1.
Дом Вамми оказался двухэтажным старинным зданием. За оградой виднелись сад и спортполощадка с кучей высоких лазалок. Всё это выглядело заманчиво. У ворот нас встретил пожилой мужчина в строгой одежде — именно такой, каким я представлял своего провожатого. — Добрый день, юный гений, — поприветствовал он меня. — Я Роджер. Назови имя, которым будешь пользоваться в приюте. — Мел…ло, — прошептал я, запнувшись от волнения. Потом взял себя в руки и повторил громко и чётко: — Мелло. — Приятно познакомиться, Мелло. Сейчас я покажу тебе Дом Вамми. Здесь у нас обитает около 70 учеников разного возраста, и все мы — большая семья. Мистер Рюдзаки, вы зайдёте? — Может, позже. Сейчас у меня есть ещё кое-какие дела. Я с сожалением попрощался с Рюдзаки и в сопровождении Роджера вошёл в приют. Изнутри здание было таким же симпатичным, как снаружи. Стены выкрашены светлой краской, повсюду картины и гобелены. — Вот наша гостиная, — вел экскурсию Роджер, катя мой чемодан. — Здесь можно в свободное время посмотреть телевизор или поиграть в настольные игры. Настольные игры всегда ассоциировались у меня с тупыми бродилками для малышей, и я твёрдо решил, что к ним не прикоснусь. — Это столовая. А здесь классы и лаборатории. Библиотека. Спортзал. Жилые комнаты на втором этаже. Ты будешь жить с Мэттом. Он как раз примерно твоего возраста. Я не горел желанием делить с кем-то комнату, поэтому решил, что выживу любого соседа и добьюсь, чтобы меня поселили одного. Мэтт оказался мальчиком в ярких странных очках. Когда мы вошли, он играл в какой-то платформер на приставке. — Мэтт, знакомься: это Мелло, твой новый сосед. — Привет, Мелло! — Мэтт поставил игру на паузу и помахал рукой. — Привет. — Мне не хотелось разводить сантименты с тем, кого всё равно собирался выселить. — Знакомьтесь, мальчики, а я пошёл. — Роджер оставил чемодан и, шаркая, направился прочь. Комната была небольшая, с двумя кроватями. Я решительно двинулся к той, что стояла у окна. — Я буду спать здесь. Мэтт улыбнулся. — Пожалуйста. Это как раз свободная. «Что?..» Я готовился агрессивно защищать хорошее место, и ответ Мэтта выбил меня из колеи. Кто в своём уме захочет спать в душном тёмном углу, когда есть кровать у окна? — Я не люблю солнце, — объяснил Мэтт, возвращаясь к игре. — Из-за него плохо видно то, что на экране. — Ты что, вообще от игр не отрываешься? — Почему же. Иногда я всё-таки делаю домашку, ем и даже гуляю. «Задрот какой-то. Может, его даже и выгонять не придётся. Он здесь как мебель». Я выложил из сумки часть вещей, достал большой пакет с шоколадом. — У вас тут сладкое не запрещено? — Нет, если не шуршать обёртками на занятиях. Я ухмыльнулся: именно шуршащими обёртками я доводил учителей и одноклассников, пока меня не выперли на домашнее обучение. — Ты неплохо говоришь по-английски, — заметил Мэтт, поиграв ещё немного. — Из какой ты страны? — Германия. — Понятно. И как там? — Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала понять, как тут. Я перелез с кровати на подоконник, лизнул шоколадку. Наверное, тётя уже хозяйничает без меня в доме. Бьюсь об заклад, что она продаст оттуда все ценные вещи, и мне достанутся одни стены. Вообще-то, ей запрещено распоряжаться моим имуществом, но кого это остановит… Я решил, что чуть позже найду телефон, откуда можно звонить за границу, и сообщу тёте что-то вроде «Наш самолёт разбился, и я умер. Звоню тебе из ада». Рюдзаки обещал, что я ей позвоню. Вот и пусть получает весточку. — Мы с тобой будем в одном классе учиться, — сообщил Мэтт. — Я бы предложил сесть вместе, но у нас одиночные парты. «Да слава богу!» Новость очень меня обрадовала. — А это правда, что здесь воспитывают будущих сыщиков? Я приготовился услышать смех и фразу вроде «Что за сказочки?», но Мэтт уверенно кивнул. — Всех нас с детства обучают методам дедукции и анализа, учат решать логические задачи. Тебе понравится. — А в лабораториях можно делать взрывчатку? — Нам точно нет. Старшим может и можно. А ты умеешь? — Ага. Мэтт отложил геймпад и с интересом воззрился на меня. — Через пару месяцев проберёмся в лабу и сделаем, хорошо? — Почему через пару месяцев? — Потому что к тому времени все к тебе привыкнут и тебя уже не выгонят за нарушение школьных правил. — Договорились. Я почувствовал, что новый сосед начинает мне нравиться, и мне окончательно расхотелось его выселять.2.
Первый учебный день привёл меня в абсолютный восторг. Все уроки оказались захватывающе интересными. Впервые в жизни мне не хотелось задирать одноклассников и рушить дисциплину. Я старался, как губка, впитать каждое слово, каждую мысль учителей. Алгебра, физика, логика… Я чувствовал, что придётся многое догонять, но это не пугало меня. Даже языковой барьер отошёл на задний план — я понимал почти всё сказанное интуитивно. В нашем классе оказалось десять учеников, не считая меня и Мэтта. На переменах я познакомился и немного поболтал с ними всеми. Среди них были и другие иностранцы, так что я со своим акцентом не слишком выделялся. Все сочли меня очень милым и симпатичным. Когда я вспоминаю, как счастлив был тогда, в первый год в Доме Вамми, у меня щемит сердце. Я оказался на своём месте в жизни. Каждое буднее утро мы с Мэттом собирали сумки и бежали на занятия. Бежать приходилось из-за того, что Мэтт вечно играл по полночи в приставку, а потом никак не мог проснуться. Я пихал ему в рот шоколад, он смешно плевался и бурчал. На уроках мы решали логические задачи, изучали географию, анатомию, право. Учителя не просто выдавали материал, а объясняли, как он может пригодиться нам в жизни. На большой перемене нас кормили вкусным обедом, и всегда можно было попросить добавки. В столовой мы постоянно смеялись, иногда устраивали перестрелку хлебными катышами, запускали в супе кораблик. После занятий я немного отдыхал, играя в мяч и лазая, потом садился за уроки. Учиться приходилось почти до ночи, но это не казалось пыткой. Я мечтал знать как можно больше. Мэтт занимался всего пару часов в день, а на уроках иногда играл под партой в тетрис. Мне казалось, что так он никогда ничего не добьётся. На выходных мы делали домашние задания, отдыхали, иногда ездили на экскурсии и просто на природу. Иногда я грустил о родителях, но это случалось всё реже и реже. В приюте ни у кого не было родителей — мы заменяли друг другу семью. В конце июня закончился мой первый триместр в Доме Вамми. Когда я увидел списки с итоговыми оценками, моё сердце чуть не выскочило из груди. Я стал первым в классе по итоговому количеству баллов. Это был мой триумф. Я прыгал и визжал, как девчонка, потом мне даже стало немного стыдно. Когда дикий восторг немного утих, я посмотрел, как расположились в рейтинге остальные. Мне пришлось три раза протереть глаза, но буквы не изменились: вторым в списке стоял Мэтт. Мэтт, который пялился в приставку, пока я трудился, как проклятый! Это показалось настолько несправедливым, что я неделю почти не общался с Мэттом и односложно отвечал ему на все вопросы. Потом мне надоело дуться, и мы стали вместе наслаждаться каникулами. Можно было целыми днями ходить босиком, лазать во дворе, читать и смотреть смешные фильмы. В один солнечный день, пока все веселились на реке, мы с Мэттом сказались больными и остались в приюте. Мэтт вскрыл дверь лаборатории отмычкой, и мы оказались в царстве реактивов. От такого богатства у меня закружилась голова. Вооружившись книгами по химии, мы сливали разные вещества и смотрели результат. Реактивов для хорошей взрывчатки я не нашёл, зато разжился целым куском калия. — Если бросить его в воду, бабахнет не хуже, — обещал я. Следующие пару часов мы провели, отрезая от калия частички и экспериментируя, какое количество обладает какой взрывной силой. Когда калий кончился, я предложил сходить в лабу снова и взять ещё натрий. Там нас и поймали вернувшиеся учителя. Признаюсь честно, когда я осознал, что нас могут выгнать из Дома Вамми, у меня едва не случился сердечный приступ. Если бы не гордость, я бы ползал на коленях, умоляя оставить меня в приюте. Когда нам высказали всё, что думают о нашем проступке, выяснилось, что выгонять нас никто не собирался, хотели только проучить. Это удалось в полной мере. Я и Мэтт ещё две недели мыли полы во всём приюте вместо уборщицы. Поначалу я делал это почти с удовольствием, потому что мыть полы лучше, чем ехать обратно к тёте. Потом стало обидно тратить каникулы на скучную возню с тряпкой. Тогда мы начали осторожно шутить про то, сколько калия нужно, чтобы взорвать такое ведро/раковину/вон ту штуковину. Каждая шутка вызывала у нас смеховую истерику. Мы с Мэттом кружились по коридору, давясь от хохота и показывая друг другу пантомимы. Ближе к концу каникул меня уговорили-таки поиграть в настолки, и я словно очутился в другом измерении. Вместо тупых детских бродилок в приюте оказалась куча офигенных логических игр. Какое-то время я изучал правила и наблюдал за другими, а потом начал выигрывать партию за партией. Пока Мэтт сидел за своей приставкой или за компом, я соревновался с другими настольщиками в умении просчитывать ходы и правильно бросать кубики. Никто из ровесников не мог меня одолеть, и я начал играть со старшими. Иногда к нам присоединялся Артемис — задумчивый юноша в очках. Артемису было 17, и он не жил в приюте всё время, приезжая лишь иногда. Его часто называли «А» и считали самым выдающимся воспитанником, почти что новым L. Победить Артемиса мне не удавалось почти никогда. Новый учебный год вернул наши обычные будни: уроки, нескончаемые домашние задания. Задавали столько, что даже Мэтт начал корпеть над уроками, а я зачастую засыпал за учебным компьютером. Тем не менее, я по-прежнему чувствовал себя счастливым от того, что могу узнавать новое и находиться среди (почти) таких же умных ребят. Однажды, когда мы с Мэттом пытались вместе одолеть какое-то уравнение, в комнату вошёл странный человек. Он во всём походил на Рюдзаки, только лицо отличалось. Его взгляд заставил меня вздрогнуть: в нём светилось что-то безумное. — Привет, малявки, как дела? — развязно спросил гость. — Стучать не учили? — Я решил, что лучшая защита — нападение. — Стучать скучно. А вы не заперлись. Чем занимаемся? — Уроками. — Мэтт продемонстрировал гостю наши попытки одолеть уравнение. — Хотите помогу? — Гость взял ручку и быстро набросал решение. — А, так вот как оно решается! — Я хлопнул себя тетрадкой по лбу. — Спасибо. — Я Бейонд Бёздей, — представился гость. — Знаете Артемиса? Мы учимся вместе. Говорят, что я второй после него. Но скоро все узнают, что первый — я. — Бейонд Бёздей? Странное имя, — вырвалось у меня. — Я сам его придумал, — гордо заявил Бейонд. — Моё настоящее имя вам всё равно не узнать, так что пользуйтесь этим. Вы хорошие друзья? — В смысле? — не понял Мэтт. — Вы крепко дружите? Было бы смешнее, если бы не дружили. Потому что вы умрёте в один день. — Скоро? — Мэтт заметно побледнел. — Не скажу. Бейонд Бёздей взял с тумбочки одну из моих шоколадок и молча покинул комнату. — Псих какой-то! — Я развернул другую шоколадку. — Что ещё за бредовые предсказания? Мэтт медленно покачал головой. — Он псих, но его предсказания не бред. Он видит даты смерти всех людей. Обычно он их не говорит, но иногда даёт намёки. И никогда не врёт по поводу этих дат. — Но если мы умрём в один день, значит, мы вряд ли доживём до старости. — Не то, чтобы я мечтал стать старым, но узнать такие вещи было неприятно. — После учёбы пути людей обычно расходятся, так что мы, видимо, умрём до окончания выпускного класса. Зачем тогда учиться, если применить знания уже не удастся? — Можно не шалить вместе, — вздохнул Мэтт. — Все опасные вещи делать по одиночке. — А толку? Может, ночью начнётся пожар, и мы просто задохнёмся во сне? Или нас захватит и застрелит какой-нибудь террорист? Дата смерти может измениться? Если нет, то и сделать ничего нельзя. — Не знаю. А Бейонд всё равно не скажет. Нам остаётся только быть настолько хорошими друзьями, чтобы был шанс вместе умереть уже взрослыми. — Не худший вариант! — Я хлопнул Мэтта по плечу и задумался. — Почему этот Бейонд Бёздей так выглядит? — Потому что он хочет во всём быть как L. — Мэтт немного пришёл в себя после страшного предсказания и отправился искать свой тетрис. — А как выглядит L? — Разве ты его не видел? Ведь ты говорил, что тебя привёз сюда Рюдзаки. Рюдзаки и есть L. — Что?.. — Я сунул в рот всю оставшуюся часть шоколадной плитки, чтобы немного смягчить шок. — Так это был сам L? Сам великий сыщик?.. — Ну да. Он изредка заглядывает в наш приют. Правда, младшим редко удаётся с ним поговорить. «L целых два часа разговаривал со мной в самолёте, и потом ещё мы вместе ехали на поезде от Лондона до Винчестера…» Я почувствовал себя самым счастливым в мире человеком. «Если сам великий сыщик потратил своё время на то, чтобы привезти меня в свой интернат, значит, я очень перспективный ученик. Что бы ни говорил Бейонд Бёздей, я успею сделать много важного, даже если моя жизнь будет короткой!» — Только никому за пределами приюта не говори, как выглядит L, это большая тайна! — Мэтт с тетрисом сел обратно на своё место. — Мелло… Мелло! Что с тобой? Ты весь сияешь! — Шоколадка очень вкусная попалась, — прочавкал я в ответ и наклонился так, чтобы волосы скрыли моё самое-радостное-на-свете лицо.