Прыжок в бездну

Кимэй Ревера       Несомненно, в том, что я не человек, есть свои плюсы. Например, я точно знаю, что за стеллажом сейчас кто-то стоит. И этот кто-то, конечно же, Лиэль. Если ты собираешься выведывать тайны, крошка, нельзя же так ярко думать!       Я оцарапал ладонь острой гранью кристалла — так, чтобы на нем осталась моя кровь. Произнес необходимые слова немного громче обычного. Интересно, она их запишет или запомнит?       Проход открылся, и я стал спускаться в абсолютной темноте. Несомненно, освещая себе путь, двигаться было бы гораздо комфортнее, но за годы, проведенные в подземельях, в которые нас упекли дэвы, глаза привыкли и к полумраку, и к абсолютной темноте. Ориентироваться вполне возможно, используя остальные органы чувств. Все дело лишь в том, с какой скоростью они адаптируются к заданным условиям. Мои адаптируются моментально. И это спасло меня из ада. А ещё способность видеть мысли других.       Каждый из нашей семьи уникален. Каждого из нас Амира выбрала, руководствуясь только ей известными критериями. Но даже наших общих усилий не хватило, чтобы выбраться из подземелий. Но мы не оставляли своих попыток. Наше время утекало песком сквозь пальцы, как и наши силы. С каждой попыткой мы становились все слабее. Но каждый раз нам не хватало всего лишь чуда.       Лестница закончилась. И я пошел вдоль двух рядов одинаковых клеток. Интересно, какие образы я увижу в мыслях Лиэль, когда она спустится сюда.       И чудо все же произошло. Мы попали в этот мир благодаря смертной девушке, о которой даже не вспомнили после ритуала. Её судьба, жизнь или смерть была для нас не важна. Никто из нас не заметил, как она исчезла с жертвенного камня, это было не важно. Она всего лишь человек, а мы были наконец свободны. И если ценой за это была смерть жертвы, то так тому и быть. Наверное, в этом была какая-то изощренная шутка судьбы, столкнувшей нас вновь.       Я остановился у пустой стены, коснулся скрытой панели, набирая простенький пароль, и вошел в ярко освещённую комнату, прикрывая глаза рукой от слепящего света. Сюда можно было попасть несколькими путям, мой привычный — через библиотеку и подземелье.       В новом мире нам пришлось приспосабливаться, прятаться, выживать. Но все же это была свобода. Пусть не такая, которая была возможна до войны, но все же. Мы построили дом в глуши, и Амира тщательно скрыла его. Он был, с одной стороны, у всех на виду, но в то же время — никто не догадывался, что он скрывает. Нашу маскировку мы довели до совершенства. Мы выглядели и вели себя как люди, более того, если мы встречали себе подобных, только существа с очень высоким рангом могли заподозрить в нас бессмертных.       Но все это требовало энергии. Колоссального количества. А энергию мы получали из человеческой души. И нам приходилось её добывать. Каждый месяц в поместье приезжала девушка — донор. А потом уезжала, не помня о времени пребывания здесь. Их было много, они были разные, непохожие ни внешностью, ни характером, ни эмоциями. Красавицы и дурнушки, начитанные умницы и глупышки, меркантильные и бескорыстные, сентиментальные и циничные, скромные и бесстыдные, но все они сливались в серую массу. Они были нам практически безразличны, мы не запоминали их имен и лиц. Иногда все проходило гладко, и добровольно отданная энергия питала нас целый месяц. Иногда они создавали проблемы, и нам приходилось довольствоваться лишь крохами, влача полуголодное существование до приезда следующего донора. Неизменным оставалось одно — Амира всегда получала свою долю, ведь тайна нашего существования должна была остаться тайной.       Осечки случались редко, но однажды случилась катастрофа.       Рэми полюбил. Только вот в тот момент нам всем любовь казалась чем-то мифическим: недостижимой мечтой, детской сказкой, а тем более любовь к существу другой расы, к человеку. Мы не поверили ему. Мы не видели в той девчонке ничего особенного. Одна из многих. Но он видел в ней что-то свое. И он не отступился, как требовала Амира, не предал, не отошел в сторону. Его поддержал только Авриэль, а мы с Даниэлем просто наблюдали со стороны. Нам было интересно, чем все окончится в итоге. А в итоге мы потеряли брата.       Он не обвинил нас ни единым словом, но мы прекрасно чувствовали свою вину перед ним. Что стоило нам помочь ему?       Сделав все необходимое, я вышел из комнаты. Дверь с тихим шелестом закрылась за спиной, и абсолютная тьма подземелья поглотила меня. Я начал свой путь обратно.       Наша жизнь вернулась в привычное русло, доноры опять слились в серую безымянную массу. Только вот Рэми больше не участвовал в жизни семьи, погрузившись в поиски решения, все чаще запираясь в малом зале библиотеки. Мы пытались отвлечь брата, не веря до конца в его чувства к смертной. Даже выбирали доноров похожих на Эмили, но все было бесполезным. Масштаб трагедии мы осознали, лишь когда месяцы его добровольного заточения сменились годами, рядом с девушкой без души, в которой он поддерживал жизнь, вопреки здравому смыслу. Но однажды все закончилось одним точным ударом в сердце.       Услышав дикий, нечеловеческий крик Рэми, полный горя и отчаяния, мы поняли, что он сдался. Его боль захлестнула всех нас. Я тогда едва дошел до комнаты Эмили. Чем ближе я подходил к Рэми, тем нестерпимее становилась боль, и осознавая, насколько сейчас мучается он и как близок к черте, я просто вырубил его. Несколько дней я продержал его в беспамятстве, ощущая отголоски его страданий. Я позаботился об Эмили. А комнату, где она жила, убрали и заперли.       Лестница закончилась, я потянул за скрытый рычаг, и тайная дверь открылась. Можно даже не сомневаться, что Лиэль все ещё за стеллажом, ждет разгадки, ответов на вопросы.       Её пребывание здесь слишком затянулось. А все потому, что даже самые скрупулезные расчеты, самые продуманные планы рушатся под действием непреодолимых обстоятельств.       Её нужно было вернуть домой, ещё когда стало ясно, что Алоис не собирался выполнять свою часть договора, но нам было не до этого. А после момент был упущен. А может, все и к лучшему. Кристиан говорит, что ещё есть надежда. А к мнению Кристиана прислушивалась даже Амира.       Проход закрылся. Я подошел к стеллажу, за которым пряталась Лиэль. Она сидела, о чем-то задумавшись, глядя в пространство.       — Что ты здесь забыла, Лиэль? — она подскочила от неожиданности. Книга, до этого лежавшая у неё на коленях, с грохотом упала на пол.       — Твой кулон, — она бесстрашно выпалила эти слова, тем самым признавая факт слежки. Мне даже стало весело. Ну что ж, Лиэль, давай сыграем в эту игру.       — Он твой, — я протянул ей кристалл, и она сделала шаг навстречу. Она успела лишь коснуться кулона, а я уже поймал её в свои объятья. «Что же в вас такого необычного? В таких хрупких, несовершенных сосудах для души».       Я коснулся губами её губ. Соблазн был велик. Казалось бы всего глоток. Вряд ли кто-то заметил бы. Я чувствовал её волнение, дрожь её тела, биение её сердца, её смятение. Она ответила на поцелуй. Безрассудная девчонка. Может именно её безрассудство так привлекает? Я сжал её руку с кулоном слишком сильно и острые грани оцарапали мою и её ладони. Она вздрогнула от неожиданности. Я прижал её к себе сильнее. Вот же она, в моих руках. Что мешает мне глотнуть её души? Я отпустил её, и отступил на шаг.       — Я скоро приду за ним, Лиэль, — я кивнул на кулон, и направился к выходу. Не оборачиваясь. Лиэль Рэхан       Предусмотрительно дождавшись, пока Кимэй покинет библиотеку, я произнесла слова, записанные в блокнот. И, к моему удивлению, проход открылся. «Здравствуйте секреты семьи Ревера». Я осторожно спускалась по длинной лестнице, которой, казалось, не будет конца. Где-то капала вода, или это дорисовало мое воображение, но спускаться в темноте, прорезаемой лишь лучиком фонарика, было жутко. Когда мне неистово захотелось вернуться, лестница закончилась.       Лучше бы я сюда не спускалась. Лучше бы эта тайна так и осталась тайной.       Я шла мимо двух рядов абсолютно одинаковых клеток. Кого они здесь держат, интересно? Я зашла в одну из клеток, осматривая каменные стены.       — Присматриваешь себе новую комнату? — голос темноволосого близнеца прорезал абсолютную тишину. Неужели я была настолько увлечена своей находкой, что не услышала его шагов?              Я подпрыгнула от испуга и выронила фонарик.       — Так и сердечный приступ словить недолго, — я упала на колени, пытаясь достать фонарик из-под какой-то деревянной конструкции, пока неясного назначения.       — Не переживай, я смогу оказать тебе квалифицированную помощь, — Кимэй хмыкнул.       Я поднялась на ноги, отряхивая колени от пыли.       — Да вот, понравилось это место. Уединенно, да и дверь запирается, в отличие от того проходного двора, в который превратилась моя комната. Только, видимо, горничная тут нечасто убирается. Поможешь пыль вытереть?       Я выхватила фонариком лицо Кимэя, он прикрыл глаза рукой, и на мгновение мне показалось, что они светились в темноте. «Привидится же».       — Ну раз тебе тут удобнее, — Кимей закрыл решетчатую дверь, и я почувствовала себя в ловушке. Даже, можно сказать, в одной клетке с хищником.       — Не то чтобы очень, но я в раздумьях, — я отступила на шаг назад, на всякий случай. — А кто здесь обычно квартируется? Кроме крыс.       — Слишком любопытные фотографы, — Кимэй сделал шаг ко мне, и луч фонарика заплясал по стенам, выдавая мои трясущиеся руки. — И невинные девушки, ожидая жертвоприношений в ночь середины лета.       — Ты забыл сказать «шутка», — я нервно хохотнула.       — Может хватит светить мне в глаза? — ещё два шага, и Кимэй выхватил фонарик из моих рук и погасил его. — А крыс здесь нет.       — Не выдерживают конкуренции? — вот спрашивается, кто тянет меня за язык.       — Идём, — Кимэй взял меня за руку и повел за собой. Тьма вокруг нас стала будто осязаемой, и от этого еще более страшной.       Скрипнула решетка, выпуская нас из клетки. Кимэй шел уверенно, безошибочно ориентируясь в абсолютной темноте. Я же спотыкалась, кажется, на ровном месте.       — Ты видишь в темноте? — вырвался у меня вполне закономерный вопрос, после того, как я очередной раз споткнулась.       — Конечно, — голос Кимэя был абсолютно серьезен, и я стало мелко подрагивать отнюдь не от холода.       — А я вот нет, — зашипела я, больно ударив ногу о ступеньку.       — Почему от тебя столько проблем? — вопрос был явно риторическим. Кимэй подхватил меня на руки и стал подниматься по ступенькам.       — А ты меня не уронишь? — я вцепилась в его шею так, что не то, что уронить, а и просто оторвать от себя он смог бы только с усилием.       — Ещё одно слово, и я заселю тебя в выбранные тобой апартаменты, — прорычал Кимэй, которому явно надоели мои шутки. А я, видимо от страха, уже не могла остановиться.       — Только вместе с тобой, чтобы было, кого донимать.       Последние ступеньки Кимэй преодолел бегом. Я зажмурилась от яркого света, ударившего в глаза. За спиной прозвучал тихий щелчок закрываемого прохода. Кимэй поставил меня на пол, но я так и не расцепила рук, обнимавших его за шею, казалось они были сведены судорогой. Я медленно приоткрыла глаза, постепенно привыкая к освещению библиотеки.       — Не могу понять, — Кимэй обхватил меня одной рукой за талию, а другой заправил за ухо выбившуюся прядь.       — Чего? — мой голос упал до шепота, а внутри я чувствовала смятение и непонятное мне волнение. Хотя еще минуту назад меня накрывало страхом.       — Ты от природы такая отчаянная, — он прикоснулся губами к моим губам в легком поцелуе, и мне захотелось просто раствориться в ощущениях. — Или это следствие травмы?       Я задохнулась от негодования. Это что? Завуалированный намёк, что я головой ударилась и поэтому неадекватная?       — Хорошо проводите время?       Я отскочила от Кимэя, будто ожегшись. За моей спиной, прислонившись спиной к стеллажу, стоял Даниэль.       — Твой брат, твой брат! — я обвиняюще ткнула в сторону Кимэя пальцем.       — Да я знаю, что он мой брат, — Даниэль не улыбался. Да и вся его поза только казалось непринужденной, будто он готов броситься вперед в следующее же мгновение.       — Ну знаете ли! — от негодования я, кажется, забыла все слова, поэтому, зло зарычав: «С ума с ними сойти можно!», — я побежала в сторону выхода, толкнув Даниэля плечом.