За Солнцем Луна стоит

Халиль мягко, даже не особо стараясь, уклонился от меча. Словно издеваясь над жертвой, он ходил кругами медленно, будто хищник, следил за каждым движением тела и мимикой лица. Ему нравилось смотреть, как пацан потеет и позорится, но при этом упорно продолжает бороться, хоть и знает, что не имеет шансов. Неуверенно, без какого-то опыта и плана по одолению врага. Мужчина видел, что ему не хватает силы и стойкости, поэтому изводил соперника. Но вдруг Халиль застыл, в удивлении взглянул на наследника, вспоминая свои бесполезные и нелепые попытки напасть на дорогого наставника. Маленький и отвергнутый целым миром, он пытался бороться, заглушить душевную боль тренировками и ноющими мышцами. Кровавые мозоли, трясущиеся от напряжения ноги. Его упрямство всегда спасало и оберегало от страшных угрызений совести, которая будто шептала все грехи и страхи. Халиль видел, что наследник был таким же. Таким же светлым, как утреннее солнце, встающее где-то далеко-далеко после тёмной ночи. Рассылая лучики счастья и добра во все стороны. Раньше Халиль сверкал ослепительно ярко, а потом погряз в мучениях и страданиях, сам того не осознавая, все больше и больше сам искал этих мук, забываясь только в присутствии госпожи, которая действовала как самое тёплое летнее солнце, прогоняющее тучи раз за разом. Мехмед был мягким. Ещё не познал боль от выпавших на его душу жизненных трудностей. Таким же спокойным, добрым и благородным, не втоптанный в лужу грязи. Шехзаде имел все, о чем мечтал молодой человек: семья, деньги, власть, а главное — любовь всей жизни. Он завидовал ему самой чёрной и поглощающей душу завистью, но в тоже время и жалел. Не понимая до конца причину, жалел мальчишку, которому только предстоит все испытать. Жизнь не детская сказка, которую рассказывают маленьким детям перед сном. Это суровая и холодная реальность. Ты либо подохнешь и будешь гнить в сырой земле, отдавая свою плоть червям на съедение, а твои кости когда-нибудь найдёт собака и будет грызть с особым рвением, либо ты станешь сильным и выживешь. Только так и никак иначе. Мужчина грустно и с тоской посмотрел на этого отважного и умного львёнка, сына Султана Сулеймана, думая о своём прошлом, за что чуть не напоролся на меч, вовремя увернувшись. И пока малец был открыт, он нанёс резкий удар в челюсть, чувствуя как тот охнул от удивления, но одновременно получая коленом в живот. Боль накрыла медным тазом обоих. Мехмед смерил соперника не очень дружелюбным взглядом, сплюнул кровь, появившуюся от удара, мысленно проводил анализ этих минут боя: стиль боя очень отличался от того, что наследнику преподавал Бали-бей. Уж Якуб-Эфенди постарался над своим подопечным на славу. Мехмеду же выдавали простые и прямолинейные движения и манёвры, даже порой скупые, в то время как Халиль двигался с какой-то плавностью, грацией и чуть ленивым изяществом. Словно кошка, не интересующаяся ничем. Его приемы и техники были направлены именно на убийство, а не на простое обездвиживание противника. Мужчина видел, что парень пытается подстроиться под его стиль боя, но получилось у него не очень. Удар-уклон-блок. Отступ-скользящее движение-быстрая атака, ушедшая в пустоту. Меч лёгким и стремительным движением летит в сторону лица, но буквально в пару сантиметров все также уходит в никуда, даже не задевая противника. Мехмеду оставалось только уворачиваться, да пытаться скрыто атаковать, но даже это было сделать очень трудно. Мужчина явно превосходил его почти по всем физическим навыками и умениями. Молодой человек прекрасно орудовал мечом, имея опыт убийства противников в прошлом. Даже сейчас дай команду — зарежет быстро и тихо. Это восхищало и настораживало. Шехзаде много слышал о нем, но не думал, что знакомство проведёт за спаррингом. На самом деле, где-то в глубине своей души наследник понимал, что такой человек должен быть на его стороне. Халиль силён и могуч. Он предан и верен, но не ему, а Айле. Так почему бы не воспользоваться этим и не переманить его на свою сторону? Сложный, но интересный вариант, поэтому нужно точно попытаться завербовать его. К тому же Халиль опытный лекарь и мудрый человек, у которого многому можно научиться. Сплошные плюсы, не считая отстранённый и холодный характер убийцы. Мехмед прищурился, придумывая примерный план разговора на будущее. Спустя несколько минут странного боя, где один принимает, а другой нападает, мужчине стало настолько скучно, что он поднял руку, сдаваясь. За всем этим наблюдал Бали-бей, который скорчил недовольное выражение лица, глядя, как Халиль почти кидает ему меч в специальном чехле. Разворачивается и уходит восвояси. — Шехзаде, — Малкочоглу обворожительно улыбнулся, чуть смущаясь от поступка своего неказистого подопечного, — простите его, он всегда такой нетерпеливый и редко бывает в хорошем настроении. — Ничего страшного, — задумавшись, Мехмед, положил оружие и принялся догонять мрачную фигуру, — Халиль-ага! Тот обернулся, одарил его безразличным взглядом, будто окатил ледяной водой, как букашку мысленно размазал по стене. Одергивая себя, чтобы не поежиться, Мехмед с интересом в голосе спросил: — За что вы меня так ненавидите, ага? Халиль слегка приподнял брови, но снова вернулся к маске равнодушия и презрения. «Возможно, он не такой черствый человек, каким может казаться на первый взгляд», — подумал Мехмед. — С чего вы взяли, что я вас ненавижу, Шехзаде? Парень пожал плечами, продолжая докапываться: — Я вижу в вашем взгляде ненависть и раздражение в свою сторону, — парень наблюдал за абсолютно скучающими глазами, — вы относитесь так, потому что Айла-Хатун со мной, не так ли? Халиль замер, сложил руки на груди, повернулся полностью корпусом, лицом к лицу, глядя на Мехмеда сверху вниз, будто показывая свою силу и доминирование. Шехзаде же насмешливо улыбнулся. Его забавляли эти игры в кошки-мышки. Он понимал, что это не тот человек с которым нужно ходить вокруг да около. Обстановка накалилась, и тяжёлое напряжение повисло над ними. — Ты меня раздражаешь — это факт, но ненависть надо заслужить, — спокойно ответил мужчина. — Моё отношение к тебе, скорее, нейтрально-негативное. У тебя есть все. Ты родился в семье Султана и живешь не горюешь. А простые люди, как Айла и я, только и делают, что страдают, — он фыркнул. — Что ж ваш Аллах такой несправедливый к простым людям? — Не всегда все решает именно Аллах, — наследник смутился от жёсткой и резкой смены выражения лица, а после улыбнулся, замечая яростный огонь в темных глазах. — Это очень честное признание. Я ценю вашу искренность, но прошу, никогда не смейте обесценивать чужие проблемы… — Проблемы? — Тот истерично хохотнул, резко подошёл в плотную, со своего высоченного роста почти под два метра, язвительно прошипел в лицо, — поведай же мне о своих проблемах, мальчик, — последнее слово он издевательски выделил. — Держите себя в руках, — Мехмед сдвинул брови, даже не шелохнувшись от столь стремительного движения в свою сторону. — Может быть, вы думаете, что жить в достатке — это радость, но вы глубоко ошибаетесь. Чтобы стать достойным наследником престола важно знать много вещей. Мало того, что нужно уметь управлять огромным государством, так ещё и вести военные действия. В конце концов отвечать за народ! — Он воскликнул, сжав кулаки и стиснув зубы, смотря прямо в угольно-черные глаза собеседника, тот же будто пытался отыскать что-то в его уверенности и пылкости характера. — Быть артистичным и харизматичным, всегда с трезвым взглядом на жизнь. Ответственность, что лежит на плечах повелителя и на его детях огромна. Иногда я задумываюсь, что в моем отце есть две личности: отца, любящего свою семью, и жёсткого и справедливого государственного деятеля. Страшно представить, что происходит у него в мыслях, когда он разрывается на две стороны! Вы никогда не поймёте меня, а я никогда не пойму вас. Это закон, обычная элементарная аксиома, не требующая никаких слов после себя! — Возможно, вы правы, — Халиль в задумчивости отстранился. Наследник запнулся, глотая ртом воздух. Как такой человек быстро согласился с мнением чужого? — Сытый голодного не поймёт. — Да, мне очень сложно вас понять, ведь я никогда не терял особо близких мне людей, но это не значит, что мы должны воевать друг с другом из-за разных взглядов на жизнь. Каждый имеет право сочувствовать и переживать. Душевные раны не заживают… — Оставляют шрам на сердце, — Халиль продолжил развивать мысль, — и на душе. Тот кивнул, сглотнув вязкую слюну, подбирая слова. — Но и путь человека тернист, который ведёт за собой армию, берет под крыло воинов: чьих-то отцов, братьев. Их смерти на руках повелителя. Это груз, очень тяжёлый груз, — наследник прикрыл ненадолго веки, слушая повисшее молчание. — Я понятия не имею, взойду ли на престол, но если это случится, — глаза загорелись ярким и сильным огнём, — я попытаюсь сделать все. На благо своего народа и Османской империи! Тишина затянулась, но она не напрягала. Нет, скорее, наоборот, оба человека, спорящие о таких серьезных проблемах, слушали медленные и размеренные стуки сердец друг друга. Мысленно соглашались с точкой зрения каждого, но не высказывали это вслух. Это было лишним. Ненужными и пустыми словами они не привыкли разбрасываться, а здесь мужчины понимали важность сказанного. «У каждого свой удел. У каждого своя боль, нельзя осуждать и обесценивать чужое горе и переживания», — Халиль задумчиво откинулся на стоящий сзади дуб, чувствуя под одеждой царапающую кору. Мужчина прошёлся взглядом с ног до головы по пацану, который залип в одну точку, в беспамятстве теребил края своих одежд. «Привычка Айлы», — хмыкнул, чем заслужил недоуменное лицо. Возможно, он слишком погорячился и на эмоциях начал туго соображать. Халиль мысленно отвесил себе щелбан. Первым столь долгое и затянувшееся молчание разрушил Мехмед: — Мне кажется, если бы начали все в другой и более мирной обстановке — мы бы подружились, — он с любопытством посмотрел на вскинувшего брови Халиля. — Что скажите? — Не знаю, — лениво ответил тот, закинув руки под затылок, вдыхая свежий воздух. — У вас голова явно варит, но вот одно не даёт мне покоя… — Она? Мужчина закрыл глаза, представляя голос и смех Айлы. Её смешные вопли недовольства, странные и непонятные движения. Он понимал, что может лишь наблюдать за ней издалека, не подходить ближе. Нельзя! Запрещено! Это запретный плод, на который можно бесконечно долго смотреть, но ни в коем случае не трогать. Халиль в глубине души хотел бороться за своё счастье и надеяться на лучшее, но увы, он был лишён этой оптимистичной веры. Иногда есть моменты, где ты ничего не сможешь сделать, только ухудшить ситуацию или окончательно её испоганить. Он сдался, принялся отрицать эти чувства, просочившиеся в сердце как сорняки ещё очень-очень давно. Выдирать больно, но иначе никак. Он погибнет, если так будет и дальше продолжаться. Халиль вдруг вспомнил фразу Айлы, когда она пересказывала в десятый раз интересную ему историю про Дориана Грея. «Если ты знаешь, что человек никогда не будет твоим, то любить его можно бесконечно долго». Молодой человек был готов расхохотаться, а потом расплакаться от такой злой шутки жизни. Медленно моргнув, он вернулся в реальность, посмотрел на притихшего мальца, который с любопытством и восхищением рассматривал его. — Я видел её счастливые глаза, — плавно заговорил Халиль, растягивая слова, чувствуя голос своего сердца, — если она действительно рада, что находится с вами, я не стану лезть в отношения. Пусть хоть у неё будет все хорошо. Для меня это главное. — Мужчина раскрыл ладонь, будто вспоминая что-то, а после сильно сжал в кулак. — Но если вы, Шехзаде, посмеете обидеть её чем-то, причините боль — я убью вас. Не побоюсь кары повелителя, ведь мне плевать, кто вы по статусу! — Я не позволю никому её тронуть. И себя не прощу, если причиню вред. Мехмед спокойно принял к сведению эту наглость и открытую угрозу, понимая, на что может пойти человек ради близких. Халиль опасен. Если не обуздать этот гнев, он точно поплатится в будущем. Парень улыбнулся, думая о том, что его любимой очень повезло с таким человеком, который находился с детства рядом. Словно каменная стена, охраняющая от всех бед и невзгод. Да, пусть Айла и считала Халиля почти что братом, никогда не стоит отрицать тот факт, что человек может не сдержать слово и не перебежать на другую сторону. Доверял ли он своей возлюбленной? Конечно. Но как говорила его умная мать: «Доверяй, но проверяй». Мехмед пытался понять и сущность Айлы, разобраться, почему его так влечёт к ней. Этот вопрос Шехзаде задал не только себе, но и матери, которая внимательно, по-взрослому посмотрела тогда на своего сына. Он знал, что Хюррем-султан бесконечно преданна повелителю и никогда не отступит от своей любви. От своего смысла жизни. Она же особо трепетно относится к своим детям, помогая в затруднительных ситуациях. — Это очень сложно объяснить, Мехмед, — матушка ласково улыбнулась, взяла его за подбородок, твёрдым движением заставляя посмотреть ей в глаза, — Айла очень долго и верно служит мне и тебе. Такие женщины как она, очень опасны и редки, как самые драгоценные алмазы. Они дорогие в уходе, требуют внимания, но ярко сверкают и оберегают от всех злых намерений. Ради таких камней и ведутся войны и битвы, ведь все хотят себе такую красоту. Их хочется спрятать глубоко в душе, хранить в сердце и никому не показывать. В моей любви к повелителю я вижу все свои самые лучшие и самые худшие черты своего характера: поглощающая ревность, в которой через мгновение распускаются деревья и цветы. Наступает весна с каждой улыбкой повелителя. Сынок мой, мой Мехмед, — она с ноющей на сердце болью произнесла, — будь аккуратнее с теми людьми, которых ты любишь. Не позволяй пользоваться собой, а когда убедишься в искренности — борись! Борись до последнего за своё счастье! В тот день парень с уверенностью подумал о том, что нашёл своего любимого человека. Когда он с утра проснулся с первыми лучами солнца, щурясь от яркого и тёплого света. Шехзаде перевёл взгляд на другую сторону кровати, где прижавшись к его плечу лежала Айла-Хатун. Девушка забавно причмокнула во сне, ещё сильнее вцепилась в предплечье. Мехмед испытал такое счастье и радость в тот момент, что хотелось кричать и петь от чувств и эмоций. Держать ее за руку, слышать оживленный голос и ощущать покой. Мехмед будто уплыл в какие-то сказочные дали, сияющие солнечным светом её души. Дотронувшись до растрёпанных и кудрявых волос, он невольно видел в них оттенок синего моря, которое постоянно бушевало и приносило на берег непрекращающиеся волны. Во время бури вода становилась тёмной, словно весь подводный мир просыпался и поднимался наверх по воле Аллаха. Она казалась такой красивой в тот момент. Как русалка, выглянула из воды, а он, ослеплённый этой красотой лишь смотрел на неё. Мехмед тряхнул головой и вышвырнул все эти мысли. Его уши слегка покраснели от воспоминаний о вчерашнем вечере. Прочь эти мысли! Прочь! И все же, в какой-то степени Мехмед восхищался Халилем и его преданностью, силе характера, непоколебимой стойкости и храбрости. Мужчина всегда думал холодно, лишь в одном случае действовал опрометчиво. Его слабость и радость. Смешно, что они разделяют эту ношу вдвоём. А Халиль же не мог до конца ненавидеть этого пацана. Уж слишком Мехмед напоминал ему самого себя. Да, наследник бесил его до скрежета зубов, но никогда он не чувствовал ненависти и вражды между ними. Скорее лёгкую ссору и недопонимание, выливающееся в что-то непонятное и мерзкое. Оставляя отпечаток на всех трёх людях, включая и Айлу. Молодой человек видел её черты в его движениях, характере. Понимал, что девушка вырастила его сама, не удивительно, что малец пытается подражать ей и своим родителям. Но если Айла делала все в открытую, никогда ничего не умела скрывать и прятать, то Мехмед был спокойным, вдумчивым человеком. Кто бы что не говорил, а мозги у Шехзаде действительно были. По крайней мере, ему не нужно переживать за её безопасность и покой. Пусть пока и слабый Шехзаде по физическим данным, в мозгах, он, возможно, даже старше его на несколько лет. «Он стал бы прекрасным правителем в будущем. Наберется опыта — горы свернёт». В мыслях Халиль подумал, что если подобраться к этому мальчишке поближе, можно всегда наблюдать как за ним, так и за ней. Как тень следовать по пятам, в случае чего, просто забрать то, что ему дорого. Эта идея показалась очень привлекательной, но очень глупой затеей. Одна морока с этими отношениями. Но начало положено. Стрела уже выпущена, да?

***

— Она очень прижилась во дворце, — Хюррем-султан со второго этажа внимательно следила за радостной и счастливой Фирузе. Мрачная и угрюмая атмосфера безвыходности повисла над нашей троицей, — вот же змея персидская! Я стояла справа от чертыхнувшейся рыжей, пытаясь взглядом прожечь на затылке девушки какой-нибудь проклятый символ. Глаза непроизвольно метнулись в сторону, встречаясь с недовольным и сморщенным от гнева лицом Клары. Кажется, она материла меня всем, чем знала. Наложница так и не получила своё имя Нурбахар, но во всех неудачах и грехах винила меня. Скоро у меня появится свой «фан-клуб» ненавистниц из гарема. Пусть я и сторонилась её, интуиция шептала быть осторожнее. Мехмед перестал обращать на неё внимание, полностью погрузился в свои книжки про санджаки перед отъездом в Манису к брату Мустафе. Сборы шли полным ходом. Через день повелитель вместе с женой и двумя детьми отправится в путь. Наступит небольшое затишье. Я вздохнула, со стороны замечая вопросительный взгляд Гюльшах. Благодаря моей помощи, девушка осталась жива, сохранив свою должность слуги Хюррем, вовремя спрятавшись под её юбку от огнедышащего дракона по имени Хатидже-султан. Криков было на весь гарем, но увы и ах. Сестра Сулеймана вылетела из покоев, как пуля пронеслась мимо в тот момент. Хоть кому-то, но я спасла жизнь. Своеобразная маленькая победа! Не сказать, что мы сразу стали бэст френдс, но иногда я замечала её благодарный кивок головы в свою сторону. Возможно, она хвалила себя за то, что вовремя успела переметнуться на сторону Хюррем. Пусть и редко, мы с Гюльшах спокойно общались друг с другом, хотя обычно предпочитали хамить и огрызаться. Она постебется надо мной, а я подколю. Она поможет в чём-то, потом я прикрою её змеиную жопу перед Афифе-хатун. Этакая горячая картошка, которую мы кидали постоянно друг другу, не боясь обжечься. И так весь день, под усталые вздохи Хюррем и ехидную улыбку Сюмбюля. Золотая троица. Прочный союз из нас троих, окружающий султаншу от бед и гнева врагов. А врагов в этом гадюшнике было немало. Особенно главная тварь стояла перед нами… Гюльшах чуть кивнула в сторону, мол, обернись. Повернувшись, наткнулась на интересную картину: Афифе-Хатун шустро перебирала ногами, опираясь на трость, подгоняла новоприбывших девушек, пока Сюмбюль-ага на них смешно фыркал и возмущался: — Ну-ка, пошевеливайтесь, клуши. Иш, какие важные тут ходят, — он неопределённо махнул рукой, а после заливаясь пропел, — и-и-и! «Это ж-ж-ж неспроста», — я прищурилась, осматривая новое мясо на съедение волкам. Очень сложно было назвать их девушками, скорее, маленькими девочками. Все чумазые, грязные с дороги, испуганными глазами смотрели на роскошный дворец и на слуг. Меня привлекла темноволосая девчушка, которая безразлично рассматривала всех. Её короткие и спутанные волосы торчали во все стороны, а рваное платье кусками в некоторых местах было содрано, открывая вид на бледную кожу. Босые ноги все в пыли и грязи. Содранные в кровь костяшки пальцев, наверное, доставляли ей ноющую боль. Возможно, перед тем как попасться в руки, она дралась с кем-то. — Гюльшах, — моя напарница с готовностью к приказам склонила голову, посмотрела на госпожу, — отбери самых покорных ко мне в слуги. Пусть будут воспитываться с детства под моим крылом. Надо вербовать больше людей. — Как прикажите, госпожа, — Гюльшах прикрыла глаза, а после прошлась по всем взглядом, — что-нибудь ещё угодно? — Да, — Хюррем повернулась ко мне, — Айла, поищи Михримах. Что-то она задерживается. — Хорошо, госпожа, — я поклонилась, быстрым шагом отправляясь на поиски. Проходя мимо линии стоящих девочек, чувствовала их умоляющие взгляды, требующие забрать отсюда. Увы, это не в моей власти. Выйдя на улицу, поморщилась от яркого солнца, вытирая подступившие слёзы. И где мне искать Михримах? Побродив около часа по саду, так и не нашла никого. Удивительно, что даже стража не в курсе, куда делась единственная дочь повелителя. За ней же должна следить многочисленная охрана! Оглянувшись вокруг, я громко засвистела, призывая Кешу. Животное редко находилось со мной рядом, предпочитая все чаще и чаще гулять на улице, патрулировать огромный дворец. С одной стороны, у меня были глаза за пределами территории, куда я не могла ходить. А с другой стороны боялась, что ворон улетит и не вернётся ко мне совсем. Птицы очень свободолюбивые, а я удерживаю её рядом с собой. «Насильно мил не будешь», — подумала, всматриваясь в голубое ясное небо. Кеша высоко кружила над садом. Было видно только чёрное маленькое пятно, маячившее на синем фоне. Животное каркнуло, а я обернулась в сторону, где примерно улавливала мысли птицы. Госпожа там. Подхватив эти дурацкие юбки, сорвалась на бег. Хюррем-султан будет ругаться, если я не найду её дочь. Сквозь кусты пробралась к стоящей впереди парочке. Михримах-султан была красива. Из маленькой девочки она превратилась в сильную и прекрасную госпожу луны и солнца. Мягкие локоны, кругловатое, но ещё пока детское лицо, взволнованно вздымающаяся грудь в плотном и тугом корсете. Тёплого карамельного оттенка платье, легко струящееся вниз. Озорные синие глаза с тёмными пушистыми ресницами внимательно вчитывались в аккуратные строчки, которые написал стоящий рядом мужчина. Собеседник был среднего роста. Обычная внешность, странная и негустая бородка, взъерошенные волосы, которые он дергал от смущения и волнения. Глаза туда-сюда перебегали то с лица Михримах, то на лист бумаги, который она держала. С каждым прочитанным предложением госпожа все больше и больше улыбалась, одновременно смущаясь и восхищаясь талантом поэта. Я притихла, сидя в кустах, наблюдала этой странной и ванильной атмосферой между Михримах-султан и Ташлыджалы Яхьей. Оба были счастливы и рады встрече после долгих месяцев разлуки. Я поморщилась носом от попавшей в ноздрю ветки с листами, пронзительно чихнула, кажется, оглушив двух молодых людей. Мужчина быстрым шагом оказался рядом, разгребая заросли, с недоумением смотря на сидевшую на земле меня. Ещё раз чихнув, что чуть не взорвалась голова и не вылетели все мозги, с мерзким звонким звуком в ушах, я вскочила с места засады, а после поклонилась султанше, которая ошеломлённо рассматривала мой растрёпанный вид. — Вы её знаете, госпожа? — Ташлыджалы повернулся к медленно кивнувшей девушке. — Айла-Хатун, — она нахмурила темные и густые брови, грозным и быстрым шагом направилась к нам, — какое право ты имеешь, чтобы подсматривать за мной? — Госпожа, простите, — поклонилась, быстро забормотала. — Хюррем-султан послала на ваши поиски, поскольку вы долгое время не появлялись во дворце. Она заволновалась. Я же услышала голоса в этой стороне сада, прибежала сюда, но не успела выйти, как увидела вас, — пробежалась взглядом по нахмурившему мужчине, — я никому ничего не скажу, даю слово! — Ташлыджалы, — Михримах, даже не удостоив его взглядом, четко и громко произнесла. — Оставь нас наедине. Позже поговорим. — Как прикажите, госпожа, — он удалился, напоследок одарив странным взглядом. Словно мужчина меня откуда-то знает. Съёжившись от чувства дежавю, чувствуя мурашки до всему телу, я покосилась на Михримах. Девушка тяжело вздохнула, устало махнула рукой, приказывая следовать за собой. — Откуда ты узнала, что мы находимся в саду? — Поинтересовалась, глядя на меня. — У тебя в волосах листья. Убери этот ужас… — Нашла вас сама, госпожа, — отряхнув макушку, махнула головой, чуть не отхлестав волосами султаншу. — Простите… — Айла-Хатун, я надеюсь, ты понимаешь, что с тобой будет, если проболтаешься кому-нибудь об этом. Никто не должен знать о моей встрече с Ташлыджалы Яхьёй Беем! — Знаю. Я могила, — сделав вид, будто застегиваю рот на замок, выкидывая ключик в пустоту. На моё действие дочь Султана вымученно улыбнулась, но ничего не сказала. Мы продолжили идти в тишине по густому лесу, слыша только пение птиц да хруст листьев с ветками под ногами. Где-то под сердцем заскреблись кошки. Маленькими когтями раздирали изнутри плоть доходя до костей. Атмосфера из слегка напряжённой превратилась в мрачную и нагнетающую. Я покосилась на задумчивую Михримах. В её глазах было мертвое спокойствие, появляющееся только, когда человек очень глубоко уходит в воспоминания. Давно мы с ней не общались и не оставались наедине после того случая. Несколько лет назад, когда только родился Джихангир, османская семья знатно пополнилась. Мехмед и Михримах удивленно смотрели, как многочисленные служанки носятся туда-сюда с маленькими Шехзаде. Селим, Баязид и Джихангир требовали внимание матери, которая не успевала сидеть и со старшими детьми. Им не с кем было играть, поэтому я единственная развлекала их. Но постоянно боялась, что дети станут делить меня. Михримах интересовалась девчачьими темами: красота, одежда, украшения, мальчики. Она доверяла многие секреты, которые я никому не рассказывала. В то время как Мехмед старался не отпускать меня от себя и донимал всем остальным. После того как Михримах снова увела меня подальше от брата, вернувшись в комнату, мы застали злого и мрачного Шехзаде. Наследник жёстким взглядом отослал меня в детскую к своему брату. А дальше начался концерт. — Михримах, может тебе не следует лезть туда, куда не просят? — И куда же мне нельзя лезть? — Она вспыхнула, гневно вздернула подбородок. — Ты не смеешь мне указывать, брат! — Я не указываю, а лишь говорю, что не вздумай трогать то, что принадлежит мне!. — Айла не твоя вещь! Она моя подруга. И я хочу с ней играть! Без тебя! Мехмед нахмурился, быстрым шагом оказался около сестры, которая испуганно вжалась от его решительного настроя. — Она и не твоя собственность тоже. Если ты думаешь, что такая важная, то спешу тебя огорчить. Здесь старший я! И я первый сказал, что сегодня моя очередь проводить с ней время. Найди себе кого-нибудь другого! — Он прикрикнул, от чего Михримах вздрогнула. Выпучила нижнюю губу, готовая вот-вот расплакаться. — Михримах… — Ну и возись с ней! Не нужна я тебе! Променял сестру на какую-то рабыню. Предатель! Девочка со слезами на глазах выбежала из покоев, растирая мокрые дорожки по щекам. Мехмед разъярённо рыкнул, сжав кулаки. Его плотно сомкнутые губы, часто вздымающаяся грудь от раздирающей злобы и агрессии пугали. Я застыла в проеме детской, качая на руках заснувшего Джихангира, пока Назлы отошла ненадолго куда-то. Мехмед обернулся, почувствовав любопытный взгляд, а после стыдливо отвернулся, пряча расстроенное выражение лица. Я качнула головой, проверяя на сон младшего, положила в люльку, накрыв одеялом. Мехмед сидел на полу, поджав под себя колени, утыкаясь лицом в ноги. Медленно подошла к нему, пристально наблюдала за частыми вздрагиваниями плечами. Я протянула руку, почти дотронувшись до его волос, но отдернулась. «Нельзя вести себя так фамильярно», — исподлобья посмотрела на мальчика. Плюнув на все правила, прикоснулась к руке, сжимающей штаны от грусти и боли в сердце. Он вздрогнул, подняв на меня опухшее и красное лицо. — Вас задели слова, сказанные Михримах-султан? Он не ответил, скинул руку со своей ладони. Зря сейчас лезу в душу. — Простите, тогда я пойду, Шехзаде, — тихо произнесла, решив не докапываться до наследника. — Шехзаде Джихангир заснул недавно, будьте потише, пожалуйста… — Останься, — тихо произнёс в нагнетающей тишине, — хоть ты со мной останься. Плюхнувшись на пол, я посмотрела в потолок, вспоминая гневное лицо Михримах и её выкрик про рабыню. Поднесла ладонь к лицу, рассматривая линии на коже. — Позвольте мне дерзость, Шехзаде. Не воспринимайте слова Михримах-Султан так близко к сердцу. Она ещё ребёнок.. — Я не считаю тебя рабыней. И никому не позволю называть тебя так, — медленно прошептал он, вытирая бегущие по щекам слезы. Наступив на какой-то камень, я чуть не грохнулась, вовремя удержав равновесие. Воспоминания о том случае нахлынули с головой. Михримах-султан после ссоры с братом охладела ко мне. Возможно, она видела, что я очень дорога Мехмеду, и уступила место в его сердце. Или же просто обиделась на меня, что я не побежала тогда за ней, а осталась с её братом. Перестав поддерживать ту близкую связь, которой были связаны с её рождения, мы перестали тесно общаться. Разве что на обычные темы, не касающиеся чего-то личного и сокровенного. Девочка выросла у меня на глазах, но я никогда не слышала от неё слов благодарности за это, пусть и вбухала в маленькую головушку, что правильно, а что нет. «Ведь ты лишь рабыня, Айла», — вздохнула, чувствуя лёгкий интерес к своей персоне с её стороны. Было ли мне сейчас обидно? Нет. Это мой долг, моя обязанность, которую я выполнила. Мы так и дошли в полной тишине, не говоря друг другу ни слова.

***

Я зевнула, чувствуя тянущую усталость от сегодняшнего дня. Протерев глаза, пыталась сфокусироваться на расплывающихся буквах, которые плыли перед глазами. Проворчав что-то непонятное, закрыла книжку с громким хлопком и поставила на полку с любимыми произведениями Мехмеда. Как крути, я никогда не пойму его любовь к этим пылесборникам. Возможно, опыт работы с Якубом сказывается, ибо наставник насильно заставлял поглощать все знания, написанные на пожелтевших от старости страницах. Закусив губу, я прошлась взглядом по покоям наследника, задерживаясь на его прямой и статной фигуре за столом. Шехзаде не обращал на меня никакого внимания, вчитывался в текст, хмурясь или, наоборот, радуясь мыслям. Фыркнув от недовольства, глядя на такую картину, я приблизилась ближе, буравя скучающим взглядом. — Что такое, Айла? — он на секунду оторвался от увлекательной писанины, а после снова уткнулся с носом. — Мне скучно, — опустившись подбородком на стол, сквозь зубы пробормотала, — я думала, вы занимаетесь чём-то важным, а на деле просто листочки перебираете. У вас тут целый склад макулатуры уже.. — Это не просто листочки, это документы на санджак, — я склонила голову, с интересом глядя на его улыбку, — когда-нибудь я отправлюсь туда, и буду учиться управлять государством. — А почему вы решили сейчас этим заняться? — Недавно я был у повелителя, — Мехмед погрустнел, но продолжил говорить, — если я смогу показать хорошие результаты в учёбе, то отец подумает о том, чтобы отправить меня управлять санджаком. Здорово, правда? Но сначала мы поедем в Манису. Посмотрим, как поживает брат Мустафа. — Поэтому вы и сидите за бумажками, изучая…— прищурилась, прочитывая названия и текст, — Амасью? — Да, очень красивый город на северо-востоке страны, — он посмотрел на меня глазами, горящими от страсти приключений и желания показать себя. Перевернул ко мне лицом карту, пальцем показывая территорию города. — Приятные погодные условия, свежий горный воздух. Мой дед Султан Селим родился там. Дай Аллах волю, повелитель отправит меня туда. — А не слишком ли далеко от Стамбула? — Далековато, — он разочарованно вздохнул, — вряд ли отец и матушка отпустят меня так далеко. — Вы не боитесь? — Чего именно? — Ответственности, — я привстала, серьезно сказала, — это не игрушка, управлять санджаком значит управлять и людьми, которым нужен опытный и мудрый человек. Рядом с Амасьей граница с Сефевидами. Они наши заклятые враги. У вас нет военного опыта, который нужен при обороне во время нападения на нашу территорию. Вы уверены, что справитесь с такой сложной задачей, как управление санджаком? — Именно поэтому я и сижу по уши в работе, — наследник потёр переносицу, хмурясь от накатившей сознание головной боли, — конечно, простые слова не заменят настоящие знания и мудрость из походов. Но рано или поздно это случится. Я хочу доказать отцу, что готов к такому взрослому шагу! — Вы хотите доказать это себе или своему отцу? — Мехмед задумался ненадолго. — Я делаю и ради себя, в том числе. Но пойми меня правильно, Айла, решение выносит повелитель, только от него зависит моё будущее. Поэтому я и кручусь как белка в колесе последние недели. — Я заметила, — взглядом прошлась по его перебинтованным в некоторых местах рукам. Небольшой синяк под подбородком тоже светил сине-фиолетовым оттенком. — Неужто Бали-бей сорвался? — Нет, это работа Халиля, — он как ни в чем не бывало произнёс, пока мои брови вскинулись наверх от удивления. — Из-за чего подрались? — Тренировались, а не дрались. Все нормально, Айла. Пытаясь успокоить взволнованное сердце, я смочила пересохшие от волнения губы кончиком языка, глядя на спокойного Мехмеда. — Он… — запнулась, подбирая слова, — он ничего не сказал? — А что он должен был сказать? — Наследник сдвинул брови. — Халиль бывает резким в словах. Порой необдуманно хамит и грубит. Обидит и не извиниться даже… — Знаю. Иногда я сравниваю его с крапивой. Лечит, но коснуться голыми руками невозможно. Спокойный и молчаливый, пока его не трогают. Огненный. — Дракон, — я буркнула, на что Мехмед улыбнулся уголками губ. — Вы, кстати, тоже дракон. — Да? — Парень усмехнулся, подняв миролюбиво ладони. — Я такой же колючий? — Нет, — серьезно посмотрела в его карие глаза, видя как опешил наследник, — вы упрямый, иногда теряете самообладание, но по отношению к близким сглаживаете углы своего характера. Я бы назвала вас, помимо дракона, бараном. — Мехмед скорчил гримасу недоумения, будто копируя свою мать. А затем широко улыбнувшись, громко рассмеялся. Я пристыжено пыталась натянуть улыбку, чувствуя лёгкий стыд, превращающийся в огромный комок стеснения. — Простите, я.. — Меня ещё никто так не называл, — вскинув брови, он вскочил с места, подхватив меня на руки, слегка подкинул. Я запищала, вцепившись в одежды. — Айла! — М? — Оторвавшись от рассматривания пола, который казался очень низко с роста Мехмеда, встретилась с его теплыми глазами. — Чего? Прищурившись, он плавно и аккуратно опустил меня на пол, придерживая за талию. Я же смотрела на его очаровательную улыбку. Ладонь сама по себе потянулась к щеке, очерчивая изгибы лица. Осторожно скользнула по затылку. Он не двигался, осторожно и спокойно наблюдал за моими робкими и скованными движениями, позволяя таким образом изучить себя. Застыла, всматриваясь в глаза цвета тёмного горького шоколада. «Почему я так привязана к нему?» — В голове мелькнула мысль, которая, будто током прошибла все тело. Почему иду за ним, как марионетка за кукловодом? Действительно ли он любит меня? Настоящие ли мои чувства или это мираж, который я испытываю, чтобы заглушить свою тоску и боль? С Халилем я чувствую физическую защиту, а с Мехмедом словно лечусь ментально. Исцеляюсь от ран, которые руками схватили давно моё сердце, а сейчас сжимают все крепче и крепче. Только с ним, я ощущаю, как эти руки исчезают, и грудь наполняется воздухом. Воздухом спокойствия. — Ты до сих пор сомневаешься…— вздрогнула, когда он заговорил. Мягко прижал к своей груди, чтобы отчётливо я слышала стук его хрупкого сердца. — Ты сказала мне, что я небезразличен тебе, но не уточнила в каком смысле. Ты боишься боли, которую могут причинить люди. Отрицаешь свои эмоции, чтобы было проще и легче. Пойми, что безразличие не защита, Айла. — А что мне делать, Мехмед? — голос прозвучал тихо в пустой комнате. Да, я боюсь. Боюсь любить кого-то. Закрываюсь в себе, чтобы уберечь душу от ещё больших травм и потрясений. Я как трус, мечусь между огнями, не понимаю, как выбраться из клетки сомнений. Шехзаде отстранился. С ледяным спокойствием твёрдо и жестко произнёс: — Если ты будешь мяться и сидеть на одном месте, то никогда не будет перемен. Ты не можешь сказать наверняка, что будет в будущем, но сейчас есть настоящее, которое ты контролируешь. Тяжело вздохнула, соглашаясь с его высказыванием. — Может хватит уже прятаться, Айла? — Он, легонько провел носом по моим волосам, заставляя покрыться мурашками. — Попробуй довериться сердцу. Дай мне шанс доказать тебе, что я не маленький мальчик, которого нужно опекать. Теперь моя очередь заботиться о тебе. — Хорошо, — я положила руки ему на плечи, мгновенно прерывая эту странную обстановку. Решительно посмотрела в глаза. — С наступлением проблем и буду решать, что делать дальше. Я больше не буду сомневаться в тебе, Мехмед. В тот же момент, когда я произнесла последние слова, Мехмед сократил то маленькое расстояние между нами. Будто он ждал сигнала к действиям. А после подхватил на руки, сжав мои бедра, которые непроизвольно сжались от такой грубой и в то же время ласковой хватки. Парень опустился на кровать, медленно и аккуратно уложил на подушки, проведя носом за ухом, укусил легонько чувствительную мочку. Я не отставала, утянула в долгий и сложный поцелуй, в который попыталась вложить все свои страхи и любовь в одном действии. Мехмед тяжело вздохнул и прорычал от такой близости. В одно мгновение слетели тяжелые цепи, звонким гулом раздаваясь у меня в голове. Этот маленький стук говорил: я люблю его. Не знаю, какой любовью люблю, но всем сердцем и душой! Не оставлю родного человека, пусть и будет потом больно, но я обязательно справлюсь. Мне нравилось ощущать его прикосновения, губы, сильную вздымающуюся грудь под трясущимися руками. Непоколебимый характер, стойкость и мудрость поразили чувствительное сердце. Наследник мутным взором смотрел, как я разлеглась на подушках, медленно моргая, пытаясь запомнить этот день и момент. Его напряжённый взгляд, полный искренности и отчаянной любви следил за каждым моим морганием и замиранием сердца. Не знаю, что нашло на меня тогда, но потянувшись за одежду, резко притянула к себе, также быстро попыталась справиться с надоедливыми пуговицами на рубахе. Тот шумно выдохнул, когда я легонько провела ногой по нижней части живота, скрытой ещё пока за плотной тканью, спускаясь к паху, чувствуя появляющуюся эрекцию. — Что ты делаешь? Кажется, он покраснел. Не обращая внимание на секундное замешательство, я ехидно буркнула: — Раздеваю тебя. Жарковато тут, да? Наследник пустил свои руки в помощь, помогая избавиться от одежды, откинув её на несколько метров от кровати. Присвистнув от красоты обнажённого тела, я провела ладонью по горячей и гладкой коже, ощущая напряжённость под руками. Медленно прикоснулась к большому и свежему синяку, но не надавила. Закусила губу, чувствуя сладкое и нежное ощущение внизу живота. Приподнявшись на локтях, чтобы Мехмед аккуратно и ловко расправился с пуговками на груди, а после соскользнул под спину, шустро развязывая шнуровку платья. Застонав от его тёплой руки под обнаженными лопатками, я дотянулась до шеи, вцепившись в неё зубами. Нос сразу же учуял запах лёгкого мускуса и книг. Сильное и необычное сочетание. Мехмед ухмыльнулся и замер, полностью освобождая меня от ткани платья, которая легко соскользнула по обнаженному телу. Окончательно убрав мешающуюся тряпку, чуть смутилась, растеряв весь боевой настрой. Парень улыбнулся каким-то мыслям, заставив меня ещё больше покраснеть. Я открылась, обнажила не только тело, но и душу, которая требовала и ждала заботы и ласки. Он понял это по глазам, ничего не сказав, легонько дотронулся до груди, следя за реакцией на действие. «Добро пожаловать на урок биологии», — хихикнув, я положила его ладонь на грудь целиком, чтобы Мехмед почувствовал бешено бьющееся сердце, которое я отдала ему. Он нависал сверху, серьёзным, но при этом страстным взглядом, полным желания смотрел в мои глаза. Искал ответ на тот самый вопрос. — Смотри на меня, Айла, — хриплый и низкий голос тихо прошептал в темноте комнаты, освещаемой маленькими огоньками от свеч. Он опустился вниз, губами дотронулся до груди, языком провел по ореолу соска, обхватив его, а другой рукой уже крепче сжал грудь, заставляя выгнуться всей спиной навстречу неожиданной ласке. Я вцепилась в волосы пальцами, одним глазом наблюдала за его довольным лицом, в котором бушевало море страстей. В голове сразу промелькнула приятная мысль, что я причина этим необузданным эмоциям, которые смешивались и в моей голове. Игриво улыбнулась, облизнув губы. Потянувшись к его шее, провела кончиком языка по краснеющему следу от укуса, который сделала сама недавно. Кожа пылала под обжигающим дыханием, приятно покалывая от нетерпения. Мехмед шумно выдохнул, прикрыв глаза, ладонью провел от копчика по спине и до макушки, сжав голову в руке, из-за чего я выгнулась навстречу, замечая жаркий взгляд. Парень дернул меня вниз, будто не давая мне доминировать над ним. Хотела зашипеть, как почувствовала пальцы около половых губ. Тихо ойкнула, когда он легонько провел по коже, касаясь чувствительных мест, плавно распределил смазку вверх-вниз. По коже пробежались мурашки, отчего чуть не задрожала от страсти, находящейся во мне. Он согнул правую ногу в колено, пошло облизнул пересохшие губы, смотря за моей реакцией на его вольность, пока раздвигал мои ноги. Простонав что-то невнятное, схватилась за холодную простынь, стараясь сохранить рассудок, когда пальцы вошли аккуратно и медленно, плавно и легко двигались туда-сюда, исследовали запретную территорию. Растерянным взглядом, наблюдала за тем, как он расстегнул последнюю пуговку на штанах. Глаза непроизвольно скользнули вниз, натыкаясь на половой орган. Тут же отвернулась, густо покраснев. На самом деле было очень неловко, пусть я и была морально готова к этому моменту, ибо в гареме девушек с раннего возраста обучали нужным вещам. Соблазнение, отключение стеснения и неловкости перед мужчиной. Отдельно давали уроки по половому воспитанию, рассказывая, как и что делать. Это очень помогло понять, что секс — обычное дело. Но описание и картинки на страницах — это одно, а теория и есть теория. Тихо хихикнула, чем смутила Мехмеда, который укусил за плечо, сердито-шутливо шепча мне под ухо что-то вроде: «Потом насмотришься». Улыбнулась, еле заметно кивая головой, чувствуя, как он входит во всю длину. Шехзаде замер, посмотрел на меня с вопросом в глазах, мол, порядок? Я задрожала сначала от непривычности, чувствуя как напрягаются мышцы, а потом сама вильнула бёдрами. Ощущая, как меня заполняет теплота и полноценность. Уж не знаю, как из робкого и взволнованного мальчишки Мехмед превратился в такого настойчивого и страстного мужчину, но убедившись, что я прекрасно себя чувствую, раскинув руки от наслаждения, он сорвался. Медленные и неуверенные толчки превратились в быстрые, четкие и резкие движения, которые прорвали плотину неловкости. Бросало то в жар, то в холод от шаловливых рук, которые блуждали везде: то в волосах, то сжимая ткань простыни, превращая постельное белье в комок. Его и мои поцелуи сливались в единое целое. Впившись в его спину пальцами, промычала, не зная куда деть себя и свой разум от кружащего голову наслаждения, которое фейерверком мерцало перед глазами. Все плыло и сверкало вокруг. Перед разрядкой мышцы сильно сжались, и Мехмед несколько последних раз толкнулся, хрипло и с рыком излился во внутрь. Горячая жидкость быстро стекла со внутренней стороны бедра, пачкая постель. На несколько секунд я отключилась, пытаясь восстановить дыхание, как после марафона. Мехмед приблизился к лицу, утыкаясь лбом в мой лоб, глубоко и медленно задышал, прикрыв глаза от усталости. А после крепко обнял и прижал к себе. Я облизнула опухшие от поцелуев губы, отстранилась и чмокнула в нос, наблюдая, как тот счастливо падает на другую сторону кровати. Подперев рукой голову, перевернулась на бок, откинув мокрые волосы назад, пока Мехмед делал то же самое. Его грудь тяжело вздымалась, а капельки пота стекали по подтянутому и красивому телу. Я прикоснулась к груди, выводя какие-то узоры и картинки на коже. Он закинул одну руку за голову, а другой накручивал на палец мои кудрявые волосы. Я чувствовала легкое, парящее чувство расслабления и любви в груди и в сердце. Медленно моргнула, осознавая то, что произошло несколько минут назад. Но вместо отрицания своих действий, я думала только о том, что это нереально. Нереально волшебно. Перевернулась на живот и посмотрела на него выжидающим взглядом. — Что? — Оторвавшись от пружинистых волос, он непонимающе посмотрел. Смутилась от спокойного и ласкового взгляда. Прокашлялась и попыталась сделать грозный и сердитый голос, понизив его: — Ну что, Шехзаде, готовы ли вы к такому? — К чему? — Готовы ли вы, Шехзаде Мехмед Хазретлери взять прекрасную и неповторимую Айлу-Хатун в жены? Постель была, а свадьба где? — Испытующе посмотрела на его начинающие дрожать от смеха уголки губ. — Эй, ну не смейся! Мехмед, я же серьезно! Так нельзя! Я жду свадебный торт и букет цветов! От почти потухших свечей его лицо было освещено оранжево-желтым светом, которое прыгало по растрепанным волосам и уставшему взгляду из-под ресниц. Как солнышко он освещает мой путь днём, а я веду его в спокойное и тихое место ночью.