1.
Какое-то время я переживал свой провал с незаметной слежкой, но Ниа никому не рассказывал о нём и не смеялся надо мной, и я постепенно успокоился. Мы не общались, но и не конфликтовали. А потом наступил конец триместра. Когда вывесили результаты нашего класса, я почти упал в обморок: моё имя оказалось вторым. Первым стояло имя Ниа. Все с интересом смотрели, как я восприму данный факт. Мне стоило чудовищных усилий остаться внешне невозмутимым. – Понятно, – кивнул я результатам и спокойным шагом удалился. Когда я вышел во двор, ненависть захлестнула меня. Я пинал всё, что попадалось под ногу, бил палкой траву за оградой приюта и ругался так, что эта трава всё равно бы завяла. Наконец я забрался на дерево, лёг там и заплакал. Мне вспомнилось, насколько Ниа меньше времени проводил за домашними заданиями. Да, он решал задачи медленнее меня, так как всегда искал идеальное решение, но всё остальное давалось ему проще. Чтобы выучить параграф, мне нужно было два раза вдумчиво его прочитать. Ниа просто пробегал глазами – и всё мгновенно записывалось в его гениальные мозги. «Это читерство», – сказал бы Мэтт. «Жизнь – дерьмо!» – хныкал я, размазывая слёзы. Все каникулы я дулся на Ниа. Чтобы немного выпустить пар, я задавал Ниа дурацкие вопросы в надежде его задеть. – Тебе одежда не маловата? – спрашивал я, дёргая его за длинный мешковатый рукав. – Покупать одежду по размеру непрактично, – спокойно отвечал Ниа. – Ведь я расту. – А спотыкаться о собственные штаны практично? А эта рубашка, наверное, досталась тебе от бабушки? Некоторые с удовольствием наблюдали наши баталии, но большинство ребят встали на сторону Ниа. – Мелло, отстань от него. Не задирайся. Ниа тебе ничего не сделал. Мэтт тоже просил меня отвязаться от Ниа, и все эти просьбы бесили ещё больше. В новом триместре я дал клятву вернуть себе первое место в рейтинге. Я искал способы быстрее читать и запоминать информацию, писал шпаргалки, иногда сидел над заданиями всю ночь. Увы, единственным предметом, по которому я безоговорочно побеждал Ниа, была физкультура. Я без труда сдавал нормативы, легко мог целый час носиться по стадиону. На пробежке я всегда возглавлял группу, а Ниа ковылял в хвосте, едва перебирая слабенькими ножками. К сожалению, Мэтт тоже всегда был неспортивным. Когда мы бегали, он полз в арьергарде вместе с Ниа, помогая, когда тот совсем выдыхался. Меня трясло от бешенства, когда я видел своего лучшего друга в компании со своим злейшим врагом. В играх вроде футбола я старался «случайно» попасть мячом в Ниа, «нечаянно» толкнуть его. Потом начал издеваться над ним в любое время в любом месте, выдумывал всё новые способы его изводить. На месте Ниа почти любой нажаловался бы учителям или начал мстить в ответ. Но Ниа не был «любым». Он тихо и покорно сносил мои выходки, только иногда грустно вздыхал. Если бы Ниа хоть раз ответил, наорал, избил меня – мне было бы легче. Таким, как я, иногда нужна противодействующая сила, чтобы сдерживать внутренних демонов. Одним воскресным днём Ниа вошёл в гостиную, когда я играл в настолки со старшими товарищами. – Ниа, сыграй тоже! – предложил кто-то из зрителей. – Ты такой умный! Тебе должно понравиться! – Я люблю одиночные игры, – покачал головой Ниа. – А тут общаться и необязательно. Твои карты против чужих. Считай, что играешь против карт, а не против людей. – Хорошо. – Ниа прочёл правила и подсел к нам. Первая же партия окончилась в пользу Ниа. И вторая. И все последующие. Я чувствовал, что мои волосы встают дыбом от ярости. Чёртов Ниа и здесь втоптал меня в грязь! Как теперь играть, если мы не можем справиться с девятилетним ребёнком?! Товарищи по игре смотрели на Ниа, как на инопланетянина. Их гордость тоже была задета. – Позову Артемиса, – заявил я, вставая. – С ним-то тебе точно никогда не справиться. Я вышел из гостиной. Ниа направился следом. – Что ты тащишься за мной?.. – Хотелось схватить Ниа за шиворот и затолкать обратно за дверь. – Я немного устал, – объяснил Ниа робко. – Мне нужно пройтись. Пожалуйста, не гони меня. – Хорошо, – буркнул я. – Сходим вместе. На двери Артемиса была наклеена большая яркая буква А – торжественно присуждённая ему литера. Я постучал, но никто не ответил. – Кажется, он занят чем-то важным, – вздохнул Ниа. – Что может быть важнее настолок?! – порывшись в карманах, я вытащил отмычку. – Но Мелло, – заволновался Ниа, – это же нарушение приватности! К тому же, Артемис уже взрослый. Не надо ему мешать. – Надо. – Мне хотелось позлить Ниа, и я надеялся, что Артемис не обидится. Замок со щелчком открылся. Я нацепил на лицо дерзкую улыбку и распахнул дверь. Зрелище, которое предстало моим глазам, было жутким. Я инстинктивно шагнул назад, запнулся об Ниа, и мы оба полетели на пол. Артемис, лучший ученик Дома Вамми, почти второй L, болтался в петле. Он был мёртв.2.
Кое-как я слез с Ниа и поднялся на дрожащие ноги. Пустые глаза Артемиса смотрели прямо в душу. Я обернулся к Ниа. Тот сидел на полу, не в силах оторваться от трупа. Его лицо стало таким же белым, как волосы. – Его убили, – прошептал я, и собственный шёпот показался мне зловеще громким. – Артемис не мог совершить самоубийство. Он был круче любого из нас. Невозможно, чтобы он хотел умереть. – Кажется, здесь есть записка. – Ниа трясущимся пальцем указал на лист бумаги, лежащий посреди комнаты. Я дал Ниа руку, и тот наконец встал. Мы подошли к предполагаемой записке. «Дорогие L и воспитанники Дома Вамми! – значилось наверху листа. – Я пишу этот текст, чтобы попрощаться с вами. Я должен был стать вторым L. Я не справился. Мне никогда не достичь нужного уровня. Я устал. Вокруг столько звёзд, но я стою во тьме. Я не вижу дороги. У меня нет будущего. Простите мою слабость. В моей смерти прошу никого не винить. Ваш А». – Как… так?! – Я не мог поверить, что гениальный, удивительный Артемис мог написать такие страшные строки. – Нужно провести экспертизу и узнать, его ли это почерк, нет ли в комнате следов чужого присутствия. – Ниа немного оправился от шока, и к нему вернулась способность мыслить здраво. – Это подделка! – твёрдо сказал я. – Мы найдём того, кто оборвал жизнь Артемиса. Злодей будет наказан! – Злодей уже наказан. – Послышался из коридора ухмыляющийся низкий голос. Мы с Ниа резко обернулись. В дверях стоял Бейонд Бёздей.3.
– Артемис действительно совершил самоубийство. Злодей и есть он – как это ни прискорбно. Здесь в коридоре есть диван – идёмте туда, мальчики. Я вам всё объясню, а уж верить или нет – решать вам. Бейонд Бёздей поманил нас наружу, и мы послушно вышли из комнаты. – Откуда ты знаешь, что Артемис убил себя сам? – Я сел на подлокотник, стараясь находиться подальше от Б.Б. – Чем докажешь, что убийца – не ты? – Всё будет доказано во время экспертизы. Отличное задание для вас, юные сыщики: доказать, что его убил я. И совершенно невыполнимое. Потому что А умер сам. Я видел дату его смерти. Всегда её видел. И знал, что его жизнь прервётся сегодня. – Видел и не спас?! – Теперь Бейонд Бёздей вызывал у меня ещё большую ненависть, чем Ниа. – Я не мог спасти его, увы. Я вижу даты смерти людей, но не могу их менять. Если бы я сидел здесь и караулил А, чтобы тот не повесился, он умер бы от сердечного приступа или ещё от чего-либо. Смерть всё равно заберёт свою жертву. С ней невозможно спорить. – Как ты можешь видеть, кто когда умрёт? – со страхом в голосе спросил Ниа. – Я родился с глазами бога смерти. Не спрашивайте, как это случилось – этого не знает даже L. Я всегда видел, кто и когда умрёт. Знал, что мои родители погибнут, когда мне будет 12. Что мой любимый щенок не проживёт и года. Знаете, каково жить с таким даром? Жить и не свихнуться? Подумайте на досуге и, может быть, я перестану казаться вам циничным психом.4.
На похороны А приехал L. Он не меньше других переживал смерть лучшего воспитанника приюта. Расследование самоубийства Артемиса стало дипломной работой выпускников. В этом была какая-то мрачная ирония. Я и другие дети старались держаться в курсе всех подробностей расследования. Итоги расследования удручали. Артемис действительно совершил суицид. Одноклассники и приятели вспомнили эпизоды, свидетельствовавшие о депрессии А. Гениальный Артемис оказался раздавлен интеллектом L. Он понял, что никогда не сравняется со своим идеалом, и предпочёл окончить свой путь в петле. Смерть Артемиса примирила меня и Ниа. Мы вместе посмотрели в глаза смерти, пусть и чужой. Несколько минут страха связали нас друг с другом. К тому же, я понял, что в своих попытках стать лучше Ниа мало чем отличаюсь от Артемиса. Я и сейчас чувствую, как затягивается на моей шее петля гордыни. Когда-нибудь желание обогнать Ниа сведёт меня в могилу. Может быть, нам стоило бы снова оказаться вместе в какой-нибудь жуткой ситуации, но вряд ли это поможет. Ниа предлагал мне сражаться против Киры вместе – я отверг его предложение. Я не могу с ним работать. Но тогда, после смерти А, я на время перестал его ненавидеть. И это время было счастливым…