Прыжок в бездну

      Я в бешенстве влетела в свою комнату.       — Они просто невозможны! Невозможны!       Я носилась из угла в угол, пока обессиленная не упала на кровать. Негодование постепенно отступило. Я разглядывала ткань балдахина и раздумывала, что вообще со мной сейчас произошло?       Они играют со мной! Почему Кимей был в подземелье? Ведь он не так просто дал мне кулон. Да что с этим поместьем не так? А еще меня пугало то, что я увидела за тайным ходом. В голове уже во всю фантазировались всякие ужасы. Нужно успокоиться.       Я встала и подошла к столу. На матовой деревянной поверхности один за другим лежали три снимка. Я села за стол и подвинула к себе фотографии близнецов. То, что они затеяли какую-то игру, ясно как божий день. Только вот какая роль в ней отведена мне — пока непонятно.       Я вдруг вспомнила о папке, скопированной из ноутбука Даниэля, и решила все же выяснить, что там. Я открыла папку и стала просматривать содержимое, разделенное на два столбца. В белом была 71 строка, в синем 69. Я недоумевала, кем могли быть все эти девушки на фото. Одно меня безусловно порадовало — Эмили среди них я не нашла.       Все это добром не кончится. Решение, хоть и было спонтанным, показалось мне единственно правильным. Мне нужно покинуть это место, и как можно скорее. Даниэль Ревера       Я лежал без сна уже несколько часов, то ворочаясь с боку на бок, то разглядывая потолок и стены в призрачном свете набирающей силу луны. На улице давно была глубокая ночь, но сна не было.       — Теперь и ты знаешь, каково это.       Это было похоже на падение с огромной высоты.       Иногда, в небе я камнем летел вниз, замедляя падение над самыми верхушками деревьев. И вновь взмывал вверх, разрезая крыльями белый шелк тумана, созданного Авриэлем. Коротенькая утренняя «пробежка», которая на время возвращала нас в прошлое. В то время, когда мы жили свободно и не скрываясь, когда жизнь была наполнена смыслом, когда у нас было будущее.       Иногда, для того чтобы расправить крылья у земли, мне требовалось усилие. Несомненно, смерть бы ласково приняла меня в свои объятия, и мой прах разметало бы ветром. Но всегда есть причина, ради или вопреки которой мы продолжали жить. У каждого была своя. И Амира ловко манипулировала ими, без особого труда удерживая нас вместе.       Каждый пытался найти себя в этом мире. И мы не были исключением. Авриэль с головой погрузился в дела поместья и семейный бизнес, Кимэй совершенствовался в медицине, Рэми выбрал искусство.       Моей же страстью был риск. Я перепробовал всё, что способно было заставить адреналин огненной рекой течь по венам, а нервы натягиваться струнами. В эти короткие мгновения я чувствовал себя живым и настоящим.       И вот сегодня, видя, как мой брат целует Лиэль, я будто падал с огромной высоты, и высота эта была настолько головокружительна, что все, что случалось со мной раньше, поблекло.       — Теперь и ты знаешь, каково это.       Через наше поместье проходили десятки девушек-доноров. Мы старались понравиться им, были обаятельными, флиртовали, безупречно играли свои роли. Мы могли найти подход к любой. Цель была довольно прозаична — еда. Душа — мощнейший источник энергии. Но украдкой взятые крохи не шли ни в какое сравнение с добровольной жертвой. Мы играли с ними по своим правилам и делали все зависящее от нас, чтобы девушки добровольно отдавали нам души. Однако едва любая из них уезжала, разумеется с тщательно измененной памятью, мы забывали о них. Но однажды порог поместья переступила молоденькая журналистка. Эмили. И это перевернуло всю годами устоявшуюся жизнь поместья.       Думал ли кто-нибудь из нас, что в ней будет что-то, что заставит асура вспыхнуть чувствами? Для нас, живущих среди людей, шанс полюбить был настолько призрачен, что даже не рассматривался. А тут ещё и человеческая девушка. Да, понятно, что и в нашей прошлой жизни немногие могли похвастаться истинной любовью, но если уж такое случалось, это было чувство гораздо большее, чем любовь. Это было полное принятие. Когда ты живешь и дышишь другим существом. Когда твои эмоции больше не принадлежат только тебе. Когда ты способен всецело прочувствовать боль и наслаждение того, кого любишь. Но, как говорится, не испытаешь, не узнаешь. И Рэми был первым из нас, кого опалило это чувство. Вот только поняли мы это слишком поздно, позволив случиться непоправимому.       — Теперь и ты знаешь, каково это.       В ушах стоял холодный смех Кимэя. Я успел нанести ему два удара, пока не понял, что он даже не защищается. Я отскочил от него тяжело дыша, с непониманием разглядывая его смеющееся лицо и струйку крови, стекающую из разбитой губы.       — Какого хрена?       — Ты пришёл за чем-то конкретным? Или искал свою новую игрушку? — Кимэй был абсолютно спокоен, будто моя вспышка никак его не коснулась.       — Не называй её так! — во мне опять вскипело бешенство, и ладони опять сжались в кулаки.       — Ударишь меня за слова, которые произносил сам? — Кимэй не двинулся с места, а меня будто окатило ушатом ледяной воды. Я замер, осмысливая произошедшее и постепенно успокаиваясь.       — Нет, — я отступил, разжимая кулаки. Мне были непонятны мои эмоции, но я должен с ними справиться. Люди слишком хрупкие создания, чтобы позволить себе опрометчиво привязаться к одной из девушек.       — Она ведь не донор, — Кимэй сложил руки на груди и пристально посмотрел на меня. — Тогда к чему все это?       Я задумался. Да и вправду. Раз нам не нужна её душа как еда, то к чему тратить время и силы на флирт? Но мысль о том, чтобы вот так вот просто оставить её в покое, в моей голове даже не возникала.       Тогда почему Кимэй её целовал? Мой вечно хладнокровный и рациональный братец. И почему увиденное мною вызвало такую бурю эмоций, заставив меня ударить его. Что-то было неправильное во всем этом. И Лиэль не вызывала извечного безразличия, через которое порой приходилось переступать, чтобы достигнуть своей цели.       — Теперь и ты знаешь, каково это.       Я встал с постели и оделся. Нужно просто выкинуть все это из головы, отвлечься на другое. Скорость лучшее лекарство. Для меня как панацея от любых мыслей. Набросив куртку, я вышел из комнаты. Странно, но свет в коридоре уже горел, а это могло значить только одно — по нему кто-то уже проходил незадолго до меня.       Я спустился по лестнице и вышел из поместья. Ночь была тихой и безветренной. Со стороны леса к поместью кто-то приближался.       — Не спится? — поравнявшись со мной, спросил Авриэль. Едва слышно, чтобы не разбудить спящую на его руках девушку.       Я молча мотнул головой и пошел в сторону своего автопарка, но потом вдруг резко остановился, развернулся и посмотрел на уходящего брата. А потом сделал то, что никогда себе не позволял, что в иные времена было даже запрещено. Это было сродни подслушанному разговору. Но сейчас я не смог сдержаться. Мы могли в какой-то степени общаться ментально, сообщить об опасности, позвать, иногда поделиться тем, что видим или чувствуем, но подсматривать эмоции без разрешения, было как минимум некрасиво.       Авриэль обернулся и улыбнулся мне. Почувствовал. Да, я, конечно, хорош, мог же просто спросить, а так пошел напролом, как слон в посудной лавке. Я виновато опустил голову. Но в следующий момент покачнулся от сил, и красоты эмоций, приоткрытых на доли секунды для меня Авриэлем.              — Теперь и ты знаешь, каково это.

***

      Я понуро брел вдоль рядов автомобилей, осмысливая то, что показал мне брат, и то, что чувствовал сам, и те выводы, к которым я пришел, не утешали меня. От мыслей меня отвлек тихий шорох. Я бесшумно двинулся в сторону звуков, подозревая, кого найду там. Видимо, в эту ночь мало кому спится.       — А не один я тут полуночник, — тонкая фигура в темной куртке подпрыгнула на месте и развернулась, попутно зацепившись за что-то ногой. Вот уж, где тридцать три несчастья. — Решила покататься? — я проигнорировал небольшой рюкзачок за спиной у девушки и шлем в руках. По всей видимости, она собралась сбежать.       Я подхватил её у самой земли и прижал к себе. В её глазах плескался страх, и я понимал, что причина этого страха ужасный я, разрушивший её планы.              — Поехали, — я поставил её на землю, подошел к мотоциклу.       Она обнимала меня, прижимаясь всем телом, и все внутри замирало. Я увеличивал скорость, пытаясь выкинуть из головы все мысли, пытаясь обнулить все эмоции, пытаясь не поддаваться тому, чего на самом деле боялся. Мы ехали прочь от поместья, прочь из тесной клетки, где каждый вдох давался с трудом. Она хочет уехать. Пусть уезжает, так всем будет спокойнее. И мне в первую очередь. Я вспомнил о Рэми. Надеюсь, что будет спокойнее. Я сбросил скорость, сворачивая с основной дороги. Несколько минут. Всего несколько минут ведь ничего не изменят, верно?       Мы стояли на краю обрыва, как несколько дней назад, вот только в свете луны все выглядело по-другому. Мы молчали каждый о своем. Я смотрел на неё, а она дрожала, и я не мог заставить себя прикоснуться к ней, потому что вряд ли тогда смог бы её отпустить.       — Ты отвезешь меня обратно? — я поморщился. Обратно. Я в одинаковой степени хотел вернуть её обратно и увезти подальше. И в эти несколько минут я должен принять решение — cлишком непростое, влекущее за собой слишком много последствий, что бы я не выбрал.       Она отошла к лавочке, у которой был припаркован байк и остался её рюкзак, села, напряженно застыв. Ждала. Что она знает о нас? Или подозревает. Знает ли она, что мы чудовища, что нас лучше и безопаснее обходить стороной. Не знает, пока. Ведь сбежит, когда узнает.       Я подошел и сел рядом с ней. Вгляделся в её лицо, освещенное луной, в её широко раскрытые глаза, на её искусанные в волнении губы, на руки дрожащие то ли от страха, то ли от адреналина. Вряд ли ей было холодно — ночь была довольно теплой, но я сделал то, что первое пришло в мою затуманенную голову, снял с себя куртку и накинул ей на плечи. Зря. От прикосновения к ней меня будто током прошибло. Я вцепился в её плечи, как утопающий за соломинку. Меня влекло к ней. Я хотел и боялся поддаться своим эмоциям, потому что назад дороги уже не будет.       Она вдруг качнулась ко мне. Что же ты делаешь, дурочка? Ты как мотылек, летящий на свет, который уничтожит. Беги от меня. Я с трудом разжал пальцы, освобождая её, и откинулся на спинку, закрывая глаза. Мне ничего не стоило воспользоваться ею прямо сейчас. Это даже не было бы насилием или принуждением. Небольшой ментальный толчок, и даже самая скромная и принципиальная девушка не устояла бы. Всего-то и нужно было, чтобы она вызвала во мне интерес. И тогда у неё не было и тысячной доли шанса противостоять мне. И неважно, какое потом было послевкусие, и неважно, что я так и не запомнил ни одну из них, и неважно, что по сути своей это был все же обман. Важен был момент, игра, азарт, огонь, страсть. Вот только с Лиэль так не хотелось. Ни игр, ни лживого подчинения, ни приторной патоки псевдолюбви.       — Теперь и ты знаешь, каково это.       Я почувствовал её прикосновение к своему лицу. Зачем ты все же летишь на этот свет? Я открыл глаза. Она стояла рядом, и в её взгляде больше не было страха, только решимость и ещё что-то, пока мне неизвестное. Она провела кончиками пальцев по моему лицу, а потом поцеловала, и самообладание покинуло меня.       Я потянул её на себя, усаживая на колени. Не отпущу, будь что будет, не отпущу. Мысли вышибло из головы. Её прикосновения начисто лишали меня воли. Треск разрываемой одежды, я будто разворачивал долгожданный подарок. И её желание, которое я почувствовал, чистое и незамутненное, искреннее, и тот пьянящий восторг — один на двоих. Она срывала с меня одежду с не меньшей страстью, и это заводило ещё больше. Хотя мгновение назад казалось, что больше уже невозможно.       Все преграды пали. По венам прокатывалась огненная волна. Наши эмоции обжигали, сплетаясь. Все ощущения поднялись на новый уровень восприятия, и только обоюдная страсть имела теперь значение. Только её глаза, биение её сердца, жар её тела. Хотелось расправить крылья и взлететь, не выпуская её из объятий. «Теперь не отпущу» — было последней связной мыслью. Лиэль Рэхан       Я проснулась, чувствуя, что наконец-то выспалась, несмотря на сны откровенно эротического содержания. А ещё впервые за время пребывания в поместье мне было спокойно, и не было внутри того тревожно-щемящего чувства, заставляющего меня оглядываться на каждый шорох. Я вскинула руки, потягиваясь, точнее попыталась, потому что моя рука на что-то наткнулась. Я услышала сдавленное шипение и открыла глаза.       — Что ты делаешь в моей постели? — первое, что пришло мне в голову сказать при виде Даниэля рядом.       — Вчера ты меня сама сюда затащила, — парень потирал ушибленное место. — Я предлагал тебе свою комнату. Но твоя идея с изголовьем склонила чашу весов в пользу антикварной мебели.       — Оу, — я вспомнила вчерашнюю ночь, осознавая, что сном это не было. Да и что вообще заставило меня думать, что это сон? Мои щеки стали гореть, а руки автоматически потянули одеяло вверх.       — Не стесняйся, — Даниэль усмехнулся, наклоняясь надо мной. — Я все уже видел. Еще там, на обрыве, — он склонился к моему уху, и его дыхание у шеи вызывало толпы мурашек. — А потом тут, в твоей комнате, — он коснулся губами моей щеки. — И в душе, — еще один легкий поцелуй. — А потом мы наконец добрались до кровати, — прикосновение его губ было таким нежным и успокаивающим. Мысли стали путаться. Я потянулась к нему, но он вдруг отстранился, напряженно глядя в мои глаза.       — Ты жалеешь? — мне показалось или я действительно слышала нотки тревоги в его голосе.       Я покачала головой и улыбнулась. А потом меня накрыло волной нежности и восторга, такой сильной, что я стала задыхаться. Что-то подсказывало мне, что к завтраку мы точно опоздаем.       — Теперь и я знаю, каково это, — прошептал Даниэль, стягивая с меня одеяло.