1.
Ниа больше никогда не играл в настольные игры. Я тоже стал играть гораздо реже – во время каждой партии с нами как будто незримо присутствовал мёртвый А. Я по-прежнему оставался вторым в итоговом списке каждого триместра – между сверхгениальным Ниа и ленивым Мэттом. Я единственный из тройки добивался высоких результатов тяжёлым трудом. Это казалось несправедливым, зато мы трое оставляли далеко позади остальных одноклассников. Когда мне исполнилось 12, жизнь заиграла новыми красками. С этого возраста нам разрешалось учиться стрельбе из пистолета. Позабыв обо всём и наплевав на домашку, я целыми днями пропадал на стрельбище. Мне хотелось научиться одинаково хорошо стрелять с обеих рук. Меткость, наработанная в перестрелках пульками, дала мне хороший старт. Тренер высоко ценил мои успехи. После того, как Мэтт обогнал меня в очередном рейтинге, я чуть поостыл к пистолетам и снова начал больше внимания уделять другим предметам. В 13 к стрельбе добавились водительские курсы, и я снова позабыл всё на свете. Мне нравилась покорность, с которой подчинялся моим движениям мощный автомобиль. Я мечтал водить грузовик или гоночную машину. Мы занимались на автодроме, потом выехали на дороги. Воспитанникам Дома Вамми разрешается ездить с инструктором уже в таком юном возрасте. Ездить самостоятельно можно с 14 лет. Научившись водить и стрелять, я почувствовал себя очень крутым, почти как шпион из боевика. При этом учителя начали выносить мне мозг напоминаниями, как я отстал по основной программе. Я знал, что никто, кроме Ниа, ничего не успевает, но учителей это мало волновало. – Вы должны привыкать к чрезмерным нагрузкам, – говорили они. Я старался изо всех сил, но даже собственный организм восстал против меня. Я превращался из ребёнка в подростка. Гормональная перестройка ломала привычную работу всех систем тела. Я не мог ни на чём сосредоточиться, стал нервным и обидчивым. Мэтт бесил меня своим пофигизмом, Ниа – спокойной правильностью. Я начал задираться, огрызался на любую неосторожную фразу, всё делал назло. В конце концов Мэтт заявил, что если я не перестану выёбываться, то он меня «застрелит к чертям». Поскольку Мэтт тоже учился стрельбе и делал большие успехи, я решил сбавить обороты. Было нелегко, но на Мэтта у меня хватало тормозов. А вот Ниа пришлось несладко. Чем больше Ниа рос, тем больше росла и его занудность. Ниа перестал казаться ангелочком и превратился в унылую белую вату. Одним своим присутствием он как будто забивал мне рот, нос и уши. Я не мог дышать, говорить, слушать; хотелось проплеваться и высморкаться. Во время очередной моей стычки с Ниа в гостиную вошёл Бейонд Бёздей. Он уже выпустился из Дома Вамми, но всё равно регулярно приходил пошатать нашу психику. – Что ты всё препираешься с ним? – ухмыльнулся Б.Б., трогая меня за рукав. – Ты проживёшь намного меньше него. Используй время с пользой. Все разом посмотрели на Бейонда. Каждый знал, что тот никогда не врёт, если дело касается жизненных сроков. – Мелло вообще не похож на человека, который долго проживёт, – сказал Крис, который видел, как я на спор лазал по водосточной трубе на крышу за пару дней до этого. – Да пошли вы все!.. – Я толкнул Криса и выскочил за дверь. Всё внутри меня клокотало. Мало того, что Бейонд Бёздей всем рассказал, что я рано сыграю в ящик, так ещё и заявил, что Ниа такое несчастье не постигнет! Ниа и тут оказался лучше меня. – Эй, блондинка! Как дела? – В коридоре оказался Рамиро, мерзкий тип старше меня на два года. – Пошёл на хрен, говноед, – огрызнулся я и показал ему фак. Через секунду моя голова оказалась впечатана в стенку. Я попытался двинуть Рамиро ногой, но второй удар сбил меня с ног. Перед глазами всё поплыло. Я старался подняться, но тело не слушалось. – Ты что, сука, делаешь?! – Крик Мэтта эхом отразился от стен коридора. Следом за ним грянул выстрел. Кто-то застонал от боли. Изо всех дверей начали выскакивать люди. Я резко поднял голову, пытаясь увидеть, в порядке ли Мэтт, и провалился в черноту. Очнулся я на своей кровати. Голова была обмотана мокрым полотенцем. – Мэтт, – позвал я. Голос получился совсем слабым. – Мелло! Как себя чувствуешь? – Отвратно. – Вспомнив инцидент с Рамиро, я скривился. – Ты здоров? – Я-то да. А вот у тебя явно сотрясение. Приходил врач. Сказал, что переломов вроде нет, одни синяки. За что Рамиро тебя отделал? – За всё хорошее. – Обсуждать «обмен любезностями» не хотелось. – Кто стрелял? – Какая разница. – Мэтт сел на стул и сгорбился. Я вдруг осознал, что он непривычно бледный. – Мэтт, что случилось? – Давай не будем об этом. – Нет, будем! – я изловчился и ухватил Мэтта за полосатый рукав. – Тебе плохо, я вижу... Это ты стрелял? – Да. – Мэтт поморщился, как от боли. – Я улизнул со стрельбища. Хотел на минутку зайти в комнату и не сдал пушку. А тут этот урод бьёт тебя в лицо… Я не мог не вступиться. У него теперь в плече дырка. Жаль, что не в башке. Мэтт невидящим взглядом уставился в окно. Я почувствовал одновременно тепло в сердце и панический страх. Мой лучший друг вступился за меня. Невозмутимый Мэтт потерял над собой контроль из-за того, что кто-то меня обидел. Но что с ним сделают теперь? Стрельба в школе, ещё и друг по другу... – Если тебя отчислят, я пойду с тобой. Мэтт чуть заметно улыбнулся. – Не надо геройства, Мелло. Лучше выздоравливай поскорее. – Нет, Мэтт, я тебя не брошу. Пусть только они позволят тебе пожить здесь, пока я не подлечусь немного. Если им не нужен ты, то им не нужен и я. В конце концов, это из-за меня всё закрутилось. Я дерзкий и самонадеянный тип. Я разрушаю всё, что строю. – Ты – двигатель, энергия. Без таких, как ты, наш мир стал бы унылым болотом. Чтобы он не застоялся, нужно его хорошенько встряхивать. Я никогда не слышал от Мэтта ничего поэтичного или философского, поэтому в шоке открыл и закрыл рот. – Что бы со мной ни стало, тебе нужно окончить Вамми. Я никуда от тебя не денусь. После твоего выпуска, если хочешь, мы сможем снова всё делать вместе. Организовать собственное бюро расследований или что-то подобное. – Мэтт… – Майл. Меня зовут Майл Дживас. – Майл… – Я был ошеломлён внезапным признанием. Человек, которого я ещё недавно обзывал бесчувственным пофигистом, сначала выстрелил ради меня в человека, а теперь открыл своё настоящее имя. «Твоё настоящее имя будет засекречено, и ты сможешь доверить его лишь тому, кому готов доверить и жизнь…» – вспомнились мне слова L. Мэтт доверил мне свою жизнь. – Майл, – сказал я. – Меня зовут Михаэль Кель. – Михаэль… – Мэтт произнёс имя так, будто пробовал его на вкус. – Спасибо за доверие, Михаэль. Если меня отчислят, мы всё равно обязательно встретимся. Мы же должны умереть в один день, помнишь?2.
Роджер был в шоке от инцидента со стрельбой. С одной стороны, Мэтта следовало сразу же отослать из приюта как психически нестабильного человека. С другой, он был одним из лучших учеников и как раз всегда отличался спокойствием. Роджер подозревал, что выстрелил я, а Мэтт просто взял вину на себя, но записи с камеры наблюдения опровергли его догадки. Наши одноклассники писали петиции в защиту Мэтта. К ним присоединились многие другие воспитанники Дома Вамми, в том числе некоторые одноклассники Рамиро: они-то знали его гнилое нутро. Роджер созвонился с L. Тот велел вынести Мэтту строгое предупреждение и позволить ему продолжать занятия, как обычно, включая тренировки с оружием. Рамиро также получил предупреждение за драку. Меня сочли недостаточно виновным: обзываться и показывать факи у нас не запрещалось. Пока решалась его судьба, Мэтт целыми днями сидел в нашей комнате. Он осваивал на своём компьютере какие-то хакерские приёмы, а заодно помогал мне восстанавливаться после сотрясения. Из-за постоянной тошноты и головных болей я долго не мог учиться. Мне не хотелось даже шоколада. Я страдал от того, что не могу использовать свой острый ум, переживал за судьбу друга. Мэтт, как мог, старался поднимать мне настроение. Долгие разговоры утомляли мой больной мозг, поэтому Мэтт иногда просто ложился рядом и по-дружески обнимал меня. С ним сразу становилось уютно, внутренние демоны отступали. Я всегда ненавидел «обнимашки» и подобную ерунду, но с Мэттом всё оказалось по-другому. Я ещё не вполне понимал, что именно чувствую к нему. Мне просто впервые в жизни не хотелось быть крутым и агрессивным. Я был благодарен за тепло, мне хотелось подарить что-нибудь доброе и светлое взамен. Заглянув в себя, я вдруг обнаружил какой-то новый огонёк. Он горел легко и ровно, и с каждым днём понемногу становился ярче. Время от времени ко мне заходили товарищи: одноклассники, игроки в настолки, игроки в мяч. Все они желали мне здоровья, приносили новости и мелкие подарки. Бейонд Бёздей притащил целую банку джема, Линда нарисовала мой портрет, Катрин откопировала для меня все конспекты. Однажды ко мне зашёл Ниа. Он явно смущался и ждал, что я наору на него и выгоню, но я был даже рад его видеть. Ниа был для меня кусочком пазла, который назывался «школьная жизнь». Мне хотелось скорее вылечиться и вернуться в класс. Я согласен был оставаться вторым, только бы снова ходить на лекции, семинары и лабораторные занятия. Ниа сообщил, что мы сейчас проходим по каким предметам, даже рассказал забавную историю про сочинение Криса, хотя сроду не умел шутить. Он изо всех сил старался развеселить и поддержать меня. «Ниа, я же вылечусь и снова буду тебя изводить…» – попытался сказать я, но слова застряли в горле. Мне не хотелось говорить Ниа плохое. При этом я точно знал, что, как только немного приду в норму, снова превращусь в гормонально нестабильного задиру. Я проболел почти до начала каникул. В триместровый рейтинг меня не включили, и тройку лидеров замкнула Катрин. Все каникулы пришлось потратить на навёрстывание материала. Постепенно жизнь вернулась в свою колею. Я кое-как заполз обратно на своё второе место и какое-то время всё шло тихо-мирно. А потом начался очередной водоворот событий.