— Я не сделаю это! Якуб, нет!
Якуб устало взглянул на почти рыдающую девушку. Айла-Хатун смотрела на него испуганными заплаканными глазами, дрожала, как лист на дереве осенью. Чуть что, сорвётся и улетит, подгоняемая ветром.
Мужчина прикрыл глаза. Боль в его теле становилась невыносимее с каждым днём. Он чувствовал, что скоро придёт его конец.
Эфенди стар, давно потерял прежний боевой дух. Тело не выдерживает всю накопленную энергию за несколько лет. Разрывается внутри по кусочкам, будто появляются трещины на кувшине, которые становятся все глубже и больше. Рано или поздно он разобьётся. Окончательно треснет…
Ему тяжело было ходить, как-то двигаться и что-либо делать. Якуб начал терять зрение и память. Порой он забывал свои же слова, сказанные несколько минут назад. Иногда терялся в пространстве, не понимал, где находится. Как ребёнок без помощи родителей.
Старик видел беспокойство своей преданной и умной ученицы. Её проницательный взгляд подмечал все. Его усталость, потухший взгляд, вялые движения. Он боялся, что она раскусит его планы. Заглянет в отвратительную душу, хотя куда там. У него души и вовсе не было. Лишь чёрный комок злости и страданий. Он заслужил смерть, которая следует по за ним пятам.
Пусть Айла и не смогла готовить лекарственные настойки и не разбиралась в травах, но если было время, часто бегала в лес за чем-нибудь полезным. Вся грязная, чумазая, словно вылезла из печки, но она приносила обычные ягоды и грибы, несмотря на его ворчание, что в лесу ночью опасно ходить одной. Айла, как хищница, искала для него выход, билась об запертую клетку, не думала о своих ранах и переживаниях. Упрямая девочка все равно борется за чужую жизнь, хоть и знает, что это бесполезно.
Якуб старался донести до своей ученицы мысль, что ему льстит такая забота, но она была бесполезна. Тем самым он часто обижал этим Айлу, которая только хмурилась на отталкивания учителя.
Халиль должен был скоро вернуться. Со дня на день. Но пока его нет, Хатун делала все возможное, чтобы продлить жизнь наставника. Пусть ненадолго. Её руки тряслись, когда она говорила, что все будет хорошо. Ласковый и нежный взгляд, тихий голос. Было ощущение, что девушка старается успокоить саму себя, а не его. Якуб знал, что её самый главный страх — потерять близких. Этот животный ужас бил когда-то и его в самое сердце, уничтожая вместе с чувствами все на свете.
Эфенди усмехнулся.
Ему осталось недолго. Жизнь отнимут быстрее. Он не увидит второго ученика. Своего почти что сына, которого он растил со всей строгостью и обожанием. Якуб вложил в этих детей столько нервов, сил и знаний, что был уверен — не пропадут. Оба стоят друг за другом горой. Оба упёртые как бараны. Халиль был серьёзным и надёжным человеком, но слишком часто полагался только на себя, неся на своих плечах слишком много ответственности. Эфенди не понимал, почему его подопечный так сильно печётся о Айле, которая уже выросла и не являлась маленьким ребёнком. Возможно, комплекс брата, хотя тут вряд ли только это…
Якуб был уверен, что они точно не помрут. Добьются всего, чего только пожелают. Он верил в них и всегда будет верить. Даже после смерти наблюдать с небес.
Он любит Халиля и Айлу. Оба ребёнка стали ему родными. Любимыми. Его маленькая семья…
Якуб был готов заплакать от боли, разрывающей его душу, но старался держаться, хотя бы ради них. Он доучит Айлу. Даст последний урок. А после уйдёт на покой. Достаточно настрадался за все эти годы.
— Меня не волнует то, что ты не хочешь, Айла. Ты обязана, — он устало проговорил эту фразу. Чуть что, эта девчонка перечит ему каждый день. Когда это уже закончится?
— Я все понимаю, часто твои тренировки были за гранью нормальности, но Якуб, убийство… ни за что! Я не отниму невинную жизнь!
— Да как ты не осознаешь! — Старик прикрикнул на неё, от чего девушка вздрогнула. Сорвался, но спустя пару секунд он заговорил с нажимом в твёрдом голосе. — Весь этот мир, этот чёртов мир только и хочет, чтобы мы все подохли! Реальность жестока, в ней выживает сильнейший. Слабые умирают в муках и сомнениях, нерешительности и трусости! Ты должна быть сильной. И ты знаешь, что иногда не получается решить все мирным путём. Приходится идти по головам, девочка! Думай и действуй рассудительно, хладнокровно. Тебя никто не будет жалеть, и чтобы самой научиться быть безжалостной, тебе придётся научиться и убивать, — Эфенди, поджав губы, заговорил сквозь зубы, чуть высокомерно, — иначе ты погибнешь в этом гребанном мире. Никто тебя не спасёт, никто. Запомни, Айла.
Якуб прикрыл глаза, пытаясь не смотреть на свою ученицу. Уж слишком у той было потерянное выражение лица. Он понимал, что ломать ребёнка не самый лучший вариант, но эфенди делает это не просто так. В будущем ей придётся убивать, и много. Пусть сейчас она накричится, поплачет и смирится.
Старик с кряхтением встал со скамьи около дома, подошел к ней ближе и достал её кинжал, который подарил несколько лет назад, висящий сейчас на бедре. Хмуро и строго посмотрел, протянув оружие.
— Но мне страшно, — она прищурила свои огромные глаза, пытаясь убрать выступающие слёзы.
— Мне тоже страшно за тебя, но это надо сделать. Возможно, позже ты скажешь спасибо мне за это, — он закинул голову наверх, всматриваясь в алый, пронзительно яркий закат. В последний раз он видит его. Чувствует ускользающую жизнь. Дышит полной грудью. Какое опустошение и меланхолия…
Спустя несколько минут, он спокойно и задумчиво произнёс. — Я вот тут думал о твоём будущем, и вчера мне приснился очень странный сон. Айла, запомни — в первый раз будет два, а во второй только один…
— О чем вы? — она странно покосилась на него, хмуря брови. Подумав о том, что неужели крыша у старика окончательно поехала?
Якуб громко рассмеялся, но закашлявшись, чуть не задохнулся, начал отхаркиваться кровью, пока девушка из задней сумки под плащом не достала фляжку с водой, подавая пожилому человеку.
— Когда-нибудь ты поймёшь, что я имел в виду, — он вымученно улыбнулся. Уже и слова даются с трудом.
Спустя несколько минут Айла тихо безжизненным голосом спросила:
— Что я должна сделать?
— Я взял из одной гильдии заказ на убийство, — успокоившись, он вытащил из кармана скомканную бумажку, передал ей, — убийство легкое. Выбрал специально для тебя. Заказ сделала женщина по имени Сабира. У неё хорошее домашнее хозяйство, а двое сыновей являются уважаемыми торговцами, но её бывший муж в течение нескольких лет избивал и изменял ей. Насилие стало привычным для неё делом, но видимо устав терпеть подобное, она обратилась к Кадию. Тот разрешил вопрос, женщина и мужчина развелись, но Аббас, так зовут бывшего, до сих пор появляется в её доме. Продолжает мучить женщину. Вымогает деньги на выпивку, поднимает руку, даже не смотря на то, что его сыновья пытались образумить отца, все бестолку, — старик смотрел, как девушка вчитывается в текст, — твоя задача — убить Аббаса. Такое желание у Сабиры. Конечно, ты получишь награду, когда принесёшь что-нибудь связанное с ним заказчице для подтверждения выполненной задачи. Там внизу есть адрес, где её можно найти. Все понятно?
— Да, — Айла напряжённо последний раз посмотрела на листок, а после на наставника, — где будете в это время вы?
— Подстрахую, на всякий случай. Но долго ждать не буду, время позднее, пойду потихоньку домой. Уверен, ты справишься, — она отстранённо кивнула, будто в трансе. Волнуется и переживает. Когда он в первый раз убил, тоже долго отходил от такого ошеломлённого состояния. Эфенди медленно положил руку ей на плечо. — Ты понимаешь, что делаешь это на благо. Нечего бояться.
— Ага, вот только убийство во благо — спорная вещь, — Айла засунула бумажку в карманы тёмного цвета штанов, передернувшись от холодного ветра в конце августа, отправилась к домику, где предположительно находился Аббас — вы идёте?
Якуб печально провожал её взглядом, зная, что видит её в последний раз. Скоро ей стукнет 17 лет, но он не отпразднует вместе с ней и Халилем этот день, но он уже заранее подготовил подарок. Самый лучший подарок! Истинное творение, над которым он пыхтел несколько лет, но и цена за него очень высокая. Якуб посмотрел на свою ладонь, изрезанную до неузнаваемости.
Улыбнувшись, мужчина следил за её копошением вокруг дома.
Спустя несколько минут попыток найти нужный адрес они все-таки вышли к небольшому домику.
Обнявшись и пожелав удачи, девушка прыгнула за ограждение забора, быстро пробираясь к окнам. Где-то наверху каркнула Кеша, которую тоже за несколько лет потрепала жизнь. Ворон даже не сильно состарилась, хоть и птицы живут около 15 лет, эта явно напитавшись энергией и жизненных сил хозяйки, проживет ещё очень долго. Вот и славно, пусть хоть кто-нибудь ещё смотрит за этой непоседой. Халиль вечно не может быть рядом.
Якуб погладил по перьям, прощаясь с птицей, а после отправил её караулить Хатун.
Айла же сначала тихо ковырялась в замке окошка, предварительно осмотрев дом со всех сторон. В здании находился один грязный и толстый мужик, который сидел за столиком на подушках и пил сладкое вино. Ему явно было не до человека, который бесшумно проник на его территорию и безразлично наблюдал за ужином в одиночестве через окно.
«Отвратительный старый хрен», — она скривилась, отчего её лицо приобрело хищные черты. Где-то в глубине её души девушка почувствовала к себе презрение. Она собирается убить человека! Живого человека! Вряд ли её матушка бы гордилась ее сейчас…
Вскрыв замок, она бесшумно залезла в дом. Встала в темном коридоре, наблюдала за присутствующим. На расстоянии нескольких метров Айла чувствовала невыносимый запах пота и перегара. Пьяница был в таком ужасном состоянии, что даже не замечал чёрную тень в коридоре дома. Девушка вытащила кинжал, обнажив холодное лезвие, сверкнувшее блеском, а после тихо начала двигаться к жертве, сидящей спиной к проходу в коридор.
Чем ближе Айла подходила, тем страшнее ей было, рука с оружием дрожала, ладошки потели из-за чего рукоятка так и норовила выскользнуть, но адреналин играл, а безумный взгляд и настрой только придавали сил.
Возможно, в будущем ей придёт откат за то, что она сейчас делает, но теша себя мыслями, что делает это на благо, избавляет от мучений женщину, над которой издевается эта скотина, ей немного становилось легче.
Айла резко занесла оружие, перерезав одним движением мужчине горло, как когда-то учил её Халиль. Кровь брызнула, и тот, скорчившись, упал с подушки на пол, захлебываясь в алой жидкости. Девушка отстранённо наблюдала за его муками, чувствуя в душе лишь опустошение и безразличие. Когда она успела так сильно изменится? «Рано или поздно это должно было случиться. Чего ты ожидала от этого мира? Хочешь жить — умей вертеться. Вот и убивать учись», — она хмыкнула, от чего ее голос эхом раздался по пустому дому. После, нагнувшись, она сняла окровавленное кольцо с толстого пальца. Оно было очень запоминающимся, странной изогнутой формы и явно из чистого серебра. Вряд ли бы заказчица не опознала его. Айла чуть прошлась по дому, но никаких украшений и денег не нашла. Все пропил, гад. Напоследок обтерев кинжал об ковёр, она вышла через дверь, ещё раз взглянув на скорчившийся труп. Закуталась потеплее в плащ, натянув на голову капюшон.
Солнце уже село, был вечер. Холодно и погода портится начала. Надо успеть отдать кольцо и получить награду, а после идти к Якубу. Сорвавшись на бег, она следила за летящей впереди птицей, мысленно давая команду искать нужную улицу и дом заказчицы.
Кеша, взмахивая крыльями, парила над землей, а после каркнув так, что услышала только хозяйка, села на крышу маленького домика на тихой улице, где жили не очень обеспеченные люди. Девушка, окинув взглядом окружающую обстановку, чуть передернулась от отвращения. Как так получилось, что имея двух сыновей торговцев женщина живет в таком захолустье? Где-то в глубине души Айла боялась жить так, боялась потерять все, что имела, оставшись ни с чем, поэтому старалась не думать о таких вещах, ведь Якуб всегда говорил, что мысли материальны.
Очнувшись от дум, она громко постучала в дверь несколько раз.
Сначала ей не открывали долгое время, и решив, что хозяйка спит уже, Айла хотела уйти, как хлипкая дверь отворилась и из неё выглянула не молодая женщина. Её старое лицо освещалось светом факела, из-за чего хорошо были видны морщинки и чуть желтоватый тон, впалые щеки и усталые глаза.
— Если вы ищете Аббаса, я не знаю где он, — она хотела закрыть дверь, как Айла с нажимом выставила руку. Женщина недоуменно посмотрела.
— Я пришла не за ним, а за вами, — она протянула окровавленное кольцо, которое случайно испачкала своими руками, и бумажку с подписью Сабиры. — Ваше ведь?
— Вы…убили его? — Женщина ошарашено смотрела на закрытое чёрным платком лицо. Айла не глупая, лучше перестраховаться и закрыть внешний вид, чтобы никто не узнал в будущем.
— Да, — холодно ответила, мягко, без сопротивления, взяв её руку и положила кольцо. — Ваши муки закончены. Теперь вы можете вздохнуть спокойно. — Хатун наблюдала, как женщина приложила руку ко рту и расплакалась, видимо от счастья. От свободы.
Айла вымученно улыбнулась, но за платком это не было видно, но потом, когда Сабира ушла за деньгами, тихо скрылась за улицами, решив не брать деньги у бедной заказчицы. Та же удивлено смотрела на пустую улицу, нигде не находя свою спасительницу.
А Айла в то время бежала к домику около леса. Чем ближе она приближалась, тем сильнее кольцо Якуба жгло её палец.
Беда случилась!
Забежав в хижину, её встретила мертвая тишина.
— Якуб-Эфенди? — Голос прозвучал жутко, отскакивая от стен, на весь дом.
Она сглотнула, вступив на скрипучую половицу. Кольцо резко вспыхнуло жаром, что, на реакциях присела на корточки. Айла заметила стоящую за спиной тень. Девушка хотела было применить один из любимых приёмов, как раздался грубый, но такой знакомый голос:
— Как же меня радостно встречают, — запрокинув голову наверх, она встретилась взглядом с хитрыми и насмешливыми глазами Халиля. Его длинные волосы были убраны в высокий хвост, что можно было подумать, что перед ней стоит мускулистая девушка. Сильные руки распахнулись, приглашая в объятия.
— Ты вернулся! — Подпрыгнув, девушка не заметила боль в ногах от такого резкого действия и бросилась в объятья к своему другу. Товарищ крепко сжал её в руках, чуть приподнимая. Хатун встала на носочки, чтобы хоть как-то уткнуться в ключицы. Высокий как столб!
Её друг так вырос, стал сильным и более крепким. Голос окончательно потерял детское звучание, обретя грубость и низость. Отстранившись, она радостно всматривалась в его лицо, подмечая изменения.
— Ты похудел… И постарел. А это что за косичка сзади?
— Кормят ужасно, — он улыбнулся, глядя на её задорный взгляд. Провел по волосам рукой. Смущённо прищурился. Как же она сама выросла! — А где Якуб?
— Не знаю, я была на его дурацком задании, и только что вернулась, — тяжело вздохнула Айла.
— Может опять сидит в своей комнате, уткнувшись в книжки, —девятнадцатилетний парень прошёл в комнату наставника, но через минуту вылетел оттуда, закрыв дверь перед любопытным носом девушки. Весь перепуганный и бледный.
— Что там?
— Айла! Не стоит ходить туда, — Халиль помрачнел, вставая перед дверью, закрывая обзор.
— Что случилось? — Её интуиция орала, что что-то не так. Что-то произошло и очень плохое. — Дай мне пройти! Где Якуб?
— Нет! — Халиль сжал в руках её руки, попытался увести подальше от комнаты наставника.
— Отойди! — Дёрнувшись, он сдался и выпустил её, от чего Айла распахнула дверь, натыкаясь на качающегося на потолке мужчину.
Его пустой взгляд и еле заметная улыбка на устах придавала оттенок безумия и ужаса. Опущенные руки, с которых стекала кровь, изогнутая шея головы. Он висел с петлей на шее, где на синей коже отчётливо были видны выделяющиеся вены.
Айла упала на пол, смотря на мертвое и какое-то укоризненное лицо наставника, словно скрывающее сомнения и страхи где-то на дне неживых глаз. Мертвая тишина, будто под водой, и лишь тихий шорох друга, стоящего рядом. Атмосфера в доме сменилась с радостной на скорбящую.
Из глаз потекли горькие слёзы. Халиль, словно тень, сел рядом и развернул её лицом к себе, прижав к груди. Они остались одни в этом мире. Опять.
Было так тяжело и больно смотреть на человека, заменившего им двоим отца, который дал абсолютно все, вложив огромный труд в детей. А сейчас, он так трагично заканчивает свою жизнь, покидая их по собственной воле. Как жестоко и беспощадно Якуб-Эфенди ударил в сердце. В самое больное место, отбирая такое важное значение семьи. Как алая кровь окрашивает снег, медленно разливается и пачкает землю.
Халиль был готов разбросать все вещи в комнате. Заглушить эту дикую ярость, подавить в себе вопросы, лезущие наружу. Не таким он представлял первую встречу спустя столько лет, проведённых в походе, но слез не было, лишь поглощающая пустота, находящаяся под кожей в душе. Грудная клетка болела, будто чесалась и сгорала изнутри. Детские цветы исчезли, а вместо них появились демоны. Страшные и беспощадные демоны, бегущие на огонь, готовые умереть. Сгореть дотла. Из огня да в полымя, да?
Айла же, истратив за сегодня всю свою эмоциональную зарядку, лишь молча смотрела в одну точку, чувствуя колотящееся сердце товарища. Этот монотонный звук успокаивал, дарил призрачную и мимолетную надежду, что у неё остался один человек. Живой, дышащий и находящийся рядом. Медленно моргнув, она странно выгнулась, будто надломленная ветка под тяжестью снега. Наступила холодная зима в их сознании. В лёд превратились чувства и эмоции.
Встав, медленно, в развалистую походку подошла к письменному столу, на котором лежали две коробки: одна маленькая, а другая длинная продолговатая. И одна записка.
«Я ушёл сам, не вините себя. Спасибо», — всего несколько прыгающих строчек. И все. Ни объяснений, ни прощания. Ничего.
Халиль выхватил из её онемевших рук листок, прочитав его, а после открыл одну коробку, в которой лежал длинный и красивый меч, украшенный расписными узорами и рисунками, вычерченными на самой рукояти. Там была извивающаяся змея, будто ползущая по всей ручке.
Парень взял предмет в руку. Чуть подкинул. Но поймав, удивлённо вздохнул. Тяжёлый меч, будто нагревшийся от его касания. Какое точное и подходящее специально для него оружие. Под подарком была записка с названием меча. «Тонкая змея».
И действительно, на самом кончике лезвия были видны еле заметные разводы самого сильного и опасного парализующего яда, сделанного из чешуи змеи. Их яд очень сложно достать, а найти поистине редкую животинку надо постараться. Уж он то знал.
Халиль напряжённо рассматривал меч, чувствуя благодарность и тоску по близкому человеку. Последний подарок. Какая ирония.
Айла же тихо смотрела на коробку, даже не пытаясь открыть крышку. Её состояние было апатичным, будто девушка находилась в совершенно другом мире, из которого не могла выбраться. А потом, очнувшись от прикосновения друга, она аккуратно достала какой-то бутылёк с прозрачной жидкостью. Недоуменно посмотрела на непонимающего товарища.
— Что это? — Халиль забрал из её рук, открутив крышку, странно прищурился, но потом поднёс к её носу. — Но ничем не пахнет…
— Может это яд какой-то, — он нахмурился. — Обычно они делаются также. Без запаха и цвета. Там есть внизу записка, поясняющая что это?
Хатун пошарилась по дну, вытащив маленькую скомканную бумажку. «Жизнь, побеждающая смерть». Оба переглянулись.
— Ты понял?
— Я не понял, — повторил её вопрос, протянув бутылёк. — Попробуй, не думаю, что Якуб бы стал давать что-то опасное.
Прищурившись, девушка залпом выпила содержимое, чувствуя какую-то отвратительную горечь несколько секунд, перерастающую в сладость. Будто молочный шоколад был во рту. Айла посмотрела на товарища, пожав плечами.
— Ничего не понимаю, почему у тебя такой элитный подарок, а мне какая-то бурда?
— Ты ведь знаешь, — он отдернул себя, — знала Якуба. Вряд ли он делает что-то бессмысленное…
Айла посмотрела ещё раз на наставника, покачала головой.
— Какая-то чертовщина. Что же он скрывал такое? — Нахмурилась, прикусив губу, поглядывая на болтающегося человека. — Надо снять его и похоронить достойно.
— Около ивы?
— Да, его любимое место, — Айла покачала головой, отгоняя все дурные мысли. — Как дела в походе?
Халиль встал на стул, шатаясь, принялся отвязывать труп. Спокойно пробормотал:
— Если не считать того, что я безумно настрадался и каждый день молился вернуться домой, чтобы увидеть здесь мертвеца. Ну, знаешь, все очень даже отлично, — язвительно заметил, на что девушка только грустно улыбнулась. — Прости, случайно вырвалось.
— Ничего, в конце концов он долго страдал от непонятной болезни. Неудивительно, что решился наложить на себя руки, — она отвернулась к окну, зажгла свечку, всматриваясь в огонёк. — Просто мне одно не даёт покоя…
Айла обернулась, глядя, как Халиль положил тело на кровать наставника. А после товарищ обернулся, натыкаясь на серьёзное выражение её лица.
— Моя интуиция подсказывает, что это было вовсе не самоубийство…
— Я тоже так изначально подумал, но записка с его почерком, и вряд ли подделка. Если его убили, то должна была быть причина, верно?
— Я не могу отрицать тот факт, что Якуб был мутным и у него могли быть враги, — она облокотилась на стол, а после запрыгнула на него, удобнее уселась, напряжённо смотрела на мертвого человека. — Вот только кто именно? Знаем ли мы их?
— Ибрагим-Паша?
— Нет, если бы он хотел его по-настоящему убить, то не перестал бы искать его. Следовательно, это кто-то другой. Кто-то сильный и влиятельный, возможно, даже не отсюда?
— Из того мира? — Айла нерешительно кивнула. — Это лишь твоё чутьё? Ты не видела в снах его смерть?
— Нет, я была словно где-то под банкой, не слыша последние дни ничего. Заботясь о нем, сама почти не спала, поэтому ничего не видела. А про чутьё, просто кажется…
— Когда кажется — креститься надо, — он попытался улыбнуться, но вышло отвратительно. — Нам уже не вернуть его никак, лишь только смириться с этим.
— Я не могу, — Хатун печально улыбнулась, смахивая слёзы, — я не могу…
***
После смерти Якуба, я не замечала происходящего вокруг. Мало того, что я потеряла своего дорого наставника, так ещё и Дайе-Хатун, Валиде, Эфсун, Гюль-агу. Все начали уходить так быстро и стремительно, что я даже понимала, что делать дальше. Я не могла ничего толкового придумать, чтобы удержать этих людей в своей жизни. Смерть близкого человека так больно ударила в грудь, разрывая сердце на части. Он же был мне как отец. Он вырастил нас, обучил, дал хоть какое-то чувство безопасности и уюта. Только благодаря Якубу было ощущение дома. Других же людей я не считала настолько дорогими себе, кроме разве, что Дайе, но препятствовать ей в её желании умереть было бесполезно. Раз человек решился, то и удержать его никак не получится.
Несмотря на это, я все равно перестала нормально есть и спать, из-за чего сильно похудела. Лицо стало каким-то бледным, круги под глазами чёрными. Даже говорить было трудно, будто мне отрезали язык.
Бесило то, что с приходом Махидевран к власти в гарем, началась бесконечная трата денег на безделушки. Опьяненная такой приятной властью, она сама не замечала, как сводила себя в могилу в глазах повелителя.
Я задумчиво смотрела на цветок, который поливала. Бедное растение уже было залито полностью, но пребывая в каком-то беспамятстве, я даже не замечала этого. Прошло два года с того ужасного события, но рана оказалась слишком глубокой даже для меня, расковырянная ещё и другими смертями и уходами. Я не могла смириться со всем этим. Винила себя в своей бесполезности и невнимательности. Корила за то, что не задумалась спросить его, не тревожит ли его что-нибудь? Конечно, Якуб бы не стал вываливать на меня свои проблемы, ведь он взрослый был человек, но я даже не попыталась.
Я даже подумать не могла, что он собирается умереть. Почему так? Может его действительно кто-то убил? Почему эта мысль мне не даёт покоя? Почему я ни разу не видела его во снах? На призыв души он тоже не отзывается. Что-то не так, это точно.
Убрав стакан, откуда лилась вода, дотронулась до мягкой и податливой земли. Поковырялась в ней, чтобы как-то успокоиться. Помню, в прошлой жизни мне часто говорили, что обняв дерево или поговорив с цветами, можно начать смотреть по-другому на свои тяжёлые думы, но увы, мою руку быстро вытащили. С сильным нажимом стиснули. Обернувшись, я увидела стоящего напряжённого Мехмеда. Его взгляд был недовольным, но при этом обеспокоенным, видимо, за моё опять задумчивое состояние.
За несколько лет он значительно вырос. Почти пятнадцатилетний юноша был выше меня уже почти на две головы. Он хмуро оглядел каменное лицо, останавливаясь на бедном залитом цветке, а после молча развернувшись, схватил за руку и повёл куда-то. Я, не сопротивляясь, поспешила за ним, мысленно благодаря за внимание и попытку отвлечь меня.
Достаточно долго мы плутали по каким-то коридорам, пока он не открыл дверь в какое-то темное, освещаемое только парой свечей, помещение, а потом повёл меня среди стеллажей уже такой родной библиотеки.
Старый запах пыли и книг, чернил и заляпанных перьев заполнил нос, что хотелось неустанно читать и вдыхать этот запах приятной старости мебели, но я лишь безразлично осматривала обстановку. Мехмед что-то буркнул под нос, а после отпустив меня, залез на какую-то лестницу и дернул наверху крышку люка. Та с диким скрипом и шумом отворилась, будто темное окно появилось над нами. Шехзаде обернулся, кивнул, чтобы я следовала за ним. Встав на шаткую лестницу, конечно, я побоялась лезть дальше, но посмотрела на шустро прыгающего наследника, скрывшегося в темноте. Ниндзя скрытого листа.
Это место мы случайно нашли несколько лет назад, когда лазили по библиотеке. Мехмеду тогда приспичило почитать что-то эдакое, поэтому миссия найди иголку в стогу сена была невыполнимой. Умудрившись залезть на самые верхние полки мальчик и нашёл этот люк, ранее используемый как вход в смотровую площадку для изучения звёзд. Вроде бы здесь раньше была обитель астрономов?
Спустя несколько минут долгого вхождения, я оказалась в тёмном прохладном помещении.
Где-то слышны были шорохи и странные непонятные звуки, как вдруг темные шторы резко распахиваются, отчего солнечный свет проникает в огромную по размерам комнату, освещая ослепительным светом все. Я зажмурилась, а после чихнула. Мехмед повторил эстафету и чуть прикрыл ткань от яркого солнца. Только маленькая полоска будто делила пространство. Шехзаде направился ко мне, закрыл рядом люк, чтобы никто нас не тревожил и зажег пару свечек, уселся на мешок, наверное, с книгами, глядя на меня в упор.
— Я слушаю, — сложил руки на груди. — Рассказывай.
Я продолжила стоять молча, сцепив руки в замок перед собой. Немного осматриваясь по сторонам. Разговаривать не хотелось вообще. Хоть я и понимала, что так поступать нельзя, ведь Шехзаде пытается помочь мне и поддержать. Я решила попытаться сменить тему:
— Может сменим тему?
— Айла, — он встал и подошёл значительно ближе, почти вплотную ко мне. — Если ты и дальше будешь так молчать, я не смогу утешить тебя или дать совет. Если же ты так сильно настаиваешь на том, что у тебя все хорошо, ладно. Я смирюсь с этим.
— У меня все нормально, просто я не хочу нагружать Шехзаде своими проблемами, — я отвела взгляд в сторону.
— Поверь, если бы я не хотел разбираться с твоими проблемами, я бы даже и не спрашивал тебя о них. Ты почти не улыбаешься, часто плачешь. Я не знаю, что случилось, поэтому и волнуюсь. Это не моё дело, но знай, что всегда приду на помощь, — я благодарна кивнула ему, тепло посмотрела.
— Спасибо за вашу заботу, Шехзаде.
— Если хочешь, можем просто посидеть в тишине. Я часто в последнее время прихожу сюда, чтобы собраться с мыслями…
Наверное, прошло минут пятнадцать, после его последней фразы. Оторвавшись от горящей свечки, я встала и приблизилась к его лицу, садясь на другой мешок.
— Шехзаде, у меня есть довольно необычная просьба…
— Какая же?
— Пожалуйста, обнимите меня, — я сжала в руках платье, сминая бледно-розовую красивую ткань. Раньше в детстве я часто обнимала этого маленького ребёнка, когда ему было страшно спать одному ночью. Лет до 4 юный Шехзаде боялся темноты, из-за чего часто просыпался ночью, зовя меня, маму или сестру. Маленький Мехмед тогда говорил, что ему становится легче от объятий. Почему бы не попробовать то же самое, только с моей стороны? Я наблюдала в темноте за его стремительно расширяющимися зрачками, чувствуя какой-то стыд и смущение, уже начиная жалеть о такой просьбе
Наследник, чуть помедлив, распахнул руки в стороны, слегка хитро улыбаясь, и я легонько прижалась к его груди, обнимая за шею. Как в детстве.
Было очень плохо на душе, а обратиться за помощью к другим я не могла. На самом деле не хотелось беспокоить занятого Шехзаде, ведь у него самого дел по горло, но пообниматься больше не с кому. Халиль куда-то пропал несколько дней назад и почти не выходил на связь. Я переживала за его состояние, но думала, что друг уехал с Малкочоглу Бали-беем в какие дебри. Доверяясь интуиции, не хотела его волновать. Сам как разъярённый черт ходит в последние дни…
После Халиля самым близким был именно Мехмед, которому я полностью могла довериться. Надёжный, понимающий и добрый Шехзаде, который мало то, что защищал меня от нападок некоторых особо умных куриц в гареме, так ещё и помогал в учебе и просто составлял компанию. Именно он был со мной на протяжении многих лет, пусть сначала и как обычный ребенок, за которым должна была присматривать, но я всегда знала, что могу верить ему.
— Я боюсь смерти, — тихо прошептала. Шехзаде прижался подбородком к макушке плотнее, слушая мой уставший голос. Раз собралась ныть, так ной до конца! — Я боюсь привязываться к людям. Мне кажется, как только я пойму, что человек мне дорог, я потеряю его тут же… Может быть я бесполезная? Глупая, наивная? Почему все так быстро уходят? Почему я не могу повлиять на судьбу?
— Думаю, рано или поздно все уйдут. С каждым ушедшим появляется новый человек, который может принести тебе не только плохие эмоции, но и хорошие, Айла.
Я тяжело вздохнула и продолжила говорить, выплескивая все эти печали и горести Мехмеду, который спокойно вслушивался в рассказ, комментируя и подбадривая меня.
Я рассказала ему о детстве, о Халиле, о любимом наставнике. О наших перепалках, уроках. Обо всем на свете! Шехзаде молча накручивал на палец кудрявые локоны, а после следил, как они мягко расправляются. Его взгляд был странным, немного задумчивым и напряжённым.
— А кто для тебя Халиль?
— Он мой друг. Человек, который со мной с детства. Почти брат! Кто ж ещё-то?
Он поджал губы, а я чувствовала, как его челюсть напрягается. Руки чуть крепче сжались вокруг моих плеч, но он ничего не сказал. Я в душе с каким-то умилением думала о том, что мистер спокойствие ревнует. Спустя несколько минут после окончания моего автобиографического рассказа, он тихо пробормотал себе под нос.
— Значит видишь будущее, — Мехмед прикрыл глаза, скрывая какой-то горящий огонь в них, — отец говорил как-то, что видел во сне меня на троне. На самом деле, быть султаном — огромная ответственность не только за свою семью, но и за целую страну. За тысячами жизней людей, которые ждут твоего следующего слова и шага. Если бы я хотел, то отказался от всего этого. Родился бы простым работником, жил свободно, не чувствуя давление со всех сторон. Без обязательств, правил. Просто радовался жизни…
Он печально улыбнулся, думая о чём-то.
— Недавно, я читал в библиотеке про наши законы. Увидел одну очень жуткую вещь. Каждый султан должен убить своих братьев, чтобы те не взошли на престол и не было риска переворота и бунта. Как жестоко! У меня тоже есть страх: я боюсь будущего. Боюсь, что мои братья пойдут друг против друга, против меня и собственной семьи, — Шехзаде отстранился, взяв моё лицо за подбородок, грустно улыбнулся, ища поддержку в моих глазах.
Почему-то стало жаль его судьбу, будто мы с ним были похожи. В сериале такому персонажу уделяли мало времени, толком не раскрыв его личность и душу, а здесь, в реальной жизни, я много времени проводила с таким замечательным человеком. Невероятно добрым и заботливым, но при этом жёстким в определенные моменты, храбрым и всегда слушающим голос своей совести. Это привлекало. Дарило особый шарм и харизму.
Я чувствовала его дыхание около своего носа. Приятное тепло рук, сжимающих мои плечи. Обжигающие объятья, от которых мне становилось жарко. Его темные глаза отражали моё лицо и свечки, медленно тающие от огня.
Глаза внимательно, как-то по-взрослому, смотрели на выражение моего лица. Я словно чувствовала поддержку и какую-то уверенность от него. Легкую и почти незаметную. Думаю, и Мехмед чувствовал то же самое, что и я. Тихое таяние сердца от льда. Становилось легче дышать.
При всем этом был небольшой страх, за которым стояло осознание. Осознание чего-то нового, по-детски мягкого и нежного, что зарождается между влюблёнными людьми. Как маленькие искры, пробегающие вокруг, но пока не перерастающие в пожар.
Дыхание понемногу становилось рваным, прерывистым, а сердце кричало и рвалось наружу. Уже от нетерпения, от жажды ласки и заботы. Внимания и понимания. Всего сразу.
Щеки медленно покрывались румянцем смущения, благо в темноте это не сильно было заметно.
С одной стороны, я чувствовала спокойствие и приятное облегчение. Мне было комфортно с этим человеком. Как тихая гавань чувства таились внутри. Хотелось прижаться ещё ближе, осчастливить, зарыться в темных жестких волосах. Вдохнуть что-то до боли знакомое и родное. Что-то принадлежащее только мне. Но здравый смысл кричал: «Он же младше».
Приятные черты лица, уже теряющие свой детский образ, меняясь на взрослые и более грубые. Его приоткрытые губы, волнительно вздымающаяся грудь. Все говорило о том, что передо мной больше не ребёнок, счастливо лепетавший на руках, которого я почти что вырастила. Которого учила ходить, говорить и держать в руках ложку, а вполне самостоятельный и надёжный юноша. К которому хотелось приблизиться ещё больше, отдать все тревоги и заботы, тянущие сердце вниз.
Когда хоть я перестала воспринимать Мехмеда просто как мальчика, вечно таскающегося за мной?
Иногда в такие моменты, когда понимаешь, что не хочешь терять кого-то близкого, что только в твоих руках собственная жизнь, над которой ты повелеваешь, тебе хочется делать все, чтобы счастье было бесконечным. Мысленно я поклялась:
«Я правда хочу все изменить… Я так хочу изменить твоё будущее, чтобы оно стало светлым. Сделать тебя счастливым, но боюсь, что не спасу тебя, ведь я никого не могу спасти, даже саму себя. Но я обещаю тебе, Мехмед, я постараюсь сделать все, и ты не умрешь», — зарылась лицом в его грудь, уверенно улыбаясь, чувствуя, как он кладёт мне руку на затылок.
БАМ!
Тяжёлый стук в люк, отчего я чуть не грохнулась с мешка, благо сильные руки держали меня крепко. Мехмед раздраженно встал с насиженного места, недовольный тем, что нас прервали. Пока он сидел на корточках и вслушивался в звуки, я паниковала на своём месте. «Айла, совсем страх потеряла? Это же Шехзаде Мехмед. Шех-за-де! Наследник престола, а не какой-то мальчик с соседнего подъезда!»
Пока я придумывала сценарий, как долго и мучительно Хюррем будет отрывать мою голову и докапываться до наших отношений, наследник ласково подал мне руку, помогая встать, а после открыл люк в тёмную библиотеку. Выводя меня первой. Лёгкий ветерок и прохлада сработали как ледяная вода после бани. Я отвернулась, чтобы подросток не увидел моё красное от смущения лицо. Как хорошо, что он не умеет читать мысли! Но тот кажется даже не обращал внимания, счастливо под ручку вёл в сторону покоев Хюррем.
— Приходил смотритель библиотеки, он знает, что я иногда засиживаюсь тут. Сказал, что матушка вроде бы хотела нас видеть.
— Вроде бы? — Я вопросительно на него покосилась.
— Да, наверное, — обернулся, тепло улыбаясь, — когда я увидел твои раскрасневшиеся щеки, у меня все мысли из головы вылетели, — и нахально улыбнулся.
Моя рука чуть не встретилась с лицом, собираясь прикрыть выражение покерфейса. «Стыдоба-то какая! Как школьница с мальчиком, который нравится».
Мехмед тихо рассмеялся на мои пыхтения и краснения.
Мы вместе вошли в покои, где стояла нарядная Хюррем-султан и Гюльшах. Женщина была в зелёном платье, покрытым расписными узорами и блестящими стразами. Её огненно-рыжие волосы были уложены в мягкие кудряшки, свисающие вниз. Гюльшах же мирно ранее стояла к нам спиной, обернувшись на приход.
Выражение лица сменилось у меня и Мехмеда.
— Где вы шаритесь вдвоём? — Хмурый взгляд пристально осматривал двоих. Задержавшись на красных ушах и растрёпанный волосах, она больше ничего не заметила больно подозрительного и хмыкнула. — Мне нужно с вами поговорить. Точнее, поставить в известность. Теперь Гюльшах будет служить у меня. Не смотри так, Айла. Я знаю, что вы не ладите, но сейчас у нас общий враг — Махидевран. Враг моего врага — мой друг. Гюльшах знает эту нахалку как-никак лучше. Поэтому, гарантирую, скоро она поплатится за свои ошибки!
Я покосилась на полноватую девушку высокого роста. Гюльшах иногда напоминала свинку: такое же круглое лицо, нос заострённый кверху, хитрые и маленькие глаза с длинными и густыми ресницами. Большая нижняя губа и маленькая верхняя. Она устало прищурилась, глядя на меня. Кажется, или она еле заметно прошептала слово: «Ведьма»?
— И если я увижу, что вы цапаетесь друг с другом — обеим влетит. Все понятно?
В этот момент в покои вбежала Гюльфем-Хатун.
— Госпожа, вас все уже ждут!
— Эсма, Назлы! Приведите детей! — Хюррем крикнула, смотря, как выходит из других комнат Михримах и её сыновья, а после женщина счастливо улыбнулась Мехмеду. — Пойдёмте!
В тот день я вместе со всеми наблюдала первую большую победу Хюррем. Она стала управлять гаремом, сменив Махидевран. Полностью захватила власть во дворце. Новая должность — новые проблемы.
А дальше, началось самое интересное…
***
«Делать-то что?!»
Я бежала со всех ног, уклоняясь от стремительно летящих стрел сзади. Везде был слышен гул людей, бегущих за мной. Их крики и раздирающий вопль ненависти. Бежали с целью убить. Порезать на кусочки, оставить на съедение волкам.
Стрела просвистела в нескольких сантиметров от моей головы, чуть не протыкая череп насквозь. Сглотнув, продолжила бежать дальше, чувствуя дикую боль в ногах. Кровавые мозоли точно обеспечены. Дыхание почти кончилось, отчего я чуть не харкалась, выплевывая легкие. Растрепанные прямые волосы хлестали по щекам. Отчего останавливаюсь, напряжённо всматриваюсь в свои длинные руки и темно-каштановые волосы.
И вдруг резкая, тупая боль, отчего закричав, стремительно шлепаюсь в листву, теряясь в пространстве. В глазах темнеет от такой адской боли, что закусываю губу до крови. Слёзы брызнули из глаз, почти теряю сознание.
Попыталась встать, но тут же падаю снова. Тёплая кровь текла из левого бедра, пачкая роскошную изумрудного цвета ткань, становясь мокрой. Стрела была надломлена, но продолжала торчать из тела.
Я заныла от боли, лёжа в грязной и холодной земле. Меня скоро найдут и поймают, а после убьют, сожгут тело или бросят в море. Но почему такие мысли? Кто я вообще такая? Кто эти люди? Что здесь делаю?
Чуть не завизжала, как меня вдруг подхватывают под руки, перекидывая за спину на шею, как в позе солдатика несут подальше от врагов. Удивлённо смотрю, как какой-то мужчина бежит со всех ног куда-то в сторону, избегая всех атак сзади. Он ловко перепрыгивает через препятствия, не боясь уронить тушу в виде меня. Я вижу только татуировку рядом с его затылком, скрытую под волосами. Странный символ в виде звёзд или какого-то треугольника, а внутри рисунок, манящий своими узорами. Пальцем пытаюсь дотронуться до того места, но тут же стремительно падаю вниз.
Не успеваю даже слово вымолвить, как оказываюсь в хаммаме рядом с Хюррем-султан. Женщина сидит на лавочке, а девушки рядом поливают её водой, обтирают вкусно пахнущими мочалками. Капли из раковины падают вниз, отдаваясь громким, почти оглушительным звуком. Рыжая открыла один глаз, посмотрела на застывшую меня с кувшином водой в руках, а после заинтересованно спросила:
— О чем ты интересно думаешь, Айла? Ворон считаешь что ли?
Я вздрогнула, когда она жестом приказала девушкам идти мыться самим, а после рукой махнула мне. Покачав головой, начала поливать её намыленное тело. После родов женщина, конечно, пополнела, но эта фигура придавала ей особую привлекательность. Показывая, что она мать пятерых детей Султана.
Медленно убрала её рыжие волосы, натыкаясь на шею и голову. В том же месте у мужчины была татуировка. Был ли это сон? Вряд ли. Якуб говорил, что в снах ты не чувствуешь физическую боль. А если чувствуешь — что-то не так. Значит, это перенос сознания, но с совершенно незнакомым человеком. Кто-то в этом дворце обладает сильными способностями.
Я застыла, переваривая информацию, медленно дотронулась до её шеи, отчего Хюррем вздрогнула, покрываясь мурашками. Она обернулась и странно покосилась на меня.
— Что случилось? У меня что-то на шее?
— Просто вспомнила кое-что, — непринужденно улыбнулась, на что султанша скептически выгнула бровь, — да задумалась слегка…
— Уж не о моем ли сыне ты задумалась, Хатун?
От такого вопроса, я чуть не уронила кувшин в небольшую раковину, где брала воду. Хюррем, улыбаясь, смотрела на меня лукаво и хитро.
— Уж поверь, глаза матери все видят. Мехмед, конечно, очень скрытный мальчик, но по нему сразу понятно, куда, а точнее на кого, он смотрит.
— Никуда он не смотрит, — тихо буркнула, пытаясь скрыть смущение. — Шехзаде всего пятнадцать лет. Через год у него самого будет гарем, да забудет он меня…
Женщина рассмеялась, но ничего не сказала, продолжала млеть под массажем моих ласковых рук.
— Ты слишком наивная, деточка, — она махнула рукой, чтобы я оставила её одну, а когда уходила, не слышала последнюю сказанную фразу. — От судьбы не уйдёшь.
Я вышла из хаммама, отжимая кудрявые волосы, которые готовы были превратиться в настоящее облако кучеряшек. Укуталась потеплее в халат.
Интуиция резко вскрикнула, чтобы я обернулась. После чего встретилась взглядом с высокой девушкой. Её длинные прямые каштановые волосы были уложены в небольшую прическу. Карие глаза с детским любопытством осматривали моё лицо, всматриваясь в каждую черту лица. Она будто искала что-то, а найдя то самое, приятно улыбнулась, оголяя белые идеальные зубы. Сама же Хатун была, наверное, старше меня на несколько лет. Вытянутое лицо, сверкающие глаза, пухлые губы. Она была худой и с широкими плечами. Но, признаться честно, я ни разу не видела её в гареме.
— Здравствуй, проводник-Айла, — её голос был сладкий. Она тянула слова, будто нарочно медленно пыталась говорить, словно я была умственно-отсталая. — Я очень рада встретиться с таким опытным магом. — И поклонилась.
— Чего?
