисленное количество гостей, за легкой беседой складывались политические союзы, заключались баснословные сделки, вспыхивали романы и плелись интриги. Опытный взор всегда замечал что-то интересное. Вот к столу робко подошел молодой поляк в скромном мундире поручика. Приятель Корфа пытался выглядеть невозмутимым, но скрыть, какое оглушающее впечатление произвело это придворное великолепие на новичка, не смог. Худородному ссыльному никогда не светило бы приглашение. Но барон, пользуясь расположением Государя, конечно, удружил приятелю. А двор не терпит чужаков... Оробевший поручик, засмотревшись на обилие яств, случайно толкнул одного из флигель-адъютантов. Ох уж эти молодые приятели Наследника - Адельберг, Паткуль, новоиспеченный барон Геккерн, Баранов! Конечно, спесивая jeunesse dorée (фр. золотая молодежь) не преминула высмеять и унизить, поставив на место провинциала, по случайности попавшего на бал высшего общества. Генерал не слышал произносимых слов, но чтобы понять, как побелевший от невыносимости оскорблений, замаскированных под светскую любезность, поляк произносит формальные слова вызова на дуэль. Этого и не нужно было. Виткевич неловко откланялся и вышел из залы. У подпоручика было лицо самоубийцы. Да, вряд ли офицер, служивший на далекой границе, имеет большой опыт обращения с дуэльными пистолетами, а значит обречен. Пожалуй, барону все-таки придется искать замену Виткевичу. Генерал пожал плечами и взял бокал с подноса официанта. C'est La Vie (фр. такова жизнь)! Но вечер действительно удался. Не прошло и получаса, как в галерею быстрым шагом вошел белый от бешенства Корф. Все попытки поляка и молодого князя Репнина остановить приятеля были тщетны. За троицей весьма резво семенила, забыв о многочисленных болезнях, сумасшедшая княгиня. Хотя на пятом десятке Волконская могла бы уже и положить конец чудачествам. Барон стремительно подошел к группе смеющихся флигель-адъютантов и начал демонстративно стягивать перчатку. Хорошо поставленный голос Государева переводчика перекрывал шум и был слышен даже генералу. Как обычно, самоубийственно прямолинейный подпоручик был в ярости и не пытался ее скрывать за светскими манерами: - Господа, вы не слишком учтивы, унижая гостей Императора. Прискорбно, когда за золотом аксельбантов скрывается жестокость и ничтожество паркетных шаркунов, заслугами отцов получивших place prépondérante à la Cour (фр. место при дворе) . Быстро же Вы забыли заветы мальтийского ордена, Баранов. Если Вы не трус, я к Вашим услугам. Извольте сначала стреляться с тем, кто сможет достойно ответить. Я также и к Вашим услугам, господа, счастлив у барьера охладить пыл любого. Александр Христофорович, увлеченный происходящей драмой, привстал со стула, чтобы рассмотреть захваченных спором офицеров. Корф, фрондируя, преувеличенно вежливо поклонился господам. Шутовской поклон выглядел издевательски оскорбительным. Жорж Геккерн первым сдернул перчатку, желая ответить вызовом на вызов, но был внезапно остановлен Барановым, вовремя схватившим приятеля за руку. Флигель-адъютант усмехнулся: - Корф, ты повторяешься. Прострелишь мне руку, как Лужину? Чтобы вторая дуэль не состоялась? Вряд ли лучший стрелок Императорской армии забыл, как держать дуэльный пистолет в руках. Князь Репнин, встав между спорщиками, примирительно проговорил: - Господа, не будем омрачать ссорой праздник Государыни. Завтра утром я буду иметь честь обсудить все детали, но не будем давать двору повод для сплетен. Баранов грустно улыбнулся: - Waldemar, у меня есть и честь, и память. Когда в корпусе ты не побоялся попросить для нас справедливости, я поклялся защищать твою спину. Я никогда не встану с тобой к барьеру, только вместо. Серые глаза барона распахнулись в недоумении, а Репнин нервно зачастил: - Paul, мы все были детьми. Никто никогда не обвинит тебя в нарушении подобной клятвы. Не стоит рисковать репутацией и местом при дворе. Флигель-адъютант усмехнулся: - Спасибо, Мишель, за заботу о моей репутации. Но с ней я разберусь сам. Я готов публично принести извинения Вашему другу. Поручик, я был не прав. Бенкендорф философски вздохнул. С фортуной было спорить решительно невозможно. Пока капризная богиня была на стороне Корфа. Но граф умеет ждать….. —------------------- Закончились маневры и подготовка к экспедиции. Наконец, пользуясь благосклонностью Государя, барон с друзьями отбыл на побывку в Двугорское. В мирную глушь, в бесконечные поля, где над бесчисленными сенными скирдами разносятся песни жаворонка и звон церковных колоколов. Генерал улыбнулся, вспоминая. Корф тогда надеялся на отдых, не догадываясь об страстях, которые встретят его за порогом родного дома. Любовь и честь, страсть и похоть. Дружба и предательство. Надежды и разочарования. Драма, пожалуй, достойная пера великого Шекспира…