Коварная месть

Денис почти не спал этой ночью. Мерно тикали часы, с соседней койки раздавался храп Славика, тихий ветерок из приоткрытого окна колыхал страницы, лежащие на столе, а Ден все ворочался и ворочался, мысли, неожиданные чувства буквально съедали его. Что произошло? Почему он так поступил? Почему он возбудился? Почему он был очарован задницей такого неприятного человека? Денис действительно иногда наказывал детей, давал им подзатыльники, иногда, особенно трудным, давал и по жопе. Но только по делу: нельзя пить технический спирт, нельзя воровать, нельзя вымогать деньги. У таких детдомовцев, как он, мало шансов на нормальную жизнь, поэтому некоторые понятия приходилось вбивать физически. Он был старшим, он отвечал за них, таковы были его обязанности. До этого был другой старший, который также давал ему подзатыльники и ремня. Своего рода традиции в их деревенском детском доме. Валентина Ивановна была им как мать родная, но она не могла за ними всеми уследить, поэтому было негласное разделение обязанностей. Кто носы подтирал, кто в столовой накрывал, а кто был старшим братом, который и поддержит, и накажет. Денис всегда заранее называл цифру наказания, а потом считал, чтобы дети понимали, сколько терпеть. Пятнадцать — это была высшая мера (для ребятишек обычно было три, пять), она только показывала, как сильно он разозлился. И он никогда ни с кого не стаскивал штаны, никогда не гладил чужую задницу и никогда, никогда не возбуждался, он же не извращенец. А теперь что? Он извращенски возбуждается от вида мощного тела зажатого под ним? Или это возникшая ниоткуда голубая часть его сущности? Промучившись всю ночь, помятый и небритый Ден отправился в институт и всю дорогу дрожал, как липка. Так страшно было встретиться с Графом, он почти ожидал, что тот при встрече ударит его, оскорбит, унизит, но, когда наступила третья пара, на которой была общая лекция по мировой экономике, тот прошел мимо него в коридоре никак не заметив. Денис в след за парнем отправился в аудиторию и сел за свой наблюдательный пункт. Граф выглядел как всегда идеально. Только на скуле был розовый синяк. Единственное доказательство того, что вчерашнее Денису не приснилось. Видеть эту отметину было невыносимо. Синяк почему-то расстраивал Дениса, было жалко портить такое красивое лицо, но в тоже время злило, потому что Граф заслужил оплеуху, а еще… а еще это возбуждало, потому что напоминало о розовой коже в другом месте, о силе и подчинении, о слабых хриплых стонах. Ну вот! У него опять стояк. Ден попытался незаметно оправиться. — Что ты там перебираешь? — раздался веселый голос, заставивший Дениса подскочить на пол метра вверх. — Лилька! Ты меня так напугала. — А кого ты ждал вместо меня? — Лилька рассмеялась, а Денис почему-то сильно покраснел. Он поднял взгляд и увидел, что Граф на него смотрит, выражение лица со скучающего прямо на глазах сменилось на злющее. Денис поспешно опустил голову и еще больше смутился. Он стал сердиться на себя, свою чувствительность и близость сосудов к коже. А потом вспомнил, что еще недавно расцветало красным под его руками, и собрался умереть. Потому что, кажется, у него сейчас будет аневризма. — Ден, Денчик, ты чего? Что с тобой? — озабоченно шептала Лилька, обхватив руками его лицо. Бах! Это был резкий хлопок ладони об парту. Послышались встревоженные охи и вздохи. — Александр, ты чего? — испуганным голосом спросил Петров. — Муха, — злобно пояснил Граф, пристально глядя на Дениса. Денис съежился, Лилька отпустила его лицо. — Что здесь происходит? — она крутила головой с Графа на своего друга. От объяснений Дена спас преподаватель, который вошел в аудиторию и начал лекцию. Денис ни за что не расскажет Лильке, что произошло. Ни за что.

***

Принц больше не был для Дена Принцем. Как можно называть того, кого потрогал, увидел в смятении, дрожащим, потным, частично раздетым, возбужденным, членом королевской семьи? Принц — это недосягаемое, холодное, обожествленное. А Граф — это бесящее, дикое и очень живое. Граф, который в упор не замечал Дениса, словно тот — пустое место. Подобное и обидно, и страшно, и приносит облегчение. Денису стало казаться, что он ходит по минному полю. Что вот-вот случится нечто плохое и очень опасное. Он даже почти каждый вечер проезжал мимо баскетбольной площадки (вот он насколько осмелел), но было пусто, только ветер гонял опавшие листья. Да еще и подруженька настаивала на том, чтобы продолжать охмурять Графа. Ден долго размышлял над сложившейся ситуацией и принял решение, что ожидание — это недальновидно и тревожно, пора самому решать свою судьбу. Он будет флиртовать и этим убьет двух зайцев: от него отстанет Лилька, а Граф снова обратит свое внимание на него и будет понятно, чего ждать. День Х, на который они с Лилькой сделали ставки для удачного начала покорения Графа, был назначен на среду. Лилька называла сие действо покорением, а Денис сбором важной стратегической информации о том, убьет ли его Граф в какой-нибудь аудитории или нет. Хотя на задворках пробивающегося здравого смысла, эти намерения можно было назвать отсроченным самоубийством или, если быть до конца честным с самим собой, привлечением внимания важной для него персоны. С утра он поругался со своим соседом, что стало своего рода традицией, попытался пригладить непослушные волосы, интенсивно намазался дезодорантом, в рекламе которого обещали девушкопад от одного его запаха, Ден немного надеялся, что и на мужчин этот эффект будет распространяться, надел свежую светлую рубашку, почистил брюки и прихватил куртку. И весь готовый и по мере возможностей красивый стал ждать перерыва на обед. По средам Граф ходил обедать со своей свитой в обыкновенную университетскую столовку для плебеев из-за отсутствия времени на посещения нормального пункта питания (рестораны, наверное, всякие). Они с Лилькой подождали, когда объект наблюдения выберет место, заняли маленький столик напротив. Девушка сходила за едой для них обоих, оставив Дениса выразительно смотреть на Графа, чтобы не дай бог их место никто не занял и не присел рядом. Заметил их не только Граф, но и Петров со Ждановым. Оба такие противные и почему-то всегда насмехающиеся над Денисом. Граф изобразил максимально незаинтересованное, скучающее лицо и отвернулся к окну. Денис поковырялся в тарелке, а Лилька бодро произнесла: — Приступаем! — Ага, — вяло отозвался парень. — Соберись! Процесс потребления пищи может быть очень сексуальным, главное сделать это правильно. Я тебя сейчас научу. Раздался взрыв смеха, Ден задрал голову и посмотрел на смеющихся парней. Граф скорчил гримасу, которая у него заменяла улыбку. Денису показалось, что смеются над ним, стало грустно. — Ну-ка! — злобно зашипела подруга. — Плечи выпрямил, вилку взял и стал есть! Мы же договорились. Ден вспомнил, что больше не хотел быть размазней и собирался давать сдачи. И даже один раз так дал (кое-кому по заднице), что это сбило его с выбранного пути, но самое время вернуться обратно, ведь тот поступок был очень эффективным. Он твердым движением руки взял вилку, наколол сосиску, также твердо посмотрел на Графа, который старательно делал вид, что его не знает, и приготовился сексуально есть. — А теперь изящно обмакни сосиску в кетчуп, — прошептала Лилька. Ден интенсивно потыкал сосиску в соус. Лилька закатила глаза. — А теперь медленно поднеси сосиску ко рту, слизни каплю кетчупа, затем обхвати ее губами, а потом изящно откуси. Что такое изящно откуси? Это как? Пока Ден над этим размышлял, кетчуп с поднятой вилки упал ему на штаны, а затем туда же шлепнулась сосиска. У Дениса лицо от обиды потекло вниз, а нижняя губа выступила вперед, он расстроенно поднял глаза на Графа, который смотрел на него (ура!) и очень старался не рассмеяться, глядя на разворачивающееся действо. Денис не выдержал и улыбнулся во все зубы. Граф же словно очнулся, собрал лицо в свою обычную маску и отвернулся к Петрову. — Что случилось? — Лилька наблюдала за взаимодействием парней. — Не знаю. Интересно, как он выглядит, когда улыбается? Подруга задумалась, видимо, вспоминая, наблюдала ли она хоть раз у Графа улыбку. А Денис понял, что очень хочет это увидеть. В общаге, сидя на своей аккуратно заправленной койке, Ден размышлял о том, что с едой не очень соблазнительно получилось. Как организованный человек, он достал свой блокнот, и записал «сексуальный прием пищи», а потом вычеркнул эту фразу. Определенно не вышло, это все-таки достигается опытным путем, а времени у него не было, невосполнимый ресурс. Денис растянулся на своей кровати, покусал ручку за колпачок, устремил задумчивый взгляд в потолок, резко сел и начал писать (вдохновение такое непостоянное): • Приятный запах. • Демонстрация частей тела (зад). • Томный завлекающий взгляд. • Показать свое расположение (касания, вдыхать запах). • Сесть рядом??? Последний пункт сильно беспокоил, во-первых, Граф неуравновешенный, если подумает, что происшествие может повториться, то ударит. Во-вторых, чертова свита, которая плотным кольцом обступает Графа. План требует детализации. Весь четверг Ден старался попасть в поле зрения Графа. Не то чтобы это было сложно. Глаза Дениса пытались найти черноволосую макушку совершенно самостоятельно и ноги несли его сами в нужном направлении. Дурман, туман, помутнение. Парень очень надеялся, что это временно. Что за странная одержимость? Почему он не смотрит? Как он пахнет? Какие на ощупь волосы? Какой вкус? Расталкивая всех руками в тесном коридоре, наполненном студентами, Ден стремился к Графу. Встать рядом, притереться плечом, столкнуться руками. Граф смешно отскакивал и пугался. Его свита недоумевала и смеялась над Денисом. Но Граф молчал, молчал и не дрался. Не ругался, не материл. Вздрагивал, удивлялся, но не злился. Это было удивительно. Чувство эйфории и вседозволенности окутывало парня. Он подозревал, что никому другому подобное бы не сошло с рук. Значит есть эмоциональный ответ. Поэтому Ден был доволен (даже маленько счастлив), дело двигалось вперед, план работал, а он великий соблазнитель (нет)!